Партнёры

      Она смотрит в глаза Германии. Он одаривает её холодным взглядом и отворачивается первым.       Они партнёры. Партнёры, но не в том смысле, в котором привыкли обозначать взаимодействия стран. У них не заключён союз, у них нет общих дел, у них отсутствуют деловые интересы.       Они занимаются любовью. Или трахаются, если угодно.       Россия не уверена, когда это началось. Кажется, она заходила в его кабинет передать документы. Или, возможно, предложить переговоры — тогда была какая-то обострённая ситуация в центре Германии, и Россия хотела добиться ответа насчёт возвращения её людей из Берлина. Она помнит его негромкое «входите», помнит, как положила бумаги на стол. Помнит его уставший вид и помутнённый взгляд, потому что сама выглядела точно также — после собраний так выглядели все. Помнит, как он сказал какой-то бред про газ, а она, воспользовавшись ситуацией, сообщила о повышении цен на экспорт. Она устала, бешено устала — ноги на каблуках не держали, тело ныло, в голове была такая каша, что…       Кажется, она поцеловала его первой. А он первым полез под одежду, лихорадочно царапая пальцами её рёбра. У него ладони тёплые, они греют, но не обжигают. У неё же наоборот — холодные, всегда холодные. По его коже бегут мурашки, когда она притрагивается к его оголённым плечам — рубашка давно скинута куда-то назад, на пол, рядом с пиджаком и галстуком. И она знает, что мурашки вовсе не от её холода.       Он её привлекает. Не платонически, но физиологически — широкая грудь, узкие бёдра, рельефный пресс. Ей нравится его внешность, он напоминает ей отца. Только у Союза волосы отдают пшеничным золотом, а у немца ледяной платиной. И глаза у Германии гораздо чище и ярче, напоминают камни кварца, в то время как у отца радужка цвета грозового неба. Россия вздыхает, но признаёт, что ищет в мужчинах отражение своего отца: с самого детства ей не хватало отцовского внимания.       А Германия именно такой. Сильный, строгий, заботливый: он старается быть мягким, спрашивает, не больно ли ей, и накидывает к ней на спину свой пиджак, приглаживая плечи. И руки — о его руки, его чудесные руки — так похожи на отцовские, что Россия надолго теряется в мыслях, утопая в чужих прикосновениях. У немца пальцы тонкие и длинные, с аккуратными и широкими ногтевыми пластинами и толстыми косточками фаланг. Он не носит кольца, да и в целом украшения не любит — совсем как она.       Это неправильно. Россия знает, что травму нужно проработать с психологом, но ничего не предпринимает — слишком стыдно признавать свой грех перед другими. Перед Германией особенно.       Девушка лишь обмолвится словом о своём нездоровом влечении, но Германия ничего не скажет. Он даже не улыбнётся и не разозлится, только вздохнёт в её волосы и замрёт на очень долгие минуты.       Она ходит к нему домой и возвращается к себе только утром. Их встречи не запланированы — Россия приходит, когда вздумается, но немец молчит, несмотря на свою нелюбовь к сюрпризам. Славянка во всех смыслах для него исключение.       Никто не знает об их связи. Россия думает, что Китай начинает догадываться, но азиат никогда не воспользуется таким низменным фактом в своих целях. Не воспользуется лишь потому, что девушка и сама знает об его «отношениях» с северной Кореей. В чёрных глазах плескается неодобрение, но Россию мало волнует мнение Китая, пока тот придерживается контрактов. Очередной гектар леса для него никогда не будет лишним, а Россия не откажется от пополнения государственной казны.       Перед публикой они строят незнакомцев. Россия позволяет себе играть полутонами, между строк намекая на плохую политику Германии. Он в ответ же тонким штрихом упоминает Советский Союз, и они оба остаются больно ужаленными, но довольными: каждый знает о чужом триггере. Она горько глотает ком в горле, но понимает, что ей очень нравится, когда Германия бьёт по её больным местам — она получает от этого удовольствие истинного мазохиста. И Германия это тоже знает, развязывая между ними очередной конфликт.       Нет, они не любят друг друга. Россия не чувствует никакой любви к немцу, и Германия признаёт отсутствие симпатии к ней. Их влечёт друг к другу лишь сексуально, и им обоим этого достаточно.       Однажды он пришёл к ней сам. Постучал прям в её квартиру, в выходной день, после недельного перерыва. Россия увязла в его поцелуе, будучи прикрытой лишь одним халатом. Кружка, которую она держала в руках, упала вниз, и Германия одним кивком пообещал купить новую, зажимая девушку прямо у входной двери, между пустых обувных полок и старой крючковатой вешалкой. Россия лишь рассеяно кивала, пытаясь устроится на дощатых досках так, чтобы не сломать полусгнившие крепления.       У неё было три квартиры и огромный частный дом за городом, но она предпочитала жить в своей старой однушке, доставшейся в наследство от отца. Ей нравилось жить в прошлом, и она не хотела ничего менять, несмотря на ежедневную горечь досады при виде облезлых стен, осыпавшейся штукатурки и тусклых мигающих лампочек.       Они не пользуются манипуляциями. Германия не умоляет её снизить цены на нефть и уголь, а Россия не соблазняет его ради скидки на автомобильное оборудование и химпродукцию. Никто из них не будет шантажировать другого ради мнимой выгоды просто потому, что не поверят.       Ну разве Германия будет спать с Россией? А Россия разве согласится на подобное?       На одном из собраний она не выдержит. Под монолог США о новых санкциях Россия встанет, сожмёт кулаки и сообщит о повышении стоимости газа для всех стран. Затем выйдет из зала под гробовую тишину, прекрасно зная, что на следующем заседании Америка будет оспаривать её решение, а она ни за что не отступит от своего выбора.       Она будет стоять у кулера с водой, когда Германия её догонит и утянет в поцелуй. Когда прижмёт к стене и начнёт расстёгивать пуговицы её блузки — быстро, в спешке, хоть и зная, что в этот коридор в ближайшее время никто не зайдёт. Россия промямлит ему в губы что-то про камеры, пусть и будет знать, что они находятся в слепой зоне.       Потом он посадит её на подоконник и будет целовать-целовать-целовать. Будет оставлять засосы, кусать кожу. Будет лезть ладонями под её брюки, подминая пальцами ягодицы. И она с таким же напором прикусит ему нижнюю губу, пройдётся по спине ногтями до царапин и оставит синяки на рёбрах.       Германии нравится, когда она злая. Когда не рассчитывает свою силу, когда в порыве может сломать ему очки и разорвать одежду. Когда резким движением встанет и сама стиснет его у стены, сменяя роли. Когда случайно свалит рядом стоящий фикус на пол, разбив горшок.       А России нравится, когда он такой податливый. Когда простой и не строит из себя принципиального трудоголика, которого волнует только благополучие его страны. Когда отдаёт ей власть и позволяет самой выбирать стратегию.       Их отношения долго не продлятся. Такая связь начинается неожиданно и заканчивается также, внезапным концом. Когда-нибудь им обоим надоест и они разойдутся.       А до тех пор Россия не будет сдерживать стоны, не перестанет прыгать на его члене и даже продолжит разрешать ему оставлять засосы, которые потом будет скрывать толстыми слоями косметики.