один хорошо, а двое — лучше

      Одной пары рук, собирающих трепетные мурашки с оголённой кожи, и опаляющего шею дыхания должно быть достаточно, чтобы накрыть с головой и утянуть в сладостную пелену возбуждения, пекущего внизу живота. Однако взгляд Чонгука из-под полуприкрытых век цепляется за подцепившие резинку боксеров пальцы, от одной мысли о которых всё сладко сжимается внутри, второй пары рук, в которые отчаянно просится его тело, чтобы наконец почувствовать себя целым.       Его и без того отягощённое дыхание сбивается, когда ладонь ведёт с его талии к бедру, проводит выше и едва сжимает мягкую кожу, прежде чем скользнуть между раскрытых бёдер и собрать влагу с розовых складок, раскрывшихся под напором пальцев. — Взгляни, какой он мокрый, Тэ, — шепчет Виён, поглаживая нежную кожу и распределяя естественную смазку, что сочится лишь сильней вместе с низким шёпотом на самое ушко. — Мы ещё даже не начали, котёнок.       Дрожь пробирает всё чонгуково тело вместе с тем, как взгляд остановившегося рядом с кроватью Тэхёна соскальзывает туда, где Виён раскрывает его. Дразнит, показывая, какой Чонгук влажный и розовый, как отчаянно он сжимается и течёт от осознания, что их внимание всецело сосредоточенно на нём и не сместится в ближайшее время.       Пока они не иссякнут, и с Чонгуком не останется лишь его сорванный голос, обмякшие бёдра и дорожки спермы по телу, переливающиеся в приглушённом свете их спальни. — Ему многого и не надо, чтобы потечь, — со снисходительной улыбкой вторит Тэхён, встречая взгляд юноши из-под ресниц, прежде чем в одно движение сдёрнуть Чонгука на край кровати за бёдра.       Тот не успевает даже ахнуть, как Тэхён опускается на колени и разводит его ноги, которые Виён тут же подцепляет, не позволяя Чонгуку закрыться от поцелуев, что осыпают его раскрытые бёдра. Горячая грудь вжимается в его спину, и чонгукова поясница прогибается вместе с мягким стоном, стоит Виёну поддеть его подбородок и повернуть к себе, находя его распахнутые призывно губы в поцелуе.       Всё его тело загорается в ответ на то, как Виён проскальзывает языком в податливый рот и собирает всхлипы, просящие и жалобные, прямо из горла, стоит жаркому выдоху скользнуть по промежности, вынуждая мышцы конвульсивно содрогнуться и вытолкнуть очередную порцию естественной смазки прямо под взглядом тёмных глаз.       Ответный стон Тэхёна, оглаживающего подрагивающие в предвкушении бёдра, своей хрипотцой пересчитает кончики пальцев, цепляющихся за волосы прижавшегося сзади и удерживающего его Виёна. В помутнённой влажным скольжением их губ голове воспламеняется мысль о том, для чего Тэхён опустился перед ним на колени, в то же мгновение, когда касание губ обжигает нежные складки.       Роняя голову на плечо Виёна, Чонгук разрывает поцелуй и стонет в голос, прогибаясь навстречу дразнящему касанию языка, мазнувшего вдоль промежности. Две пары рук крепко удерживают его извивающееся тело, не оставляют иного выбора, кроме как позволить Тэхёну творить с ним всё, что вздумается, пока Чонгук может лишь заходиться сладостными стонами и сгорать под их жгучими губами и руками.       Кожу испепеляет изнутри там, где Виён приникает к его шее и оставляет дорожку влажных поцелуев вдоль натянутой кожи, дразня мочку зубами и улыбаясь на полный дрожи стон, что слетает с чонгуковых губ. Раскрывая складки, Тэхён собирает смазку из содрогающейся дырочки и проводит по нуждающейся во внимании горошине клитора расслабленным языком, жадно наблюдая за тем, как заламываются брови сорвавшегося на протяжный всхлип Чонгука.       Губы Тэхёна такие мягкие, опаляют с каждым поцелуем, что он оставляет вдоль нежной плоти, встречая взгляд Чонгука, когда тот находит в себе силы разомкнуть веки и найти уже наблюдающие за ним тёмные глаза. От одной картины того, как восхитительно Тэхён смотрится с блестящим от его выделений лицом между его ног, по телу бежит дрожь, но Чонгук не выдерживает зрительный контакт и зажмуривается, всхлипывая, стоит Тэхёну нырнуть прямо к отчаянно сжимающейся дырочке.       Розовые складки так легко раскрываются под напором горячего языка и терзающих плоть пальцев, но Чонгук не испытывает ни капли смущения, не когда всё, чего хочет он и его тело, это притянуть Тэхёна ближе. Вынудить зарыться лицом в свою промежность, пока Чонгук не станет всем, о чём он сможет думать: о его вкусе, влажных звуках и смешанным с медовым гелем для душа запахом, что всегда сводили зажавших его сейчас парней с ума. — Какой же ты вкусный, — не сдерживая гортанного стона, Тэхён отстраняется и шире разводит складки, только чтобы смочить своей слюной и тут же зарыться в них вновь под надломанный чонгуков стон.       Отпуская бедро Виёна, за которое он цеплялся как за якорь, Чонгук хочет было вплести пальцы в волосы Тэхёна и насадиться на его лицо, проехаться по подставленному языку, однако сильные пальцы перехватывают его запястье и заводят за спину. — Прости, котёнок, но сегодня ты будешь только принимать, — цокая, Виён с усмешкой качает головой на его жалобный стон. — Ты слишком нас извёл.       Это правда: весь вечер, что они провели на дне рождения близкого друга, Чонгук вёл себя слишком дерзко, вызывался танцевать при каждой возможности, дразняще покачивая бёдрами и откидывая голову, стоило ему учуять хоть один из взглядов, чья неподдельная темнота возбуждения пробирала сладостной судорогой. Весь вечер он не позволял им себя касаться, ускользал, стоило им потянуться к нему, с лукавой улыбкой уносясь на танцпол подальше от их жадных рук.       Чонгук знал, чем это обернётся, предвкушал завершение вечера, даже пока произносил тост имениннику, чувствуя две ладони, с обеих сторон опустившиеся на его бёдра под столом. Только теперь, когда они наконец добрались до него и не собираются выпускать, пока Чонгук не обмякнет в их руках, потеряв счёт времени и оргазмов, ему остаётся лишь принимать и надеяться, что они проявят милосердие.       Скапливающееся в пояснице тепло, прошивающее бёдра, утягивает к самой грани с каждым движением языка, поцелуем и дразнящим касанием чувствительной бусины клитора. Тэхён втягивает его в жаркий влажный рот, смотря на то, как подрагивает живот Чонгука, как он изгибается даже с заломанными за спину руками и подставляется под выцеловывающего его шею Виёна, пока тот оглаживает его бёдра и дразнит соски до бессвязного лепета на распахнутых нежных губах.       Одна из ладоней отпускает подрагивающую, заведённую выше коленку и исчезает из виду, но приглушённый низкий стон, что пробирает промежность и вплетается в растекающийся там жар, подсказывает, что Тэхён решил снять часть и своего напряжения. От понимания Чонгук протяжно скулит и задыхается, стоит Виёну скользнуть с его груди к промежности, раскрывая плоть пальцами для продолжающего жадно вылизывать его Тэхёна.       Беспомощно опуская голову на смуглое плечо, юноша зарывается в шею Виёна и стонет, чувствуя, как ускользает его рассудок вместе с ласкающими его руками и языком, что не прекращает терзать нежную плоть, безжалостно доводя Чонгука до края. — Я сейчас... — лепечет он, содрогаясь в тисках их рук, скуля и зажмуриваясь, лишь бы отогнать скапливающееся в уголках глаз жжение от чрезмерного удовольствия, когда Тэхён обдаёт жарким выдохом пульсирующую промежность и возвращается к клитору, не давая Чонгуку ни мгновения на передышку. — Давай, котёнок, — подталкивает Виён, ловя слюну с уголка его губ и заглядывая в совершенно затуманенные глаза, что смотрят с отчаянной мольбой, — отпусти себя.       Между ног пульсирует и печёт, и стоит Тэхёну в который раз зарыться в жаждущую ласки промежность лицом и задеть чувствительную горошину прямо над сжавшейся дырочкой, как мышцы влагалища содрогаются в оргазме и увлажняют и без того мокрое от чонгуковых выделений лицо Тэхёна. Тот растягивает удовольствие под надорванные протяжные стоны, вбирая то, как Чонгук сжимается на его языке, скулит и то ли подмахивает бёдрами, то ли пытается отстраниться от с жадностью терзающих клитор губ, чего ему не позволяют сделать крепко удерживающие его дрожащие бёдра руки.       Тэхён отрывается от него с последним поцелуем обласканной бусины только когда Чонгука начинает откровенно колотить в их руках. Горячие ладони, что успокаивающе собирают дрожь с раскрытых бёдер, помогают перевести дыхание, и Чонгук только начинает приходить в себя, когда на всё ещё содрогающуюся в остаточном удовольствии промежность приходится лёгкий удар раскрытой ладонью.       Отчаянно содрогаясь, он слезливо всхлипывает сквозь зубы на обжигающе приятную боль, которую Тэхён забирает, растирая место шлепка и пачкая ладонь обильной влагой. Каждое касание вынуждает бёдра дрожать в попытках сомкнуться, инстинктивно отпрянуть от занесённой ладони, однако подцепивший его под коленями Виён не позволяет ускользнуть от второго удара, пришедшегося прямо по дырочке.       Изгибаясь, Чонгук скулит и сжимается, с каждым влажным звуком шлепка утопая в не успевшем толком погаснуть, прежде чем вспыхнуть ещё сильнее вновь возбуждении. Тэхён бьёт по ляжкам, у самого изгиба, по ягодицам, когда Чонгук инстинктивно задирает бёдра и сам подаётся навстречу обжигающим шлепкам, дрожа и извиваясь в удерживающих его руках.       Только когда вторая пара ладоней накрывает и оглаживает его усыпанную испариной и мурашками кожу, всё ещё мелко трясущиеся бёдра, Чонгук разлепляет веки и промаргивается, прежде чем перевести на поднявшегося Тэхёна едва осоловелый взгляд. — Так хорошо справился, мой хороший, — шепчет тот и ступает ближе, поддевая чонгуков подбородок и утягивая в поцелуй, нежный и тягучий, трепетом пробирающий до кончиков пальцев.       Отпуская его заведённые за спину руки, Виён оглаживает изгиб талии и подрагивающий живот, оставляет поцелуй поверх плеча, пока Чонгук не отрывается от губ Тэхёна и не находит его следом. Мягкий стон теряется в саднящем горле оттого, как ладони стискивают его талию, пока вкус обоих парней распускается на языке, затуманивая только прояснившийся рассудок. — Хочу ещё, — шепчет Чонгук, пусть и прекрасно понимает, что они не позволили бы ему остановиться на одном оргазме.       Нет, Тэхён и Виён не спустят его со своих членов, пока в нём окончательно не останется сил. Никак иначе.       Чонгук не может этого дождаться.       Когда Виён отстраняется, забирая с собой его сбившееся дыхание, он едва успевает сморгнуть поволоку тягучего желания, вновь расползающегося под обласканной ими кожей, прежде чем его поддевают под бёдрами и помогают опуститься на постель. Опираясь на локти, Чонгук поднимается на разъезжающихся коленях и упирается лбом в сложенные ладони, пока через гул сбившегося с размеренного ритма сердца просачивается шорох простыней.       Пальцы зачёсывают сбившиеся на румяное лицо волосы и собирают их в маленький хвостик на затылке, вынуждая приподнять голову и встретиться взглядом с Виёном. Чонгук даже не успевает разглядеть поддёрнувшую уголки губ на его поражённый ах усмешку, прежде чем его взгляд приковывает к замершему прямо рядом с его лицом члену.       Поддевшие и задравшие его бёдра выше ладони лишь подтверждает сладостную догадку, что Тэхён пристроился сзади. Однако Чонгук не успевает повернуться к нему или даже вымолвить хоть слово, как пальцы поддевают его подбородок и поворачивают обратно к Виёну. — Сейчас я трахну твой рот, пока Тэ растягивает тебя, хорошо? Нам нужно подготовить тебя, — в его притворно мягком голосе нет ни капли заинтересованности. Они с Тэхёном уже всё решили за него, и всё, что Чонгук может, это всхлипнуть и дёргано кивнуть, насколько это позволяют держащие его подбородок пальцы. — Словами, котёнок.       Виён цокает в наигранном недовольстве, сжимая его щёки и вынуждая выпятившиеся губы надуться словно в обиде. Обегая взглядом нависшего над ним парня и останавливаясь на его замершем совсем рядом члене, Чонгук сглатывает и прочищает горло, прежде чем подать голос. — Хорошо.       Одобряюще хмыкая, Виён обводит чонгуковы губы головкой, пачкая их предэякулятом, и крепче перехватывает его волосы, стоит Чонгуку попытаться насадиться на его член с просящим стоном. Вспышки боли в натянутом скальпе контрастируют с мурашками, что стекают вниз по бёдрам, стоит Тэхёну огладить подставленные ягодицы и изгиб поясницы, вбирая распластанное между ними тело затуманенным желанием взглядом.       Купаясь в их внимании, но всё равно нуждаясь в большем, Чонгук нетерпеливо подставляет язык, смотря на Виёна из-под трепещущих ресниц в томном ожидании. Проскальзывая жадным взглядом по его лицу и долгое мгновение задерживаясь на призывно раскрытых заалевших губах, Виён шлёпает пунцовой головкой по языку, задирая уголок чувственного рта в усмешке на недовольный всхлип погнавшегося было за его членом Чонгука.       Виёну всегда больше нравилось изводить и дразнить его, в то время как Тэхён имел слабость к слезливым мольбам и просящим глазам, и потому юноша хочет было обернуться через плечо и найти взгляд Тэхёна, зная, что тот пойдёт ему навстречу. Однако Виён препятствует этому, удерживая Чонгука за волосы и жадно вбирая его раскрасневшееся лицо и большие, полные отчаянного желания глаза, кусая губы на его жалобный всхлип и выдыхая, прежде чем наконец направить головку в призывно распахнутый рот.       Рука в волосах направляет Чонгука, помогая заглотить наполовину, прежде чем он начинает давиться, смаргивая скапливающиеся в устремлённых на Виёна глазах слёзы. То, с каким обожанием и лаской тот смотрит на него, несмотря на его грубую хватку в чонгуковых волосах, посылает искрящую дрожь до вцепившихся в простынь пальцев.       Стараясь расслабиться, чтобы взять глубже, Чонгук пропускает щелчок смазки и потому давится вновь, стоит Тэхёну напомнить о себе распределением лубриканта по сжавшемуся инстинктивно на холод смазки кольцу мышц. По изогнувшейся спине пробегает дрожь, а в горле застревает надломанный всхлип, когда Тэхён проскальзывает внутрь первым пальцем, раскрывая напряжённые стенки, и второй ладонью поглаживает поясницу, позволяя Чонгуку привыкнуть к проникновению.       Убирая сбившиеся на лицо чёрные локоны, Виён плавно покачивает бёдрами и толкается глубже, задевая головкой чонгуково горло и оглаживая обёрнутые вокруг его члена губы подушечкой пальца. Прикрывая веки, Чонгук чувствует, как скапливается в уголках глаз влага, пока хватка в его волосах не позволяет отстраниться и соскользнуть с члена, чтобы вдохнуть полной грудью.       Тиски его рта сжимают член Виёна, стоит тому скользнуть глубже, и Чонгук цепляется за его бёдра и скулит приглушённо, давясь и пачкая свой подбородок и пах Виёна слюной вместе с тем, как Тэхён продолжает растягивать его. — Расслабь горло, — доносится сверху указание, пока Виён поглаживает его волосы и нежно проводит большим пальцем по скуле, ловя сорвавшуюся с трепещущих ресниц слезинку. Встречая его взгляд влажным, мутным от слёз своим, Чонгук делает глубокий вдох через нос и заставляет себя расслабиться, позволяя члену в своей глотке двигаться. — Вот так, умница.       Похвала лишь усиливает жжение в глазах, пока Чонгук обмякает и подставляется под тягуче трахающий его рот член, в то время как Тэхён распределяет смазку по пальцам и вводит уже два. Утопая в ощущениях, граничащих с чрезмерными, Чонгук шире разводит колени и насаживается на пальцы Тэхёна с довольным сдавленным всхлипом, пока Виён стягивает его с себя и смотрит на то, как слюна нитями натягивается от распухших влажных губ до головки.       Делая глубокий надломанный вдох, Чонгук разрывает её, когда опускает голову и проводит языком вдоль всей длины, ловя предэякулят и собственную слюну с головки, прежде чем под раздавшийся сверху гортанный стон взять в рот тяжёлые яйца.       Раскрывающие его пальцы не позволяют сосредоточиться лишь на члене Виёна, что так изумительно пульсирует в его хватке, когда Чонгук оборачивает пальцы у основания и проводит языком вдоль выступающих по длине вен, возвращаясь к головке и оставляя на ней влажный поцелуй. Разрываясь между желанием насадиться на пальцы Тэхёна и вновь толкнувшийся в его рот член, Чонгук выбирает обмякнуть в их руках и позволить делать с ним всё, что они захотят, потому что поддаться им проще, — приятней, — чем пытаться что-то сделать самому. — Взгляни на себя, — стонет Виён, смотря на то, как Тэхён собирает пальцами стекающую из промежности влагу, только чтобы использовать её в качестве смазки и толкнуться в податливое, растекающееся по простыни тело до костяшек. — Течёшь с двух концов, лишь бы тебя заполнили и заткнули членами.       Скуля, Чонгук удерживает зрительный контакт с Виёном и берёт глубже, прежде чем отстраниться и дразняще обвести губами головку. Взгляда из-под ресниц, томного, но в то же время исписанного мольбой, достаточно, чтобы вынудить Виёна выругаться себе под нос и насадить его на свой член вновь. — Тебе ведь мало одного, да? — не останавливается он, усмехаясь, когда Чонгук захлёбывается стоном и собственной слюной вместе с добавленным Тэхёном третьим пальцем. — Твоему ненасытному телу недостаточно одного члена, нет. Такой маленькой шлюхе, как ты, нужно быть заполненным до краёв, пока всё, на что ты не будешь способен, это впитывать нашу сперму, так, котёнок?       Чонгук смотрит на него слезящимися глазами, не может даже кивнуть с хваткой Виёна в его волосах, пока тот продолжает вбиваться в его жаркий рот. Выскользнувший из его тела пальцами Тэхён, кажется, остаётся доволен растяжкой, потому что стоит ему оставить за собой непривычное чувство пустоты, как он приставляет головку пульсирующего от недостатка внимания члена к уже разработанной его языком дырочке и проводит по складкам, удерживая инстинктивно подавшиеся назад бёдра свободной рукой и оставляя на одной из ягодиц отпечаток ладони. — Не дёргайся и получай удовольствие, — перекрывает он жалобный всхлип, приглушённый головкой члена, которую Чонгук обхватывает губами, втягивая щёки и лаская слух гортанным стоном откинувшего голову Виёна.       Однако весь он обмякает, выпуская горячую плоть изо рта и утыкаясь лбом в бедро Виёна, стоит Тэхёну загнать в него свой член в один плавный толчок. Пальцы до побеления костяшек цепляются за простынь, пока Чонгук стонет и прогибается, подаваясь назад и принимая Тэхёна до основания. — Как же в тебе тесно, — раскрывая ягодицы, Тэхён помутнённым взглядом вбирает то, как сжимаются на основании его члена мышцы влагалища, словно всасывая внутрь. Вторая дырочка конвульсивно сжимается, пока всё чонгуково тело пробирает лихорадочная дрожь, и Тэхён заполняет и её, толкаясь пальцами до самых костяшек под звонкий всхлип так хорошо принимающего их Чонгука.       Надрывно выдыхая, юноша приподнимается на подрагивающих локтях и сам насаживается на член Виёна, чувствуя, как сочащийся из уретры предэякулят стекает по его языку. Это почти что слишком, быть заполненным с двух концов, и концентрированный жар скапливается под кожей с каждым движением членов, что так восхитительно растягивают его, не позволяя дышать.       Разводя пальцы, Тэхён вбивается в него с сочным чавканьем смазки и замирает внутри, позволяя прочувствовать всю длину, пока Чонгук обсасывает головку и подставляется под направляющую его голову руку. Его хлипкие стоны теряются на губах, искрами распаляясь под кожей и собираясь там, где он принимает член Тэхёна, пачкает своей смазкой и подмахивает бёдрами, нуждаясь в том, чтобы позволить собирающемуся в паху оргазму перелиться через край.       Его стенки сжимают Тэхёна, тело так и просит сильнее, глубже, и Чонгук срывается на сладкий вскрик, стоит Тэхёну выскользнуть пальцами из разработанного кольца мышц и обхватить ладонями его бёдра, насаживая на свой член с идущим из груди стоном.       Это так ошеломляет, и Чонгук не может различить, где заканчивается его тело и начинаются жадно цепляющиеся за него руки и члены натягивающих его Виёна и Тэхёна. Всё, что он знает, это что ему осталось совсем немного, и он теряет себя в точных глубоких толчках, влажных звуках и собственных всхлипах, смешанных с самыми горячими хриплыми стонами, что Чонгук когда-либо слышал.       Теперь, когда его не заполняют пальцы, смазка стекает из разработанного кольца мышц к раскрытым складкам, добавляя к естественным выделениям Чонгука и делая скольжение члена Тэхёна ещё более влажным и плавным. — Блять, — бормочет тот, сглатывая, не в силах оторвать взгляда от этой картины, в то время как Чонгук смущённо скулит и прячется от них обоих, утыкаясь лбом в бедро Виёна.       От смущения его тело содрогается, течёт лишь сильней, блестящими дорожками смазки стекая вниз по бёдрам. Даже Виён, кажется, слышит, с каким пошлым звуком сочится из него смазка, судя по жаркому стону и тому, как он не позволяет Чонгуку закрыться и вынуждает встретить свой взгляд, жадно смотря на то, как юноша задыхается ими обоими.       Его переполняет испепеляющей дрожью, и мышцы влагалища напрягаются в подступающем оргазме, который Чонгук так хочет выпустить наружу, заглатывая член Виёна вновь, лишь бы приглушить свои стыдливые звуки. Тэхён продолжает вбиваться в него, вбирая изгиб спины, так и кричащий об удовольствии, округлые ягодицы и растянутые на его члене стенки, которые ему так хочется окрасить в белый, приближая их обоих к оргазму безжалостно быстро.       Однако в следующее мгновение Чонгук стискивает его особенно сильно и цепляется за простынь, выпуская член Виёна изо рта и роняя голову на постель. Сбиваясь с темпа от сжавшейся на нём жаркой узости, Тэхён выскальзывает из плена стенок и кольцует основание члена, сдерживая оргазм, пока его взгляд неотрывно вбирает то, как Чонгук проскальзывает дрожащей рукой между бёдер и начинает быстро теребить пульсирующий клитор.       Прозрачные капли, что выталкивают содрогнувшиеся мышцы влагалища, пачкают бёдра и пах Тэхёна, тёмными пятнами расползаясь на простыни под ними. Растягивая оргазм не прекращающими двигаться пальцами, Чонгук захлёбывается слезливыми стонами, в то время как две пары тёмных глаз наблюдают за этой невыносимо горячей картиной, смотря на то, как Чонгук доводит себя до бессвязного лепета юркими пальцами, изводящими раскрасневшиеся влажные складки и алый клитор до иссякшей струи оргазма. — Ахереть, — всё, что срывается с губ Тэхёна, пока он лениво натирает головку члена и не отрываясь смотрит на то, как Чонгук пачкает всё вокруг и бессильно рассыпается по постели, на которую опускается, стоит брызгам окончательно иссякнуть.       В висках гудит белым шумом, и пальцы продолжают дёргаться, слабо цепляясь за смятую простынь, по которой тёмными пятнами расползаются следы оргазма. Зарываясь лицом в прохладу постели, Чонгук переводит дыхание и прикрывает веки, чувствуя, как внутри всё сладко пульсирует и печёт вместе с сокращающимися внутренними мышцами влагалища.       С искусанных губ срывается мягкий стон, когда большие ладони поддевают его талию и приподнимают на разъезжающиеся колени, прижимая спиной к крепкой груди. Цепляясь за бедро обвившего его со спины Тэхёна, Чонгук опускает голову ему на плечо и встречает уже устремлённый на него взгляд, чувствуя, как сверкающая там вперемешку с восхищением страсть трепетом пробирает размякшее тело.       Тэхён целует его глубоко и нежно, подцепляя круглый подбородок и скользя языком в жаркий рот, чем вытягивает из охрипшего от стонов и горлового Чонгука разморенный стон. Его всё ещё мелко колотит, но возбуждение и не думает проходить, не с губами Виёна, следом накрывшими натянутую кожу его горла.       Чонгуку кажется, что именно в этот момент, с их губами на нём, пока они зажимают его с двух сторон и не позволяют даже на мгновение вырваться из патоки желания и близости их тел, эха отступающего, но не последнего оргазма, он теряет остатки рассудка.       Поцелуи Виёна слишком быстро сменяются на укусы вдоль проступающих крыльев ключиц, пока Тэхён вылизывает его податливый рот, сжимая талию прогнувшегося между ними, только чтобы упереться в грудь Виёна Чонгука. Тот даже не замечает, как они сменяются, пока язык Виёна не проскальзывает меж его губ, в то время как Тэхён посасывает нежную кожу чувствительного горла там, где уже распускаются оставленные Виёном метки.       Цепляясь за их плечи, Чонгук задыхается, стоит ему почувствовать скользнувший меж ягодиц член, и ему так хорошо, вот так, между их тел, но этого всё равно недостаточно. Ему нужно почувствовать их там, где они его не касаются, лишь скользят слишком близко, только чтобы отпрянуть на его просящий скулёж, и это сводит с ума. — П-пожалуйста, хочу вас обоих, — сбитым шёпотом просит Чонгук, всхлипывая, стоит Виёну вновь вернуться к его подставленной под ласку шее с другой стороны от Тэхёна. — Хочу почувствовать вас так глубоко внутри… Мне нужно…       Обвивая шею Виёна одной рукой, свободной он цепляется за волосы Тэхёна и потирается об его член, изгибаясь и выстанывая, стоит головке проехаться по раскрытой дырочке. — Хочешь нас обоих? — уточняет Тэхён мягким голосом, поглаживая бёдра и поясницу, осыпая поцелуями изгиб плеча, стоит Чонгуку дёргано закивать и попытаться насадиться на него, только чтобы предупреждающе получить ладонью по ягодице. — Одновременно? — Да, да, пожалуйста, — лепечет Чонгук, притягивая их обоих ближе, покрываясь мурашками, стоит Виёну подхватить его бёдра и перекинуть через свои локти, раскрывая для них обоих. — Я буду хорошим, я буду послушным, только...       От чувства полной раскрытости, обнажённости перед ними Чонгука пробирает сладкой дрожью, и он скулит лишь громче, когда Тэхён оглаживает его бёдра и направляет головку члена к сжимающемуся растянутому колечку мышц. — Тш-ш, котёнок, мы дадим тебе всё, что ты только захочешь, — успокаивает его тихие мольбы Виён, утягивая Чонгука в поцелуй и потираясь членом о раскрытые складки, собирая слезливый всхлип с его губ. — Такой красивый и горячий, всегда такой послушный для нас. Как тебе можно отказать? — соглашается с нежным поцелуем плеча Тэхён, оглаживая ягодицы и надавливая на податливые стенки, проскальзывая внутрь головкой.       Сдавленно всхлипывая, Чонгук затаивает дыхание и подставляется под поцелуи скул и шеи губ, чувствуя, как горячий член проскальзывает внутрь и растягивает стенки. Пекущая уголки закатанных глаз влага сковывает, растекается туда, где Тэхён заполняет его до краёв, и всё, что он может, это жадно глотать воздух, лишь бы не потеряться в них с головой.       Замирая внутри, Тэхён позволяет ему привыкнуть к проникновению, оглаживает дрожащий живот и надрывно вздымающуюся грудь, намеренно задевая соски и собирая тихий жалобный всхлип с чонгуковых губ. Искрящий жар концентрируется там, где он растянут на члене Тэхёна, растекается в руках, жадно скользящих по его телу, и Чонгуку не хватает совсем немного, чтобы окончательно потерять себя в жаре прижатых к нему вплотную тел.       Виён, кажется, понимает это по тому, как сжимаются вокруг пустоты стенки влагалища, выталкивая больше смазки и словно заманивая заполнить их членом. Размазывая предэякулят по раскрытым припухшим складкам, Виён шлёпает головкой по входу и под слезливый просящий всхлип наконец вбивается внутрь в один глубокий толчок.       Роняя голову на плечо Тэхёна, Чонгук прогибается, но не может свести бёдра и попытаться соскользнуть с заполнивших его двух членов, и всё, что ему остаётся, это принимать. Его пальцы цепляются за их плечи, соскальзывают от испарины по смуглой коже, пока они дают ему привыкнуть к чувству заполненности до самых краёв, и их так много, в каждом движении, каждом его вдохе, что Чонгук не сразу слышит прорывающийся сквозь пелену возбуждения голос, спрашивающий, как он и можно ли им двигаться. — Пожалуйста, — бормочет Чонгук, кивая и утыкаясь носом под челюсть Тэхёна, сжимаясь на их членах и с трудом позволяя им выскользнуть наружу, только чтобы плавно толкнуться в его тело вновь.       Истекающие нуждой стоны слетают с губ с каждым движением внутри, тягучем скольжением вдоль стенок, стискивающих своим жаром до помутнения рассудка. В горле застревает скулёж, стоит Виёну позволить нити слюны собраться на кончике языка и удариться о промежность Чонгука, там, где так размашисто в него входит член, смачивая проникновение вместе с обильно выделяющейся естественной смазкой.       То, как жадно Чонгук принимает их, всхлипывая и не зная, куда податься от чрезмерного удовольствия и жара их близости, вынуждает Тэхёна подхватить разведённые бёдра и насадить его на свой член, по инерции загоняя глубже и Виёна. Чонгук стонет так ломано и сладко, содрогаясь между ними, отчаянно дрожа с каждым глубоким иступляющим толчком до бликов под зажмуренными веками, и проскользнувшие в его рот пальцы Тэхёна лишь усиливают бурлящее горячим концентратом там, где его заполняют до отвалу, возбуждение.       Шире разводя бёдра, он сжимается и на их членах, и на надавливающих на язык пальцах Тэхёна и задыхается от силы толчков, терзающих его тело. Это слишком, то, как они заполняют его, вынуждая смазку сочиться с каждым движением наружу, и прогнувшийся Чонгук скулит, заходясь плачем, откидывает голову на плечо Тэхёна и кончает, заливая всё вокруг обильно брызнувшей жидкостью и делая скольжение ещё более мокрым и плавным.       Слюна пачкает подбородок, стоит Тэхёну выскользнуть из его рта и позволить полным дрожи стонам вырваться из натянутого горла. Мотая головой и роняя слёзы от чрезмерной стимуляции, Чонгук цепляется за них до борозд ногтей по медовой коже, но они не дают ему соскользнуть, пока он срывается на звонкий протяжный стон, чувствуя, как иссякает вырвавшаяся из стенок влагалища струя, запачкавшая мутными каплями пах Виёна и его бёдра.       Вбиваясь грубее даже несмотря на исписанное слезами лицо только кончившего Чонгука, Тэхён не позволяет ему отстраниться и соскочить с движущихся в нём членов. То, как оглушающий оргазм, сковавший чонгуково тело, чуть не толкнул их с Виёном за грань следом, подавить очень тяжело, но Тэхён поворачивает к себе раскрасневшееся лицо юноши и проскальзывает языком в его рот, пока Чонгук обвивает их плечи и обмякает между зажимающих его тел, позволяя воспользоваться собой до тех пор, пока они не кончат в него.       Одна мысль о том, как изумительно его заполнит их сперма, срывает надломанный просящий скулёж прямо в губы Тэхёна вместе с отголосками оргазма, которым Чонгук уже потерял счёт. Он едва чувствует своё тело, не может думать ни о чём, кроме вбивающихся в него членов и того, как же ему, блять, хорошо.       Влажные стенки стискивают так сильно, что дыхание срывает под стать чонгукову, пока они насаживают его на свои члены и жадно вбирают то, как Чонгук мечется между ними, отчаянно, тщетно пытаясь подавить подобравшееся к бёдрам сладостное пекло. Глаза застилает мутной пеленой, пока бёдра ускоряются, и Виён ловит губы Чонгука в поцелуе в то же мгновение, когда Тэхён вновь проскальзывает к его клитору.       Удерживающие его дрожащие бёдра раскрытыми руки и прижатые вплотную тела не позволяют уйти от стимуляции, и сквозь сорвавшиеся со слипшихся ресниц слёзы Чонгук умоляет остановиться, потому что чувствует, что покинет своё тело, если кончит снова. — О Боже, пожалуйста, я не... — разрывая поцелуй, он цепляется за движущееся между его ног запястье Тэхёна и отчаянно мотает головой. — Я не могу, не могу...       Однако Тэхён не оставляет ему выбора, вылизывая ушную раковину и срываясь на рычащие стоны от того, как судорожно Чонгук стискивает их обоих, не зная, куда деться от граничащего с истерикой удовольствия, пока они доводят его до четвёртого по счёту оргазма. Дрожащими пальцами цепляясь за волосы Виёна, Чонгук утягивает его к своей шее, срывается на звонкий вскрик, стоит зубам изводяще прикусить челюсть и сомкнуться на уже усыпанном алыми пятнами горле, прежде чем зализать укус вместе с особенно грубым толчком в жадно затягивающие глубже стенки.       Упуская контроль над своим телом по мере того, как они натягивают его быстрее, глубже вместе с погоней за долгожданным оргазмом, Чонгук обмякает настолько, насколько ему позволяет их крепкая хватка, позволяя терзать свой измученный клитор и покрываясь мурашками от хриплых стонов и рыков прямо на ухо.       Довольный слёзный скулёж срывается с кончика языка, когда на глубоком сильном толчке Тэхён вбивается до основания и наконец изливается в него, заполняя спермой. Виён достигает грани следом, делая рваные толчки, и окрашивает в белый судорожно стискивающие его влажные стенки, что сжимаются вместе с не прекращающими терзать клитор пальцами и выталкивают очередную струю, пачкая их тела и беззвучным криком замирая на распахнувшихся чонгуковых губах.       Выскальзывая из растраханной дырочки, Виён выжимает остатки оргазма из своего члена, не сводя жадного взгляда с того, как струя становится лишь сильнее по мере того, как Тэхён растягивает оргазм выгнувшегося от резкой вспышки почти болезненного удовольствия Чонгука. Он терзает забрызгивающую всё вокруг плоть несмотря на стиснувшие запястье дрожащие пальцы до тех пор, пока чонгуков голос не ломается на истекающем мольбой вскрике, а последние капли не покидают измученное тело, оседая на их коже.       Осторожно опуская чонгуковы бёдра, Тэхён также плавно выходит из размякшего в их руках тела и зависает взглядом на том, как натягиваются белёсые нити от головки его члена до сжимающихся в судороге уходящего оргазма стенок, пока Виён не подхватывает Чонгука следом и не помогает уложить его на кровать.       Опускаясь на спину, юноша разваливается по постели, и его бёдра раскрываются сами по себе, являя Тэхёну и Виёну невыносимо горячую картину того, как их сперма сочится из обеих дырок, сжимающихся в остаточном удовольствии и судорогой выталкивающих вязкое белое семя из использованной промежности.       Оно стекает вниз по бёдрам к постели, пачкая раскрасневшуюся кожу, и Тэхён, не в силах удержаться, ловит подтёки пальцами и шепчет успокоения, когда Чонгук на нежное касание складок всхлипывает и пробует закрыться, не в силах больше терпеть.       Виён убирает волосы из его взмокшего лица, оглаживая скулы, в то время как Тэхён надавливает на его подбородок и скармливает их смешанную сперму Чонгуку, который послушно подставляет язык и обсасывает его пальцы с приглушённым довольным мычанием, подставляясь под скользнувшие по его разморенному телу ладони. — Как ты себя чувствуешь, котёнок? — шепчет Виён, обегая очарованным взглядом румяное лицо и оставляя мягкий поцелуй на чонгуковых губах, стоит Тэхёну отстраниться.       Несмотря на очевидную измотанность, Чонгук тянет к ним руки и ластится, стоит тёплой ладони поддеть его поясницу и губам уткнуться во взмокший висок. Тэхён нависает над ним с другой стороны, осыпая поцелуями лицо и всё ещё рвано вздымающуюся грудь, пока они приводят в норму своё дыхание. — Хорошо, только... — бормочет Чонгук поверх першения в горле и тут же сглатывает, морщась от непривычной пустоты и всевозможных выделений, что украшают его истраченное тело.       Он встречает уже устремлённые на него взгляды один за другим и измученно улыбается, вяло кивая на свои исписанные дорожками спермы и смазки бёдра. — Очистите меня? — просит он и тут же добавляет, стоит их глазам загореться: — Водой, в ванной.       Наигранно недовольный цок Виёна теряется в мягком смехе Тэхёна, в то время как к обломавший их в желании вылизать его дочиста Чонгук подавляет просящуюся на уголки губ улыбку, утопая в их теплоте и мягкости простыней.       Покидать кровать и их руки совсем не хочется, однако этот выбор Чонгук готов сделать, потому что знает, что в ванной и даже после они всё равно окутают его своим вниманием до тех пор, пока все вместе не провалятся в сон в чистой мягкой постели, удовлетворённые и укутанные друг в друга.       Единственный выбор, который он никогда не совершит, это между смотрящими на него с неподдельной нежностью и любовью глазами.