***
Обитель столь огромная в маленьком чайнике передаёт множество эмоций внутри героини Тейвата: ей хочется радоваться новым знакомствам, встречам, а сколько Дней Рождения она праздновала у чудесных людей и не людей. Но на своё хочется грустить. Ночь темная, но в сжатом пространстве её личного небольшого мира, не такая темная. Люмин встает на прогулку, зная, что часы вот уже скоро будут бить двенадцать. Сначала она прогуливается к прохладной влаге пляжа, но как скоро шаг становится бегом? Люмин в самом деле абсолютно безразличен её брат и что этот день снова начнется без него, как вот уже пятьсот лет, да? Обувь оказывается где-то в песке и пальцы ног уже окунаются в воду. Она кажется настоящей, эта минута зависает в воздухе, пока Люмин заходит по лодыжки, затем до коленей и её платье уже промокло, но всё равно... Шум воды перекрывает голоса мыслей. Как выбрать, что ей важнее? Старая сила или новые друзья... не друзья? Почему бы не остановиться в этом мире, выбрать кого-то и наслаждаться? Зачем она ищет Итэра, который явно не хотел, чтобы его нашли? Люмин заходит в воду по пояс, даже чуть дальше, с желанием привыкнуть к воде и понырять, чтобы не делать свой сложный выбор, ведь уверена, что совсем скоро кое-кто решит за неё. Они договорились встретиться у пляжа в двенадцать и если Аякс не придёт, то, вероятно, и он не захочет, чтобы прекрасная дева его искала. Чайльд никогда не требовал от неё ответов, признавал свою ложь, ошибки, наглость, глупость... — ... — вода хлюпает от того, что девушка выходит из воды, она слышит шаги. — Ты не опоздал? Его выражение лица сложно различить с этого расстояния, но Люми знает, что он обеспокоен. Здесь нет ветра, потому его рыжие локоны не колышутся, а ведь было бы так красиво... Это море не пахнет солью, не дурманит чем-то приятно освежающим, в отличии от одиннадцатого предвестника фатуи. — Я так понимаю это Паймон тебя успела поздравить? — в голосе чувствуется легкая детская обида. — Не могла тебя дождаться, вот и подумала, что плаванье это отличный способ скоротать время, но далеко не зашла — она выходит из воды постепенно, заметив, что хозяйственный уроженец Снежной уже нашел ее сапоги и аккуратно придерживает пару для своей принцессы. Его внимание к деталям совершенно повседневным мило и, несмотря на тяжесть мыслей, у путешественницы на лице яснеет улыбка маленькая и несмелая. — В таком случае я первый, — звучит самую малость самодовольно, будто Тарталья одолел почти достойного противника. — С Днем Рождения! Мои подарки уже ждут, но, замечу придется использовать доставку тебя к ним. — Никогда не сомневалась в твоей щедрости, — девушка больше не может сдерживаться и смеется, когда он мочит солдатские сапоги в пресной воде, чтобы подхватить её на руки и отчеканенной походкой в ускоренном темпе привести в дом. Тарталья не боится воды или что он весь намокнет от одежды виновницы торжества. Он почти уверен, что такой странный досуг девушка выбрала, чтобы думать о самом нем вместо проблем и не сказать, что такое могло не радовать, тем более, что это правда. Люмин позволяет себе отбросить любые дела прошлого и будущего, чтобы Аякс исполнил своё желание, которое он загадал на свой большой день.Flashback
На небольшом торте, рассчитанном явно на двоих тухнет парочка огней от свечей, отображающих возраст именинника. Легкий темный дымок пропадает в звуке дыхания, почему-то таком шумном, что посторонних парочка сейчас бы не услышала. Люмин понимает, что сейчас не время млеть, иначе упустит десерт, но кое-кто решил иначе: — Я хочу устроить для тебя самый лучший день в твоей жизни, — в безжизненной голубизне глаз появилось что-то теплое, согревающее больше любого костра. В животе вспархивает бабочка, когда Аякс склоняется чуть ближе. Он наклонился к ней, совсем не скрывая своих намерений. Предвестник готов повторить все дословно точно вслух, но тогда Люмин может иметь повод отвергнуть настоящее признание ради дел высших, но не тогда, когда звучит вещь более сокровенная, чем даже предложение руки и сердца. Тарталья говорит это лишь потому, как уверен, что их товарищеские отношения стали любовью так постепенно и понятно, что ничто не может быть так же очевидно. — Зачем сказал? Не сбудется ведь... — хочется опустить глаза, но это последнее, что сделает Люмин, зная, что значит сказанное в системе координат Чайльда. — Может, оно уже сбывается, — его глаза самую малость прикрываются в полумесяцы, обнажая улыбку. — Аякс... — ей слишком рано поддаваться этому обаянию, но бороться с ним больше нет ни одного способа, хоть отвечай, что влюблена. — Ты прав. Она замолкает и хочет свести тему к лакомству, мол они обязаны съесть торт, пусть праздничной еды и было слишком много. Но между ними остается громкость тяжелого дыхания, Люмин намеревается оставить десерт на столике рядом и рыжая проблема помогает ей. Тарталья обходительно убирает маленький локон за ухо путешественницы. Сегодня они смеялись, ели, играли, бесились, будто совсем дети... Оба самым наглым способом умалчивали, как они счастливы вместе. Сегодня Люми пришла без Паймон, как и просил Аякс, с чего бы? — Хочу поцеловать тебя, — крупица правды в сложности молчания разбивает все старания Люмин называть его недостойным её. — Если и это не сбудется, то... Его прерывают губы девушки, даря затяжной неглубокий поцелуй. Она отстраняется, не уверенная, что может продолжать так, чтобы не сгореть со стыда перед собой из прошлого. — Сбылось, надо же, — точно завороженный Аякс поглаживает самым нежным образом щеку возлюбленной. — Значит и первое желание сможет. Алые щеки, возможно, не слишком хорошо видно в полумраке, но его рука точно почувствовала, как горяча кожа Люмин. Она безумно счастлива сейчас, словно бы в радостном полубреду, она проговаривает: — ...На мой День Рождения давай встретимся в первые минуты ночи, этот день может быть хорошим только, если начнется с тобой. Я хочу как сегодня... хорошо провести время и только с тобой, — в словах само собой проявляется меньше смысла, которого она хотела, но путешественница рада, что сумела не прямо произнести, и намекнуть, и... его взгляд стоил того, чтобы сказать все как есть. Чайльд обнимает свою более низкую компаньонку. В воздухе витают его эмоции, он счастлив настолько, что этих чувств больше, чем он сам, вот что зовут "морем эмоций". — Всё для девчули в её день, — он не мог не подшутить, пока отпускал её.End of Flashback
Дорога к дому в обители была в расслабленной тишине. Когда появился Чайльд, то больше смывать проблемы из головы было незачем. Вот он на ножках — главная причина всех её метаний, счастье, появившееся в бесконечности проблем. — Я подготовил завтрак на двоих заранее, но сначала распаковка всех подарков, — рыжий был абсолютно нежен и нетороплив, хотя оба они понимали, что в уютной комнате не захотят ничего, кроме друг друга. — Вовсю стараешься, — не может нарадоваться смелости избранника своего сердца Люми. Её пальцы проходят по линии его подбородка, очерчивают то, что падет перед ней первым, предвкушает, какова на вкус эта кожа. От него веяло шампунем с ароматом сладких закатников. Аякс героически сдерживает смех, понимая, что его цепкая хищница больше похожа на любопытного котенка в этой мокрой одежде. Комната едва ли успевает закрыться на замок, как Люмин крепче обнимает любимого за шею, чтобы прошептать: — Я готова ко всему, не смей сдерживаться, — говорит высокий голосок, как если бы он мог. — Ни за что, — рыжеволосый громко выдыхает, оставляя легкий поцелуй на лбу своей героини. — С этого дня мы более никогда не соперники. Брошенные слова в воздух — скрытые клятвы любви, которые обретут форму своих правдивых версий лишь в порыве страсти. Чайльд сажает её на кресло, чтобы помочь избавиться от неприятно мокрой одежды. В голове мелькает шутка, что его возлюбленная уж слишком мокрая для него, но зная, что за это получит пощечину, молчит. Его пальцы аккуратны, точно он вышивает крестиком, а не расстегивает платье горячо любимой девушки, о которой только и может думать последний месяц. — Аякс, быстрее... — трепет партнера заставляет заливаться краской, поверил бы кто-то, что сейчас звучал просящий голос Люмин? — Я ждала слишком долго. Я хочу подарить тебе наш самый счастливый день. Она корила себя за то, что обозначила им такой большой срок, но зато теперь была уверена, что точно готова сделать его счастливым с такой же решительностью, как и её любимый. Девушка ускоренно расстегивает оставшиеся пуговички на платье под сдержанный смешок Тартальи, смотрящего на Люми так ласково, что она чувствует себя голой перед ним уже: её любовь так очевидна, как и его. Взаимность так смущающе хороша, что есть смысл переживать, не умрет ли белокурая девушка от счастья. — Как скажешь, милая, — голубизна его глаз сегодня особенно глубока в момент, когда сложные, но притягательные ремешки покидают его грудную клетку и штаны, после чего рубашка оказывается на полу почти сразу. — Можешь же, когда хочешь, — подшучивает путешественница, оценивающе глядя на кубики своего партнера.— П-помоги снять чулки... Когда платье освобождает кожу от мокрой липкости, то непременно хочется прижаться к чему-то теплому и её рыжий возлюбленный отлично подошел бы, но она сама дала указание и скучает по его прикосновениям. — Сейчас, принцесса, — словно может читать мысли, Аякс быстро снял и такие намокшие предметы одежды с Люмин, после чего последовало крепкое объятие доставки девушки на кровать. Путешественнице нравится гладкость простыней, предвестник отлично постарался при подготовке к сегодняшней ночи. С этой точки зрения можно было рассмотреть шарики и украшения в комнате, но и помимо этого были развешаны их совместные фото... Ах, кто бы мог подумать, что она так долго не понимала, как рада быть рядом с ним даже с такой массой доказательств. На одном фото они едят фирменный рыбный пирог матери Аякса, на другом фото с одной из битв, где наглый фатуи сдается Люмин, ещё одна, где они смотрят фейерверк, как они бьют монстров в подземелье, как болеют за самого смешного жука в битвах оникабуто... От такого количества воспоминаний на глазах прорезается слезинка счастья. — Аякс. Это просто... вау, — девушка не успевает вытереть слезинку с алой щеки, как это уже сделал её дорогой. Верные слова для момента все никак не находились, полуголая парочка так и сидела на кровати. — Я люблю тебя, — звучит абсолютно уверено и каждая частичка Чайльда только подтверждает сказанное. — Я... — повторяться страшно, но и пауза более недопустима. — И я люблю тебя, спасибо. Парень заключает возлюбленную в поцелуй, понимая, что больше ни за что не отпустит её никуда без повторения процедуры признаний. Целомудрие их обоих не интересует, потому руки без стеснения начинают изучать друг друга, путешествуя по твердым мышцам, а после уже участкам более чувствительным: шее, плечам, груди, ягодицам. Язык Тартальи поначалу неуверенно проходит в рот любимой, но с поощряющим звуком в её горле смущение теряется и он уже совсем не против быть напористым и оставлять за собой всякую инициативу. Их поцелуи теряются в потоке времени, где-то на телах появляются следы засосов, неловкие попытки вновь признаться друг другу в любви, молвить имя любимого человека, но в первый раз это так смущающе. С худеньких ножек уже скоро стягиваются трусики, по которым нельзя ничего определить... Рука Аякса спешит открыть для себя и эту часть его Люмин, а потому медленно поглаживает, наслаждаясь тихими стонами путешественницы. Пальцы теребят клитор, играясь, чтобы посмотреть на реакцию и она оказывается положительной — его зеленым светом. Парню приходится ненадолго отстраниться, чтобы достать необычную бутылочку, являющуюся смазкой. Люмин отлично понимает, что он сейчас планирует делать, но никак не думала, что он воспользуется пальцами, ведь его возбуждение уже как нельзя заметно: член стоит и изредка дергается. Она сама собой закусывает губу, представляя, каково бы это было внутри, впрочем, сложно оценить и размер, потому она ожидает проникновение, но вместо более подходящего органа её растягивают пальцами, тем не менее, эти трения приятны и румянец удовольствия густеет на лице, задевая и шею с ушами. — Прошу тебя, войди в меня, Аякс, мне мало пальц... ев, — движения Чайльда развивают похотливые желания, дорисовывая в голове позы и движения, которые хочет ощутить на себе девушка. Постанывания становятся мольбой быть быстрее, войти в неё не пальцами, чтобы им обоим было хорошо. Люмин так сильно сжимает внутри фаланги пальцев Тартальи, что если бы не прямые высказывания, то он бы не решился войти. Его член прежде всего быстро оказывается в презервативе, смазывается смазкой, чтобы наверняка не причинить боли даже настолько раззадоренной сексом Люмин. Он входит и постепенно двигается, чувствуя, как ноги любимой крепко обвивают его с намерением удержать в себе, то, как она цепляется за него невероятно хорошо, определенно, ещё один вид удовольствия, который он не мог открыть до сегодня. С уст влюбленных срываются слова любви, похвала друг друга и несметное количество стонов, смешанных со смущающими мокрыми звуками, раскачивающегося удовольствия от любви такой глубокой, ставшей столь заметной физически, что от этого не скрыться. Толчки резво хлюпочат в комнате, заполняя звуком секса все внутри до краев, будто рядом с партнером находится весь мир и более ничего не нужно, помимо этого. Тарталья старается держаться до тех пор, пока не замечает, что Люмин уже близится к тому, чтобы кончить. Дрожащие ноги поощряют ускоряющийся ритм, её мольбы становятся всё более раскрепощенными, Люмин прерывисто хвалит Аякса, прерывисто просит своего освобождения, чтобы они сделали это вместе и вот наступает развязка — тела издают громкие звуки удовольствия под импульсами оргазма, столь горячего и долгожданного. Пара тяжело дышит, а после некоторого промежутка времени счастливо обнимают друг друга, венчая рассвет признаниями: —Ты самая лучшая, я люблю тебя, Люмин, — продолжением следуют маленькие поцелуи в лоб, ухо, шею, губы, нос от неповторимого любовника героини. — А-Аякс, я люблю тебя, ты мой... — её прерывают действия предвестника. — Мой самый дорогой..! Пересекающиеся взгляды так полны тепла друг к другу, что любовь переполняет обоих, не давая выбора, кроме как засыпать после жаркой ночи в обнимку, зная, что утром они будут также неразлучны.