как же я соскучился

 Поля появляется на пороге к вечеру, весь промокший до нитки и замёрзший настолько, что мелкая дрожь уже сменилась компульсивными подергиваниями конечностей, от его попыток согреться. Конечно, выходить из дома в лёгкой ветровке посреди Питерского октября было решением крайне самонадеянным, но судя по всему, он очень и очень спешил, а потому мыслительный процесс в его сборах не участвовал. Дверь ему открывает Стас и едва успевает хоть как-то среагировать, прежде чем мокрое тело сбивает его с ног, впечатывая в противоположную двери стену, вероятнее всего, больно ударяя его выступающими лопатками об эту поверхность. По крайней мере, именно такой вывод делает Миша, едва выглянувший в коридор на звук удара и возмущенного мычания Анастасия, свидетельствующего как раз о травматичном столкновении. Продрогший Поля цепляется за Стаса, зарывается носом ему в область шеи и, словно бы изо всех сил, старается намочить Кузьмина не меньше, чем промок сам. – И тебе здравствуй, Полюш, – с хитрой ухмылкой комментирует происходящее Миша, закрывая дверь, оставшуюся без внимания. Ипполит что-то мычит в ответ, вероятно, приветственное, но судя по лицу Стаса, делает он это как-то особенно отчаянно, потому как глаза его закатываются, а руки сами вплетаются в промокшие насквозь кудри. – Я вам тут не мешаю, нет? Несмотря ни на что, ни в голосе, ни на лице Щепилло не пробегает и тени обиды или ревности - он уже привык и к таким появлениям, и к тому, как быстро эти двое приклеиваются друг к другу, если не оказаться в поле их зрения вовремя. Судя по всему, поле зрения у них еще не было отключено окончательно, потому что Муравьев-Апостол, не особенно отрываясь от Стаса, тянется рукой за спину, что в переводе на человеческий могло бы означать “Совсем не мешаешь, подойди сюда”, так что Миша перехватывает его ладонь и просто позволяет притянуть к себе поближе, так, чтобы оказаться второй живой грелкой для Ипполита Ивановича. – Это пиздец, – всё же решается как-то прокомментировать происходящее Муравьев чуть более разборчиво, но всё ещё утыкаясь в шею Анастасия. – Что именно? – уточняет Стас, одними глазами сигнализируя Мише, что если всё продолжится так же, то он не выдержит и съест Полю прямо здесь, не дожидаясь ни объяснений, ни ужина. – Да всё! – Отталкиваясь от Кузьмина, а тем самым сильнее вжимаясь в Щепилло, отзывается Поля, нагло заглядывая в черные как ночь глаза Стаса снизу вверх. У Ипполита вообще была такая особенность, смотреть так открыто, как не позволял себе никто из их окружения - даже его старшие братья избегали такого прямого взгляда глаза в глаза. – Холодно пиздец, дождь пиздец, погода пиздец, а вы двое - полнейший пиздец! Судя по всему мыслительные процессы не участвовали не только в сборах Ипполита Ивановича, но и в том, как он выражал сейчас свои эмоции и мысли. Миша за его плечом позволяет себе не просто ухмылку, но вполне открытый смешок, привлекая Полино внимание, отчего тот разворачивается вокруг своей оси, сталкиваясь взглядами уже с Щепилло и тот внезапно понимает, что ничего большего он сказать не смог бы и сам, потому что Поля, он сам по себе - сплошной пиздец. Заполошный, дикий, невыносимый. Мише даже не приходится больше ничего говорить, прежде чем Муравьев тянет его ещё ближе и впивается в губы нетерпеливым поцелуем, получая немедленный ответ. Полю в четыре руки вытряхивают из проклятой ветровки: Миша расстегивает молнию, вжимая его в себя за талию, сминая на спине не менее промокшую футболку, покуда Стас стягивает куртку одним слитным движением, позволяя той упасть на пол грустной лужей. В этот момент, кажется, никого совершенно не волнует, что они и сами насквозь промокли, впрочем, ровно до той секунды, как оторвавшись от Миши, Поля обводит того наконец-то взглядом.  — Вау, знал бы что получится такой классный конкурс мокрых маек, давно бы вас самих под дождь выгнал. - Ему в общем-то и оборачиваться не нужно, чтобы знать, что Стас сейчас тоже выглядит потрясающе. Для Поли они оба, вообще-то, хороши решительно всегда - что в футболках, что без них, но есть какая-то особая прелесть в одетых в домашнее мужиках-супермоделях, которых всё равно можно рассмотреть во всех деталях. – Поль, – полушепчет Стас так близко над ухом, что Муравьёва аж прошибает очередным зарядом электричества, – ты чего вдруг? Вы же на дачу уезжали. Нет, конечно, Анастасий совсем не жаловался по поводу того, что их чудесный мальчик решил появиться на пороге, но Поля так долго сидел у них на ушах со своими фантазиями о том, как он уедет на выходные на дачу с однокурсниками и будет там тусить, пить, веселиться и кутить так, что они, Стас и Миша, еще обзавидуются. И вот, не прошло и двух полноценных дней, как Ипполит Иванович уже оказался снова между ними, промокший как чёрт знает что, но настолько же родной, как и раньше. – Стась, ну чего ты начинаешь? – надув губы, притворно возмущается Поля, откинув на него свою головушку, дабы иметь хоть небольшую возможность увидеть хоть часть лица Кузьмина. – Ты разве мне не рад? Поля извивается змёй, пытается притереться как-нибудь так, чтобы убедиться в абсолютной радости Анастасия относительно его возвращения, но тому хоть бы хны, виться не дает, перехватывает крепко, в висок целует - как будто назад в самое начало откидывает, “никакого секса, только разговоры и поцелуи куда_угодно_кроме_губ”, так что теперь уже возмущение Ипполита из притворного становится вполне искренним.   – Поль, Стас прав, что-то случилось? – ну вот теперь и Миша перенимает настроения своего верного друга, на Полино горе, и совсем не боится, что его взглядом испепелят прямо на месте, как был. Оскорбленный в лучших чувствах, Поля выпутывается из хватки любимых мужчин, подхватывает с пола жидкую куртку, чтобы сбросить её на тумбу у двери, наскоро разувается и, не менее оскорбленный, чем прежде, убирается от них подальше в гостинную. Стасу с Мишей только и остается, что вопрошать молча, что же такого произошло на этой даче, что их Ипполита не хватило и на пару суток вдали от дома. – Поль, – Все-таки отмерев, кричит Стас вглубь квартиры, куда исчезает оскорбленная невинность, по пути разбрасывающая мокрые вещи, оставаясь в одном белье. – Так в чем дело? Поля не отзывается, только хлопает дверцей холодильника, злобно откусывает яблоко, (Стас вообще не знал, что подобное можно делать злобно), и сверлит своих парней глазами, стоит Стасу показаться из коридора с Мишей за плечом. Ипполит такой весь тонкий и звонкий, что даже когда он злится, то выглядит как изящная статуя, и Щепилло за плечом их более грозного бойфренда явно любуется, не обращая особого внимания на то, как его пытаются испепелить за компанию.  — И жа щто я вам упы'ям такой доштался — комментирует свои суровые взгляды Ипполит не вполне четко, потому что яблоко во рту ему категорически мешает, однако, почему-то выше обозначенные упыри не обижаются, а прыскают с улыбками и понимают, что ссоры не выйдет.  Первым движение все же делает сам Поля, все так же дефилируя по кухне в нижнем белье и опираясь о стол своей задницей, так плотно обтянутой тканью. — Соскучился, да? — понимающе говорит Миша, оказываясь у него под боком и целуя совершенно обнаженное плечо Муравьева. — Да просто жесть, — признает Ипполит с тяжёлым вздохом. Он так старался доказать самому себе что не превратится с Мишей и Стасом в попугаев-неразлучников, навроде его старшего брата с его, блин, лучшим другом, что совершенно упустил из внимания тот маленький, незначительный факт, что ему самому хотелось быть с ними. И всякий раз, глядя на влюбленные парочки, поцелуи, вызванные алкогольным опьянением, или даже просто кого-то напоминающего Стаса и Мишу, Поля не хотел ничего больше, чем вернуться домой. Его хватило на три часа, до того как он начал проверять молчащий общий чат, на день, прежде чем он начал проверять как можно доехать до города и на полтора, чтобы решиться выйти в дождь стеной и вернуться к ним любой ценой в самое короткое время.   — Мы тоже скучали, — отзывается Стас, подходя ближе и усаживая Полю на все тот же стол так, чтобы оказаться промеж его разведенных ног, чтобы провести ладонями по внешней поверхности его бедер, намекая, что их вполне можно закинуть ему на талию.   — Не заметно, — упрямится Ипполит, пытаясь скрыть предвкушение в тоне голоса. Ему хочется, чтобы его ждали и были ему рады, ему хочется знать, что то, что он чувствует и то, как скучает, это не игра в одни ворота, и даже если Мише и Стасу придется доказывать это ещё десятки раз - они, кажется, не против.   Миша поворачивает Полю лицом к себе и целует так, как получается только у него, как всегда получалось только у него - вышибая весь воздух из лёгких, отчаянно, то ли убивая, то ли пытаясь принять смерть в этом поцелуе. Ипполит всегда покупается на это, как теперь, упускает из вида того, кто всегда пользуется подобными трюками.  Стас прихватывает мочку его уха губами, прежде чем вжать бедра Поли плотно в себя, шепча так отчаянно, что не хватает сил его слушать:   — Поль, какой же ты красивый, ты не представляешь как мы извелись, — Поля стонет в поцелуй, позволяя Мишиной руке на затылке сильнее запутаться в кудрях, а его языку связаться со своим в такой узел, что не хочется и распутывать, только путаться ещё и ещё сильнее. – только и думали, что больше из постели не выпустим, как только в ней окажешься, если вообще дойдем до неё. Где-то в этот момент Поля понимает, что, кажется, до постели они и правда дойдут не скоро, потому что хочется их прямо здесь и сейчас, и, судя по всему, чувство это абсолютно взаимно. Приходится оторваться от Миши, потому что дыхания просто не хватает, но губы Щепилло тут же оказываются на его шее, выбивая из лёгких Ипполита последние остатки проклятого воздуха вместе со стоном. – Как же ты стонешь, Поль, так и хочется слушать и слушать, – Заткнуть Стаса нужно хотя бы для того, чтобы не кончить позорно в трусы прямо здесь и сейчас, потому что он шепчет так, что током прошибает даже просто от его голоса, но сложно что-либо сделать, когда Стас притирается к нему явно стоящим членом, так, что Поля едва держится от того, чтобы просто не упасть на стол целиком, удерживаясь только за счет рук Стаса и Миши. Впрочем, именно эти руки ему и помогают, когда Миша кладёт свою Поле на оголённую спину, оглаживая выступающие позвонки на шее и запуская толпы мурашек, сталкивающиеся с теми, что шли от паха и Стасовых рук, которые тот уже не просто вел по бедрам, но сжимал почти до боли, смешивающейся с удовольствием, накрывающим с головой. – Видел бы ты себя сейчас, это просто что-то, надо по всей квартире зеркала развесить, чтобы ты тоже видел то же, что и мы. – Кузьмин продолжает этот монолог, забивая тишину, не позволяя никому и слова вставить, но у них с Мишей вообще разная техника воздействия. Рука Щепилло ловко соскальзывает с Полиной спины и проскальзывает между тел его любимых мужчин, внаглую подлезая под резинку трусов и обхватывая член, проходя по стволу и обводя головку так что Поля снова едва не падает. – Такой чувствительный, такой нетерпеливый. Ипполит цепляется за Стаса изо всех сил, целует его из соображений самосохранения, просто чтобы больше не слушать все эти комментарии, а Кузьмин только лыбится в поцелуй, скотина эдакая, самая самая любимая скотина. – Хочу тебя, прямо сейчас, – наконец выдыхает Поля в эти искривленные улыбкой губы, заглядывая в подёрнутые поволокой страсти глаза. – Обоих хочу, – добавляет он, прежде чем Миша убирает руку с члена - приходится даже удержать его за запястье, чтобы не смел отстраняться. Хочется так, что почти физически больно. Просить дважды не приходится, только дождаться, чтобы Стас и Миша обменялись взглядами и “обсудили” все возможности так, как это доступно только им, понимающим друг друга с полувздоха. Стас толкает Полю на стол спиной, стягивая с того последние остатки одежды, которой и так почти не оставалось. Мишина рука обидно уползает с члена, оглаживая грудь Ипполита, задевая соски, идёт выше - Поля слишком погружается в ощущения, чтобы понять как Миша вообще оказывается везде и всюду, его руки, его язык, который так интересно обводит левый сосок, прежде чем на нем сомкнутся его блядские губы. Стас оказывается на коленях прежде, чем Поля вообще хоть что-то может понять. Он и не знает даже, что Стас представляет собой сейчас такое потрясающее зрелище, но ноги на его плечах ощущаются как что-то абсолютно понятное и правильное. Горячее дыхание его ощущается не таким правильным, но не менее желанным, когда он целует внутреннюю поверхность бедра и прикусывает кожу, прежде чем снова пуститься в размышления. – Такой хороший, такой вкусный, наш Поленька, – Стас то ли шепчет, то ли рычит, и Поля меньше слышит его, чем чувствует, выгибается дугой, подставляется под губы и языки, под ладони и пальцы. – так и съел бы. Ипполит не знает, должно ли ему быть страшно, но стонет совершенно точно не испуганно, не скрывает того, как ему хорошо, пусть даже не способен на целенаправленные размышления, как обычно получается у Стаса. Только вот никто их от него и не ждёт, они наслаждаются им таким, какой он есть, целуя всё, до чего только могут дотянуться, выгрызая своё право любить Полю прямо на его коже. Когда язык Стаса проходится по колечку ануса, Полю прошибает особенно ярко, резко и почти убийственно. – Бля, Поль, если ты так продолжишь, я нахрен здесь кончусь, – Миша слова не подбирает, зато от него веет искренностью, Поля даже умудряется приоткрыть глаза, чтобы посмотреть на то, как Щепилло сжимает себя поверх домашних штанов, а так же и чтобы не ошибиться с тем, куда тянуться за поцелуем и более решительным касанием. Только вот стоит ему только приподнять руку, чтобы потянуться к Мише, как язык Стаса настойчиво ведет снова, толкаясь внутрь, создавая такое желанное сейчас давление, что приходится когтями врезаться в стол чтобы хоть немного заземлиться.  – С-сука, – тянет Поля на выдохе с лёгким шипением, но вместе с тем находит силы на то, чего раньше даже не думал, а именно на то, чтобы к Стасу потянуться, голову его к себе привлекая сильнее. – Какой ненасытный, – то, что Стас смеётся, Поля слышит, чувствует, знает, но ему настолько кристаллически похуй на это сейчас, что он даже не возмущается, только пальцами сильнее зарывается, когтями цепляет. А Стас и не против, снова повторяет тот же фокус, только теперь припадая к нему так, словно это самое его главное удовольствие. – Миш, – стонет, хрипит Ипполит почти жалобно, смотрит немигающим взором, зовёт, просит. Миша послушно скользит к нему и целует, а Поле кажется, что его трахают, только не членами, а языками - вот так, один в рот, второй в задницу, только так, кажется, еще не было. Когда помимо римминга Стас добавляет еще и свои тонкие длинные пальцы, это становится совсем невыносимо.  – Мииииш, – выстанывает Поля прямо ему в рот, надеясь на то, что Миша поймёт его просьбу, и даже не слишком странным становится и то, что Щепилло и впрямь понимает. Соулмейты чертовы. – Стасик, ты так нашего мальчика совсем доведешь, раньше времени, не поймёт ведь, что ждали, – Поля ненавидит Мишу теперь не меньше, чем вышеобозначенного “Стасика”, потому что он не просто издевается, а делает это крайне подло и изощренно, приходится укусить его за линию челюсти, оттягивая кожу максимально мстительно. – Нет, ну такого мы допустить не можем, – не менее отвратительно улыбаясь отмечает Стас, оставляя поцелуй на втором бедре Поли и встает в полный рост. – Вы, блядь, издеваетесь? – только и может поинтересоваться Поля, приподнимаясь на локтях. Он уже так возбужден, что готов кончить в любую секунду, а эти двое от него решили отдалиться?! Впрочем, его возмущение быстро теряет свою силу, когда он видит как Стас тянет с себя проклятую домашнюю майку и наклоняется поцеловать его снова. Миша исчезает из вида ненадолго, но оказываясь снова рядом забирает Стаса себе, впиваясь ему в губы сам, прекрасно зная, как на Полю действует подобное зрелище. Наверное стоило ему обращать внимание на что-то, кроме их языков, губ и всего, что к ним прилагалось, потому что Миша что-то передает Стасу, и тот улыбается в их поцелуй. Что именно произошло Поля понимает уже через пару секунд, когда слышит щелчок, который значит только одно - Миша - мудрый, хитрый, шустрый Мишенька - успел притащить смазку из спальни прямо сюда, вместо того, чтобы вынуждать их перемещаться туда самим. – Ты всё ещё… – эта Стасова привычка всегда уточнять конечно очень милая, но у Поли уже буквально член истекает смазкой, а самого его трясет от возбуждения, и вряд ли это та ситуация в которой стоит уточнять любые вопросы. – Блядь, Стас, да, пожалуйста, да, – С исступлением шепчет, повторяет, Поля, надеясь, что теперь Стас не станет медлить, получив свой ответ, а Миша только садится к нему снова, уже, кстати, тоже практически голый, если не считать этих блядских домашних брюк, которые остаются последней его линией защиты. Кажется, в этот момент, даже Стас теряет желание говорить про всё и сразу. распределяя смазку по своему члену и по анусу Поли, слегка нажимая, дразня. – Стас, пожалуйста, умоляю, я сейчас сдохну, трахни меня уже – чуть не скулит Ипполит, когда Стас решает, что в них обоих достаточно выдержки, чтобы он мог поводить головкой члена по входу, – Миш, умоляю, скажи ему Миша и сам выглядит не слишком способным терпеть. Он смотрит на них жадным, голодным взглядом, поглаживая член через ткань и выражая собой образец стойкости, но не слишком уверенно. Мише достаточно только заглянуть Стасу в глаза, как тот срывается, надавливая членом, заходя внутрь совсем немного, но Поле достаточно и этого для самого громкого стона за всё время. – Бля, Стас, да, пожалуйста, – Поля, видимо, заразился болтливостью от своего любовника, потому что теперь и сам не может молчать. Он так сильно обожает этих двоих, так сильно их хочет, что не способен даже думать, контролировать себя. – Стас, как же охуенно, бля. Полю снова не держат руки, на которых он держался, но его ловит Миша, обхватывая одной рукой, целует в плечо, мочку, облизывает раковину уха, добавляя ещё больше странных ощущений, которые сводят с ума. Стас входит глубже, аккуратно, у него вены вздуваются на руках, на шее, даже на лбу - так он старается не сорваться с места. – Как же в тебе хорошо, ёбаный свет, Поль, я не могу – впиваясь пальцами в Полины ягодицы, комментирует Стас, пытаясь, видимо, отвлечься от желания вогнать член до конца одним движением, а потом и вытрахать из Муравьева всю душу. – Всю жизнь бы так провел, бля Вообще мат не был главным языком для Кузьмина, но стоило ему дойти до края, как у него срывало все границы, в том числе и эту, и для Миши с Полей это было только сплошным удовольствием - такой поплывший Стас нравился им едва ли не больше, чем “Стас классический”. Войдя в Полю до конца Стас склонился, чтобы не поцеловать, но мазнуть губами по губам Поли, словно получая позволение продолжать. Не то, чтобы это позволение было ему нужно. Не то, чтобы продолжение этого шоу не было настоящим требованием. – Бля-я, – тянет Поля, запрокидывая голову, когда Стас на пробу выходит из него так отвратительно плавно, что бесконечно сильно хочется, чтобы он вернул свой член обратно, возвращая всё так, как было секунду назад. Стас знает, что Поля не выдержит долго, но, более того, понимает и то, что и сам не сможет пытать самого себя. Поэтому он начинает движения, наращивая темп, поддерживая ноги Поли так, чтобы непременно попадать в ту точку, что доводила Полю до изнеможения от удовольствия. Поля кончает первым, даже не касаясь себя, пачкая живот и часть груди спермой. Миша словно только этого и ждал, наклоняется к нему и по-блядски ведет языком, собирая капли, а Стас, выйдя из столь податливой и жаркой глубины Поли, целует его снова, разделяя с Щепилло эту “добычу”. Поле даже становится обидно, что он не может кончить еще раз. Миша отдрачивает Стасу, помогая дойти до разрядки, и тот едва не падает поверх Поли, кончив так ярко, что и сам того не ожидал. – Миш, а ты… – Поля поднимает глаза на второго своего любовника, и внезапно находит его краснеющим не так, как это должно было бы быть от страсти. Миша наклоняется к нему, упирается лбом в лоб и перехватывая пальцы Поли ведет к своему паху, где оказывается намокшая ткань поверх опадающего уже члена. – А я соскучился очень. Они обессиленно смеются, целуются хаотично и стараются не думать о том, что потом им придётся убираться, идти в спальню, ну или даже приглашать за этот стол гостей. Это всё будет потом, а сейчас они очень и очень счастливы.