[Я не смог больше.]
Знаешь, каким бы неясным ты ни был, ты всегда оставался интуитивно понятным. Для меня. Ты понимаешь, о чем я? Я знаю, ты тоже это чувствуешь. Сначала лёгкая щекотка, мурашки по позвоночнику при встрече, едва подрагивающие пальцы — а затем спокойствие. Ты говорил, мне, человеку, этого никогда не испытать. Ты говорил, мы, люди, слишком уж жёсткие, слишком уж слабые в эмпатии, в понимании связей. Я чувствовал. Всегда. Может, не как ты, но — чувствовал. Это было приятно. Приятно было становиться с тобой чем-то единым, будь то драка или очередная встреча, овеянная табачной дымкой. И не смей упрекать меня в сентиментальности, остроухий, сотри эту свою ухмылку с лица.[Я устал.]
Знаешь… я действительно не думал, что выйдет так. Я жалею обо всем, что сказал тебе. И о том, чего не сказал — тоже. Наверное, мне давно стоило это сделать — но я не мог. Ты знаешь, я никогда не был силен в словах. Даже сейчас, царапая пером это письмо для тебя — по правде говоря, я уже устал сидеть за столом, а пальцы плохо слушаются, болят, и держать перо нормально становится сложнее, так что прости за корявый почерк — я вынужден думать; задерживаться, выстраивая непривычные слова в предложения. Ты знаешь, я всегда был гораздо лучше в действиях — но действия мне не поддались бы, даже если бы ты вдруг оказался здесь.[Я скучаю.]
Тебя здесь нет и не будет. Мне… правда жаль. Жаль, что придется оставить тебя вот так, в неведении, уйти, не прощаясь. Жаль, что придется просить Бьянку оказать нам с тобой услугу и ещё один последний раз сыграть роль посыльного. Уже после. Мне жаль, но тебя здесь быть и не должно. Я бы не хотел, чтобы ты это видел. Чтобы смотрел на меня — такого — думал обо мне и видел немощного, сморщенного старика вместо того человека, которого когда-то знал.[Мне страшно.]
Я знаю, что ты пришёл бы, если бы мог. Если бы знал. Я рад, что ты не знаешь. Рад, что ты — чертов Seidhe, который плохо понимает, насколько быстро утекает человеческая жизнь, сколько бы это ни упоминал. Ты, наверное, думаешь, что прошло не так уж много времени. Что мы ещё успеем побыть рядом, и что у меня только прибавится седых волос на висках, когда ты придёшь вновь. Но я знаю, что ты не успеешь. Моя голова уже вся посерела. Ты бы назвал это серебром. Я называю — мышиной серостью. Мои колени — особенно то, что ты когда-то прострелил, остроухий выродок — болят, и мне тяжело ходить. Моё лицо изрезано морщинами. Мои шрамы ноют; я болею от сквозняков и сырости. Мой голос — негромкий и хриплый. Иногда Бьянке приходится повторять то, что она говорит, потому что я хуже её слышу. Иногда мне приходится слишком близко подносить вещи к лицу, потому что моё зрение тоже стало хуже. Я уже не могу поднять меча.[Прости.]
Я умираю, Иорвет. От старости, черт побери. Не от болезни, не от меча, не от стрелы. От старости. Никогда не думал, что это правда произойдёт именно так. Никогда не хотел, чтобы произошло. Но ты не успел бы приехать, даже если бы я послал искать тебя прямо сейчас. Я чувствую, как силы покидают меня. Чувствую как становится тяжелее с каждым днем, как притупляется боль и становится почти что все равно. Мирно. Я знаю, что скоро умру. Неделя, две… не важно, сколько мне осталось. Я чувствую, что оно близко. Поэтому я пишу это письмо, хоть я и правда плох в таких вещах. Мне нужно отдохнуть. Прости за эту кляксу рядом, мои руки дрожат. Нужно отдохнуть, чтобы продолжить писать, хоть я и не знаю, что именно.[Пора отдохнуть.]
Я отоспался. Стало легче. Могу продолжить писать. На чем я остановился? Да, точно. Я рад, что тебя здесь нет. Я не хотел бы, чтобы тебе пришлось смотреть, как я умираю. Я знаю, ты бы был со мной до конца, не отходя. Можешь отнекиваться сколько угодно, но я знаю, что это было бы так. Я рад, что тебе не придётся. Это было бы плохо, бесполезно и откровенно грустно. Не вини себя, Иорвет, пожалуйста. Не позвать тебя посмотреть на мою смерть — мой личный выбор. Вини меня. Мне все равно уже будет плевать, когда ты получишь это письмо. Ты ни в чем не виноват.[Мне без тебя холодно.]
Я знаю, мне стоило сказать все это уже давно. Но… ты знаешь, я плох в словах. Я и сам не понимал, что это нужно было. Долго. Думал, ты и сам все знаешь. Но Бьянка сказала, что если я хочу что-то сказать, то лучше говорить все. Сейчас, в этом письме, потому что потом не выйдет. Я знаю, мы никогда не говорили этого друг другу. Никогда о таком речи не заходило. Может, ты тоже просто считал, что я и так все знал. А может, ты просто не думал об этом. У меня было на это больше времени, чем у тебя. Я люблю тебя. Я давно это знал, но не думал, что это нужно говорить. Мы были так близки, что казалось, будто мы — нечто одно, а не два отдельных существа. Я не мог подумать о том, что ты можешь не знать. Ты всегда, казалось, знал обо мне чуть больше, чем должен. Может, даже чуть больше, чем я сам. Но, наверное, сказать всё же стоило. Поэтому я говорю сейчас. Пишу. Хочу, чтобы ты точно знал. Я люблю тебя. Всегда любил. В каждый из тех вечеров, что мы курили вместе, молча, когда слова не были нужны. В каждую из тех ночей, когда ты дремал под мои рассказы, а я не замолкал, пока не засыпал сам, потому что знал, что тебя это может разбудить. В каждый из тех дней, что я проводил, бегая к тебе, когда ты приходил больной и усталый. Ты, эльф, оказался обладателем удивительной способности очаровывать одного конкретного человека. Спасибо тебе за это. Я был рад быть с тобой. Рядом. И рад был воевать с тобой.Прости, что так вышло, Иорвет. Надеюсь, ты действительно получишь это письмо. Надеюсь, ваши байки об Острове Яблонь, или какое у вас там представление о жизни после смерти, правда. Я буду счастлив увидеть тебя ещё раз.
Твой Вернон Роше.
[Прощай.]