He'll Get It, someday - Он получит это, когда-нибудь

К тому времени, как он возвращается домой, идёт лёгкий ливень. Достаточно светло, чтобы рыночные прилавки оставались открытыми, люди спокойно продолжают свой день, их зонтики раскрыты, чтобы прикрываться от дождя. Некоторые дети выбегают на улицу, играют и кричат друг на друга, смеясь в своих мокрых одеждах и с грязными лицами. Некоторые люди просто предпочитают оставаться дома. Это хорошо для него. Меньше людей увидят, как он неторопливо идёт сквозь толпу без зонтика. Он оставил тот, который принёс, там, в храме. Забытым. Как только показываются ворота Пристани Лотоса, к нему бросается один из адептов с фиолетовым зонтиком в руках, шлёпая по лужам и выкрикивая его имя и титул. Он спешит защитить лидера своей секты от дождя. Цзян Чэн отмахивается от него, и ученик резко останавливается, сразу же все понимая по выражению лица лидера их секты. Одежда Цзян Чэна уже мокрая, как от его собственной крови, так и от дождевой воды, хотя первая уже в основном стёрлась и почти незаметна. За годы служения под его началом адепты научились хорошо понимать лидера своей секты по выражению лица. Ученик склоняет голову и спешит назад, вероятно, чтобы дать остальным понять, что лидер секты не хочет, чтобы его сегодня беспокоили. Цзян Чэн благодарен за это, но это вряд ли заполнит пустоту, которая у него внутри. События дня вспыхивают в его голове, как молнии, повторяя некоторые части снова и снова, и это слишком сильно его подавляет, он просто молит богов лишить его способности мыслить. Он чувствует себя оторванным, как будто он парит в воздухе, а не переступает через многочисленные собирающиеся лужи, пачкая свои ботинки до такой степени, что их, вероятно, выбросят. Он идёт по пристани, не обращая внимания на адептов, которые бросают обеспокоенные взгляды и задаются вопросом, что могло стать причиной того, что лидер их секты выглядит таким удручённым, ходит как марионетка без верёвочек, плечи опущены, а внешний вид настолько деморализующий. Они ничего не могут сделать, кроме как молча пожелать добра, потому что никто не знает, как подойти к лидеру секты Юньмэн Цзян. Цзян Чэн останавливается у озера. Он смотрит на своё рябое отражение в воде, едва узнаваемое, поскольку крупные капли воды продолжают ударяться и разбиваться о поверхность. Он медленно раздевается, бесцеремонно сбрасывая одежду на землю. Он раздевается догола, до наготы. Желание пришло из ниоткуда. Он все равно думает, что он уже мокрый. Цзян Чэн делает глубокий вдох и закрывает глаза, чувствуя, как капли дождя падают ему на лицо. А потом он ныряет. Цзян Чэн едва чувствует внезапный холод, который окутывает его, когда он опускает ноги ближе ко дну. Вода поможет. Как это всегда бывает. Он не может вспомнить, когда именно он начал находить утешение в плавании в глубинах озер, нежась в холодной, иногда тёплой воде, окружающей и наполняющей все его чувства. Это помогает ему забыться. Подумать о других вещах некоторое время. Он плывёт глубоко, пока его пальцы не могут коснуться дна, пока он не перестаёт видеть и слышать. Все звуки и лучи света так далеко. С детства Цзян Чэн плавал в тех же самых водах. Эти воды, которые всегда были частью его дома, которые были свидетелями всего и когда-то были смешаны и испорчены кровью своего собственного народа. Красный цвет в конце концов исчез, но иногда, если он достаточно погрузится в свои мысли, Цзян Чэн все ещё может его видеть. Кровь. Они с Вэй Усянем любили устраивать собственные соревнования, кто умеет плавать быстрее всех или кто дольше всех задерживает дыхание под водой. Цзян Чэн всегда побеждал. В отличие от Вэй Усяня, Цзян Чэн практически родился в воде. Он умел плавать ещё до того как научился ходить. Вот почему это утешало его, всякий раз, когда холодные взгляды его отца и язвительные взгляды его матери становились слишком сильными, Цзян Чэн нырял в ближайшее озеро. Вэй Усянь вскоре следовал за ним, смеясь, ныряя прямо к Цзян Чэну, а затем они боролись и путались среди близлежащих лотосов, что приводило к неизбежному выговору от старших учеников. Вэй Усяня сейчас здесь нет, и Цзян Чэн знает, что никто не последует за ним под воду. Вместо этого он окружен тишиной. Это приятное ощущение. Цзян Чэн думает, что, может быть... Может быть, он мог бы просто остаться здесь. Смотреть на размытое изображение серого неба. Может быть, это было бы не так уж плохо. Просто дайте ему ещё несколько секунд, дайте больше сил его собственному телу, кричащему ему, чтобы он поднимался. Лёгкие болят, и его грудь вздымается, когда он жалко пытается вдохнуть. Он не выплывает. Он выбирает это. Это было бы приятнее, спокойнее, более... Он не может. На долю секунды голова Цзян Чэна поднимается над водой, и он набирает полные лёгкие воздуха, глаза затуманены и расфокусированы, пока он ждёт, когда его дыхание успокоится и он перестанет трястись всем телом. Его сердце колотится как бешеное. Цзян Чэн кашляет, и его так и тянет нырнуть обратно, когда внезапно лёгкая морось дождя превращается в шторм. Сверкнула молния, и через полсекунды прогремел гром. Булькающий смешок, срывающийся с губ Цзян Чэна, удивляет его. Он точно не знает, почему шторм приносит облегчение, но вместе с его все ещё бешено бьющимся сердцем он никогда не чувствовал себя более живым. Он не делает никаких движений, чтобы выбраться из воды, и вместо этого расслабляется в ней. Он плывёт на спине и позволяет себе мягко покачиваться на небольших волнах. Цзян Чэн смотрит на серое небо, но вскоре его начинает раздражает, что капли дождя продолжают падать ему в глаза, и поэтому он решает закрыть их. Он чувствовал, как холодная вода скользит по его обнажённой коже, чувствовал, как каждая капля дождя смывает все, кроме мыслей в его голове. Но они больше не угрожают его утопить. С самого первого раската грома они как будто съёжились и попытались спрятаться ещё глубже в глубине его сознания. Он делает медленные и глубокие вдохи и просто позволяет себе быть. Сегодняшний день был таким утомительным, а завтра он должен отправиться прямиком в Ланьлин Цзинь, чтобы поддержать своего племянника в его неизбежной схватке с этими грёбаными волками с золотыми зубами. Он решает пока не думать об этом. Цзян Чэн не знает, как долго он остаётся в таком состоянии, но иногда он слышит тихие шаги на соседнем пирсе, его ученики, вероятно, по очереди проверяют его. Цзян Чэн рад, что не утонул. Он не хотел бы пугать так того бедного ученика, что найдёт его. Он голый, но он может справиться с последствиями позже. Шторм не становится настолько сильным, чтобы ему пришлось уйти, и в конце концов он засыпает. Он не видит снов, и когда Цзян Чэн просыпается, солнце приветствует его так, как будто бури никогда не было. *** Цзян Чэн подтягивает шерстяную ткань, накинутую на плечи, ближе к груди, подавляя дрожь, когда порыв холодного ветра дует в зал. Дверь открывается для ещё одного из старых титулованных Цзиньских ублюдков. Хорошо, что он взял с собой очень плотную ткань, иначе он думает, что не смог бы скрыть, насколько ему сейчас холодно. Это было нелегко, хотя Цзян Чэн никогда не ожидал, что это будет просто. Однако, Цзинь Лин твёрдо стоял на своём и на каждый аргумент или жалобу, которые бросали старейшины Ланьлин Цзинь, он бросал слова обратно с таким же удовольствием. Цзян Чэн никогда не был так горд. Его присутствие несколько помогает его племяннику успокоиться, но он знает, что Цзинь Лин вырос, готов стать лидером, хотя Цзян Чэн искренне хотел, чтобы это было не так скоро для этого ребёнка. Он не зацикливается на том факте, что почти в этом же возрасте ему пришлось занять должность лидера секты Цзян, не имея ничего, кроме пепла от своего дома, своего имени и золотого ядра. Он подавляет вздох. Под конец потребовалась мощная и устрашающая демонстрация Цзян Чэна с Цзыдянем, чтобы заткнуть старых ублюдков. В конце, когда все расходятся, он находит причину для того чтобы уйти. Цзинь Лин протестует, прося дядю остаться до ужина, но Цзян Чэн хочет побыть один, и его племяннику ничего не остаётся, кроме как вздыхать и кивать головой. Цзян Чэну хотелось бы подойти к своему племяннику, крепко обнять его и сказать ему, как он до смешного горд. Цзян Чэн хотел бы, чтобы на его месте сейчас были родители Цзинь Лина. Они бы так и сделали. Они заставили бы Цзинь Лина улыбаться и держаться гордо, как он того заслуживает. За исключением того, что Цзян Чэн не хочет портить радость, которую Цзинь Лин, вероятно, испытывает сейчас в своей компании. Он сварливый дядя, и он знает, когда его присутствие не ценят. С особыми привилегиями он решает прогуляться среди золотых павильонов. Он изо всех сил старается избегать мест, где больше людей, и замедляет ход, когда натыкается на пустые коридоры и дорожки. Ему удается наткнуться на один из Ланьлинских альпинариев, как раз тот тип уединения, который нужен Цзян Чэну. Цзян Чэн тяжело вздыхает и садится на скамейку, вдыхая прохладный ветерок, и плотнее закутывается в тёплую накидку. Он не слышит мягкого топота маленьких лап по земле, пока Цзян Чэна не приветствует любопытная мордочка у него на коленях. Пораженный, Цзян Чэн издает хриплый смешок и балует Фею её заслуженными поглаживаниями. - Почему ты последовала за мной сюда, девочка? А-Лин здесь? - спросил он, с любопытством оглядывая скалы, где мог спрятаться Цзинь Лин. Хотя он сомневается в этом. Цзинь Лин, вероятно, будет занят ещё некоторое время. Он вздыхает при мысли о том, что Цзинь Лин отправил Фею за ним, вероятно, чувствуя, что что-то ещё побудило его дядю уйти от публики в такой спешке. У бедного мальчика и так достаточно забот, его не стоит волновать ещё и заботой о его дяде. Цзян Чэн должен сделать что-то получше, чем это. Опять же, он хочет, чтобы А-Цзе или даже павлин заняли его место прямо сейчас. Но он просто не может найти в себе силы вернуться, да и не видит в этом смысла. Вероятно, это будет бесполезно. Он такой чертовски бесполезный. Цзян Чэн с любовью смотрит на Фею и печально улыбается ей: - Спасибо тебе за то, что ты здесь со мной. Хаски ответила лаем, и она прижала морду ближе к животу Цзян Чэна. Цзян Чэн балует её почёсыванием и поглаживанием ушей. Мех Феи согревает его руки, и Цзян Чэн чуть не плачет от того, какой он мягкий на ощупь. Идея приходит к нему ни с того ни с сего, повергая его в такой шок, что ему приходится моргнуть и потратить несколько минут, чтобы переварить её. Цзян Чэну, наверное, стоит завести собаку. *** Каждый ученик Юньмэн Цзяна знает, когда не самое лучшее время обращаться к своему дорогому лидеру секты. В основном, к таким дням относятся: день после ночной охоты, день смерти ученика и день после его возвращения с конференции с участием других сект. И после того, как он провёл целую неделю в Ланьлин Цзине в качестве делегата, все хорошо знают, что это влечёт за собой. Обычно их лидер становится очень капризным, иногда появляется удушающая аура, наполненная подавленным гневом, или даже случайное бормотание проклятий в адрес того или иного лидера секты. Нет-нет, что-то в этот раз было не так. Ученик чуть не роняет коробку, которую держит в руках, когда лидер секты Цзян проходит мимо с самой мягкой улыбкой на лице. Его шаги легки, а в руках он несёт что-то таинственное и движущееся, прикрытое белым свëртком. Только когда пушистая голова выглядывает из-под ткани, ученики понимают, что это было. Не одна голова. Две. И виляющий хвост, который невозможно отнести ни к одной из двух собак, исходя из их положения. Потеряв дар речи, ученики изо всех сил стараются не пялиться. Один из них подходит к лидеру секты, старшему ученику, и спрашивает о том, что лидер секты Цзян принёс домой. Кивнув в знак признательности, мужчина просто отвечает: - Это мои новые питомцы. Не было правила, запрещающего заводить домашних животных на пристани Лотоса. На самом деле, было много учеников, у которых были домашние животные, все одобрены самим лидером секты, от змей до цыплят, и была даже одна уродливая лягушка. Что вызывает у учеников любопытство, так это почему собаки. Честно говоря, они думали, что лидер секты Цзян не любит собак. Много лет назад один из молодых учеников, чистый сердцем, вернулся с ночной охоты с раненой бездомной собакой. Это было болезненное и хрупкое создание, рана выглядела так ужасно, что все были уверены, что собака не продержится даже ночь. Молодой ученик старался и отхаживал её, в то время как целители делали все, что могли, с их ограниченными знаниями. Произошло чудо, и на следующее утро собаку видели бездельничающей на одном из пирсов, к большой радости младшего. Однако, когда лидер секты Цзян услышал об этом, он не выразил такого же немедленного одобрения, как в отношении других, более специфических животных, которых ученики просили оставить. Вместо этого на его лице появилось непроницаемое выражение, и прошло несколько минут молчания, прежде чем он покачал головой и приказал младшему найти ему настоящий дом. Тогда все были в замешательстве. Из всех животных, живущих в настоящее время на пристани Лотоса в качестве домашних животных, несомненно, собака была бы наиболее приемлемой из всех. Все это время они думали, что лидер секты Цзян питает отвращение к собакам, и никогда больше не поднимали эту тему. Сейчас же они поняли, что ошибались. Никто из них никогда не видел, чтобы лидер секты выглядел таким любящим, даже когда он неуклюже пытался удержать извивающихся щенков на руках, направляясь к своей цзинши. Младший ученик из тех времён, чья преданность не поколебалась после отказа, теперь очаровательный старший и обучающийся целитель. И он задаётся вопросом, захочет ли лидер секты Цзян принять руку помощи в уходе за очаровательными щенками. *** Захлопнув дверь, Цзян Чэн опускается и вздыхает, сдвигая ноги, чтобы сесть на пол, наконец, давая свободу щенкам. Он позволяет им бродить по его комнате, они с любопытством обнюхивают всё, что находится в пределах досягаемости. Цзян Чэн наблюдает за ними с лёгкой улыбкой, расслабленный и невозмутимый, потому что нет острых предметов, которые могли бы причинить им вред. Это было такое импульсивное решение. Он сделал небольшой крюк после возвращения домой, а затем полчаса спустя он нёс набор из трёх щенков. Предполагалось, что будет только один, но продавец сказал, что они братья и сестры, и Цзян Чэн не мог найти сил в своём сердце, чтобы разлучить их. Он делает глубокий и долгий вдох, закрыв глаза и прислушиваясь к успокаивающему шуму, вызванному случайным тявканьем щенков. Их только что покормили, и у Цзян Чэна есть время немного отдохнуть. Некоторое время спустя один из них подходит к нему, вероятно, интересуясь человеком, прислонившимся к двери, выглядящим усталым и опустошённым. Цзян Чэн чувствует что-то мокрое на своей правой руке, и он открывает глаза, чтобы увидеть широко раскрытые глаза и зубы, покусывающие край его рукава. Он слабо хихикает и подносит руку к голове щенка, нежно поглаживая её. Он смотрит на него, пытаясь придумать подходящее имя, но ничего не приходит в голову. Ничего. Это приходит неожиданно, внезапная волна, обрушившаяся из ниоткуда, тяжёлая и тёмная. Из него вырываются всхлипы, прежде чем он успевает это осознать. Его глаза расширяются, и он пытается вытереть слезы, которые текут из глаз, затуманивая зрение. Они не останавливаются. Он не перестаёт рыдать. Он не может. Его тело сотрясается при каждой попытке остановиться, при каждом выдохе, который ему приходится совершать. Когда он в последний раз так плакал? Свернувшись калачиком, он отчаянно пытался остановиться. Цзян Чэн пытается молчать. Он должен вести себя тихо, потому что он прямо за дверью, а снаружи есть люди, которые его услышат. Они услышали бы, как хрупкий, жалкий, маленький человечек прячется в своей комнате и плачет из-за чего-то. Он даже cам не уверен из-за чего. Он кусает свою руку, заглушая всхлипы, продолжая дрожать и проливать слезы. Он сжимает свободную руку в кулак на колене, а затем перемещает её, чтобы сжать сердце. Это так больно. Всё вокруг кажется таким пустым, Цзян Чэн просто так измотан. Какого хрена он вообще здесь делает? Он задыхается, когда очередной сокрушительный всхлип разрывает его на части. Слишком много мыслей проносится у него в голове одновременно, и он просто хочет, чтобы это прекратилось и оставило его в покое. Он уже и так одинок. Зачем мучить его ещё больше? Именно в этот момент он чувствует, как его мантия слегка натягивается, прямо на талии. Он смотрит вниз и видит, что рядом с ним два щенка, и один из них грызёт своими маленькими зубками ремень Цзян Чэна. Другой смотрит на него с любопытством, и на мгновение Цзян Чэн задаётся вопросом, не взял ли он случайно духовных собак, а не обычных. Цзян Чэн поднимает любопытного щенка и сажает его к себе на колени. Он потирает его маленькие ушки и чешет нижнюю часть шеи. Его зрение снова начинает затуманиваться, и снова льются слезы. Черт, это было так неловко. Цзян Чэн не может сдержать хриплый смешок, который он издаёт, но он почти сразу же превращается в ещё один всхлип. Он держит щенка на коленях и прижимает его к груди, достаточно нежно, чтобы дать собаке возможность отодвинуться, если она захочет. Она этого не делает. - Мне жаль, - шепчет Цзян Чэн. Так тихо, что он сам едва слышал это. - Прости, прости, прости, прости, прости... Он повторяет это как мантру. Он не знает, за что он извиняется, и почему он извиняется перед собакой в первую очередь. За то, что доставлял неудобства? За то, что выглядит так жалко? За то, что был недостаточно хорош? За то, что был грёбаной ошибкой? Он получает ответ. И он мокрый. Собака лижет его лицо, и как она забралась так высоко, Цзян Чэн не знает, но он так удивлён, что даже перестаёт плакать. И тут Цзян Чэн понимает, что собака слизывает его слезы. - Нет, подожди, не делай этого - они солёные - говорит он, держа щенка в обеих руках и вытирая слезы плечом. Собака лает. Цзян Чэн фыркает. - Твоё имя будет Сахарок, - заявляет он. Собака никак не показывает, согласна она или нет. Цзян Чэн повторяет, дыхание дрожит, когда он выдыхает. Другой щенок, который был занят его колокольчиком, залаял, привлекая внимание Цзян Чэна. А потом легко похлопал лапкой по его одежде, восхитительное зрелище, от которого Цзян Чэн почти начал ворковать. Кладя Сахарка обратно на колени, он устало вздыхает, его слезы наконец перестали литься, и дышать становится легче. Он оглядывает комнату в поисках третьего и видит, что ему каким-то образом удалось устроить беспорядок на его кровати, а стянутая от туда же простыня превратилась в уютное гнёздышко. Цзян Чэн может сказать, что эта собака будет нарушителем спокойствия. В его голове уже формировался план того, как он добавит уход за щенками в свою рутину. Список игрушек и принадлежностей пополняется, и Цзян Чэн уже может представить, как его ученики будут любить его трёх очаровательных щенков. Он знает, что с ними будет непросто, но он приложил руку к уходу за животными, которых даже нельзя считать домашними животными, так что, конечно, все будет хорошо. Он слегка улыбается при мысли о том, что подумал бы Цзинь Лин. Поглаживая Сахарка по голове, он откидывает голову на деревянную дверь и закрывает глаза. Может быть, он сможет получить это. Когда-нибудь мир может наконец решит, что он этого заслуживает. Может быть, когда-нибудь он сможет быть счастливым.