***
— Жилин, ты в своём уме? Если твой маскарад раскроют, то меня на месте порешают. Тебя тоже, можешь не переживать, только перед этим ещё и по кругу пустят. Оно того стоит? Аргументы, казавшиеся Стрельникову весьма весомыми, не произвели на полковника должного впечатления: он был уверен в себе как никогда и, пропуская Гришины слова мимо ушей, любовался невесть откуда взявшимися дамскими колечками и браслетиками. Гриша лишь удостоверился в очередной раз, что пытаться его переубедить — себе дороже. Внезапным же открытием стало то, что участие в процессе переодевания может быть весьма увлекательным. Платье для «выхода в свет» было с открытыми плечами, как Жилин гордо сообщил — насыщенного цвета электрик. «Да хоть пьяный монтажник...» — Грише было наплевать на эти тонкости, он видел синий. А каждый раз, когда полковник разворачивался к нему спиной, из головы напрочь вылетали названия всех цветов, оставляя за собой лишь лёгкий радужный след. Дело было в длине этого самого платья: оно едва доходило до середины колена и обтягивало аппетитную, крепкую задницу так туго, что практически не оставляло простора для фантазии. Но помечтать там явно было о чём, уж это Стрельников знал наверняка. Он все ещё отказывался признавать, но в крови отчётливо начинало бурлить предвкушение предстоящего вечера.***
— Это Соня. Жилин знал их, может, и не как облупленных, но точно достаточно хорошо, чтобы суметь оценить произведённое впечатление. Позариться на чужое при хозяине дураков не находилось, но плохо скрывать свой интерес не было запрещено. И если уж даже на тонких губах вечно мёртвого снаружи (а, может, и внутри, кто знал) Алика заиграла хищная улыбка, а Лошало отвлёкся от медитативного перебирания многочисленных цацек, чтобы залипнуть на нём своим масляным взглядом, то появление явно можно было считать эффектным. Веселее всего было наблюдать за отвесившим челюсть Тончиком, который едва слюну не пускал от восторга: не хотелось драматизировать, но узнай малой каким-то чудом в кокетливой Сонечке «дядь Серёжу», за сохранность его далеко не детской психики Жилин не рискнул бы отвечать. Наиболее сдержанным из всей компании оказался, как ни странно, Малиновский. Это даже немного задевало, ведь Жилин ожидал от него чего угодно: похабных шуток, двусмысленных намёков, да хотя бы отчётливо читаемой похоти во взгляде, но внешне Малина оставался равнодушен, лишь насмешливо произнёс: — Здравствуй, красавица. Как же тебя угораздило с этим упырём спутаться? «Если упырь потому, что сосёт хорошо, то звание вполне оправданное». Произносить это вслух Жилин, разумеется, не стал. Он наслаждался ситуацией, но не столь откровенно, как ему хотелось бы. Можно было бы игриво протянуть «мальчики, закатали губы» и засосать Гришу при всех, оставляя след от помады, но всё это выглядело бы слишком вульгарно, слишком в духе кого-то, о ком совершенно не хотелось вспоминать. Нет, Соня куда более эксклюзивный товар, и она пришла сюда с конкретной целью. Жилин неторопливо тянул через трубочку коктейль, выжидая момент.***
— А девчонка, небось, модель: высоченная, фигурка точёная. — И неместная явно — я бы такую сочную ни за что не пропустил. — Ты бы лучше так не пропускал, когда твои парни у тебя из-под носа часть товара увели и перепродали в обход... Полковник слушал доносящиеся до него отголоски болтовни вполуха: он прекрасно понимал, что ничего важного обсуждаться на этой сходке не будет, тем более при посторонних — это лишь очередная демонстрация «честной конкуренции», парад произнесённых с улыбкой лживых обещаний и, конечно же, возможность похвастаться трофеями в непринуждённой обстановке. Сегодня Жилин был одним из них — самый лакомый кусочек, ценный приз. Он ведь и сам пришёл сюда не рабочие вопросы решать, чего уж: все незаконные схемы и планы на пару месяцев вперёд станут известны ему и так, как будто между прочим, под ленивую сигаретку после отличного секса, выкуренную в постели в Гришиных объятиях. Чего он действительно хотел — покрасоваться, позволить не только себе, но и Грише почувствовать свободу и наконец проявить свои чувства публично, даже если всю правду о происходящем будут знать лишь они вдвоём. Жилину слишком надоело скрываться. — А поставьте что-нибудь медленное, будьте любезны! Понимающий парень за пультом без колебаний оборвал предыдущую песню на середине и включил ненавязчивый медляк. Тончик двинул Лало локтем и с каким-то извращённым предвкушением зашептал: «смотри, сейчас танцевать потащит...» Малина делал вид, что внимательно слушает Алика, но сам не мог оторваться от Жилина, который вернулся обратно к столу и шептал что-то Грише на ушко, явно намереваясь увлечь на танцпол. Если бы полковник, «недополучивший» внимания со стороны Малиновского, посмотрел на него сейчас, то точно ощутил бы бегущий вдоль позвоночника неприятный холодок: его пристальный взгляд, тяжёлый и липкий, не сулил ничего хорошего. Но Жилин был слишком увлечён своей любовью, чтобы замечать что-либо ещё вокруг: Гриша сопротивлялся не слишком-то и долго, хлопнул стопку для храбрости и покорно позволил вытащить себя на середину зала. Стрельникову было не по себе: опасение быть раскрытыми отступило, уж слишком хорошо полковник вжился в роль, но именно это сыграло с ним злую шутку — Гриша чувствовал, что держит вместо него в руках милую Сонечку, незнакомую и чужую. Переключиться и воззвать к голосу разума никак не получалось, он неловко переставлял ноги и напрягся всем телом, окаменев в ласковых полковничьих объятиях. — Гриш, ты чего? Мне с тобой так хорошо... — Жилин взял его лицо в ладони и мягко провёл большими пальцами по щекам. — Скажи, что не так? — Не могу я так... Серый, у меня голова вскипает, я как будто вместо тебя какую-то незнакомую бабу обнимаю, что это вообще... — Тихо... Тихо, мой хороший. Выдумал тут себе что-то... Закрой глаза и дыши. Просто глубоко дыши. Гриша дёрнулся, будто в отчаянной попытке вырваться, после чего как-то разом обмяк и положил голову Жилину на плечо. Он закрыл глаза, как и было велено, и позволил рукам полковника блуждать по своей спине, даря успокаивающее тепло. Неосознанно проведя носом по открытому участку кожи, Гриша преисполнился благодарностью за то, что Жилин не стал использовать какой-нибудь навязчивый женский парфюм для ещё большей конспирации и просто пахнул собой. Родной, интимный запах внезапно помог заземлиться, и Стрельников с благоговением вздохнул: казалось, что несколько бесконечных минут до этого он не дышал вовсе. — Вот так, правильно... Не открывай глаза, почувствуй. Чувствуешь меня?.. Полковник не прекращал шептать, плавно покачиваясь под музыку в Гришиных объятиях, а Стрельников же, будто оттаяв, наконец дал волю рукам: с нажимом провёл от лопаток до талии, забил на условности и опустился ниже, обхватив и сжав обтянутые яркой тканью ягодицы, заставив Жилина выгнуться ему навстречу. Под тонким платьем отчётливо угадывались контуры любимого, желанного тела — больше Гриша не позволял никакой мишуре себя одурачить. Теперь его терзало совершенно иное чувство: острое желание взять и пометить, подтвердить свои права после того, как чуть было не позволил обвести себя вокруг пальца. Мечта Жилина наконец стала реальностью: они двигались в медленном танце, в окружении свидетелей, но при этом не замечая никого, кроме друг друга. Прикосновения Стрельникова становились всё откровеннее, а на смену ласкающим шею губам пришли нетерпеливо прикусывающие нежную кожу зубы. — Какой ненасытный, нравится тебе? — Жилин уже практически висел на Грише, тяжело дыша и явно рассчитывая получить больше. — Хочешь меня? Я очень старательно подготовился к этому выходу... Одна романтическая песня сменяла другую, но танцпол был пуст. Звук защёлкивающегося замка прозвучал словно в толще воды. В тесной кабинке было не развернуться вдвоём, но им и не нужно было много места, настолько близко Стрельников прижался к пошло задравшему подол платья Жилину, вколачиваясь в узкое, жаркое нутро, пока тот глухо стонал и пачкал слюной перчатку, зажимающую ему рот.***
Расцепиться не было ни сил, ни желания, даже когда по внутренней стороне бёдер начало стекать. Жилин только слегка вильнул задом, охнув от чувствительности, и продолжил тупо смотреть на валяющийся возле унитаза волнистый каштановый парик, который Гриша сорвал с него в процессе. За это Стрельников ещё обязательно выслушает по самое не могу, но только потом, когда тело перестанет плавиться так сладко, а колени подгибаться... — Серёж, ты как? Давай я помогу, погоди... — первым придя в себя, Гриша нехотя отстранился, позвенел пряжкой ремня, явно не попадая с первого раза, и вышел из кабинки. Из крана под напором хлынула вода, а спустя минуту полковник почувствовал, как его заботливо обтирают смоченными бумажными салфетками. Сердце предательски ёкнуло. — Хороший мой, ты возвращайся без меня, нечего мальчикам там скучать. А я пока носик припудрю... — выйдя наконец к умывальникам, Жилин посмотрел в зеркало и поражённо завис. — ...божечки, надеюсь до полуночи управлюсь. В общем ты иди, я закончу и подойду. И закажи мне коктейль! Стрельников напоследок окинул взглядом всю проделанную им работу: на загривке Жилина стремительно наливались засосы и следы от укусов, и в кои-то веки ему было всё равно, что их наверняка заметят окружающие. Он был более чем удовлетворён, абсолютно спокоен и гордился авторством. Поцеловав полковника и получив в ответ сквозь смех «да иди уже», Гриша чуть ли не пританцовывая вернулся в зал. Не заметить его взмокшие волосы и неприлично довольное выражение лица остальные главари, разумеется, не могли. И без того не особо весёлая атмосфера за столом враз стала тухлой. — Уважаемые, я что-то не понял, чего поникли? Всем за мой счёт! Анатоль, тебе, как всегда, пиво? Малина, тебе... А куда Малина подевался? — Да кто его знает, давно уже вышел. Наверное, в туалет ОЧЕРЕДЬ была, — Лошало недобро сверкнул глазами и встал из-за стола, направляясь к барной стойке. Гриша проводил его равнодушным взглядом, про себя надеясь, что Малиновский для разнообразия решил покурить на свежем воздухе, а не попёрся-таки в сортир.***
Подправив кончиком пальца почти идеально ровную стрелку до состояния идеально ровной, Жилин подмигнул своему отражению: Соня выглядела просто изумительно. Недавнее приключение выдавала лишь не самая твёрдая походка, и если бы полковник хотел скрываться, то шутливо списал бы всё на алкоголь, но вот только скрываться ему не хотелось ну ни капельки. Готовясь в очередной раз приковать к себе все взгляды, Жилин толкнул дверь, ведущую в коридор, но сразу же напоролся на преградившего дорогу мужчину. — Простите, я, наверное, ошиблась дверью... А, это вы, Роман Дмитриевич. Не задерживайтесь, поскорее присоединяйтесь к нам, куда же мы без ваших историй. Полковник попытался как можно деликатней обогнуть мощную и явно нетрезвую фигуру, но у Малины были другие планы: одной рукой он перехватил Жилина за запястье, а второй упёрся в стену, отрезая путь к отступлению. — Сонечка, куда ты так спешишь? Только не говори, что к Стрельникову, ни за что не поверю. Давай лучше с тобой немного потолкуем. Крепкие пальцы отпустили запястье, вместо этого переместившись на бедро. Жилин шумно сглотнул, надеясь, что голос его не подведёт и не сорвётся на мужской. — Роман Дмитриевич, мы с вами что угодно можем обсудить в компании за столом. Я бы вам очень не советовала продолжать то, что вы сейчас делаете, обещаю даже ничего не говорить об этом Грише... — закончить Жилину помешала тяжёлая ладонь, опустившаяся на напомаженный рот. — Ну чего ты? — обманчиво нежная хватка Малины не позволяла отвести взгляд. — Членом больше, членом меньше, какая тебе разница? Заглотишь и не заметишь. Очень хотелось поддаться: покорно развести ноги и позволить грубым пальцам скользнуть по бедру вверх в поисках горячего и влажного, чтобы спустя мгновение наблюдать бесценную картину из смеси шока и отвращения на вечно надменной морде. Но ещё больше хотелось... — Ты охуел? Дышать стало внезапно легче, а жар напирающего тела резко куда-то исчез. Разницу в весовой категории Стрельников с лихвой перекрыл яростью и одним, но прицельным ударом в челюсть. В тот момент Жилин понял, что на Малиновского у него стоит, и весьма крепко, но только когда тот корчится в ногах у тяжело дышащего, скалящегося Гриши, собирая пиджаком пыль с видавшего виды ковролина. Если бы у Жилина была с собой сумочка, он бы даже прикрылся, но она неприкаянно лежала на стуле где-то в банкетном зале, не оставляя ему шансов. Он подошёл к Грише и разжал кулак, чтобы накрыть его ладонью свой стояк поверх платья: — Защитничек мой... Чувствуешь, как я тебя ценю?.. Будь у него возможность, он бы без раздумий принялся надрачивать, но получалось только прижиматься и гладить самого себя Гришиной рукой: впервые за вечер Жилину пришлось пожалеть, что платье было настолько узким. — Жи… Соня, пусти, я этому уроду сейчас пару вещичек растолкую. Грише явно нужно было дать выход агрессии, и не то чтобы Жилин как-то пытался помочь Малиновскому — отнюдь, но у него был на примете куда более эффективный и приятный способ выпустить пар. — Хороший мой, поехали лучше домой. Пожалуйста, — просьба прозвучала настолько проникновенно, что Стрельников даже перестал порываться ещё раз пнуть лежащего на полу Малину. — Только сумочку мою из зала забери? Я бы и сама, но тут такое дело... Окинув взглядом чётко выделяющееся под платьем дело, Гриша правильно расставил приоритеты и, рассеяно кивнув, помчался в зал. Воспользовавшись случаем, Жилин воровато оглянулся по сторонам и от души врезал едва начавшему подниматься Малиновскому по яйцам. И, казалось, план по исполнению желаний за этот вечер был перевыполнен, но Жилин лишь нетерпеливо закусил губу, заметив идущего обратно Гришу: ограничивать себя в чём угодно — не в их правилах.