Самолётики

Она пишет в дневнике. Сейчас мало у кого есть дневник. Когда-то распространённая вещь вышла из моды. Ей нет места в мире, который спешит. Для ведения дневника нужны свободные двадцать минут в день. Когда они наступают, ты достаёшь толстую тетрадку с понравившейся тебе обложкой из дальнего ящика стола и начинаешь делиться с бумагой событиями дня и своим отношением к ним. У неё не было тетради. Она писала на отдельных листах и не каждый день. Ей просто не с кем было поделиться впечатлениями, чувствами, мыслями. Бумага стерпит всё. Бумага выслушает, она не будет делать вид, что сопереживает, не станет поддакивать, будто действительно вникает и заинтересована, она просто даст выговориться. Кому-то становится от этого легче, кому-то наоборот. В конце концов все мы разные. Она не определилась, помогает дневник или нет. После того как очередная радость или печаль ложилась синими чернилами на белый лист, она складывала его простеньким самолётиком, выходила на балкон и запускала птицей в небо. Она никогда не смотрела как он падает. Зачем смотреть, как падает твоя жизнь? Он жил на несколько этажей ниже неё. И он любил ловить бумажные самолётики, которые никогда не падают на землю. В тот день, когда он в первый раз поймал самолётик, он вышел на балкон случайно. То ли попросили его взять что-то оттуда, то ли ему самому что-то надо было взять... Суть не в этом. Тогда аккуратно сложенный листок залетел прямо в окно, он поймал его на рефлексе. Большинство любит читать чужие письма, и он не был исключением. А когда письма падают прямо в руки — кто бы удержался? Молодой человек развернул его... После он читал каждый из них. Он знал, когда заканчивались её двадцать минут за дневником, и спешил поймать новую птицу, наполненную чужими переживаниями. Это вошло в привычку. Как подписка на газету или журнал. Он знал её и до самолётиков. Соседка по подъезду, как-никак. При встрече, когда она говорила ему «привет», он отворачивался и быстро уходил. Так было и до, и много после. Но благодаря небесной почте он понял её. Её некому было выслушать. А ему нечего было сказать ей в ответ.