У нас с тобой одна вера

Он пришёл к ней в больничную палату под покровом ночи, не потрудившись спросить разрешения, как и делал всегда. Дана заворочалась на неудобной кровати, почувствовав никотиновый смрад там, где его быть не должно. С трудом, подавляя слабость, она приподнялась на локтях и посмотрела в дальний угол своей комнаты для заточения, чтобы увидеть мерцающий огонёк его тлеющей сигареты и услышать довольную усмешку от осознания, что его обнаружили. - Что Вы здесь забыли? - спросила она, подавляя приступ тошноты, вызванный больше самим его присутствием, чем стремительно ухудшающимся состоянием её организма. - Я пришёл с добрыми намерениями, я уже говорил об этом Фоксу, - проскрежетал он, затягиваясь. - Вашими добрыми намерениями выстлана дорога в Ад, - с отвращением в голосе произнесла Скалли, делая ещё одну попытку расположиться на кровати более прямо, прожигая своим гневным взглядом мужчину. - Всё имеет цену, Дана, абсолютно всё. Разница заключается лишь в том, готовы ли Вы платить её или нет. - Я ненавижу, когда изъясняются загадками, - пробормотала она, скрещивая руки на груди. - Говорите уже, что хотели, и выметайтесь отсюда. - Ох, Дана, Дана, я не был бы настроен так неприязненно к тому, в чьих руках твоя жизнь, и не только твоя, - на последнем слове он сделал ударение, и Скалли сразу же поняла, в какую сторону он клонит. - К сожалению, Фокс отверг моё предложение, но я надеюсь, что Вы будете умнее. Она вмиг вся вжалась в подушку, чувствуя головокружение, вызванное страхом от понимания, как много этот человек держит в этих морщинистых руках помимо вонючей трубочки с ядом. Облизав пересохшие губы, Скалли напрягла зрения, пыталась разглядеть выражение лица мужчины, но напрасно. - Смотрите, - продолжил тем временем Курильщик. - С одной стороны у Вас есть только перспектива смерти, а с другой - никаких перспектив. Что Вы выберете? - К чему Вы клоните? - у неё перехватило дыхание. - Я могу сделать так, что Вы проживёте долгую и вполне возможно счастливую жизнь, или умрёте в этой палате, оставив Малдера разбираться с убийством и тем, что ему за данное убийство грозит. - И Вы наслаждаетесь такой возможностью, - отвращение вернулось в её голос. - Я давно утратил эту способность, Дана, поверьте мне. Наслаждение мимолётно, оно не оставляет ничего после себя, кроме короткого, но приятного послевкусия. Скорее мне нравится та власть, которой я сумел добиться за все годы, и Вы тоже...Вы мне тоже нравитесь, поэтому я и пришёл. - Очень странный способ показать кому-то свою симпатию, - с сарказмом произнесла Скалли, старательно анализируя те крохи информации, что он уже успел ей дать. - Почему же? Я вполне возможно сильно рискую, делая Вам это предложение. - Интересно, чем же? - Разговор сейчас не обо мне. И решение принимать не мне. Подумайте хорошенько, Дана, я предлагаю Вам самое ценное, что есть у человека... - Но? - она перебила его, прекрасно зная, что всегда есть пресловутое "но", когда предложение начинается таким образом. - Что ж, Вы быстро уловили суть. Я активирую чип, но взамен Вам придётся "умереть", конечно же не по-настоящему, но Вы должны покинуть Вашингтон, покинуть ФБР... "Покинуть Малдера". Этот подтекст горел также ярко, как и фитиль его незатушенной сигареты, снедая её с чудовищной силой. - Взамен я дам Вам новую жизнь и... конечно же, Малдера оправдают по всем статьям. - Зачем Вам это? - её разум лихорадочно искал пути, чтобы уловить скрытые мотивы, но пока не находя их. - Ведь я так и так умру для всех. - Всё дело в перспективе, Дана, - это были его последние слова, прежде чем он затушил окурок, игнорируя все правила и предосторожности, и вышел из тёмного угла, чтобы покинуть палату, оставляя Скалли с хаотично сталкивающимися в её голове мыслями, не дающими ей больше заснуть этой ночью. *** Утро тоже не принесло облегчения, особенно, когда она увидела Малдера с такой щемящей нежностью во взгляде, что это готово было окончательно разбить ей сердце. Он признался ей, что получил заманчивое предложение, но отказался от него, и всё ради правды. Она бы посмеялась над его выбором, если бы предательский спазм не сдавил ей горло, а голос не дрогнул от подступающих к глазам слёз. И он был непреклонен в своём желании огородить её от всякого зла, поддерживая, уговаривая бороться, веря в неё. Боже, как же она оставит его? Откуда возьмёт силы? Но она могла спасти его, избавить от тех ужасных обвинений, которые ему предъявили, как наказание за неподчинение их деспотичному контролю и высокомерию. - Пообещай мне, что ты пойдёшь дальше, что с тобой всё будет хорошо? - Скалли прошептала эти слова ему на ухо, запечатывая в воспоминаниях ласку его сухих губ, биение его пульса под её слабыми пальцами, ничем не прикрытую любовь в его глазах, когда он с грустной улыбкой уходил из её палаты, куда в следующий раз ему придётся зайти за плохими новостями. Она исправно помолилась и исповедалась священнику, признавая перед Богом грехи и прося за них прощения, уверенная, что это признание не покинет стен палаты, также, как и её слова любви к мужчине, чей крестовый поход Дана не будет в состоянии продолжить. Отец Маккью безропотно выслушивал её в течении более, чем двух часов, уже не в первый раз сопереживая этой сильной, но сломленной тяжёлой болезнью, женщине, удивляясь, откуда она черпала свою стойкость. Ровно до тех пор, пока не увидел, как она разговаривала глазами с напарником, а тот ей отвечал. Любовь была способна на великие чудеса, и он молил Господа, чтобы он явил ещё одно такое чудо. *** Его вышвырнули из застенков ФБР с оправдательным приговором, восстанавливая все права и регалии. Заседание было не более, чем фарсом, он будто заранее знал, чем оно закончится, но вместе с облегчением пришло и ощущение безнадёжной неизбежности, интуитивно разрывающее его изнутри. Малдер гнал себя в больницу, предчувствуя что-то поистине неотвратимое, но борясь с этим и прогоняя вон из души. Его длинные ноги несли его по стерильным коридорам, подгоняя, словно в спину ему дышал Дьявол. - Скалли! - он выкрикнул её имя, едва переступая порог палаты и замирая с животным ужасом на лице, отмечая, что кровать полностью заправлена, а с тумбочки пропали её вещи. - Фокс, - тихий надтреснутый голос миссис Скалли позади него окончательно убил всякую надежду на счастливый конец. Сделав два-три неуверенных шага, Малдер повалился на колени и завыл, как раненный зверь. Ласковые маленькие ручки обняли его вокруг шеи, невольно усиливая его боль. У неё тоже были маленькие ладошки, а кончики её пальцев едва доходили ему до второй фаланги, но он не знал рук сильнее и честнее, чем у неё. Дальше всё было, как в туманной дымке. Доктор что-то всё говорил и говорил, сводя его горе к стандартной врачебной формулировке "не хватило времени". Он и сам понимал, что времени у Скалли оставалось катастрофически мало, но надеялся, что ей хватит упорства продержаться ещё чуть-чуть. Потом заходил Скиннер, звонили Бандиты, её брат всё же не сдержался и заехал ему кулаком в живот, не смирившись с потерей двух сестёр за два года и всё по его милости. Он был раздавлен, очутившись глубоко за полночь в своей квартире, и его рука автоматически потянулась к оружию, когда деликатный, но уверенный стук в дверь вывел Малдера из состояния транса. Открыв дверь, Малдер с изумлением обнаружил священника, которого видел не далее, как утром, входящим в её палату. - Мистер Малдер, я отец Маккью. - Да, да, я знаю, - пробормотал он, впуская мужчину внутрь. - Проходите. - Спасибо, но я зашёл ненадолго, мне ещё надо... - но фразу он не закончил, её скрытый смысл Дамокловым мечом повис между ними. Малдер потёр лицо с некоторой долей остервенения, только бы не расплакаться. - Дана...Дана просила Вам передать, - он протянул обычный белый конверт, и Малдер дрожащими пальцами принял это священное послание, с шумом выдыхая воздух. - Спасибо, - это всё, на что его хватило. - Увидимся на похоронах, - произнёс отец Маккью, разворачиваясь, но уже в дверях неожиданно застывая и говоря: - Знаете, это противоречит всем правилам и обетам, но Дана любила Вас, и Вы ей были очень дороги. Малдер кивнул, неспособный поднять глаз от пола и что-либо ответить на данные слова. Но, кажется, священнику не нужны были ответы. Он сжал его плечо в знак поддержки и вышел из квартиры, оставив Малдера в общем оцепенении. Конверт жёг его кожу в местах, где соприкасался с ней, и начальным побуждением было скомкать бумагу и выбросить, будто, открыв послание от Скалли, он окончательно смирится с тем, что она ушла. Малдер не хотел мириться с этим. Но и отнестись так эгоистично, проигнорировав её последнее признание ему, он тоже не мог себе позволить. Наконец, придя к какому-то единому решению с самим собой, он заставил себя дойти до дивана и развернуть письмо. "Дорогой Фокс. Можно я хоть сейчас назову тебя Фоксом? Хотя в глубине души ты всё равно останешься для меня моим Малдером. Мне неимоверно сложно и больно писать эти строки, которые тебе, я уверена, будет неимоверно сложно и больно читать, но я обязана сказать. Малдер, без тебя моя жизнь не была бы и вполовину такой же насыщенной и интересной. Ты тот, кто словно открыл волшебную дверь в другой мир, помог мне многое понять и переосмыслить. Ради кого я бы вновь рискнула всем без оглядки. Поэтому прошу тебя, не вини и не кори себя. Я так не хочу, чтобы ты погрузился во тьму, пусть я и не смогу больше освещать тебе дорогу. Ты должен найти другой свет и двигаться только вперёд, несмотря ни на что. Именно тогда наша работа будет чего-то стоить, а моё участие в ней не пройдёт даром. Обещай, пожалуйста! Мне необходимо, чтобы ты не совершил ничего импульсивного и необдуманного. Молю тебя, будь невредимым. Сделай это ради меня. И рано или поздно мы встретимся на том Свете или на этом. 9:24-25 Всегда твоя Дана... Скалли". Задержав дыхание, он жадно глотал строчку за строчкой, перечитывая их раз за разом, пока её голос, озвучивающий это письмо в голове, не впечатался навечно в его мозговые нейроны. А очнувшись утром на диване, с зажатым листом бумаги в руках, Малдер впервые в жизни принял сознательное решение сходить в церковь. *** Её похороны прошли тихо и скромно, как олицетворение её самой. Вместо стандартного гроба на постаменте стояла урна с прахом, и Малдер вдруг задался мыслью, почему так вышло, что ему не дали с ней попрощаться перед кремацией. Пусть и мельком взглянуть на её лицо, подержать её за руку, излить ей все страхи. Конечно, ответ был прост - он не являлся членом семьи, и если в прошлый раз Маргарет и Мелисса были к нему добры и снисходительны, то от Билла Скалли-младшего Малдер не ждал подобных поблажек. Будь на то воля Билла, его бы и на похороны не пустили, оставив позорно за дверью церкви. Но Мэгги настояла хотя бы на этой малости, и он был бесконечно ей признателен. Малдер сидел в отдалении от всех остальных родственников и смотрел на красиво украшенный алтарь, размышляя, что недавний поход в точно такую же церковь, но недалеко от его дома, не принёс ему и мизерной толики облегчения или принятия, которые получила бы Скалли, будь она на его месте. Что такого было в её вере и чего не способен был постичь он? Сцепив руки на коленях, Малдер слегка сгорбился и ещё раз обвёл убранство церкви взглядом, пока ему в глаза не бросилась сегодняшняя цитата дня. "И сказал им: выйдите вон, ибо не умерла девица, но спит. И смеялись над Ним. Когда же народ был выслан, Он, войдя, взял ее за руку, и девица встала. От Матфея 9:24-25". Он зачарованно смотрел на цифры под словами. Те же самые цифры, что были выжжены на его сетчатке от слишком частого перечитывания её письма. Сердце на секунду остановилось и снова гулко забилось в груди. Он еле досидел до конца, заклиная левую ногу не подпрыгивать так нетерпеливо. Он обязан был поговорить со Скиннером. Тот сидел где-то в первых рядах, рядом с Маргарет, практически не шелохнувшись всю церемонию, и Малдер ему прям позавидовал. Как только всё закончилось и отец Маккью передал урну миссис Скалли, Малдер вскочил и опрометью выбежал из церкви, начиная расхаживать перед её высокими воротами, нервно меряя шагами пространство перед дверью. - Агент Малдер, на минутку, - глубокий голос Скиннера достиг его ушей, а его владелец подошёл ближе, извлекая что-то из внутреннего кармана пиджака. - Мне необходимо поговорить с Курильщиком. - Курильщик мёртв. Произнесли они оба и глупо уставились друг на друга. - Что?! - Был застрелен сегодня рано утром. Тела не нашли, но та лужа крови, которая осталась на ковре, указывает на огромную кровопотерю, после такого не выживают. - Ха, мы сейчас говорим о Курильщике, сэр. При всём уважении, но я не верю, что он умер. - На месте преступления было найдено это фото. Скиннер протянул фотокарточку Малдеру, кое-где заляпанную кровью. С неё на него смотрели 8-летняя Саманта и его собственная детская версия. Малдер судорожно вздохнул, чувствуя, как на него наваливается вся тяжесть последней недели, да что там недели, последних 25 лет. - Соболезную, - произнёс Скиннер, занося руку для дружеского хлопка по спине, но потом передумывая и сжимая его плечо. - Я не хочу в это верить! - неожиданно воскликнул Малдер, скидывая его руку и устремляясь прочь. Уолтер поморщился. Фокс Малдер, не желающий во что-то верить, представлял из себя, и вправду, непостижимое зрелище. *** Весь следующий месяц он напрягал Бандитов, звоня им посреди ночи и требуя проверить очередную зацепку, но натыкался лишь на тупик за тупиком. В какой-то момент Фрохики не выдержал и встряхнул его хорошенько, когда Малдер забежал к ним после работы с распечаткой списка фамилий. - Да пойми же ты! - кричал он, надеясь достучаться до друга. - И что я должен понять, по-твоему?! Объясни мне тупому! - Малдер не сдавался, упрямо продолжая поиски. - Это не вернёт Её, - более гулким тоном произнёс Мелвин, отпуская лацканы его пиджака и весь как-то ссутуливаясь. - Она была... Скалли была... - Не смей! Не смей говорить мне, что она была! - не владея собой, он толкнул Фрохики к большому металлическому шкафу, и по помещению разнеслось звучное эхо удара. Тут же, как два чёрта из табакерки, показались Лэнгли с Байерсом. - Если вы не хотите мне помочь, я сам найду её! И сжав в руке распечатки, Малдер покинул их жилище под сочувственные взгляды друзей. *** Она официально умирает на бумаге и переезжает в небольшой прибрежный городок в штате Мэн. Её дом, документы и новая работа в больнице ждут её. Здесь тихо и уютно, и её никто не знает. Это и радует и причиняет ей небывалые страдания. Хоть одиночество и стало её выбором ещё несколько лет назад, сейчас ей тяжелее переносить его, вполне возможно, что тогда оно было скорее притворным, что-то, что она сама внушила себе, но в данный момент одиночество настоящее и гнетущее. Тогда у неё был Малдер. Её до сих пор терзает чувство вины перед ним за принятое когда-то решение. Господи, не проходит ни дня, чтобы она не думала о нём, не мечтала услышать его голос со ставшими родными ироничными нотками, рассказывающий ей очередную небылицу. Снова увидеть его лицо и, Боже, прикоснуться к нему, словно бы невзначай, прикрываясь врачебной необходимостью, и пожурить его за излишний риск, чтобы наткнуться на тёплую улыбку. Но всё это только в её голове. В реальности она уже пятый месяц исполняет рутинную работу патологоанатома, почти каждый вечер проводя в темнице своего дома. По сути, она сменила палату на комфортабельный коттедж, но ощущения остались те же. Это душит её, медленно, но верно. *** Его вновь вынудили взять отпуск. Скиннер настоял на этом, не желая ничего слушать, сказав напоследок, что беспокоится о нём. - Ты плохо выглядишь, - сказал он, подписывая заявление на дополнительные 3 дня к выходным. "И это ещё мягко сказано", - подумал Малдер, ловя его взгляд, полный сопереживания. Плохо было не тем словом, которое было способно описать его состояние в эти несчастные полгода, начиная от момента, как Скалли попала в больницу, и заканчивая вчерашним днём, когда ему пришлось сопровождать её мать на кладбище, беспокоясь, что той ненароком станет плохо у могилы её второй дочери. Он честно держался, ради Мэгги, ради Скалли, но придя позже домой, повалился на пол прямо в прихожей и разрыдался, как младенец, впиваясь ногтями в ладони, чтобы как-то болью физической ослабить боль душевную. Он был жалок. Каждый день за эти грёбаные полгода он разваливался на части, а затем заставлял себя собирать разрозненные фрагменты заново, чтобы на следующий день всё повторялось. Работая на автопилоте, отклоняя запрос за запросом, Малдер прозябал в подвале, ища любую возможность, любое хоть призрачное доказательство, что его мозг не сыграл с ним злую шутку, и что Скалли всё ещё жива, но кто-то просто прячет её, издеваясь над ним. Его отдел превратился в место, куда он приходил посидеть и пострелять карандашами в потолок, надеясь, что его оставят в покое и вообще забудут о его существовании. Он послушно съездил на семинар по сплочению команды, вытерпев компанию двух до жути раздражающих агентов, поехавших с ним. Он чуть не умер, когда, обуреваемая местью, сестра Роберта Моделла решила поквитаться с ним за своего брата. Правда, она и не догадывалась, что смерть его не страшила, Малдер был бы только рад, если бы она настигла его в конечном итоге. Где-то в середине пути он почти отчаялся. Но у судьбы или вселенского разума или у Божьего провидения, выберете тот вариант, который вам больше нравится, были другие планы на него. А именно...да, отпуск. Он с самоуничижительным смешком собрал небольшую походную сумку, кинул пистолет и удостоверение в бардачок машины и наугад ткнул в место на карте. Мэн...Что ж, кажется они со Скалли никогда не были в Мэне. Удивительно, но штат, по словам Стивена Кинга, где было средоточение всего злобного и ужасного на планете, ни разу не оказывался на экране их радаров. Либо же вампиры и монстры Мэна вели крайне культурную и презентабельную жизнь вдали от остальной цивилизации. На дорогу у него ушло чуть менее суток. Он останавливался, чтобы быстро перекусить и сбегать в туалет, пару раз ему удавалось даже задремать в машине на одинокой стоянке, но каждый раз его будил один и тот же кошмар, преследующий его уже шесть месяцев. Скалли в его снах умирала, и он не способен был её спасти. Он держал её на руках, баюкая и наблюдая, как её тело иссыхает, скукоживается, превращаясь в скелет, а затем в пепел, который разносит ветер вместе с его отчаянным криком боли. И каждый раз Малдер вскакивал, чтобы проснуться и осознать, что это не было кошмаром, это было теперь его постоянной реальностью. *** Одному Богу известно, как, но чертовщина всё-таки нашла его здесь, в тихом уголке прибрежного города, где самым крупным несчастным случаем было утонуть в воде по пьяни. Местный шериф, бравый парень по имени Джек, с радостью зацепился за его значок, узнав, кто он такой, когда в местном супермаркете люди начали выкалывать себе глаза и вести себя крайне непредсказуемо и агрессивно. Ему даже удалось отвлечь Малдера от тяжелых мыслей, заполонивших его голову, подкинув очевидную загадку, за разгадку которой он взялся с некогда былым энтузиазмом. Всяко лучше, чем бесцельно бродить по побережью, делая вид, что отдыхаешь и наслаждаешься видами, но чувствуя при этом себя беспомощным зверем, запертым в клетку. Малдер невесело усмехнулся такой перспективе, забирая из рук шерифа отчёт о вскрытии и тут же замирая на месте. Боже, он узнал бы этот аккуратный округлый почерк из тысячи. То как она ставила витиеватые завитки над V и W, или чрезмерно нажимала на грифель при написании S. - Кто...кто писал этот отчёт? - спросил он, не скрывая дрожь в голосе. Шериф недоумённо посмотрел на него, но, тем не менее, ответил: - Наш местный патологоанатом. - Как её зовут? - Откуда Вы...? - Отвечайте! - потребовал Малдер, ощущая, как нервная энергия аккумулируется где-то в районе второго шейного позвонка и распространяется вниз, заставляя его руки и ноги поддёргиваться от нетерпения. Кто бы мог подумать, что все его поиски, все на первый взгляд бессмысленные надежды, приведут в конечном итоге сюда по воле счастливого случая. В это время и в это место. - Саманта. Её зовут Саманта. Саманта Уильямс. "Чёртов курящий ублюдок!" - Где я могу её найти?! Джек со всё возрастающим недоверием посмотрел на него, будто раздумывая, стоит ли открывать Малдеру эту информацию, хотя для федерального служащего всё равно не составило бы труда её достать. - Пожалуйста, шериф, я не собираюсь делать ничего противозаконного, но мне нужно её увидеть, - он перешёл на просительный тон, чувствуя, что у него заканчивается терпение. Тот тяжело вздохнул и кинул взгляд на часы. - Уже полседьмого. Морг уже 2 часа, как закрылся. Значит, она с большой вероятностью находится сейчас дома. Я могу подвезти. - Спасибо, - произнёс Малдер с благодарностью, думая, как в дальнейшем ему избавиться от присутствия этого парня рядом. Они доехали до её дома за каких-то пять минут. Знай он, что она живёт так близко, то рванул бы туда на своих двоих. - Ещё раз спасибо. - Не за что, - шериф заглушил мотор и начал выходить из машины к крайнему неудовольствию Малдера, но другого выхода, как последовать за ним, у него попросту не было. Они поднялись на крыльцо небольшого, но уютного коттеджа с белой черепицей, и постучали. Несколько мгновений стояла тишина, и Малдер, задерживающий всё это время дыхание, уже хотел выдохнуть от разочарования, когда с той стороны двери послышались шаги, а спустя ещё секунду они увидели владелицу дома. Они синхронно открыли рты при виде друг друга. Малдер чувствовал, как учащённо в самом горле бьётся его сердце, когда он вновь посмотрел в эти небесные глаза. - Саманта, этот мужчина хотел тебя увидеть. Ты знаешь его? Она на краткий миг замешкалась, а потом кивнула, облизывая губы, и это ударило Малдера куда-то в нижнюю область живота. - Да, Джек, всё нормально, это старый знакомый, - произнёсла она своим обычным тоном, но более хриплым голосом, не покидая глазами лица Малдера, отчего шерифу стало крайне неудобно и он решил ретироваться. - Что ж, тогда я оставлю вас наедине? Она вновь кивнула, пока Малдер прирос пятками к крыльцу, боясь лишний раз моргнуть, вдруг мираж рассеется и всё окажется всего лишь плодом его воображения. Он не заметил, как шериф отсалютовал и пошёл обратно к машине. Всё его внимание было приковано к женщине, стоявшей в дверном проёме. Её волосы заново отросли и были собраны в маленький хвостик. Она была одета в простые чёрные леггинсы и безразмерную бордовую футболку со спортивным логотипом, доходящую ей почти до колен, что смотрелось крайне комично, и Малдер уже начал улыбаться, пока не заметил размашистый автограф, немного поблёкший с годами от нескольких стирок, и узнал в ней свою коллекционную футболку Вашингтон Редскинз. Она проследила за его взглядом и ахнула. Ей запретили брать с собой любые вещи из дома, чтобы не вызывать подозрений, единственное, что она захватила с собой - это его футболка, приобретённая им за баснословные для простого клочка цветной ткани деньги на том давнем матче, и которую он одолжил ей после дела Пфастера, когда они вернулись в мотель, а у неё не было с собой никаких личных вещей, чтобы переодеться. Он и забыл про эту футболку, слишком обеспокоенный дальнейшим расследованием и его последствиями для неё. И теперь, спустя 3 года, он смотрел и впитывал это зрелище, борясь за контроль над своими эмоциями и порывами. - Малдер... - прошептала она еле слышно, сметая все сомнения на его пути. И следующее, что они потом оба запомнят, были его губы на её губах. В едином порыве они потянулись друг к другу и столкнулись, как две стихии, ломая все преграды на этом пути. Он легко подхватил её на руки, срывая резинку и окунаясь пальцами в шёлк её огненных волос. Она вцепилась в его плечи, заключая его талию в капкан своих бедёр. Малдер резким толчком ноги захлопнул входную дверь и, развернувшись со Скалли на руках, припечатал её тело к витражной мозаике на ней. Они были ненасытны, изголодавшись от многомесячной тоски друг по другу, которая вылилась в неконтролируемый поток чувств, бегущий как горная река и падающий в бездонное ущелье с невообразимой высоты. Несколько раз они отступали, глотая такой необходимый воздух, и снова встречаясь, бормоча в губы бессвязные слова: "скучала", "живая", "так много", "не исчезай", "родная", пока одинокую пустоту дома не прорезало её более гортанное "Малдер!", когда она кончила, выгибаясь в его руках. Весь оставшийся вечер и ночь они провели в постели, не в силах прекратить прикасаться и целовать, плача и улыбаясь одновременно, а под утро засыпая в блаженных объятиях. Впервые за эти полгода Малдера не беспокоили кошмары, а Дану чувство вины перед ним.