Монстр с нежным сердцем

Гарри стал героем. Когда маги отошли от шока, их охватило адреналиновое счастье, захлестнувшее с головой и выплеснувшееся наружу обрадованными криками и слезами благодарности. За всех не буду говорить, но Рам точно утер повлажневшие прекрасные глаза, никак не скрывая и не стыдясь этого. Зато на объятия расщедрились все, это англичанам, к счастью, свойственно, так что Поттера от всей души заобнимали-затискали, градом ударов по спине выразив свое искреннее восхищение. Оглохнув от криков, обласканный кулаками по лопаткам, чувствуя, как под завязами боли расцветают синяки, Гарри тем не менее терпеливо снес пылкую благодарность своих коллег, студентов и жителей деревни, сам продолжая поглядывать в ту сторону, куда ушел их неожиданный утренний союзник — сорокаметровый горный тролль. Его смятение можно понять, ведь Гарри в своей жизни встречал тролля в школе на Хэллоуин, и всё, что он знал, это то, что они тупы, вонючи и легко оглушаются левитированной дубиной. А ещё у них противные, просто ужасные, гадкие сопли — его несчастная остролистовая палочка об этом помнила до самой своей смерти, сломавшись от столкновения с Нагайной… — Что с тобой, братик, дорогой? — Рам самым первым заметил странную отстраненность Поттера, остальные тоже приспустились с небес и встревоженно начали ощупывать драгоценного мальчика — не поранили ли они его случайно в порыве страсти?.. — Просто я думал, тролли не такие большие, метра четыре в высоту, — смущенно пробормотал Гарри, отворачивая лицо от заботливо ощупывающих рук и вспоминая лысого пузатого урода со слоновьими ногами, припершегося в школу на праздник. — Так они же разные, — начали волшебники втолковывать парню очевидное. — Есть тролли-великаны, как сегодняшний наш друг, а есть тролли-фейри, хитрые, лживые создания, крадущие и подменивающие детей у невнимательных родителей… Твой-то какой? Гарри рассказал, какой, все подробности припомнил и затаил дыхание, собираясь узнать новый интересный факт по части троллей. Маги озадаченно переглянулись и… — Чего не бывает, так это тупого тролля, — заявил Диппет. — Тупица не выживет, загнется от первого же солнечного лучика. — Ну, если только его специально не беречь, чтобы потом спустить с поводка… — с сомнением протянул Найджел, глядя на Гарри. Тот кивнул его догадке: — Да, верно, того тролля действительно берегли, прятали до Хэллоуина, Квиррелл сам рассказывал. — Но всё равно, тупой тролль — это нонсенс! — несогласно припечатал кузнец. — Ребята, может, о другом поспорим? — встрял в полемику Мракс. И пояснил в ответ на вопросительные взгляды: — Например, поджигателя допросим. Пламенные, горящие праведным гневом взоры тут же вонзились в упомянутого поджигателя — Руквуда, отчего тот обреченно съежился, остро жалея, что о нём всё-таки вспомнили. На склоне холма да на ветру допросы как-то не принято проводить, так что все решили вернуться в замок, ненавязчиво утянув с собой отшельника Соломона. Заинтересованные гномы и поселяне не смогли остаться в стороне и молча присоединились к обществу. Большой зал был достаточно вместительным, и, глядя на более чем тысячу лиц собравшихся, Руквуд внезапно осознал, что здесь воплотился самый грандиозный в истории суд. Бледный Визенгамот сдох и зачах по сравнению с этим собранием… Столы и лавки отодвинули к боковым стенам и временно трансфигурировали в зрительские трибуны, на коих все и расселись, распределив в центре зала одинокое креслице со связанным в нём Руквудом. Стол профессоров остался на месте, разве что пол под ним приподняли, создав подиум, в результате чего зал стал походить на амфитеатр или зал суда №10 в подвалах Отдела Тайн. Видя столь явный произвол, Виктор слабенько трепыхнулся в путах и осмелился вякнуть: — Это же… Самосуд! Требую настоящего суда!.. При полном составе Визенгамота… — Будет тебе Визенгамот. Вот выпотрошим, вытрясем из тебя правду и отдадим с чистой совестью властям, — тонко отбрил Блэк. Подумал и включил сарказм: — Или, может, тебе куда приятнее будет компания дементоров? Ой нет, про стражей Азкабана Виктор как-то подзабыл и тут же срочно заткнулся, вовремя сообразив, что лучше пусть живые маги поругают, чем жуткие душесосы за него примутся. К столу подошли маги и выложили перед директором предметы, изъятые из карманов Руквуда во время пеленания веревками. Призванное диктоперо застрочило по пергаменту, составляя опись изъятого: кисет с табаком и курительной трубкой, карманные часы на цепочке, малый тубус для хранения малоформатной документации, кожаный мешочек с полновесными галлеонами (пятьсот монет), неиспользованный портключ, заведенный на половину шестого текущего времени, и — та-дам-м-мм! — билет на «Марию-Терезию», отплывающую в Калькутту в полдень сего дня! То есть ситуация из разряда: «оно само!», когда сами вещи выдают хозяина с головой и потрохами, прямо в лоб заявляя, что их владелец собрался удрать сразу после сожжения деревни и замка. Тишина при этом повисла такая, что Руквуд в буквальном смысле захотел на ручки к добрым дементорам — они же лапушки на самом-то деле, обнимут и поцелуют… Прожигая ублюдка зеленым огнем праведности, Блэк протянул руку к тубусу, взял его, подержал перед собой и, глядя на Руквуда поверх тубуса, начал ме-е-едленно и неотвратимо развинчивать половинки. — Не надо… — тихий всхлип вперемешку со стоном вырвался из сдавленного ужасом горла Виктора, пока развинчивались половинки тубуса. — Мы не судьи и не полицейские, мы всего лишь мирные граждане, желающие знать правду, — непреклонно молвил Найджел, вытряхивая из чехольчика туго свернутую трубочку пергамента. Развернув, он начал негромко бормотать, скользя взглядом по строчкам: — Я, Рагнок Шестой Справедливый, обязуюсь не применять… я, Ранрок, обязуюсь добыть меч… — Дочитывал он молча, а когда закончил, то взгляд, поднятый на Руквуда, вот на такусенькую йотушку уступал взгляду василиска, и то лишь потому, что не окаменял… — Значит, меч?.. — с тяжестью кузнечной кувалды обрушился вопрос. — Значит, ради меча Годрика ты пришел лишить жизни целый городок и школу, полную детей? Да человек ли ты после этого? С каждым произнесенным звуком Руквуд всё глубже вжимался в кресло, вздрагивая, как от ударов, словно Блэк бил не словом, а той самой кувалдой, полновесной правдой вколачивая несостоявшегося убийцу в гроб совести. А воздух в зале ещё и загустел от осознания произошедшего. И глядя на тысячу звереющих лиц, Руквуд очень хорошо понимал, что живым он отсюда не выйдет. Не отпустят. Порвут на ленточки и сплетут макраме… Гарри, понимая то же самое, достал палочку и невербально наколдовал щит вокруг недотепы, чтоб и впрямь до Виктора никто не добрался. Когда на Поттера гневно-вопросительно уставились рассерженные люди, Гарри виновато пояснил: — Простите, не хочу, чтобы вы стали убийцами из-за этого недоноска… Эти слова, впрочем, подействовали почище отрезвляющей оплеухи — народ охолонулся от спонтанного гнева и разом очнулся, с удивлением обозревая огромный зал и друг друга. А придя в себя полностью, просто изничтожили Виктора таким взглядом, каким добросовестная хозяюшка смотрит на таракана-альбиноса с чемоданчиком у брюшка, ползущего через кухню… Сам Виктор ощущал себя точно тем тараканом, когда выполз из зала сквозь расступающуюся толпу, совершенно раздавленный уничижительными взглядами честных работяг, чьи жизни он чуть не предал огню этим утром. На выходе его под ручки ухватили вызванные авроры, заковали в кандалы и препроводили к парящей укрепленной карете для перевозки преступников. Начальство, получив у дирекции Хогвартса исчерпывающие свидетельства и доказательства от более чем тысячи очевидцев, уходило с места происшествия просто охреневшим. Когда зал опустел и в нём остались только самые приближенные, Найджел с теплотой посмотрел на Гарри. — Спасибо тебе, сынок. Спас ты нас всех сегодня… Гарри слабо улыбнулся. Он сам слишком хорошо понимал, что могло случиться, не предупреди он так своевременно Хогвартс и Фелину. Если бы не его паранойя, то Хогвартс стал бы тем, что он помнил из прошло-будущей жизни… Пожар уничтожил бы библиотеку, возможно, погибли бы несколько людей, о которых потом в истории ничего не сохранится. Сожженный замок и поселение Хогсмида, возможно, будут долго восстанавливать, и деревня станет в конечном итоге тем поселком, который потом будут посещать с третьего курса студенты, начавшие учиться по новой трехзвенной системе. Легко представить, как уводят прочь коров, ненужных во время капитальных ремонтов, да и кому за скотиной ухаживать среди гор стройматериалов, если каждый сантиметр площади будет занят ремонтниками. А потом, когда кто-то вякнет — ой, а куда коров-то? — обнаружится, что коровники переоборудованы под склады и бараки для тех же рабочих, и они доедают последнюю телячью ногу, бросая кости тощим волкодавам, которые придут на смену природным пастырям ку-ши… Фелина сойдет на нет и превратится в маленькую Миссис Норрис, её друг и куратор Грейс со временем тоже утратит магию и станет сквибом Филчем. Ведь раны, нанесенные магией, не исцеляются. Адский огонь действительно убьет Хогвартс… И рабочие нового поколения, придя на смену первым, будут доделывать ремонт в по-настоящему обычном замке, мертвом и безжизненном, куда потихоньку начнут стекаться привидения со всех ближайших погостов. Кому, как не призракам, чувствовать усопших и занимать их место, чтобы оно не было пусто… «И только души мертвых помнят дни былые…», наверное, для этого вспомнят о Хогвартсе давно умершие сэр Николас де Мимси-Дельфингтон, Елена Когтевран, брат Патрик и пират Моррисон Барон, придут и воцарятся на своих любимых когда-то факультетах и станут предаваться ностальгии, попутно стравливая студентов меж собой. Просто так, от нечего делать, да и мимохожим ученикам прихвастнуть не зазорно: «а вот в моё время шпагу держали вот так. И вообще, мой факультет самый лучший! Эй, не ври! — обязательно вмешается другой призрак. — Мой факультет — лучший!» Слово за словом, одно уверение яростней и жарче другого, и так год за годом, из весны в осень, отпечатываясь в головах уезжающих-прибывающих студентов, и забудутся постепенно старые истории. А пока надо защитить текущую. Вздохнув, Гарри обвел взглядом своих лучших друзей: Найджела, Брайана, Рама, Зейна, Морана и Армандо с Соломоном, кивком приблизил их к себе и тихо заговорил, рассказывая грядущие возможные события, по причине которых в замке чуть не случился пожар. — Рагнук был одним из лучших кузнецов среди своего народа — в гоблинской культуре правителями становятся не только те, кто усердно работает, но и те, кто делает это лучше. По заказу Годрика Гриффиндора Рагнук выковал меч из чистого серебра с рукоятью, инкрустированной рубинами. Современные гоблины, потомки Рагнука Первого, верят, что Гриффиндор украл этот меч у их короля, тогда как на самом деле король настолько привязался к своему изделию, что безуспешно пытался отнять его у Годрика силой, считая меч своей собственностью. Это была предыстория, история сейчас будет, — Гарри перевел дух и продолжил: — Одно из нескольких восстаний под предводительством гоблина Ранрока произойдет именно по этой причине — чтобы отвоевать назад свою священную реликвию, прикрывшись для отвода глаз войной гоблинов против дискриминации и предубеждений со стороны магического сообщества Великобритании в конце девятнадцатого века. На стороне бунтовщиков в этом конфликте как раз и выступит фракция тёмных волшебников, возглавляемая Виктором Руквудом. Понимаете теперь? — Но разве за меч не заплочено? — недоуменно спросил Диппет. — Гоблинов это не колышет, — махнул рукой Гарри. — Они настолько жадные, что даже в упор не видят, что меч Годрика давным-давно зачарован и является только истинному гриффиндорцу в час отчаяния. Я в этом своими глазами убедился, когда меч вроде бы вернулся в руки гоблину Крюкохвату, но тут же растворился после его смерти, а потом явился на зов Невиллу в самый нужный момент. Явился как ни в чем не бывало, словно и не был в руках своих хозяев — гоблинов. — Значит, вернуть его — не вариант? — задумался Блэк. — А вы могли бы его вернуть? — опешил Гарри. — Мог бы, почему б нет? — пожал плечами Найджел. — Меч — не единственная реликвия Основателей. У Годрика, помимо меча, и другие драгоценные артефакты имелись, некоторые и поценнее будут. — А… А почему же тогда только меч в истории сохранился? — теперь уже задумался Гарри. — Наверное, потому, что сейчас события вокруг него вертятся, — тепло улыбнулся Соломон, ласково ероша волнистые кудри юноши. Гарри так и замер вдруг под рукой и непроизвольно потянулся следом за ладонью, безотчетно прося отеческой ласки. От чуткого друида не ускользнул этот кратчайший миг сердечного откровения, и он, ни секунды не колеблясь, мягко привлек Гарри к себе, даруя ему то, в чем он так отчаянно сейчас нуждался. Остальные, видя происходящее, тактично помолчали, давая мальчику время для нежности. Потому что это случилось. Случилось здесь и сейчас, и отторгать его ни в коем случае нельзя, иначе миг будет упущен и больше не вернется никогда. Соломон тепло подышал в темную макушку и тихо шепнул: — Гарри, ты будешь моим сыном? — Да… — выдохнул Гарри в узкую грудь отшельника-друида, вдыхая запах трав и сосновой хвои. Чистый, лесной аромат, нетронутый никакой цивилизацией. Пусть у него есть Зейн, но и ему самому отец тоже нужен, причем вот такой, как Соломон, и вот так, внезапно и естественно, в самый нужный момент, когда само сердце позвало. И папа откликнулся на этот безмолвный зов, пришел… Зейн, за несколько последних лет поднабравшийся знаний и хорошо изучивший папочку Гарри вдоль и поперек, только возликовал в душе, искренне радуясь тому, что и Гарри наконец-то открылся Соломону. А то он помнит тот день двадцатого года, когда Гарри по просьбе Рамы нанёс визит незнакомому тогда отшельнику и каким смурным он вернулся поздним вечером. Много дней он потом ходил сам не свой, не ел, не спал, всё друида своего одинокого вспоминал, переживал-беспокоился о нем… А когда Рам снова зелье то сварил, Гарри чуть ли не с боем вытребовал право самому отнести лекарство Соломону. Ну и ему, Зейну, потом интересно стало, что за Соломона такого Гарри навещает, да и попросился с ним. Папочка не отказал — сводил Зейна в гости к друиду… И как же Соломон Зейну-то понравился! Чуть ли не с первого взгляда, как ни банально это звучит, но не зря же странствует по миру во все эпохи известнейшая фраза: «Влюбиться с первого взгляда»? А у Соломона натура такая — приветливая, добрая, душа хоть и израненная, но открытая, отзывчивая. Зейна он сразу принял, приласкал, отогрел словом ласковым, взглядом теплым, внимательным. Чаем травяным угостил, на все вопросы без запинки отвечать стал, потом во все тайны природы начал Зейна посвящать, в общем, держал себя, как папочка Гарри, только старенький, вон седой какой… Даже странно, что такого человека жуткие магглы обидели. Этим словом Зейн обозначил всех плохих людей, исходя из значения английского слова «грязь», и порой искренне не понимал, почему волшебники всё человечество называют магглами? Потом-то ему объяснили, но себе Зейн остался верен — упорно не применял к хорошим людям грязное название. Уловив малозаметный для всех нюанс, Зейн осторожно шагнул к Гарри и Соломону и тихонько приобнял их обоих, желая приобщиться к семейному теплу и поделиться с ними толикой своего личного счастья. Захваченные врасплох, Гарри и Соломон удивленно рассмеялись, крепко прижатые сильными руками к могучему телу любящего их Зейна. — Ох, мальчики, — сквозь смех и слезы счастливо выдохнул Соломон. — Так и быть, буду ещё и дедушкой Зейну. Гарри, Зейн, — отстранившись, он пытливо заглянул им в глаза. — Я дам вам свое имя, если хотите, и введу в свой Род. Нужно только ваше согласие. Предложение Соломона стоило обдумать, чем Гарри и занялся, уютно прижимаясь щекой к плечу друида. Готов ли он отказаться от фамилии Поттер и войти в новый род? И что это изменит? Всё изменит, понял Гарри, он не будет безродным сиротой, обретет семью и стабильность. Да и не это главное, в конце-то концов, а то, что Соломон больше не будет одинок, вот о чём он должен думать — об израненном сердце Соломона!.. — Я согласен… — тихо выдохнул Гарри. — И я, — эхом последовал Зейн. В карих глазах Соломона словно звездочки загорелись, разбежавшись теплыми согревающими лучиками счастья, такая же теплая улыбка коснулась его губ, и всем как-то вдруг похорошело от такого искреннего, теплейшего расположения. Всё-таки магия друида — это не пустой звук, а нечто очень значимое, что-то существенное, большое и постоянное, как сама природа. Такое же вечное и загадочное, как древние камни Стоунхенджа… — Приготовления к кельтскому обряду начнем на этой неделе в ночь Бельтайна, — решил Найджел. — С вечера тридцатого апреля по вечер первого мая. В это время зима переходит в лето, темное время суток сменяется светлым, и вместе с возрождением природы начинается новый жизненный цикл. Самое благоприятное время для зарождения новой семьи и принятия в Род. Что скажете? — Блэк обвел взглядом присутствующих. Соломон согласно кивнул, и Найджел воодушевленно продолжил: — Вопрос с проживанием мы решим позже, а пока давайте придумаем, как, наконец, предотвратить грядущее дракклово восстание гоблинов. — А чего тут думать? — сварливо заворчал Брайан. — Нужно меч гоблинам отдать, для этого надо просто от реликвии отказаться, вот и всё. — Ничего себе «просто»! — ахнул потрясенный Моран. — Да разве ж это возможно — вот так взять и отказаться от ценнейшей реликвии одного из Основателей?! Вы что, ребята, это же история наша!.. — А это школа наша, — Блэк обвел рукой огромный зал. — И жизни детей, живущих в этих стенах, всяко ценнее старинной побрякушки. — Э-э-э… — Мракс пристыженно прикусил язык, а Гарри невольно улыбнулся, вспомнив старика Марволо, точно так же цепляющегося за старинные побрякушки своего Рода, кольцо и медальон. Не отсюда ли такая алчность? — Значит, решено, — Найджел благодарно кивнул Брайану. — Приступим к новым нашим делам: отказу от одной из реликвий и обряду Принятия в Род. Дел полно, и серьезных, но с первым будет хоть и сложно, но решаемо, в конце концов, по диадеме Кандиды мы уже не плачем за давностью лет… — А её можно вернуть? — поинтересовался Гарри. Найджел отмахнулся. — Да нет, невозможно это. Никто не знает, где она… — В Албании, в корнях старого ясеня, где убита и похоронена Елена Когтевран, — слегка недоуменно ответил Гарри. Упс… На него уставились, как честные евреи на пришествие Христа во плоти. Искреннейшее изумление во взгляде друзей заставило Гарри смутиться и покраснеть — а чего он такого сказал?! — Парнишка… — задыхаясь от волнения, зашептал Дамблдор. — Какими технологиями вы в будущем достигли таких невозможных знаний? — Призрак Елены рассказал, — растерянно пожал плечами Гарри. Соломон захохотал и, обняв мальчика за плечи, весело подмигнул обескураженному Дамблдору. Выражение лица Брайана при этом было таким бесценным… Ну да, он-то настроился на сверхновейшие чудеса будущего, а тут такой облом-с.