Неизбежность.

      Держа его за руку, стараясь не сжимать слишком сильно длинные, тонкие пальцы, чтобы он не почувствовал мое волнение, я молча следовала за хозяином студии. Впервые, как мне казалось, я опередила саму судьбу... и могу рассчитывать на счастье.       Выйдя на террасу, Хёнджин обернулся, не только не выпустив мою ладонь, а наоборот — крепче сжав ее.       — На крыше есть ещё более тайное место, чем моя мастерская, тебе понравится!       Наши лица освещала лишь ночная жизнь города и полная холодная луна, одиноко украшавшая чёрное небо. Он мне очень нравился и даже больше. Уверенно шагая, постоянно оборачиваясь, будто убеждаясь, что я не сбежала, бросая дурашливые взгляды, он влюблял меня окончательно и бесповоротно. Снова. И как же больно и одиноко мне становилось от его привязанности и моей влюбленности. Сколько бы усилий я не прикладывала, мне не забыть мгновения, часы и годы мучительных страданий. Они сродни не исчезающему уродливому шраму на моем теле.       Хёнджин провел меня по пожарной лестнице прямиком на крышу здания, в свое убежище на глазах у всего города. Такой милый диссонанс: всемирно известный художник скрывается от мира, при этом считая укромным местом крышу здания, доступную взорам тысячи людей.       — Располагайся, — парень указал мне на широкий диванчик, спрятанный под навесом среди кадок с густыми растениями, — я сбегаю за вином и вернусь. У меня только красное, ты не против?       Я кивнула. Несмотря на яркие огни ночного Нью-Йорка лаундж-закуток находился практически в полнейшей темноте. Аккуратно пробравшись к упомянутому дивану, я удобно (насколько это было возможно) устроилась в ожидании Хенджина. Я всеми силами гнала от себя позитивные мысли. Лучше всегда готовиться к худшему, чем грубо обламывать свои надежды. Однако я то и дело повторяла мысленно: " Я наконец-то успела...".       Неожиданно неяркие, золотые огоньки друг за другом, словно стайка светлячков, забегали вокруг меня, создавая волшебную атмосферу. Ночь отступила буквально на пару метров, оставив меня в уютном уголке, напоминая о себе лишь глубокими черными тенями. Улыбка непроизвольно расползалась по лицу.       - Я знал, что тебе понравится, - Хёнджин появился на крыше, неся в руках бутылку вина, бокалы и плед, - ты легко одета, а по ночам еще прохладно.       Одета я и правда была довольно легко для обычного человека: прямые голубые джинсы и блуза из шифона персикового цвета. Да вот только дело было в том, что холода я не ощутила бы, даже если бы температура воздуха упала ниже ноля. Однако забота Хёнджина, даже столь незначительная, вызывала самые приятные чувства и воспоминания.       - Спасибо, - я с благодарностью взяла мягкий плед и, аккуратно закутавшись в него, принялась наблюдать, как ловко хозяин откупоривает бутылку и разливает вино по бокалам.       - Завтра мой день рождения, - признался парень, слегка краснея, как мне показалось (в теплом свете гирлянд я точно не могла уловить оттенок его кожи), - так вот... Я хотел бы, чтобы ты пришла.       Хёнджин явно волновался, приглашая меня. Он так забавно менялся, причем иногда за мгновение. То он игривый и уверенный в себе, и буквально через секунду смущается и нервничает, словно принимает самое важное решение в своей жизни. Парень опустил взгляд, покручивая в длинных пальцах бокал вина, в ожидании ответа.       - Конечно я приду, - ответила я, умиляясь его искренней реакции, - что тебе подарить?       - Ничего не надо, просто приходи. Я не люблю подарки, да и собственно свой день рождения тоже не люблю. Гостей будет немного, только самые близкие, они-то и настояли на праздновании, - нервно хохотнул парень, понимая, что он только что сказал.       Мне хотелось спросить: "Неужели, я успела войти в круг "близких" за последние два месяца?" Сладкое чувство влюбленности разливалось в моей душе или ее подобии, и я еле сдерживалась, чтобы не озвучить свой вопрос.       - Я обещал рассказать про свои работы, - резко переключил тему Хёнджин после доброго глотка вина, - так вот...       Его взгляд помрачнел. Похоже, чтобы поделиться личным, Хёнджину пришлось погрузиться в неприятные воспоминания. Губы его непроизвольно сжались, запечатывая прошлое в чертогах разума, а пальцы жестко стиснули бокал, так что хрупкое стекло вот-вот готовилось раскрошиться на десятки-сотни острых осколков.       - Ты можешь ничего не рассказывать, - я мягко опустила ладонь на его напряжённую кисть, спасая и его руку, и несчастный бокал.       - Я хочу, просто я слишком старался забыть свое детство и юность, - грустно улыбнулся мой собеседник, однако, он смог побороть напряжение и продолжить, - мне кажется, я рос самым счастливым ребенком на свете. У меня было все: любящие родители, дом, то самое беззаботное детство, о котором только можно мечтать... моя семья не была богатой: мама - художница, папа - владелец кофейни. Зато мы были по-настоящему счастливы ... до рокового дня, - он снова стиснул челюсти с такой силой, что я услышала скрип зубов.       - Мне только исполнилось 8 лет, - продолжил Хёнджин, не поднимая глаз, - отец предложил прогулять школу, закрыть лавку и отправиться к морю. К несчастью, так мы и сделали.       Он замолчал. И его молчание затмило все звуки огромного оживленного города. Каждое воплощение "душа" проходила жестокие испытания. Не знаю, чьи это были игры, месть или наказания, но из столетия в столетие судьба не переставала быть к ней/нему жестокой, пробуя самые изощрённые пытки, как душевные, так и физические. Мне искренне хотелось, чтобы хоть одно воплощение прожило спокойную жизнь без лишений и страданий. И сейчас я физически ощущала тяжесть в груди, глядя, как Хёнджин вбирает полные лёгкие кислорода, чтобы озвучить печальные воспоминания.       - Я не помню, как произошла авария, - вернулся к рассказу он, глядя в чёрное небо с ярким диском луны, - не помню ничего, кроме пробуждения в холодной палате с резким, вонючим больничным запахом. Помню адскую боль от переломанных костей и ссадин. Помню, как врач опустил глаза, когда я спросил, где мои родители. В тот день больше всего на свете я пожалел, что очнулся. Всё рухнуло, мое счастье раскололось на миллиард неровных уродливых кусков. Не было больше ни дома, ни любящих родителей, ничего... Зато появились они... сны. Жуткие сны. Они мучали меня, они сжирали меня. Я не мог спать, просто ворочался ночами, метался словно сгорая от лихорадки, проваливался в само пекло ада каждую чёртову ночь. Врач все списывал на психологические проблемы. И немудрено! Мальчишка чудом выжил в чудовищной аварии, потеряв родителей. С его опытом, он ни секунды не сомневался, что проблема на поверхности. Однако все было не так просто. Мучительные ночи и не менее мучительные дни, я сгорал на глазах. И когда меня готовы были списать со счетов, как живого мертвеца, в клинику устроился молодой парнишка - практикант психологического факультета. Студент с энтузиазмом заинтересовался мной, он приходил каждый день, беседовал со мной, играл в настольные игры и был уверен, что поможет справится с кризисом. Кстати , выход он нашел быстро. Однажды после очередной жестокой ночи, очнувшись в холодном поту, я увидел его дремлющего в кресле у моей кровати. В руках он крепко сжимал альбом для рисования. И да, именно рисование стало чудесной спасительной пилюлей. Чем больше я рисовал то, что видел ночью, тем яснее становились мои сны. Думаешь, я сумасшедший?       - Нет, - я старалась выглядеть спокойной. Придвинувшись ближе, я ласково погладила его по волосам, - ты просто израненная душа, но совсем не сумасшедший.       - Большинство тех, кто знал меня, считал иначе, - Хёнджин наконец-то оторвал взгляд от уже пустого бокала и посмотрел на меня не то с благодарностью, не то с восхищением, а может это всего лишь множество огоньков гирлянды отразилось в его глазах, - пока я был ребенком, я успел пожить в пяти приёмных семьях. Как только они меня узнавали, начинали бояться, таскать по психиатрам. Один из таких приемных папаш потащил меня даже к шаману, думая, что я одержимый, - парень грустно хохотнул и продолжил, - когда мне надоело, я решил, что проще жить на улице, чем быть прокаженным в чужих семьях. Я стал рисовать на улице портреты прохожих, чтобы хоть как-то выживать, так меня и нашел мой менеджер и я стал тем, кто есть сейчас.       - А твои сны? Они по-прежнему есть?       - Конечно, - загадочно улыбнулся мой собеседник и указал длинным пальцем на холодный диск луны, грузно свисающей над городом, - они растут и убывают вместе с луной, но как и она - никогда не исчезнут.       - А теперь твоя очередь считать меня сумасшедшей, - я немного отстранилась, отодвинув бокал с вином, - если я скажу, что это не просто сны или игра подсознания, а воспоминания твоих прошлых жизней? И на каждой картине есть я, потому что прошлое у нас общее.       Хёнджин прищурил глаза, внимательно разглядывая мое лицо в поисках подсказки - шучу я или нет. Вполне возможно, что я слишком рано решила раскрыть все карты, но нутро подсказывало мне, что сейчас тот самый момент.       Парень продолжал молчать, нагнетая затянувшуюся паузу. Сомневаюсь, что он сразу поверил. Собственно как и сомневаюсь, что кто угодно может поверить в подобное, но он был особенный.       - Я думаю, что ты выпила лишнее, - ловко свернул с темы Хёнджин, - но я подумаю над таким вариантом.       Он засомневался после услышанного, а возможно, уже и сам об этом когда-то думал. Во всяком случае я не собиралась на него давить, засыпая доказательствами своих слов. Впервые узнав его в этой жизни, как успешного художника, я и подумать не могла, через что он успел пройти за короткие двадцать лет.       - Не без этого, - улыбнулась я, мельком бросив взгляд на пустую бутылку возле дивана, (проще притвориться захмелевшей),- пожалуй я пойду, уже довольно поздно.       - Я провожу, - парень подскочил, протягивая мне ладонь.       - Не надо, я сама доберусь, - сейчас мне очень хотелось поскорее остаться одной, - спасибо, что поделился со мной личным...       Хёнджин скромно улыбнулся, ему явно стало легче. Выплеснув подгнившие воспоминания тяжёлого детства, он словно вынес часть хлама, мешавшего солнечному свету заполнять его настоящее. Эх, хотелось бы и мне почувствовать нечто подобное.       Он проводил меня до двери, не проронив ни слова. Однако это молчание уже не было тяжёлым, скорее наоборот. Я снова чувствовала тонкие нити, плотно сплетающие наши жизни.       - Уже полночь, - произнес Хёнджин у порога, как только я готова была попрощаться, - поздравишь меня с днём рождения?       Но я не успела, в мгновение его губы накрыли мои. И я снова ощутила себя живой.

***

             Все семнадцать часов до следующей нашей встречи я порхала. Неужели спустя сотни веков мы заслужили счастье?! Возможно даже долгожданный финал.       Чтобы хоть как-то отвлечься от навязчивых позитивных мыслей, которые к слову говоря бывают разрушительнее негативных, я отправилась по бутикам в поисках наряда на вечер. Выбор пал на строгое чёрное платье с золотистой оторочкой и классические туфли-лодочки.       Закончив сборы, я поспешила к зданию, в котором Хёнджин арендовал лофт для проведения закрытого мероприятия. При одном только воспоминании о нашем поцелуе у меня подгибались колени и трепетало сердце. Наверное, я и улыбалась, как умалишённая.       - Ты пришла, - Хёнджин расплылся в улыбке, - пойдем, я представлю тебя всем.       Виновник торжества выбрал для вечера схожий со мной стиль: приталенный костюм глубокого черного цвета, подчёркивающий его стройность. Волосы парень собрал в высокий хвост, обнажив длинную шею. Удивительно, в каждом воплощении "душа" оставалась прекрасна и физически, и духовно. Или может это мое отношение заставляло так думать?!       Компания на празднике состояла в основном из мужчин, за исключением одного гостя. Около панорамного окна стояла невысокая хрупкая девушка в белом платье в пол. Она любовалась пейзажем ночного города, из-за чего мне не удавалось разглядеть ее лицо. Однако пока Хёнджин представлял меня друзьям, я то и дело поворачивалась в сторону незнакомки. Что-то неприятное было в ее образе. И когда настала очередь нашего знакомства, я все поняла.       - А эта задумчивая красавица - мой менеджер и невеста, - объявил именинник, когда мы поравнялись с незнакомкой.       Мир рухнул.