***
— Итак, ты готов? Когда ты собираешься это сделать? — говорит Тэхен, бочком подходя к Чимину в очереди на кассу в маленьком круглосуточном магазине аэропорта. Чимин вздрагивает и оглядывается по сторонам, но замечает только Чонгука, стоящего перед витриной с конфетами и глубоко обдумывающего свои варианты. — Не волнуйся, это только мы, — говорит Тэхен, кладя руку на плечо Чимина и возвращая его внимание к себе. — Чимин-и, ты был в стрессе с того момента, как попал сюда! Тебе нужно как можно скорее рассказать ему. — И испортить всю поездку с самого начала? — говорит Чимин, отводя взгляд от Тэхена и кусая свою губу. Перед ним в очереди стоят три человека. Тэхен вздыхает. Они обсуждали это миллион раз, и Чимин действительно благодарен за то, насколько терпелив его лучший друг. Он просто нервничает! И Тэхен не понимает, потому что Чонгук был тем, кто признался ему. Несмотря на все мечты Чимина о том, что он сам признается, все это разыгрывается в миллионе различных сценариев в его голове, он не видит, как это происходит. — Мы больше не будем спорить, — говорит Тэхен, — о том, что, по твоему мнению, это испортит поездку. Отвечай на мои вопросы! — он добавляет свою упаковку мармелада к закускам, уже находящимся в руках Чимина. Чимин хмурится. — Нет, я не готов. Да, я сделаю это. В какой-то момент. Тэхен гладит его по голове. — Не позволяй этому мучить себя, ладно? Предполагается, что это будут веселые каникулы. Чимин обещает попробовать, но не говорит, что для этого уже слишком поздно. Его годами мучили его чувства к Юнги. Чимин думает о жалком Чимине-первокурснике университета, которого так увлек крутой, старший студент-музыковед Юнги, с которым он тогда так удивительно быстро подружился. Они познакомились через Хосока, с которым Чимин подружился в школьной танцевальной команде, и Юнги сначала казался таким мрачным и угрюмым, что он не понимал, как светлый, дружелюбный Хосок мог когда-либо дружить с ним. Затем Юнги сделал намек на то, что Хосоку нужно перестать дружить с крошечными парнями, и Чимин автоматически ответил, что нужно знать одного. С тех пор он был глупо поражен. Потом прошли годы, и Юнги стал более человечным. Его черты округлились, его хладнокровие потеплело, и жар их дружбы стал меньше зависеть от пререканий и больше от чего-то реального. Ушел молодой, впечатлительный, пораженный звездой Чимин, изголодавшийся по университетским друзьям. Он вырос в окружении целой группы из них, становясь ближе к другим, чем к Юнги, и все же чувства не исчезли. И теперь вот Чимин, два года не ходит в университет, живет нормальной жизнью, работая учителем танцев на полставки и секретарем в ужасно скучном офисе, время от времени встречается с кем-то, но так и не находит ничего подходящего. И он отправляется в давно запланированную поездку с хорошими друзьями, которых он завел в университете, теперь, когда Чонгук наконец-то получил высшее образование. Поездка, во время которой он планирует наконец признаться в своей глупой любви, возможно, на каком-нибудь красивом, поросшем травой холме или под новозеландскими звездами. Или что-то в этом роде. Сценическая часть была идеей Тэхена. Сам Чимин в основном просто устал носить с собой эти чувства, как тяжесть, от которой он никогда не сможет полностью избавиться. — Я не понимаю, почему ты так уверен, что он отвергнет тебя, — сказал Чонгук, когда однажды вечером после работы Чимин отправился к ним с Тэхеном домой, в голове у него был беспорядок, потому что Юнги в тот день выложил музыку, милое маленькое демо поп-песни о любви, отличающееся от его обычного стиля, и Чимину это так понравилось, что он не мог пойти домой и сидеть наедине со своими чувствами всю ночь. Он написал Юнги, что ему нравится новая песня, хен! а потом сел на поезд до квартиры Чонгука и Тэхена, вошел, выпалил, что больше не может так жить, и положил свое распростертое тело на колени Чонгука. — Юнги любит действовать, он бы сказал что-нибудь, если бы чувствовал то же самое, — сказал Чимин в диванную подушку. — Ты тоже любишь действовать, хен. Посмотри на все эти танцевальные прослушивания, которые ты проводил, — сказал Чонгук. — Но ты тоже не признался, — Чимин на самом деле не думал, что поиск хорошо оплачиваемой танцевальной работы на полный рабочий день вместо того, чтобы сидеть за офисным столом и отвечать на телефонные звонки, сделал его активным, но со стороны Чонгука было мило это сказать. — Да ладно, ты же знаешь, что там всегда что-то было, — сказал Чонгук. Чимин колебался. Он знал, что Юнги всегда питал к нему слабость, и он знал, что иногда им действительно нравилось флиртовать, но– Признаться в своих самых настоящих чувствах? От этой мысли его чуть не стошнило. — Скажи ему в Новой Зеландии, — сказал Тэхен, выходя из кухни. Он протянул Чимину печенье, которое сразу же стало успокаивающим, когда он откусил от него. — Под звездами! Там так романтично. Было ли это? Чимин не знал. Но он так устал, что сказал «хорошо», и Чонгук и Тэхен немедленно восприняли это как контракт, подписанный кровью, который предусматривал, что он, Пак Чимин, признается в своих чувствах Мин Юнги в Новой Зеландии в период с 16 по 21 сентября. И вот 16 сентября Чимин оказывается в аэропорту с закусками в руках, совершенно не готовый. Его лицо, должно быть, выглядит жалким, потому что Тэхен забирает свои мармеладки обратно, а затем, поразмыслив, берет все закуски из рук Чимина и платит за них за него.***
— Похоже на те знаменитые обои, не так ли? — говорит Юнги, глядя в окно машины на пейзаж. Поросшие травой холмы проносятся мимо, пока они едут. Он подталкивает Намджуна локтем рядом с собой. — Смотри, не так ли? Они наконец-то в пути после шестнадцати часов в самолетах и аэропортах — включая остановку в Сингапуре — и после того, как им удалось взять напрокат внедорожник без слишком долгого ожидания. Чимин чувствует себя грязным под одеждой, запихнутый на заднее сиденье между Тэхеном и Чонгуком. Он хочет принять душ. Он также хочет более теплую одежду. Это холоднее, чем они ожидали, учитывая, что Новая Зеландия только выходит из зимы. Он тепло упаковался, но недостаточно тепло. — Я думаю, мне нужно пальто потеплее, — сказал Джин, дрожа в своей флисовой куртке, когда они шли за своей машиной. Намджун, всегда любивший свои вещи, предложил одолжить ему свою толстовку. Джин, уши которого порозовели, сказал, — И что бы ты сделал потом, Намджун-а? Заболел? Нам нужно пройтись по магазинам. Итак, вместо того, чтобы направиться прямо к маленькому домику, который они арендовали, Хосок заезжает на парковку магазина уличной одежды. Чимин находит куртку, красивую теплую пуховую куртку, а затем совершенно не обращает внимания на тепловые повязки на голову, потому что Юнги так хорошо выглядит в своей. Он натягивает одну через голову, глядя в зеркало, и Хосок начинает смеяться еще до того, как надевает ее полностью. Она тугая и облепляет его волосы вокруг головы, делая его похожим на какой-то воздушный шарик. Он дуется на свое отражение. Он выглядит нелепо. Этого не может быть. — Что… Чимин-и, что ты делаешь? Чимин смотрит налево, где Юнги стоит с пальто в руках, ожидая возможности воспользоваться зеркалом для себя. Улыбка растягивает уголки рта Юнги, когда он рассматривает Чимина. — Эй, не смейся надо мной, — говорит Чимин, хмурясь. Его взгляд скользит по волосам Юнги. — Почему твоя выглядит так круто? — Потому что я крутой, — говорит Юнги. Чимин прищуривает глаза. Юнги пожимает плечами, небрежно отводя глаза. — Без врожденного хладнокровия я не уверен, что это сработает для тебя, — Чимин еще немного прищуривает глаза. Юнги вздыхает, как будто это тяжело для него. — Но я могу попытаться заставить это работать на тебя. Не дожидаясь ответа, он кладет пальто и встает перед Чимином, прямо на его место. Он протягивает руку, чтобы поправить повязку на голове Чимина. Чимин остается совершенно неподвижным. То есть до тех пор, пока Юнги не начинает дергать его за волосы. — Ах… — говорит он, когда Юнги натягивает ее еще выше на лоб. — Ой, хен, — Юнги слегка улыбается, но его прикосновения становятся мягче. Его тепло приятно после всех путешествий, после холода. Он убирает прядь волос с глаз Чимина. — Я чувствую, что мои глазные яблоки вот-вот выскочат, — говорит Чимин, игнорируя стук своего сердца. — Это потому, что она спортивная, — говорит Юнги. Чимин видит, как обнажаются его десны, когда он улыбается шире. Он протягивает руку вдоль головы Чимина, осторожно поправляя повязку. Чимин чувствует тепло его пальцев на кончиках ушей, когда он их высвобождает. — Ты планируешь покататься на сноуборде, пока мы здесь, Чимин-и? Чимин чувствует, как горит его шея. Зачем он вообще надел эту штуку? — Мне, наверное, стоит просто взять шляпу. — Подожди, — говорит Юнги. Он немного возится с волосами Чимина, укладывая их поверх повязки. Его пальцы касаются головы Чимина, и по спине Чимина пробегают приятные мурашки. — Это может выглядеть лучше, чем я думал, — его глаза встречаются с глазами Чимина, его руки все еще в волосах Чимина, а затем отворачивается. Чимин хотел бы, чтобы он не так остро осознавал, как близко стоял Юнги. — Хорошо, — говорит Юнги и резко отстраняется. Его глаза отрываются от лица Чимина. — Что? — говорит Чимин, игнорируя то, как воздух перед ним внезапно становится холодным. Он поворачивается лицом к зеркалу. — Разве это выглядит плохо? Он изучает свое отражение. Он не думает, что выглядит так уж плохо, хотя, возможно, и не так непринужденно крут, как Юнги. — Нет, — говорит Юнги. Когда Чимин оглядывается на него, он снова поднимает свое пальто и не смотрит ему в глаза. — Ты выглядишь хорошо. О. Чимин прикусывает внутреннюю сторону щеки. — Я выгляжу круто? — Я этого не говорил, — говорит Юнги. Чимин видит, как он слегка улыбается. Ну, если это и не выглядит круто, то определенно кажется прохладным для его ушей — Чимин не совсем уверен, как это поможет ему противостоять холодным температурам. Тем не менее, фраза Юнги «ты выглядишь хорошо» горит внутри него, как маленький огонь. Он размышляет, действительно ли это стоит ценника в двадцать пять долларов, когда Хосок набрасывается на него сзади, крича о том, как мило он выглядит, и Чимин чувствует тепло во всем теле.***
В конце концов, вместо этого Чимин покупает шляпу. Он немного сожалеет об этом, но повязка на голову действительно была очень тесной и дорогой, и он думает, что его ушам было бы удобнее быть закрытыми и теплыми. Тем не менее, он аккуратно убирает «ты выглядишь хорошо» Юнги. По пути к арендованному домику они останавливаются в ресторане, где с аппетитом едят после всего путешествия. Это сытно и вкусно. Рядом с рестораном они обнаруживают загон для овец, где Тэхен настаивает, чтобы Чонгук подержал ягненка. Поездка до домика, который они арендовали, проходит тихо, все вялые и уставшие от путешествия и еды, а когда они наконец подъезжают, солнце уже садится. Небо простирается на многие мили над долиной внизу, пейзаж бесконечен, и Чимин смотрит на пурпурное небо в состоянии сонного удивления. — Вау, это красиво, — говорит Намджун, пока Чонгук роется в своей сумке в поисках камеры Тэхена. — Посмотри, как появляются звезды. — Вау, — говорит Тэхен, глядя прямо вверх. Он крутится, пока Чонгук не ловит его, прижимая камеру к его рукам. Тэхен улыбается и благодарит его поцелуем в щеку. — Небо такое большое, — говорит Джин, стоя в своей новой пуховой куртке. — И здесь так тихо, — говорит Хосок. — Приятно быть за городом. Юнги напевает где-то позади Чимина. Чимин закрывает глаза и вытягивает руки, наконец-то чувствуя себя расслабленным. Теперь, когда они здесь и больше не нужно ни ездить, ни летать на ночь, начинает казаться, что они действительно в отпуске. Никакой работы целую неделю. Никакой борьбы за внимание своих учеников, никаких ужасных телефонных звонков в офис. — Хен, ты выглядишь так, словно попал на «Титаник», — говорит Чонгук Чимину. — Тебе нужен Джек, — сказал Тэхен. — Юнги! Будь Джеком Чимина! Чимин открывает глаза и начинает опускать руки, совсем не ожидая, что Юнги послушается, но внезапно чьи-то руки ложатся ему на талию. Они крепкие и крепко держат его, и они, вероятно, были бы теплыми, если бы Чимин мог чувствовать их сквозь слои пальто, которое он носит. У Чимина перехватывает дыхание, но он быстро соглашается с этим, снова закрывая глаза и снова вытягивая руки. — Но остерегайтесь айсберга, — говорит Джин, и Тэхен ноет на него за то, что он испортил момент. Чимин слышит низкий смешок Юнги позади себя, руки все еще крепко обнимают его за талию, и думает, что это может стоить катастрофы, если он сможет оставаться в таком состоянии еще немного.***
Все они спят на следующий день. Когда Чимин наконец просыпается, принимает душ и надевает толстовку с капюшоном и свое новое теплое пальто, он чувствует себя достаточно отдохнувшим с опухшими глазами. Хосок подает ему кофе, когда он выходит на кухню. Джин и Намджун сидят за столом, жуя хлопья и тосты, рядом с окном, в которое льется яркий солнечный свет позднего утра. Они оба смотрят наружу. — Там что-то происходит? — спрашивает Чимин, садясь рядом с Намджуном. Он тянется к коробке с хлопьями. — Чонгуки на горе, — говорит Джин. Чимин выглядывает в окно. На холме рядом с их хижиной действительно есть маленькая фигурка в пухлом пальто, которая спускается обратно. Похоже, у него в руках снег. — Что он делает? — Мы когда-нибудь узнаем, что происходит в голове Чонгука? — спросил Хосок, садясь рядом с Джином. — Может быть, Тэхен знает, — говорит Намджун. — Потому что они влюблены? — говорит Хосок. Намджун обдумывает это. — Потому что он Тэхен. — И еще потому, что они влюблены, наверное, — бормочет Джин, глядя в окно. Чимин думает, что обе эти догадки могут быть правильными. Когда Чонгук появился в кадре во время третьего года обучения Чимина и Тэхена в школе, милый и с широко раскрытыми глазами первокурсник, который оказался в однокомнатной квартире рядом с их, Тэхен был первым, кто прорвался сквозь стену его застенчивости. Эти двое быстро подружились с такой интенсивностью, с которой трудно было сравниться. Чимин, не теряя времени, присоединился к ним, но с отчетливым впечатлением, что они двое были чем-то другим, и наблюдал, как они двое расцвели во что-то вместе прямо на его глазах. К началу следующего года Чонгук вернулся в школу и почти сразу признался Тэхену в своих чувствах. — Лето вдали от дома было ужасным! — сказал Чонгук Чимину потом, широко раскрыв глаза. — Я не мог этого вынести. Что, если Тэхен встретил кого-то другого? Я должен был сказать ему. Если бы я этого не сделал, я бы умер. Тэхен ворковал и прижимал свое улыбающееся лицо к шее Чонгука, и Чимин не думал о Юнги или своем собственном глупом кровоточащем сердце перед лицом их нового счастья. — Вот как это бывает? — Намджун говорит сейчас с любопытством, глядя в окно, его глаза немного расфокусированы в раздумьях. — Любовь позволяет тебе проникать в мозг другого человека? Джин бросает на него взгляд. — Может быть, это стоит выяснить. — Думаю, сначала мне придется кого-нибудь найти, — бормочет Намджун, вздыхая. Джин моргает, прежде чем все его лицо слегка вытягивается, и он снова смотрит в окно. Хосок бросает взгляд на Чимина. Чимин смотрит на него поверх своего кофе. Размышления Намджуна и Джина прерываются, когда Тэхен неторопливо заходит на кухню, его волосы торчат дыбом, а лицо сонное. Когда он садится, Чимин насыпает ему немного хлопьев. — Почему Чонгук-и снаружи? — спрашивает он, потирая глаза и глядя в окно. — Мы надеялись, что ты сможешь объяснить, — говорит Хосок, и Тэхен только пожимает плечами. — Это просто Чонгук-и, — говорит он и начинает есть свои хлопья. Когда Чонгук возвращается, он заявляет, что его гигантская снежная глыба предназначена для Чимина. — Почему не для Тэхена? — спрашивает Хосок, забавляясь. — Потому что это для Чимина, — говорит Чонгук, — на удачу! — Зачем Чимину нужна удача? — спрашивает Намджун, когда Джин говорит: — Вы двое сбиваете с толку, — а Хосок говорит: — Снег приносит удачу? Чимин смеется и благодарит Чонгука, потому что он действительно любит снег, а затем выносит гигантский блок обратно на улицу, пока он не растаял повсюду. Он втайне надеется, что это каким-то образом принесет ему удачу. — Где Юнги-хен? — спрашивает Чонгук, подпрыгивая на ногах. — Мы все должны были сегодня отправиться в поход! — он говорит это так, как будто только что не провел все утро, взбираясь на маленькую гору. В конце концов появляется Юнги, сосредоточенный на своем телефоне, когда он идет на кухню, и Хосок загоняет всех в угол, чтобы они могли собраться в поход. Час спустя они уже в машине. Намджун проводит некоторые исследования и находит тропу, которая относительно ровная, очень красивая и ведет к озеру, и Чимин благодарен, что она не будет состоять из какого-либо сложного восхождения. Холодно, когда они все, спотыкаясь, выходят из машины, солнце яркое, а небо чистое и идеально голубое. Воздух кажется свежим и чистым, о чем Чимин почти забыл, проведя столько лет в городе. Он натягивает на голову купленную вчера шляпу, наслаждаясь тем, как она согревает его уши. Он не упускает из виду, как Юнги снова носит свою повязку на ушах, а на глаза надеты солнцезащитные очки с желтыми оттенками. Он подходит к тому месту, где остальные собрались у входа на тропу. Он думает о снежной глыбе удачи Чонгука и останавливается рядом с Юнги. Юнги смотрит на него и тут же ухмыляется. — Почему ты сегодня так мило выглядишь? Чимин моргает. — Эй, — говорит Джин с того места, где он смотрит на маленькую табличку с картой тропы с Намджуном, — Чимин милый каждый день. — Да, Чимин всегда милый, — говорит Хосок. Он подмигивает Чимину. Чимин оглядывается на Юнги, чьи щеки слегка порозовели. Ему что-то мерещится? Действительно ли снежная глыба Чонгука помогла с этим? — Нет, я имею в виду, — говорит Юнги, — когда я впервые встретил его в школе. Вот как он одевался. Шляпы, эти спортивные штаны, все остальное. Вот как он выглядел, когда я впервые увидел его, — он проводит рукой по волосам, стараясь не встречаться взглядом с Чимином. Ах, конечно. Милый как малыш Чимин, а не как этот парень милый, я хочу встречаться с ним и, возможно, выйти за него замуж. Чего не чувствовал Чимин, когда впервые встретил Юнги в школе. Неа! — Но он все еще милый сейчас, — подхватывает Тэхен, обнимая Чимина за плечи. — Верно, Юнги-хен? — Я… да, это то, что я говорю, — лицо Юнги ярко-розовое. Он смотрит на Чимина, а затем снова отводит взгляд. — Конечно, это так. Сияние возвращается в сердце Чимина, и внезапно он совсем не жалеет, что не купил ту вчерашнюю повязку на голову. Намджун заканчивает этот момент, выводя их на тропу. Чимин идет в ногу с Тэхеном, который сжимает его плечо. — Кое-кто считает тебя милым, — шепчет Тэхен ему на ухо. Чимин пытается не позволить себе улыбнуться. Это так глупо. Юнги уже много раз называл его милым. Он сказал, что только вчера хорошо выглядел. — Миссия все еще в силе? — спрашивает Тэхен, видя выражение лица Чимина. Волна нервозности пробуждает нежное сияние в груди Чимина, но да, он думает, что миссия все еще продолжается.***
Следующие несколько дней проходят в солнечном свете, экскурсиях, еде и отдыхе. Чимин отправляется на велосипедную прогулку с Намджуном и Хосоком, Юнги и Джин проводят время на рыбалке, а Чонгук и Тэхен отправляются в город, чтобы сходить в музей. — На каждом произведении искусства была собака, — говорит Тэхен, когда они возвращаются, показывая свои фотографии Чимину. — Смотри! — Мило, — говорит Чимин, смеясь. На следующий день они отправляются в полет на вертолете, который переносит их над горами. — Вау, — говорит Чонгук, широко раскрыв глаза, когда он смотрит в окно внизу. — Здесь так много снега! Снега много, и Чимин чувствует, как его волнение возрастает, когда пилот вертолета начинает спускаться вдоль вершины горы. Прожив в городе столько лет, Чимин понимает, как сильно он скучал по таким местам, как это. Места чистой, спокойной природы. Он наблюдает, как земля становится все ближе, снежный пейзаж становится всеобъемлющим в его видении. Чонгук и Тэхен вываливаются из вертолета первыми, за ними следуют Хосок и Намджун. Наконец, настала очередь Чимина. Он вскрикивает, когда его нога по щиколотку погружается в снег. — Тебе следовало надеть ботинки, Чимин-а, — раздается голос Юнги у него за спиной. Чимин оборачивается. Он смотрит на походные ботинки Юнги, затем снова опускает взгляд на свои собственные кроссовки, которые были достаточно хороши для пеших прогулок. Он не знал, что будет так много снега! — Я не знал, что будет так снежно, — говорит он, надувшись, и поворачивается обратно. Но снег такой пушистый и легкий, и хотя он холодит его штанины, он такой красивый. Он делает еще один шаг, позволяя другой ноге погрузиться в снег. Тэхен и Чонгук впереди, уже пытаются слепить снеговика. Он пытается подойти к ним, но снег глубокий. Он смеется, когда его нога исчезает. Немного снега просачивается в его кроссовки, холодно и щекотно. Он хихикает, делая еще один шаг вперед. Снег не виноват, что он не надел подходящую обувь. — Чимин-и, — снова слышит он Юнги в нескольких футах позади себя. — Над чем ты смеешься? Что такого смешного в снеге? Когда Чимин поворачивается, Юнги находится в нескольких футах от него. Позади него Джин направляется туда, где Намджун и Хосок кидают друг в друга снежки. Он машет руками, останавливая их обоих, прежде чем бросает снежок прямо в грудь Намджуну. Хосок падает в снег, смеясь. — Это просто очень красиво, хен, — говорит Чимин Юнги. Со снегом вокруг него и Юнги так близко к нему, Чимин внезапно чувствует головокружение. Он ухмыляется. — Я действительно люблю снег! Юнги улыбается. Когда Чимин ловит его взгляд, он отводит взгляд. — Что, хен? — говорит Чимин. Он позволяет своему головокружению воспользоваться своим языком. — Ты думаешь, я веду себя мило? Юнги оглядывается на него. Чимин улыбается и поднимает брови. — Ты думаешь, что я милый, хен? Уши, стильно прикрытые повязкой на голове, слегка розовеют. Это как укол адреналина в грудь Чимина. Почему он так боялся? Разве он не всегда оказывал какое-то влияние на Юнги? То, как его глаза бегают в стороны, то, как он застенчив? Даже если его чувства не так сильны, как у Чимина, в них всегда что-то было. Так и должно быть, верно? — Хен, — говорит Чимин, подходя к нему. Это определенно неподходящий момент для признания, но он чувствует себя достаточно уверенно, чтобы согреться. — Так ты думаешь, хен? Что я симпатичный? Юнги открывает рот. Чимин как раз на грани ожидания ответа, его разум наполняется внезапной надеждой, когда он делает еще один шаг вперед, и его нога проваливается в снег дальше, чем он ожидает. Его желудок сжимается, когда он, спотыкаясь, идет вперед, и, падая, он думает, что, по крайней мере, снег обеспечит мягкое приземление. Протянутая рука поймала его прежде, чем он упал на землю. — Чимин-а, — грохочет над ним голос Юнги. — Тебе нужно быть осторожным. Чимин не вырывается из объятий Юнги так быстро, как следовало бы. Юнги также не ставит Чимина в вертикальное положение так быстро, как следовало бы. Он бормочет, поднимая Чимина обратно, похлопывая его по плечам, как будто на него упал снег, хотя он и не касался земли. — Видишь? Вот что ты получаешь за то, что ты милый. Чимин чувствует, как снег проникает в оба его ботинка. — Итак, ты согласен, — говорит он. — Я милый. Кончик носа Юнги розовый. — Ты знаешь, что ты милый, Пак Чимин, — он не встречается взглядом с Чимином. — Тебе не нужно, чтобы я говорил об этом. Но я хочу, чтобы ты делал это, думает Чимин, когда они присоединяются к остальным. Он все еще может чувствовать отпечаток ладоней Юнги на своих руках, тянущих его обратно вверх, эхо этого прожигает его одежду. Я хочу, чтобы ты делал это, хен.***
На обратном пути в их хижину Хосок предлагает им остановиться где-нибудь на ранний ужин. Голова Чимина слегка прислоняется к окну машины, он устал от полета на вертолете и нескольких дней экскурсий. — Мы должны вернуться, — говорит Юнги с места позади него. — Ноги Чимина, вероятно, промокли от ношения кроссовок по снегу. Он простудится, если не переоденется. Чимин поднимает голову, полностью открывая глаза. — Ах, хен, я в порядке, — на самом деле, его ноги неприятно мокрые, но это не так уж плохо. — Я не возражаю. — Я приготовлю нам что-нибудь на ужин, — говорит Юнги. — У нас много еды, которую нужно употребить перед тем, как мы покинем хижину, слишком много, чтобы взять с собой, когда мы отправимся в лагерь. Чонгук-а поможет мне. Чонгук сонно соглашается с плеча Тэхена. И вот Джин отвозит их домой, где Чимин снимает свои мокрые носки и заменяет их мягкими сухими. Это похоже на блаженство. Юнги ничего не говорит, когда Чимин заходит на кухню, где они с Чонгуком почти закончили готовить рагу, которое наполняет дом домашним запахом. Однако он ловит взгляд Чимина и улыбается, прежде чем снова опустит взгляд на еду, его щеки приподнимаются. После такого холодного дня Чимин чувствует тепло всю ночь.***
После ужина Намджун достает напитки, а Чонгук достает карточки UNO. — В самом деле? UNO? — говорит Юнги, отрывая взгляд от своего телефона, сидя в конце стола. — UNO веселая! — говорит Тэхен, за руку усаживая Чонгука на стул рядом с собой. — У кого больше всего карточек, тот должен подняться на вершину холма и принести обратно снег. — Что? Нет, — говорит Юнги. — Да! Они играют и слишком много пьют, и Чимин чуть не падает со стула от смеха, когда Юнги проигрывает. — Еще один раунд, — говорит Юнги, вытаскивая карты из повязки Тэхена. — Тот, у кого в этом раунде больше всего карт, должен пойти со мной. — Что, если ты проиграешь и этот раунд, хен? — Хосок смеется. Он этого не делает, потому что Чимин это сделал. — Нееееет, — стонет Чимин, наваливаясь всем телом на стол. Он так хорош в UNO, как это могло случиться? Кухня немного кружится вокруг него, и это, конечно, не имеет никакого отношения к пустыми пивными бутылками рядом с ним. — Извини, похоже, тебе придется прогуляться, Чимини, — говорит Намджун, держа на коленях полгаллона мороженого и ложку в руке. — Ты и Юнги вместе! — говорит Тэхен, позволяя Чонгуку засунуть карточки обратно в повязку на голове. — Здесь слишком темно, — надувает губы Юнги. — Очень жаль! — говорит Чонгук. Он оставляет карты в волосах Тэхена и начинает стаскивать Юнги со стула. Следующее, что осознает Чимин, они оказываются снаружи, в темной, холодной ночи. У Чимина одна рука в кармане пальто, а у Юнги ботинки не завязаны. — Должны ли мы отпустить их? Они пьяны, — слышит Чимин, как Хосок бормочет, слегка смеясь, потому что он тоже пьян. — Они проиграли игру! — говорит Чонгук. — Таковы правила. — Помните, что вы должны принести снег, — говорит Тэхен. — Повеселитесь? Тэхен захлопывает дверь, и Чимин может видеть, как они все смеются через стекло, звук приглушенный. — Чимин-а, — говорит Юнги. Он начинает дергать Чимина за пустой рукав пальто. — Ты должен надеть это. Ты простудишься. — Я в порядке, — говорит Чимин, но все равно просовывает в него руку. Они начинают медленно подниматься по тропинке. Темнота и свет на крыльце из дома наклоняются в ту или иную сторону в видении Чимина. Юнги спотыкается об один из своих шнурков. — Хен! — говорит Чимин, хватая Юнги за плечи, чтобы помочь ему подняться. — Ничего не вижу, — ворчит Юнги, ощупывая землю. — Это глупо. Почему ты так плох в UNO? Чимин хмурится. — Это не моя вина, — говорит он. Он выпрямляется и скрещивает руки на груди. Очертания Юнги то появляются, то исчезают из фокуса в темноте. — Ты проиграл первым. Любой другой мог бы быть здесь прямо сейчас. — Но это не так, — говорит Юнги, — потому что ты худший. — Эй! Ты проиграл раньше меня! — Хм, — говорит Юнги. — Я не вижу своих ботинок. — Почему я должен тебе помогать? — говорит Чимин. Он держит руки скрещенными. — Я не просил тебя помогать мне, — бормочет Юнги, — но если ты этого не сделаешь, я упаду. — Ты уже упал. — Я снова упаду. Чимин фыркает и присаживается на корточки перед Юнги, чтобы дотянуться до его шнурков. Когда он находит ботинок Юнги, его руки натыкаются на теплые пальцы, уже взявшиеся за шнурки. Они приятно ощущаются на холоде рядом с Чимином. Пальцы Юнги действительно такие длинные. Сердце Чимина бешено колотится в груди, и он проглатывает свои внезапно отрезвевшие чувства и пытается оттолкнуть руку Юнги с дороги. — Остановись. Я помогаю тебе, — говорит Чимин. Руки Юнги все еще прижаты к рукам Чимина, затем отпускают их. Чимин неуклюже завязывает ему шнурки на ботинках. Когда он заканчивает, он поднимает глаза, и лицо Юнги прямо перед ним. Холодно, действительно очень холодно, и поэтому легко почувствовать дыхание Юнги на своем лице. Тьма сгущается. Застыв, Чимин думает сквозь туман в своем сознании: тот ли этот момент? Если он наклонится, ему вообще не придется использовать слова. Его сердце колотится, твердое и тяжелое в этом расфокусированном мире. — Чимин-а, — Юнги нарушает тишину, прежде чем Чимин успевает решить, что делать. Его голос низкий. Тихий. Дыхание Чимина глупо поверхностное. — Хен? — Я… — начинает Юнги. Пальцы протягиваются, касаются груди Чимина. У Чимина перехватывает дыхание. — Хен? — снова говорит Чимин, когда пальцы Юнги ложатся на его ключицу, под расстегнутую куртку Чимина. Его голос плывет в ушах Чимина. — Ты теплый. Сердце Чимина бешено колотится в груди. Может ли Юнги почувствовать это через ткань своей толстовки? Это тот самый момент? — Я… — начинает Чимин. Голова Юнги очерчена светом дома. Он не уверен, что хотел бы видеть лицо Юнги. Одно только прикосновение дразнящее, заставляющее нервы разбегаться по его коже, как муравьи, боящиеся щекотки. — Рад, что это ты проиграл и пришел сюда со мной, — бормочет Юнги, и мозг Чимина почти полностью отключается, прежде чем Юнги делает резкое движение, и Чимин втягивает воздух и закрывает глаза. О, о, это тот самый момент… Звук открывающейся двери прорезает тишину. — Да! — раздается голос Джина. Тихий. — Почему ты на земле? Ты ранен? Юнги-я, ты защищаешь нашего донсена от ночных тварей? Там могут быть волки! ЮНГИ! — В Новой Зеландии нет волков, хен, — доносится из дома голос Намджуна. Щека Юнги касается его собственной, когда он поворачивает голову в направлении голоса Джина. Чимин втягивает воздух. Нет-нет, подожди… Наступает пауза, затем Джин говорит с легкой ноткой настоящего беспокойства в голосе. — Юнги-я? Чимин-а? — Мы здесь, — говорит Юнги. Он прочищает горло и говорит громче. Он убирает руку с груди Чимина. — У нас все в порядке. Он встает, быстрее, чем Чимин ожидал, что он на это способен, и Чимин задерживается на короткое мгновение, прежде чем его разум приходит в себя, и он тоже подталкивает себя вверх. — Просто заходи, — говорит Джин. — Для этого слишком темно. Чимин следует за Юнги обратно в дом, чувствуя тяжесть разочарования в животе. Он хотел бы, прямо перед тем, как Юнги сможет протянуть руку и схватиться за дверную ручку, чтобы он обернулся и точно объяснил, что должно было произойти там, в темноте. Юнги открывает дверь. Когда он входит, он встречается взглядом с Тэхеном. Как правило, Тэхен, кажется, понимает, что именно произошло, с одного взгляда, потому что его глаза немного расширяются, а затем он говорит: — Вы можете закончить свой вызов утром. Не думайте, что вы избавились от этого. Это не должно иметь значения. На самом деле это было пустяком. Он чересчур драматичен. Просто после того дня, который у него был, с надеждой, которая зародилась внутри него, трудно не грустить. Совсем немного. Юнги не встречается с Чимином глазами до конца ночи.***
Чимин не знает, как долго он спит на следующее утро, но солнце высоко и ярко светит в окно, когда он просыпается от того, что большое, теплое тело обвивается вокруг него. — Тэхен-а, — стонет Чимин, пытаясь отвернуть голову. Это было больно от всего выпитого накануне вечером. — Неет, Чимини, ты теплый, — говорит Тэхен, утыкаясь лицом в плечо Чимина. У Чимина нет сил отвергнуть его. Честно говоря, на самом деле он этого не хочет. Приятно чувствовать тепло чьего-то тела рядом с ним. Они дремлют. Когда Чимин моргает, чтобы по-настоящему проснуться, он обнаруживает, что Тэхен проснулся и листает свой телефон, прижавшись щекой к руке Чимина. — Тэ, — говорит Чимин, пошатываясь. Он прижимается лицом к мягкой макушке Тэхена. — Чимини, — говорит Тэхен. — Посмотри на это видео. Это детеныш енота. Они некоторое время смотрят видео, пока Тэхен не кладет телефон на место и в комнате не становится тихо. — Чимини. Что случилось с Юнги прошлой ночью? У Чимина болит голова, и ему нужна вода, но он позволяет своим мыслям вернуться к прошлой ночи. Что же все-таки произошло? Чимин был немного пьян, и Юнги тоже. У Чимина невыносимое чувство, что если бы Джин не прервал его, Юнги поцеловал бы его. Он все еще чувствует призрак руки Юнги на своей груди. Слышит эхо его голоса: Рад, что это ты проиграл и пришел сюда со мной. Разочарование прошлой ночи исчезает, когда он рассказывает эту историю. Юнги не виноват, что этот момент был прерван. — Тэтэ, — говорит Чимин в тишину комнаты после того, как он все рассказал Тэхену. — Я думаю, что я тоже могу ему понравиться. — Чимини, — Тэхен вздыхает, затем поворачивается и смотрит на него глазами, полными глубочайшей нежности. — Мой милый, сладенький Чимини. Разве не это я тебе все время говорил?***
Когда Чимин позволяет себе подумать об этом, он знает, что между ним и Юнги что-то было в начале их дружбы. Они хорошо ладили, мучительно хорошо — в их подшучиваниях был постоянно горящий огонь, а в подколках — антагонистический характер, вызывающий привыкание. А потом, когда они не спорили, им просто было легко ладить. Их беседа текла без усилий. Они были больше похожи, чем Чимин себе представлял, особенно учитывая, каким неприкасаемым Юнги казался по первому впечатлению. Юнги был страстным, и Чимину нравилось выслушивать его мнения, которых у него было много. И Юнги нравилось слушать Чимина. Он впитывал их, обдумывал и возвращался к Чимину со своими мыслями через несколько дней после того, как Чимин совсем об этом забыл. Юнги был умен, полон огня и готов что-то доказать, и Чимин тоже, даже если он не был до конца уверен, что именно ему нужно было доказать или кем он хотел быть тогда. Чимин шутил, а Юнги смотрел на него с этой липкой улыбкой, и Чимин горел. Они сидели рядом, когда ссорились, руки соприкасались, ноги соприкасались, и ни один из них не отодвигался. Взгляд Юнги все время метался к губам Чимина. Чимин помнит. Конечно, он помнит. Он знает, что его глаза делали то же самое. А потом время пошло своим чередом, и Юнги закончил школу, и его работа стала напряженной — он всегда был занят — и они все еще часто виделись, но никогда так часто, как в первый год их лесного пожара дружбы. Или что бы это ни было. Вопрос в том, осталось ли что-нибудь сейчас? Время сгладило их обоих, округлило и смягчило. Время также превратило их в различные виды камня. Желания Юнги обострились в отношении музыки, и Чимин знает, что ему нужно танцевать. Они разные. Они все еще остаются ими. И в их дружбе все еще есть глубина, которая никогда не покидала их. Их разговоры. То, как Чимин иногда ловит взгляд Юнги на себе. Они все еще подтрунивают, все еще дерутся, все еще ворчат, все еще флиртуют. Чимин знает это. Они пустили глубокие-преглубокие корни, привязанные к этим вещам. Но есть ли еще огонь? Чимин думает, что для него это уже не совсем тот бушующий огонь, каким он был когда-то. Оно превратилось в тлеющие угольки, которые все еще вспыхивают от взглядов, прикосновений, улыбок и шуток, катастрофически горячие на ощупь и никогда полностью не гаснущие, всегда горящие. Не дикий, но последовательный. Что, в некотором смысле, еще хуже. Чимин боится, что это никогда не пройдет. (Он думает о Юнги, который говорил ему, что он хорошо выглядит, Юнги говорил ему, что он милый, Юнги всегда беспокоился, что он простудится, Юнги всегда следил, чтобы ему было тепло, всегда присматривал за ним, прикасался к нему в темноте, почти целовал его–) Тлеющие угли разгораются, и он начинает думать с робкой, залитой бензином надеждой, что все может быть хорошо.***
Чимин и Тэхен встают с постели, когда у них начинает урчать в животах, и Чимин понимает, насколько остра его потребность в воде. Они направляются в главную зону, где все тусуются по своим углам комнаты, отдыхая от похмелья. Намджун читает книгу на диване, в то время как Джин и Чонгук сидят на полу перед ним, изучая Nintendo switch между ними. Спина Джина прижата к ногам Намджуна, но Чимин не может сказать, замечает ли Намджун это или нет, так как он погружен в страницы своей книги. Хосок, свернувшись калачиком, отдыхает в кресле, тихо наблюдая за чем-то на своем телефоне, а Юнги сидит за кухонным столом, стуча по своему ноутбуку с кофейной кружкой рядом с ним. — Хен, ты работаешь? — спрашивает его Тэхен. — Это каникулы! — Это всего лишь несколько вещей, Тэхен-а, — бормочет Юнги, не отрываясь от своего экрана. — Вы с Чимином должны вернуться на улицу и набрать снега, — говорит Тэхен. Он смотрит на Чимина, который насыпает хлопья им обоим и пытается не выглядеть так, будто ему не все равно. — Вы провалили свою миссию прошлой ночью. Юнги смотрит на них обоих, переводя взгляд с Тэхена на Чимина. Его взгляд возвращается к Тэхену. Пятнадцать минут спустя, после того, как Чимин доел хлопья и не смог должным образом настроиться на разговор, который он собирается попытаться завести с Юнги еще раз, он обнаруживает, что стоит снаружи рядом с ним с чувством дежавю. Однако на этот раз светит солнце, они могут ясно видеть вершины заснеженных холмов, куртка Чимина натянута на обе его руки, ботинки Юнги завязаны, и оба они трезвы. Юнги щурится на солнце и вздыхает. — Давай просто сходим за этим чертовым снегом, — бормочет он. Они начинают подниматься на холм бок о бок, и у Чимина язык словно застрял в горле. Когда на них светит солнце, Юнги тихий и сонный, а у Чимина все еще слегка болит голова и хлопья на завтрак плещутся внутри, трудно собраться с мыслями, чтобы начать этот разговор. Нервы пробегают по нему, как холодный озноб, и он плотнее закутывается в куртку. Он пытается не думать о том, как щека Юнги коснулась его щеки прошлой ночью. Он спрашивает: — Ты хорошо спал прошлой ночью? Юнги пожимает плечами, глядя вниз на свои ноги, пока они идут. — Конечно, — он бросает взгляд на Чимина, а затем снова прищуривается в сторону вершины холма. — Ты? Чимин кивает. — Да, — он думает, просто скажи это. Просто начни разговор. Просто–… — Над чем ты работал этим утром? Юнги пожимает плечами. — Просто немного музыки. — Хм, — говорит Чимин. Он может сказать, что Юнги не в настроении разговаривать. Но Чимину нужно поговорить, иначе он может сойти с ума. — Ты закончил ту песню, демо-версию которой опубликовал несколько недель назад? Юнги кивает, все еще косясь на вершину холма. — На самом деле, это была та, над которой я работал. Веселая, запоминающаяся попсовая песня, звук, который Чимин никогда раньше от него не слышал. — Ты получил мое сообщение об этом, верно? — говорит Чимин. Юнги так и не ответил той ночью. — Да, — говорит Юнги, — я получил, — он делает долгую паузу. Они почти на вершине холма. — Эй, могу я спросить тебя кое о чем? Чимин смотрит на него. — Да, хен. — Ты действительно думал, что это было так хорошо? — он говорит. Его руки скользят в карманы. — Типа, ты думал, что это было очень… для меня? Чимин думает, что понимает, что Юнги имеет в виду. Это было совсем не похоже на его обычные вещи. Рэп. Хип-хоп. Зернистость. Чимин на мгновение задумывается. Он не хочет давать Юнги неправильный ответ. — Ну, — говорит он. — Это другой стиль, но разве ты не пытался расширить свое звучание, хен? Когда я это услышал, я не думал, что это не ты. Я просто подумал, что это другая твоя сторона, — Чимин смотрит на него. Он надеется, что правильно это интерпретирует. Это была попса, но в ней все еще чувствовалась нотка Юнги, отчаянная романтика в текстах. Чимин не смотрит ему в глаза. — Особенно тексты песен. Они были явно написаны тобой, хен. Это все еще твой стиль, даже если он другой. Юнги кивает в землю, слушая. Он снова поднимает взгляд, и его лицо в основном нейтральное, но уголки его губ подергиваются. — Спасибо, Чимин-а, — тихо говорит он. — А что, кто-то что-то сказал об этом? — спрашивает Чимин. Он не упускает из виду краткую нерешительность Юнги. — Нет, — говорит он. — Я просто хотел узнать твое мнение, — он делает паузу, и кажется, что он собирается сказать что-то еще, но он опускает взгляд, когда его нога хрустит по снегу. Он теребит свою повязку на голове. — Ах, Чимини, захвати этот снег, ладно? Они достигли вершины холма. — Чт– почему я? — говорит Чимин, внезапно надув губы. — Я слишком стар. Ты молод и силен. — Ты только рад, что я тот, кто здесь с тобой, потому что я понесу это, не так ли, — говорит Чимин, на самом деле не думая о своих словах и о том, как они эхом отзываются прошлой ночью, пока не слетают с его губ. Не глядя на Юнги, он наклоняется и собирает снег в большой снежок. Он встает немного неуверенно, и его шляпа слегка съезжает набок, надвигаясь на уши. Юнги смотрит на него. Затем он делает шаг вперед и протягивает обе руки, чтобы натянуть шляпу Чимина обратно. Чимин замирает. Это странный момент дежавю. Чимин смотрит в глаза Юнги, в то время как Юнги очень сосредоточен на том, чтобы убедиться, что шляпа Чимина сидит идеально. Он убирает прядь волос со лба мягкими кончиками пальцев в перчатке. — Нет, — говорит Юнги. — Это не поэтому. Он отступает назад, и Чимин не уверен, что дышит правильно. Скажи что-нибудь, думает он про себя. Скажи что-нибудь, скажи– — Чимин-а, — вместо этого говорит Юнги. Он встречается взглядом с Чимином. — Я… Он замолкает, когда его телефон подает звуковой сигнал уведомления по электронной почте, и они оба смотрят на карман его куртки. — О, — говорит Юнги и засовывает руку в карман пальто. — Я не знал, что мы здесь в пределах досягаемости, — он смотрит на свой экран и немного замирает. — Я… ах, давай вернемся. Чимин чувствует, как момент ускользает у него из рук. — Ты собирался что-то сказать, хен? — говорит Чимин. — О, ничего важного, — говорит Юнги. Он уставился на свой телефон. — Давай вернемся. Это глупо. Чимин даже не знает, что Юнги собирался сказать. Тем не менее, он чувствует, как разочарование прошлой ночи снова подкрадывается к нему. — Это из-за работы, хен? — говорит Чимин, просто чтобы что-то сказать. — Песня? — Хм… да, — бормочет Юнги. Он рассеянно засовывает телефон обратно в карман. Чимин должен был знать. У Юнги всегда была работа. Когда они возвращаются в дом, Чонгук и Тэхен сидят на крыльце с кружками горячего шоколада на коленях. Чонгук вскрикивает, когда видит снег в руках Чимина. — Ты сделал это! — он переводит взгляд с Юнги на Чимина, затем останавливается на Чимине с широкой ухмылкой. — Это принесло тебе удачу, хен? Чимин все еще чувствует, как пальцы Юнги натягивают его шляпу обратно, как звучит его голос, говорящий, что это не поэтому, но когда Юнги проходит мимо них обратно в дом, сжимая телефон в руке, Чимин не уверен, что это произошло.***
К сожалению, Юнги исчезает в своей комнате и не появляется в течение нескольких часов. Остальные используют день для отдыха, особенно после последних нескольких дней экскурсий и перед следующим утром, когда они планируют отправиться в кемпинг дальше вглубь страны. На ужин Джин заявляет, что им нужно использовать оставшуюся в доме еду, так как на следующий день они отправятся за продуктами по дороге в свой лагерь. Он заставляет Хосока позвать Юнги, который действительно появляется, и они вдвоем приступают к гигантскому ужину. — Намджун-а, иди попробуй это, — говорит Джин, и Намджун подходит с того места, где он помогал Тэхену накрывать на стол. Джин протягивает ложку с соусом на ней. — О, это хорошо, хен, — говорит Намджун, кивая. Он смотрит на Джина. — О, подожди, я думаю, у тебя тут… На щеке Джина немного муки от блинчиков с луком, которые он готовил. Намджун протягивает пальцы и смахивает ее. — О, прости, — говорит Намджун, спохватившись и убирая руку. — Там было просто немного… — Все в порядке, — уши Джина сильно покраснели, и он возвращается к соусу. — Значит, это хорошо? — Ага. Да, — говорит Намджун. Чимин ловит взгляд Юнги, когда тот стоит у раковины и моет овощи. Юнги первым отводит глаза. Чимин хочет спросить Юнги о его работе, но кухня занята, и они не были наедине с холма, и Чимин не знает, хотел бы Юнги, чтобы он спрашивал об этом перед остальными. Он также не знает, так ли это важно, или это просто потому, что ему нужно что-то сказать. То, как они остановились на холме, заставило Чимина почувствовать зуд, как будто их разговор был незавершенным, и он не знает, как его закончить. Юнги и Джин доделывают еду, стол накрыт, и они все садятся. Это вкусно, это всегда вкусно, когда Юнги и Джин готовят, и Чимин начинает чувствовать себя лучше, когда в его теле появляется немного еды. Юнги садится напротив него, и их ноги соприкасаются под столом. Чимин отводит ногу в сторону, а затем обратно. Их ноги остаются вот так, прижатыми друг к другу. — Это восхитительно, хены, — сказал Хосок. — Да, — говорит Чонгук, прихлебывая немного лапши. — Спасибо, что вышел из своей комнаты, чтобы сделать это, хен. Юнги косится на него. — Ты смеешься надо мной, Чонгук-а? — Нет, — невинно говорит он. — Хену нужно побыть одному, — говорит Хосок. — Он разозлится, если не получит этого. Тэхен дуется на него. — Ты снова работал, хен? — Почему вы все нападаете на меня? — говорит Юнги. — Все, что имеет значение, это то, что Юнги-я согласился почтить нас своим присутствием сейчас, — говорит Джин и крадет кусок мяса с тарелки Юнги. Юнги позволяет ему. — Я на самом деле, — начинает он. Он слегка откашливается, опуская палочки для еды. Все смотрят на него, — Ну, да, это была работа, и я вроде как хотел получить от вас совет по кое-чему. Вероятно, это то, о чем Юнги спрашивал Чимина ранее, совет по поводу песни, но Чимин сразу же испытывает дурное предчувствие. — Итак, перед тем, как мы уехали, чтобы приехать сюда, я действительно вел… переговоры с продюсерской компанией, — говорит он. Его глаза устремлены на салфетку. — Вот почему я опоздал в аэропорт в тот первый день. У меня была встреча, которая затянулась. Глаза Чонгука округляются. — Правда, хен? Юнги кивает. — Они нашли демо-версию моей последней песни в Интернете, — говорит он. — Та самая попсовая. Они заинтересованы в сотрудничестве со мной. — Что? — спрашивает Намджун, приоткрывая рот. — Хен, это потрясающе. Юнги слегка улыбается. Он выглядит довольным. Затем он снова колеблется. Чимин не понимает, что он ждет, пока он не говорит: — Это потребовало бы, чтобы я был в Нью-Йорке в течение следующих нескольких месяцев. По крайней мере. Другие парни разразились криками. Чимин сохраняет улыбку на лице, в то время как его сердце падает к ногам среди криков шока и поздравлений других. Он чувствует, как нога Юнги подергивается под его весом. — Нью-Йорк? Вау! — говорит Хосок. — Юнги-я! Это потрясающая возможность, — говорит Джин, хлопая его по спине. Все соглашаются, и за столом раздается еще больше поздравлений. Чимин игнорирует взгляды, которые продолжают метаться в его сторону. Ужасная печаль разливается по всему его телу. — Это то, по чему тебе нужен совет? — спрашивает Намджун. — Едешь в Нью-Йорк? Это твоя мечта, не так ли, хен? — Ну, — начинает Юнги. — Я имею в виду, да. Это просто слишком много, чтобы думать о том, чтобы двигаться так быстро. Я даже не говорю по-английски. Чонгук машет рукой, как будто это легко. — Ты можешь научиться. Чимин знает, что он должен что-то сказать. Это хорошая вещь, эта возможность. Намджун прав, это мечта Юнги. Это просто… подумать только, Чимин собирался признаться. Как глупо. Юнги всегда был таким целеустремленным. Что-то подобное всегда должно было случиться. Сейчас неловко думать о том, до какого безумия довели его романтические тексты Юнги. Какая ирония. И неловко думать о том, как он надеялся только потому, что Юнги назвал его милым, и сказал, что рад, что он был там, и– и прикоснулся к нему в темноте– Прекрати это, пытается сказать он себе. Перестань грустить потому, что у него появилась возможность. Это не грустно. Он всегда вроде как знал, что Юнги слишком хорош для него. И теперь он, скорее всего, переезжает в Нью-Йорк, а Чимин будет в Сеуле, танцором на полставки и секретарем в приемной, и их дружба со временем и расстоянием угаснет. Он ждал слишком долго. Он упустил свой шанс. Перестань! думает он. Перестань драматизировать. Будь счастлив за него! Тэхен ловит его взгляд. Чимин отводит взгляд. Он никогда не должен был так надеяться. Там никогда не оставалось никакого огня. Юнги всегда был так занят. Работа всегда будет иметь большее значение. Когда он снова включается в разговор, он замечает, что Юнги смотрит на него. Чимин удерживает его взгляд, сердце внезапно колотится, в нем вспыхивают обрывки надежды, желая, чтобы он сказал что-нибудь, что угодно– Юнги отводит глаза. Как они всегда делают.***
Они отправляются в путь в разумное время на следующий день, не так рано, чтобы им пришлось устанавливать будильник, но и не так поздно, чтобы они не смогли добраться до лагеря до захода солнца. Тэхен держится рядом с Чимином в течение всего дня, сидит рядом с ним в машине, держит его за руку, когда они останавливаются на привал, и Чимин чувствовал бы себя обеспокоенным тем, что с ним нянчатся, если бы ему не нравилось, когда с ним нянчатся. Юнги может уехать жить в Нью-Йорк на ограниченный период времени. Не похоже, что у Чимина есть причина быть таким грустным. С ним все будет в порядке! — Хм, — говорит Тэхен, когда Чимин говорит ему об этом. Он протягивает руку, чтобы проследить печальный контур бровей Чимина. Они добираются до кемпинга как раз в тот момент, когда солнце начинает окрашивать небо над озером рядом с их участком в акварельно-красный цвет. Это красиво, и все они достают свои телефоны, чтобы сделать снимки. Там нет сотовой связи, а это значит, что они не могут нигде размещать их, но Тэхен заявляет, что для всех них полезно провести некоторое время вдали от Интернета. — Только мы, семеро лучших друзей, — говорит Тэхен, обнимая Намджуна и Джина за плечи. — Пока мир не разлучил нас, — говорит Хосок, делая вид, что смахивает слезу, и глядя на Юнги, который закатывает глаза. — Я рад за тебя, но я буду скучать по тебе, хен! — говорит Чонгук, обнимая Юнги за талию обеими руками. — Да, да, — говорит Юнги, не делая попытки оторвать от себя Чонгука, когда он двинулся к их вещам, чтобы начать распаковывать. Они вдвоем ковыляют вместе. — Я еще ничего не решил. Давай начнем готовить ужин, пока солнце не село. В то время как Юнги и Чонгук начинают выгружать продукты, за которыми они остановились ранее, Джин осматривает яму для костра. — Намджун-а, — говорит Джин. — Используй свои большие руки, чтобы сходить за дровами. Намджун смотрит вниз на свои руки, как будто удивлен, обнаружив, что у него есть мышцы, хотя Чимин точно знает, что у него обширная тренировка рук. — Давай, хен, я пойду с тобой, — говорит Чимин, хватая его за одну из больших рук и таща его в направлении главного дома, немного в стороне от их лагеря. Над головой темнеет, красное небо становится нежно-розовым. Это более долгая прогулка, чем ожидал Чимин, но это приятно после долгого дня езды в машине. Намджун засовывает руки в карманы. — Чимин-а. Чимин слышит, как Намджун собирается спросить об этом, но прежде чем он скажет что-нибудь еще, Чимин качает головой. Он устал. — Я не хочу говорить об этом, хен. Намджун смотрит на него. — Откуда ты знаешь, о чем я собираюсь говорить? — Ты звучал торжественно, — говорит Чимин, немного надувшись. — О чем еще здесь можно говорить торжественно? Намджун наклоняет голову, как будто, возможно, он может думать о многих вещах, но просто говорит: — Ну, мне тоже грустно, что он уходит. — О, — говорит Чимин и сразу же чувствует себя виноватым. У него нет монополии на Юнги только потому, что у него какие-то запутанные чувства. — О, прости, хен. Намджун одаривает его мягкой улыбкой. — Все в порядке. Вообще-то, ты прав, я больше всего хотел убедиться, что с тобой все в порядке. Ты был тихим. Чимин снова надувает губы. Это несправедливо, что Намджун все равно каким-то образом втирается в разговор. И это глупо. Он не нуждается в проверке. Не похоже, что Юнги его парень. Это просто глупая влюбленность. Ну и что с того, что он думал, что это наконец-то к чему-то приведет? Он переживет это. Он хочет сказать, что с ним все в порядке, но на небе начинают появляться звезды, и Намджун тихо сидит рядом с ним, терпеливо ожидая. И он на самом деле не говорил об этом, пытался переварить это весь день, пока Тэхен тыкал и тыкал в его грустные щеки. — Это отстой, хен, — говорит он, и его голос звучит печальнее, чем он хотел, что смущает, но это Намджун. — Это действительно отстой, — он делает паузу, и Намджун пережидает его. — Ты знал, что я собирался сказать ему? Намджун удивленно смотрит на него. Приятно знать, что Чонгук и Тэхен хранят его секреты, не то чтобы он сомневался в этом. — Нет, я этого не знал. — Ну, я хотел, а теперь я не могу, потому что он уходит, и он, вероятно, все равно никогда не чувствовал того же, — говорит Чимин. Он шумно выдыхает, внезапно взвинченный. Намджун тихий, и хотя Чимин ценит его заботливость, ему действительно нужно какое-то немедленное подтверждение того, что он не совсем непривлекательный. Но они добрались до главного дома, где другие отдыхающие тоже собирают припасы, и они направляются прямиком за дровами, пока они не закончились. Они отступили в тишину деревьев с охапками дров. Небо темно-фиолетового цвета, приближающегося к чернильно-синему. Чимин смотрит на это сквозь деревья. Луна яркая, просачивает свет сквозь листья. — Знаешь, — говорит Намджун, и Чимин знает, что он продолжает с того места, на котором они остановились, — ты все еще можешь сказать ему. Эта мысль заставляет Чимина беспокоиться. — Я не знаю, — говорит он. Он не учел этого. Раньше, если бы Юнги сказал «нет», они, вероятно, смогли бы все еще оставаться друзьями. Юнги хорош в том, чтобы не допускать неловкости. Теперь, если Юнги скажет «нет», это означает, что он выбирает другую жизнь, а не Чимина. Он говорит «нет» и решает уйти. — Не совсем, — мягко говорит Намджун, когда Чимин высказывает это. — Это всего лишь его карьерные цели. Кто сказал, что он отказался бы от любви? Чимин чувствует, как горит его лицо. Одно из бревен неприятно впивается ему в руку. — Кто сказал, что это любовь? Намджун игнорирует его вопрос. — Я просто говорю, он сказал, что это не постоянный переездом. И ты тоже искал работу, верно? Вы оба находитесь в переходном периоде. Вещи не обязательно должны быть черными и белыми, одно или другое. Почему бы не рискнуть? Потому что это страшно и так неуверенно, что заставляет Чимина чувствовать себя немного нехорошо. Вся эта ситуация так и делает. — Я не знаю, хен. Улыбка Намджуна нежная. — Подумай об этом, Чимини. Мне просто не хотелось бы видеть, как ты сдаешься, даже не попытавшись. Чимин хмурится. — Я пытался, — он пытался! Юнги — тот, кто испортил весь его план. — Извини, — говорит Намджун. Он понимающе улыбается. — Я знаю, что это нелегко. — Да, — говорит Чимин, сразу сдуваясь. Он вздыхает. Он может видеть, как впереди появляется их лагерь. Раздается голос Чонгука, кричащего что-то о гочуджане. — Однако тебе стоит подумать об этом, — говорит Намджун. — Может быть, — тихо говорит Чимин. Его голос заглушается, когда Джин подходит, чтобы взять дрова для костра, и тянется к поленьям в руках Чимина. — Эй, а как насчет моих? — говорит Намджун, надувая губы. — Они тяжелые. — Какой смысл во всех этих мышцах, если ты просто собираешься продолжать жаловаться на то, какие они тяжелые? — говорит Джин, поворачиваясь обратно к тому месту, где Юнги пытается поджарить мясо на слабом огне в очаге. Намджун и Чимин следуют за ним, и поскольку несправедливо, что он был единственным, кого допрашивали о его личной жизни, Чимин тихо спрашивает. — А что ты собираешься с этим делать? Намджун моргает. — По поводу чего? Чимин знает, что Намджун знает. Он должен знать. — Джин. Намджун смотрит на него, а затем снова на Чимина, но не встречается с ним взглядом. — А что насчет Джина? — Хен, — говорит Чимин. — Чимин, — говорит Намджун. — Он проехал через Сеул в час пик, чтобы привезти тебе паспорт, чтобы ты смог попасть на свадьбу своего двоюродного брата, — говорит Чимин. Он поднимает брови. — Практикуй то, что ты проповедуешь, хен. Намджун брызжет слюной. — Я не проповедовал! Это был просто совет! — Хм, — Чимин берет несколько поленьев из рук Намджуна и кладет их рядом с огнем. Если бы Чимин знал, что Юнги так явно в него влюблен, он бы вообще не терял времени даром. Это действительно несправедливо, что некоторым людям это дается так легко. — Я только что закончил раскладывать все спальные мешки! — говорит Хосок, выходя из одной из палаток, установленных на небольшом расстоянии от костра. Он замечает Чимина. Он подходит к нему и говорит немного тихо, — Юнги-хен сказал, что хочет поделить палатку с тобой, это нормально? — Я? — пораженно говорит Чимин. Он оглядывает три палатки. — Я и Джун-и в этой палатке, Тэ и Чонгук-и в этой, а Джин сказал, что хочет спать в машине, — говорит Хосок, указывая на каждую палатку. Каждый из них расположен на небольшом расстоянии друг от друга. Дом Чимина и Юнги находится дальше всех, на краю лагеря, рядом с деревьями. Его взгляд становится немного мягче, когда он снова останавливается на Чимине, и он добавляет, — Но если тебя беспокоит общение с хеном, я могу переехать. Он просто попросил об этом. Зачем Юнги это делать? Они почти не разговаривали с тех пор, как Юнги сделал громкое заявление прошлой ночью. После разговора с Намджуном мысль о том, чтобы спать в палатке с Юнги, только вдвоем, наполняет его новой волной нервозности. — Нет, — слышит Чимин свой голос. — Нет, все в порядке. Все в полном порядке. Ему просто нужно поработать над тем, чтобы убедить себя в этом, прежде чем придет время ложиться спать.***
Все они засиживаются допоздна после ужина, выпивая и разговаривая у костра. Проводить время вот так со своими друзьями, со всеми семерыми из них, облегчает сердце Чимина. Тем не менее, он плохо справился с задачей убедить себя, что ему было бы хорошо делить палатку с Юнги. Когда они начинают ложиться спать один за другим, Чимин решает, что если он встанет позже Юнги, то к тому времени, когда он ляжет спать, Юнги уже будет спать, и ему даже не придется смотреть ему в лицо. Подвыпивший Чимин не учитывает возможность того, что все остальные тоже могут лечь спать раньше Юнги. Его глаза закрываются к тому времени, как Чонгук, спотыкаясь, уходит в свою палатку с Тэхеном, а Юнги все еще сидит у догорающего костра. — Чимин-а, — говорит Юнги низким голосом, звук напоминает Чимину о нежном оттенке черного, очень похожем на небо над ними. — Я думаю, тебе пора идти спать. Глаза Чимина чешутся от усталости, а в его венах скрывается алкоголь, поэтому он просто позволяет этому случиться, когда Юнги подходит и поднимает его. И, может быть, это отчасти мило, рука Юнги на его локте, другая вокруг запястья. Это немного ранит его сердце, но это приятно, и он позволяет этому случиться, потому что скоро это может вообще не произойти. Юнги ведет его к их палатке, доставая из кармана фонарик, чтобы указать им путь. Когда они добираются до палатки, он вкладывает его в руку Чимина, чтобы тот мог подержать его для него, пока тот расстегивает молнию. Он позволяет Юнги схватить его за руку и затащить внутрь. Он позволяет Юнги включить маленькие гирлянды, которые Тэхен ранее установил в каждой палатке, и выключить фонарик. Он позволяет Юнги расстегнуть молнию на его спальном мешке. Он позволяет Юнги снять куртку с Чимина, запихнуть его в спальный мешок и застегнуть его обратно. Он позволяет Юнги приготовить несколько грелок для рук и засунуть их вместе с ним в спальный мешок Чимина. Чимин засыпает так быстро, что у него даже нет возможности пробормотать «спасибо». Он засыпает так быстро, что даже не помнит, что ему было из-за чего нервничать. Он засыпает в тепле.***
Когда Чимин просыпается на следующее утро, спальный мешок Юнги пуст. Он выходит из палатки, щурясь от солнечного света, голова болит после вчерашней попойки. Он, спотыкаясь, идет к костру, где находит Чонгука и Тэхена. Чуть дальше Джин и Юнги сидят у озера с кружками в руках. Тэхен и Чонгук сидят бок о бок, мило держась за руки. Чонгук смотрит на огонь широко раскрытыми глазами, рассеянно поедая хлеб с сыром. — Хоби-хен в главном доме принимает душ, — говорит Тэхен, когда Чимин садится на стул рядом с ним. — Намджун-хен все еще спит. Чонгук выходит из своего транса и оглядывается на Чимина. — Сегодня мы собираемся прыгать с тарзанки. Чимин слегка стонет. У него слишком сильно болит голова для этого, а прыжки с большой высоты? Нет, спасибо. Тэхен бросает взгляд на Юнги и Джина у озера, а затем снова на Чимина, но Чимин просто качает головой. Ничего не произошло. Он думал, что почувствовал бы от этого большее облегчение, но вместо этого ему просто снова стало грустно. В карманах у него трогательно засунуты длинные грелки для рук от холода. Они не торопятся собираться, тащатся в главный дом, чтобы принять душ и приготовить еще кофе, а затем все загружаются обратно в машину для прыжков с тарзанки, которые так взволновали Чонгука. — Нет, — говорит Юнги, когда Намджун подписывается. — Давай, хен! — говорит Чонгук, подпрыгивая на носках. — Это даже не настоящие прыжки с тарзанки, это качели на тарзанке. Мы могли бы пойти вместе. — Все еще нет, — снова говорит Юнги. — Иди со своим парнем, он выглядит так, будто вот-вот упадет в обморок. Позади Чонгука Тэхен нервно грызет ноготь. Чонгук немедленно поворачивается к нему и обнимает его, успокаивая. — Отвратительно, — говорит Джин, который только что закончил подписываться за Хосока после того, как они убедили друг друга, что могут быть смелыми, если сделают это вместе. — Чимин-и? — говорит Намджун, оглядываясь на него. — Мне нужен партнер. — Извини, я так не думаю, хен, — говорит Чимин. Им приходится подниматься на вершину на целом подъемнике. Определенно, слишком высоко. — Я пойду еще раз, хен! — говорит Чонгук, и Намджун ухмыляется. Несмотря на то, что они не прыгают — «раскачиваются», как говорит Чонгук, — Чимин и Юнги следуют за ними на подъемниках, что, по мнению Чимина, достаточно острое ощущение для одного дня. — Давай, Чимин-а, — говорит Юнги, слегка дергая Чимина за рукав куртки. — Давай пойдем посидим здесь и посмотрим. Когда Чимин следует за Юнги на маленькую смотровую площадку, его желудок скручивается при воспоминании о прошлой ночи, но не совсем неприятно, за исключением некоторого смущения от того, насколько он был не в себе. По крайней мере, сейчас он уверен, что если Юнги действительно уйдет, это ничего не будет значить против Чимина. Даже если Чимин признался, а Юнги сказал «нет» — Юнги слишком добрый, чтобы когда-либо быть злым. Тэхен и Чонгук идут первыми. Когда они садятся на свои качели, Тэхен смотрит на пряжку у себя и у Чонгука, пока сопровождающий помогает им пристегнуться. — Безопасность, — говорит он по-английски, глядя на служащего широко раскрытыми глазами, — Безопасность, пожалуйста. Чимин смеется, прислоняясь к перилам. Он наблюдает, как Чонгук сжимает руку Тэхена прямо перед тем, как они взлетают. Крик Тэхена и веселье Чонгука эхом разносятся по всему периметру. — Вау, они такие смелые, — говорит Чимин, наклоняясь вперед, чтобы посмотреть, как они летят. Падение так далеко. — Это так высоко! — Похоже, это того стоило, — говорит Юнги, следя глазами за их замахом, когда он начинает двигаться вперед-назад широкими взмахами. Их смех эхом разносится по долине. Звучит так, будто оно того стоило, особенно когда они возвращаются на платформу, и Тэхен встает с качелей, как только его отстегивают, глаза блестят. — Я хочу пойти снова! — говорит он, и Чонгук улыбается и целует его, счастливый. Пока Джин и Хосок пристегиваются, Чимин наблюдает за Тэхеном, когда тот улыбается и тянет Чонгука за руку, спрашивая: — Мы можем пойти еще раз? Я бы хотел пойти еще раз, пожалуйста. Чимин удивлен тем, как сильно ему это понравилось. Может быть, прыжок действительно не так уж плох. — Хен, — начинает Чимин, поворачиваясь обратно к Юнги, прежде чем у него появляется много времени, чтобы по-настоящему подумать об этом. Это было у него на уме с тех пор, как Юнги сделал свое заявление. — Когда мы на днях шли за снегом, — говорит он, — почему ты не сказал мне, что разговаривал с продюсерской компанией, когда спрашивал меня о своей песне? Юнги поднимает глаза, в них на мгновение появляется удивление. — О, — говорит он. — На самом деле это не было высечено на камне. Чимин сразу же чувствует себя плохо. Это было бы не так, если бы Чимин имел право на какие-либо предварительные знания. Он просто… он просто хотел знать. — Извини, если это застало тебя врасплох, Чимин-а, — добавляет Юнги немного мягче. Он делает паузу, затем смотрит вниз на перила под своими пальцами. — Я не это имел в виду. Это было так много сразу, эти встречи и все электронные письма. И я не был полностью уверен насчет песни, но ты заставил меня почувствовать себя увереннее в этом, — он оглядывается на Чимина, на его губах легкая улыбка. — О, — говорит Чимин. Небольшое сияние разгорается в его груди. Ох. — Хм, — говорит Юнги, оглядываясь, чтобы посмотреть, как служащий пристегивает Джина и Хосока. —Я рад, хен, — говорит Чимин. Он наблюдает, как Хосок что-то говорит Джину, и они оба смеются. Он смотрит вниз на свои руки. — Ты должен быть уверен в себе. Это действительно хорошая песня. — Я все еще не решил наверняка, соглашусь ли я на эту работу, — говорит Юнги. Он почесывает кончик носа. У него дурацкая повязка на голове над ушами и эти тонированные солнцезащитные очки. — Почему бы и нет? — говорит Чимин. — Это твоя мечта, не так ли? Ты всегда так упорно гнался за этим. Ты так усердно работаешь, — сердце Чимина немного болит, как в хорошем, так и в плохом смысле. Но он должен это сказать. Как он может этого не делать? Если он действительно так сильно любит Юнги, он должен помочь ему быть лучше. Не имеет значения, что он чувствует. Перед ними раздаются крики, и Чимин оборачивается, чтобы увидеть Джина и Хосока, несущихся вниз в своем замахе. Они звучат гораздо более испуганно, чем Тэхен, но они делают это. — Вау, — говорит Юнги, наблюдая за ними. Когда они раскачиваются, раздаются их радостные возгласы, и Чимин чувствует гордость за них. Они были так напуганы, и они сделали это, и это настоящая храбрость, верно? Юнги оглядывается на него. — Я… это нужно обдумать. Это не просто работа, а, знаешь ли, переезд на другой конец света. — Но это только временно, — говорит Чимин. — Ты бы вернулся через несколько месяцев, верно? Юнги пожимает плечами, оглядываясь на Джина и Хосока, осматривая горы. — Если это увенчается успехом, кто знает, куда это может привести меня потом. Что-то ледяное пробегает по спине Чимина. Конечно. Почему он не подумал об этом? Холодная печаль распространяется в его позвоночнике, омывая его тело. — Но это все еще не высечено на камне, — добавляет Юнги. Он делает паузу, играя со своими пальцами. — И кто знает, может быть, это ни к чему не приведет. В этом бизнесе никогда не знаешь наверняка. Я не могу на что-то надеяться, и я не хочу принимать никаких важных решений, пока мы все еще в отпуске. — Конечно, — говорит Чимин. Это очень по-юнги, что тут говорить. Он всегда был практичным. Юнги смотрит на него, и Чимин смотрит в ответ. В глазах Юнги промелькнуло короткое колебание, настолько слабое, что никто бы этого не заметил, если бы не знал его так хорошо, как Чимин. Он делает вдох, чтобы заговорить, и открывает рот. — Чонгук-а! — Намджун рассекает воздух. — Ты не можешь бросить меня! Тут нужно два человека на качели. Мне нельзя идти одному! — Извини, хен, — говорит Чонгук, когда его пристегивают к человеческой катапульте. — Никто не стоял в очереди! Тэхен ждет своей очереди, чтобы пойти следующим, преображенный своей новой храбростью и вибрирующий от возбуждения. Намджун разочарованно смотрит на качели. Он поворачивается, чтобы сказать следующей паре занять его место. — Подожди! Намджун-а, — говорит Джин. Он перелезает через перила. — Я с тобой. Намджун смотрит на него с удивлением. — Ты пойдешь снова? Лицо Джина все еще немного бледное после поездки с Хосоком, и хотя ему явно было весело, Чимину не показалось, что это то, чем он особенно хотел бы заняться снова. Уши Джина розовеют, когда он кивает. — Да. Поехали. Намджун смотрит на него, слегка приоткрыв рот. Как будто он видит что-то новое, хотя это тот же самый Джин, который всегда был там. — Я… хорошо. Когда они пристегиваются, Чимин оглядывается на Юнги. — Ты собирался что-то сказать, хен? Юнги прикусывает губу, затем качает головой. — Не бери в голову, — говорит он. Они наблюдают, как Джин и Намджун ныряют в воздух, крича, смеясь и держась за руки изо всех сил.***
Мысли Чимина путаются. Сделай это, думает он. Воспользуйся шансом. Не давай Юнги больше поводов для неуверенности, думает он. Не будь эгоистом только потому, что ты хочешь его. Ты тоже переживаешь переходный период, думает он. У тебя тоже есть карьерные цели. Если ты расскажешь ему, может быть, вы сможете расти вместе. Это мечта Юнги, думает он. Он мог бы и не отвергать любовь. Я бы не отказался от любви. Рискни, рискни, рискни–***
Он не собирается этого делать. Когда они останавливаются на поздний обед на обратном пути в лагерь, Юнги использует Wi-Fi кафе, чтобы проверить свою электронную почту. — Вау, — говорит он, глядя на свой телефон широко раскрытыми глазами. — Они будут субсидировать мое жилье. Глаза Хосока расширяются. — В Нью-Йорке? Ого! — Я не пытаюсь принимать решение за тебя, хен, — говорит Намджун. — Но… — Но как я могу отказаться от этого, — заканчивает за него Юнги, опуская телефон. Он выглядит немного ошеломленным. Его глаза находят глаза Чимина. Он выглядит так, как будто хочет, чтобы Чимин что-то сказал, но Чимин не знает что. В груди у него снова болит сердце, но он принимает это. Он натягивает улыбку. — Ты не можешь отказаться от этого, хен, — говорит он. Юнги смотрит на него еще секунду, прежде чем что-то в его глазах успокаивается. Как будто он что-то решил. Вся грудь Чимина немного саднит, но он не заставит себя пожалеть о том, что сказал.***
— Чимини, ты должен съесть еще немного на ужин, — говорит Тэхен, кладя еще говядины в тарелку Чимина. Он сидит рядом с Чимином у костра, его тепло приятно. — Я не очень голоден, Тэхен, — бормочет Чимин. Он знает, что должен приложить усилия, чтобы получать больше удовольствия. Их путешествие почти закончилось, и скоро они полетят домой, и после этого, кто знает, когда им снова удастся собраться семерым вместе, как сейчас. Тэхен подносит свои палочки для еды к губам Чимина. Чимин вздыхает и позволяет Тэхену положить говядину прямо ему в рот. Это хорошо. Конечно, это так, Юнги сделал это. Не надо, пытается сказать он себе. Перестань грустить. Ты ведешь себя глупо. В этом нет ничего особенного. Что ж, это большое дело. Для Юнги. Юнги заслуживает своего большого перерыва. Чимин рад за него. Если ему немного грустно, это не вина Юнги. Это его собственная вина, что он так долго ждал, чтобы что-то сделать со своими чувствами. Он пытается доесть свой ужин, чтобы сделать Тэхена счастливым, чувствуя горечь по отношению к самому себе. После ужина Намджун пытается сварить кофе. — Намджун-а, — говорит Юнги, морщась, как только делает глоток. — Намджун-а, ты сполоснул сковороду, это острое… Он притворяется несчастным. Чонгук хватает его, чтобы сделать глоток, и выплевывает. Все смеются, и Чимин смеется, а потом он вроде как просто хочет пойти в их палатку и заснуть до того, как Юнги ляжет спать. Обратный план предыдущей ночи. — Я беру это, чтобы помыть, — говорит Джин, хватая сковороду и вываливая все наружу. В нескольких минутах ходьбы есть шланг. — Что… нет, я могу это сделать, — говорит Намджун, вставая. — Мы оба пойдем, — говорит Джин, хватая еще несколько тарелок и губку. — Я… хорошо, — говорит Намджун и тянется за мылом. Чимин смотрит, как они исчезают в темноте, соприкасаясь плечами, светя фонариком в их сторону. Намджун казался другим рядом с Джином с тех пор, как они катались на тарзанке ранее. Чимин задается вопросом, планирует ли Намджун последовать его собственному совету и рискнуть. Эгоистичная часть его, которая весь день становилась все уродливее и печальнее, внезапно чувствует ревность. Это совсем не приятно — конечно, он хочет, чтобы у его друзей все получилось, он хочет, — но мысль о том, что кто-то еще получит то счастье, о котором он мечтал, заставляет органы Чимина сжиматься от зависти. Может быть, ему действительно стоит пойти спать. По крайней мере, во сне ему не придется терпеть такие ужасные мысли. Может быть, утром он проснется с более хорошим мозгом. Он посидел еще немного, по крайней мере, достаточно долго, чтобы Джин и Намджун вернулись, улыбающиеся и с чистой посудой, но не сильно отличающиеся от тех, что были раньше, и чтобы Хосок первым отправился спать. В какой-то момент Тэхен засыпает на плече Чонгука. — Я думаю, у него был нелегкий день, — говорит Чонгук, поднимая Тэхена и ведя его к их палатке. Тэхен сонно бормочет «спокойной ночи». Вскоре после этого Джин направляется к машине. — Я тоже иду спать, — говорит Чимин, вставая. Он видит, как Юнги смотрит на него снизу вверх. — Всем спокойной ночи. — Спокойной ночи, Чимин-а, — говорит Намджун, улыбаясь ему. Чимин готовится ко сну с большей тщательностью, чем накануне вечером, на самом деле чистит зубы, умывается и надевает пижамные штаны вместо того, чтобы спать в одних и тех же спортивных штанах, в которых он был весь день. Он берет бутылку с водой из их запасов, а затем еще одну для Юнги и кладет ее на мешок Юнги вместе с грелками для рук. Он как раз собирается выключить гирлянды, когда слышит шаги, хрустящие по траве снаружи. — Чимин-а, — доносится грохочущий голос Юнги. — Ты переоделся? Могу я войти? Чимин колеблется. Он ожидал, что Юнги будет разговаривать с Намджуном гораздо дольше, чем это. Этим двоим всегда было что сказать. — Да, хен, — говорит Чимин, и палатка начинает расстегиваться. — Извини, — говорит Юнги, ныряя внутрь. — Я буду быстр. — Все в порядке, хен. Чимин тихо и неподвижно лежит в своем спальном мешке, когда Юнги исчезает со своей зубной щеткой и средством для умывания. Чимин закрывает глаза, гирлянды огней отпечатываются маленькими светящимися шарами в его поле зрения. Ночь вокруг него тиха, если не считать последнего потрескивания костра неподалеку. Он так устал. Он хочет, чтобы пришел сон. Вскоре шаги Юнги возвращаются, и он проскальзывает обратно в палатку. Чимин держит глаза закрытыми, устраиваясь в своем спальном мешке. — Тебе нужны еще грелки для рук, Чимин-а? Чимин снова открывает глаза. — Нет, хен, это для тебя. — Ты уверен, что тебе не холодно? — Я в порядке. Они для тебя. — Ладно. Спасибо. — Хм. Чимин снова закрывает глаза. Шарканье Юнги затихает. Чимин предполагает, что он смотрит на свой телефон. После долгой паузы он говорит: — Ты не возражаешь, если я выключу свет? Глаза Чимина уже закрыты. — Нет. Проходит еще одно долгое мгновение. Свет не гаснет. Чимин открывает глаза. Юнги сидит, наполовину завернувшись в свой спальный мешок. Он сжимает одну из грелок для рук в ладонях, глядя вниз на свои пальцы. Он чувствует взгляд Чимина и поднимает глаза. Он снял с волос повязку, и его выцветшие светлые волосы падают ему на глаза, немного растрепанные после долгого дня. Юнги вообще редко пользуется косметикой, но в свете ламп он выглядит странно неприкрытым. — Хен? — говорит Чимин. — Вообще-то, — говорит Юнги. Он отводит взгляд от лица Чимина, смотрит на стену палатки позади него. — На самом деле, Чимин-а, могу я тебе кое-что сказать? Сердце Чимина внезапно начинает колотиться где-то в горле. Он не двигается, лежа на спине в своем спальном мешке. — Конечно, хен. Юнги не отводит взгляда от стены палатки. Он крепко сжимает грелку для рук у себя на коленях. Огни отражаются от макушки его головы. — Я хотел сказать тебе на холме, — его голос тихий, глубокий. Он делает паузу. — И ночью перед этим, но я был в полном беспорядке. Чимин пристально смотрит на него. Юнги слегка морщится. — Я сожалею о той ночи, после UNO, я… — он качает головой и вздыхает, — я просто хотел сказать тебе. Я также пытался сегодня раньше, на качелях тарзанки, — он делает паузу. — Я все это время собирался тебе сказать. Чимин не двигается. Это звучит… это звучит как… — Песня, — продолжает Юнги, — песня, которая привлекает все это внимание. Я на самом деле написал это… — Чимин пристально смотрит ему в лицо. Юнги смотрит на стены, потолок, свет, куда угодно, только не в глаза Чимину. — Это о тебе. Его взгляд метнулся к Чимину, а затем он снова отвел его. О нем? Чимин, возможно, перестал дышать. Его тело не издает ни звука, кроме бешено колотящегося сердца о грудную клетку. Юнги– Юнги говорит– Юнги продолжает говорить тихим голосом, глядя на свои руки. — Все это время, — говорит он, — вся эта история с продюсерской компанией, — он делает паузу, переводит дыхание. — Это… это предназначалось не для них. Изначально, нет, — он смотрит вверх сквозь свои волосы. Чимин делает вдох. Его разум, кажется, полон жужжащих искр провода под напряжением. — Это предназначалось… для меня? Юнги кивает. Он проводит рукой по волосам, откидывая их со лба. — Я пытался сказать тебе, но я был трусом, — он снова смотрит на огни, белое сияние отражается в его встревоженных глазах. — Я спросил тебя о песне, — говорит Юнги. — Я спросил тебя, была ли эта песня обо мне. И ты сказал, что это было, ты видел меня в этом, и я… — он отводит взгляд, облизывая губы. — Я должен был сказать тебе тогда. Я должен был сказать тебе, что это был ты. Юнги написал песню, которая принадлежит ему? Легкие Чимина сжимаются, его мозг не в состоянии полностью осознать это. Юнги написал песню, которая принадлежит им обоим? Юнги издает странный смешок, когда Чимин ничего не говорит. — В этом есть смысл, — говорит он с легкой ироничной улыбкой на лице. — Все тебя любят. Конечно, песня о тебе привлекла бы наибольшее внимание, — он поджимает губы и снова опускает взгляд на свои руки. Чимин пристально смотрит на него. Он хочет сказать нет, хен, это потому, что ты сделал ее, это твои слова, твои мысли, но слова застряли где-то в его теле, и он не знает, как их вытащить. Слова Юнги. Мысли Юнги. О Чимине. О Чимине! Эта песня была такой милой и романтичной. Все это время… Всю неделю Чимин пытался придумать сотню способов признаться, и Юнги опередил его в этом. Он опередил его прекрасными словами и песней, а Чимин просто бесполезно лежал в своем спальном мешке. Когда Чимин ничего не говорит, Юнги поднимает руку, чтобы почесать кончик носа. Его пальцы дрожат в свете огней. Ох, думает Чимин. Юнги опускает руку, затем встречается с ним взглядом. — Эм. Вот и все. Мы можем просто пойти спать и… — Нет! — Чимин приподнимается на локтях. Его собственные конечности кажутся странными и отделенными от тела. — Я имею в виду… я… эта песня действительно была для меня? Чимин не знает, почему он спрашивает. Юнги сказал, что это так. Юнги никогда не лжет. Но Чимин хочет быть уверенным, ему нужно быть уверенным, что он понимает. — Да, — говорит Юнги. — Итак, ты… хен, ты… — Чимин чувствует, как его дыхание учащается. — Ты хочешь сказать, что ты… — Я говорю, что у меня есть чувства к тебе, да, — он говорит это так спокойно, но костяшки его рук побелели от того, как сильно он сжимает грелку для рук у себя на коленях. — Если это неудобно для тебя… — Это не так, — быстро говорит Чимин. — Хен, это не так. Юнги замолкает. Он встречается взглядом с Чимином. Юнги написал песню. Песня о нем и для него, песня, от которой у Чимина заныло сердце, когда он впервые ее услышал — и это на самом деле для него! Потому что у Юнги есть чувства к нему! Сердце Чимина взрывается от цвета и света внутри него, как будто все закаты, которые они видели в Новой Зеландии, смешались в один. Его дыхание становится учащенным, ошеломляющим. К своему ужасу, Чимин чувствует, как его глаза наполняются слезами. Юнги тоже это видит. Его глаза расширяются. — Чимин-а… Чимин вытирает глаза. — Нет, нет, — говорит он, чувствуя, как его лицо вспыхивает от смущения. Затем он садится, нащупывая батарейный блок гирлянд, чтобы выключить их. Он не такой храбрый, как Юнги, чтобы делать это при свете. — Что… Чимин, что ты делаешь? — говорит Юнги, когда они внезапно погружаются во тьму. Он ерзает на своем спальном мешке. — Ты в порядке? Если это слишком много… — Нет, — говорит Чимин. Он вытирает глаза. — Это не так. Я просто не хочу, чтобы ты меня видел. — Почему нет? — говорит Юнги. Чимин не реагирует на это. Юнги знает, что он плачет. — Хен, — уже легче говорить в темноте. Он вытирает щеки. — Ты написал мне песню о любви. — Да, — отвечает Юнги. Наступает мгновение тишины. — Потому что я люблю тебя. Чимин на мгновение теряет дар речи. Юнги, всегда по делу. — Но, — говорит он, ошеломленный. Он прижимает тыльные стороны ладоней к глазам. В темноте это сделать легче. — Но я люблю тебя. Мгновение тишины. — Ты… да? — Да, — говорит Чимин. Он опускает руки. Он может видеть только смутные очертания Юнги в темноте. Внезапно это кажется странно более интимным. Без света звук кажется ближе. Его голос стучит у него в ушах. — Все знают. И я собирался признаться тебе на этой неделе! — Ты… хотел? — Да, но… Но Юнги скоро уедет. Юнги написал для него песню, и она заберет Юнги. Это то, о чем Чимин шутил миллион раз — «Напиши мне песню, хен. Разве я не вдохновляю?» — и Юнги действительно сделал это, но это не дало Чимину парня, как это было в его фантазиях. Это дало Юнги работу на другом конце света. — Чимин? — голос Юнги звучит мягко в темноте. Покрывало гладкого черного цвета. Это всегда было так приятно слушать. — Но ты сказал, что уезжаешь, — тихо говорит Чимин, — поэтому я решил не делать этого. — О, — говорит Юнги, и это наполняет Чимина внезапным дурным предчувствием. Все цвета заката внутри него превращаются в ужасный увядший коричневый цвет. Юнги сказал, что любит его, и, как идиот, Чимин напомнил ему, почему он не должен. Он снова вытирает глаза, радуясь, что выключил свет. — Чимин-а, — говорит Юнги. Он снова ерзает на своем спальном мешке. — Ничего, если я прикоснусь к тебе? Ожидание пробегает по коже Чимина. — Хорошо, хен, — говорит он, убирая руку от лица, и его голос звучит так грустно, что становится неловко. Он наблюдает, как призрачная фигура Юнги пересекает небольшое пространство между их спальными мешками, продвигаясь вперед. Он останавливается, когда его колени касаются коленей Чимина. Затем он протягивает руку и кладет ее на лицо Чимина, на его мокрую щеку. — Чимин-и, — его голос такой тихий и глубокий. Это прокатывается через Чимина, как волна. — Я не пытался заставить тебя плакать, — он вытирает под глазом Чимина большим пальцем. — Я знаю, — говорит Чимин, его голос звучит немного сдавленно. Это так неловко, но это была долгая, очень долгая неделя эмоций, и прикосновения Юнги так приятны, что он готов расплакаться еще сильнее. — Пожалуйста, не беспокойся о том, что я поеду в Нью-Йорк, — говорит Юнги. — Еще ничего не высечено на камне. И одна из причин, по которой мне нужно было рассказать тебе о своих чувствах, заключалась в том, что это должно было стать частью моего решения. Чимин пытается разглядеть его лицо в темноте. Он может видеть очертания его носа, его губ. — Что? Юнги вздыхает. — Ты мне всегда нравился, Чимин-и, — Юнги поднимает другую руку, чтобы вытереть слезы с противоположной щеки Чимина. — Я был идиотом, так долго ожидая. Я должен был сказать тебе давным-давно. Я сожалею, что не сделал этого. Прикосновение Юнги вызывает дрожь по телу Чимина. — Почему ты этого не сделал? Юнги вздыхает. — Я испугался. Я хорошо умел отвлекать себя другими вещами. Например, работа, — он снова гладит Чимина по щеке, так нежно. — Но я позволил этому продолжаться слишком долго. Я позволил работе так сильно отвлечь меня, что превратил свои чувства в песню вместо того, чтобы просто разговаривать с тобой. — Песня, которая сделает тебя знаменитым и заставит забыть обо мне, — говорит Чимин, стараясь звучать непринужденно, но получается немного угрюмо. Юнги хихикает. Его рука опускается на шею Чимина, и он сжимает ее. — Я много лет пытался отвлечься, Чимин-и, — говорит он, — но поверь мне, когда я говорю, что уверен, что ничто не заставит меня забыть тебя, — он потирает большим пальцем кожу Чимина. О. Тепло разливается внутри Чимина от его слов, обволакивая его страхи и расслабляя их. Ничто не могло заставить Юнги забыть его. Ни слава, ни работа, ни переезд в Нью-Йорк. Юнги никогда не лжет. Чимин делает вдох, успокаиваясь. Рука Юнги на его шее такая теплая. — Мне тоже жаль, что я тебе никогда не говорил. Я тоже был напуган. Юнги снова сжимает его шею. Он понимает. Чимина так и подмывает спросить, что же теперь? но он также не хочет думать дальше этой палатки. Этот момент. Юнги любит его. Юнги сидит перед ним, и он прикасается к нему. Юнги хочет, чтобы Чимин повлиял на его решение относительно Нью-Йорка, даже если он еще не совсем уверен, что это влечет за собой. — У тебя теплая рука, — бормочет Чимин, наклоняясь к руке Юнги на своей шее. Он устал, его немного шатает от всех этих эмоций, но по большей части — он испытывает облегчение. Он чувствует, как недельный стресс рассеивается, чем дольше Юнги держит руку на его коже. — Это грелки для рук, — бормочет Юнги. Его голос звучит неожиданно застенчиво. Чимин любит его. Чимин любит его. — Мы можем поговорить об остальном позже? — спрашивает он. Он находит в темноте колено Юнги и кладет на него руку. Юнги напевает. — Это хорошая идея, — говорит он. Его рука снова ползет вверх по шее Чимина, находя его ухо. Он легонько дергает за него. Мило. Это необъяснимо напоминает Чимину о том, как Юнги помогал ему с повязкой на голову в магазине в начале их поездки. — Но, пожалуйста, не волнуйся. Я хочу, чтобы это сработало. Я обещаю. — Хорошо, — Чимину внезапно снова хочется плакать, но в хорошем смысле. Он делает вдох и сжимает колено Юнги, сердце немного колотится, прежде чем он спрашивает, — Хен, ничего, если я — прежде чем мы ляжем спать — могу я поцеловать тебя? — он должен спросить. Он годами хотел поцеловать Юнги. Чимин чувствует, как Юнги замирает под его прикосновением. Затем то, как он расслабляется. — Если ты сможешь найти меня. Чимин использует руку на колене Юнги, чтобы ущипнуть его. Его пальцы слегка дрожат. Он протягивает руку и находит обе стороны головы Юнги. Юнги опускает руку на шею Чимина. Неужели это происходит на самом деле? Он собирается поцеловать Мин Юнги? Он наклоняется, тишина давит ему на уши, деревья вокруг них шелестят от легкого ветерка, которого они не чувствуют внутри палатки, и у него вообще нет проблем с поиском губ Юнги. Они немного прохладные из-за холодного воздуха, и все тело Чимина загорается от прикосновения, снова заливаясь яркими цветами неба, полными оттенков, которые он даже не может назвать, настолько яркими, что кажется, будто они ослепляют. Его сердце бешено колотится в груди, когда Юнги наклоняется к нему. Чимин позволяет своим рукам скользнуть к щекам Юнги. Он всегда так любил его щеки. Он тоже хочет поцеловать их, но эти губы — он миллион раз фантазировал о том, какими они могли бы быть, их форма, мягкость, то, как Юнги, кажется, растворяется в нем — Чимин хочет запечатлеть это в памяти. Он хочет делать это каждый день, чтобы ему не приходилось заучивать это наизусть. Юнги целует его в ответ в темноте, и кожа Чимина изнутри кажется сделанной из сверкающих звезд. Одна царапина, и он наполнится светом, превращая ночь в день. Они отрываются друг от друга, и Чимин дышит. Его сердце бешено колотится в груди. Он может чувствовать, как Юнги дышит под его руками. Устойчиво и быстро. Так же взволнован, как и Чимин. —Ах, — говорит Юнги и немного оседает в объятиях Чимина. — Чимин-а, — кажется, у него больше нет слов. — Хен, — шепчет он. Он проводит пальцами по щекам Юнги, затем снова разглаживает их, зарываясь кончиками пальцев в волосы Юнги. Он прижимается своим лбом к лбу Юнги. Он шепчет. — Прости, у меня не хватило смелости сделать это при включенном свете. Юнги издает смешок. Чимин чувствует это на своих губах. — Храбрость не требует совершенства, Чимин-и, — говорит он. Он целует его снова, нежно, затем говорит ему в губы. — Все, что меня волнует, это то, что ты вообще это сделал. Чимин снова целует его, притягивая ближе, и даже если в палатке вокруг них темно, Чимин чувствует себя ярче всех солнц во вселенной.***
На следующее утро Чимин просыпается с лицом Юнги, уткнувшимся ему в шею. Он может слышать какие-то отдаленные звуки от костра, где, кажется, кто-то готовит завтрак или варит кофе. Стены палатки ярко освещены солнечным светом. Чимин не хочет двигаться. Так что он этого не делает. Он лежит там, Юнги теплый рядом с ним, его дыхание нежное и тихое. Он вспоминает предыдущую ночь, снова и снова прокручивая в уме их поцелуи, запечатлевая в памяти то, что сказал Юнги. Как это в реальной жизни? Он почти не верит, что это произошло на самом деле. Но это произошло! Юнги прижимается к нему, спит, не подозревая о том, как гудит весь разум Чимина, когда он думает о нем. Эта неделя была такими американскими горками. Он снова закрывает глаза и позволяет своему телу отдохнуть. Когда он снова просыпается, это от нежных пальцев в его волосах. Он моргает и открывает глаза. Юнги сидит рядом с ним. На нем очки — не крутые солнцезащитные очки, а обычные в черной оправе, — а волосы растрепаны со сна. Он выглядит безумно красивым для парня с опухшими глазами. — Добро пожаловать обратно в страну живых, — говорит Юнги с улыбкой на губах. — Хм, — бормочет Чимин. Пальцы Юнги в его волосах так приятны. Он был бы не прочь просыпаться вот так каждое утро. — Я думаю, что все остальные проснулись, — говорит Юнги. — Уже почти десять тридцать. Джин хотел сегодня порыбачить. — Хорошо, — говорит Чимин. Юнги не убирает руку от своих волос. Он лежит так еще несколько минут, наслаждаясь прикосновениями. Когда он, наконец, заставляет себя встать, он ищет по углам палатки свою шляпу. — Вот, — говорит Юнги, доставая ее откуда-то. Но вместо того, чтобы передать его Чимину, он протягивает руку и надевает ее ему на голову. Чимин чувствует, как горит его лицо, когда Юнги убирает волосы с его глаз, но это приятно. Юнги слегка дергает ее, чтобы убедиться, что его уши плотно прилегают и прикрыты. — Я знаю, ты не хочешь, чтобы твои уши были холодными. — Быть в тепле — это круто, — говорит Чимин, глядя на него из-под полей своей шляпы. — Хм, — говорит Юнги. Затем он слегка улыбается, наклоняется вперед и запечатлевает легкий поцелуй на губах Чимина. Вся грудь Чимина светится. Ему совсем не холодно. Когда они наконец выбираются из палатки, Юнги ведет Чимина за руку, как будто это самая нормальная вещь в мире. Глаза Чонгука замечают это первыми. Он задыхается. — Чонгук-и, что… — Тэхен прерывается со своим собственным вздохом. — Почему это так драматично, — бормочет Юнги, не глядя на них, когда его руки и руки Чимина разжимаются, когда они садятся на два стула. Он наклоняется вперед, берет чашку кофе и протягивает ее Чимину. Чимин берет ее в руки, чувствуя себя таким счастливым, что готов лопнуть. — Потому что ты… и Чимин! Наконец-то, — говорит Тэхен. Он говорит это так, как будто ожидание, пока они соберутся с силами, было своего рода личным трудом. Что, учитывая все те случаи, когда ему приходилось заботиться о хандрящем Чимине из-за этого, возможно, так оно и было. Тем не менее, когда глаза Тэхена встречаются с глазами Чимина, они невероятно яркие, и Чимин чувствует сильную волну любви к своему лучшему другу. Чимин опускается на стул, держа теплую чашку в руках, и старается не улыбаться, когда Хосок щиплет его за щеку, когда тот приносит ему еду. — Ты сделал это, — говорит Намджун позже, когда они все на рыбацкой лодке, которая везет их на середину большого синего озера. Ветер щиплет Чимина за лицо, но небо над головой чистое и солнечное, а воздух совершенно свежий. Чимин кивает и не может удержаться от улыбки. — Ну, он сделал это первым, — говорит он, оглядываясь на Юнги. Он стоит с Чонгуком, указывая ему на что-то в горах. Чонгук кивает, как будто Юнги делится каким-то глубоким знанием. Чимину хочется смеяться. Что Юнги вообще знает об этих горах? Он чувствует новую волну любви к нему. — Не позволяй ему присваивать себе все заслуги, — говорит Намджун, тыча Чимина в руку. — Если он знает, что ты чувствуешь, значит, ты сказал то, что должен был сказать. Чимин кивает. Это правда. Он думает о том, как Юнги сказал, что он рад, что вообще что-то сказал. — Мы собираемся разобраться со всеми остальными вещами позже. Намджун улыбается. — Я рад за тебя, Чимин-а. Чимин смотрит на Намджуна. — А как насчет тебя? — спрашивает он. Он подталкивает его локтем с легкой усмешкой. — Хммм? Намджун автоматически бросает взгляд на Джина. Он стоит на носу лодки вместе с капитаном, слушая, что тот что-то говорит. Джин что-то говорит в ответ, и они вдвоем разражаются смехом. Джин всегда умел дружить с такими людьми. Глаза Намджуна мягкие. — Я работаю над этим. — Не жди вечно, хен, — говорит Чимин, скрещивая руки. — Что это? — говорит Намджун, глядя на него широко раскрытыми глазами. — У тебя был парень двенадцать часов, и вдруг ты стал экспертом? Чимин хихикает, все еще скрестив руки на груди. Намджун смотрит на него с возмущением, тянется вперед, чтобы разжать скрещенные руки, и он почти перегибается через край лодки, чтобы спастись от него, смеясь. — Что происходит? — голос Юнги раздается у него за спиной, и Чимин чувствует, как чья-то рука обнимает его за талию. — Намджун-а, ты собираешься заставить Чимин-и упасть за борт? — Нет, это не так, — говорит Чимин, вытирая глаза. Юнги не убирает свою руку. Чимин чувствует себя таким счастливым. — Оу, они такие милые, — говорит Джин, подходя. Он толкает Намджуна локтем. — Разве они не милые, Джун-а? — Они такие милые! — говорит Хосок. — Они могли бы занять место меня и Чонгук-и как самой симпатичной пары, — говорит Тэхен, на что Чонгук выглядит искренне оскорбленным. — Мы должны вынести это на голосование, — говорит он. — Каковы ваши кампании? — говорит Джин, переводя взгляд с них на четверых. — Я не продамся ни одному из вас. Меня нужно убедить. Чонгук каратистски рубит его, и Джин отвечает тем же. — Намджун-а, Намджун-а, — говорит Джин, когда Чонгук пинает его. Он пытается подтолкнуть Намджуна перед собой. — Ты мой секундант, иди сюда. — Хм, — говорит Хосок. — Может быть, нам нужно добавить третью пару в бюллетень для голосования, — он подмигивает, когда Чимин ловит его взгляд. — Что? Это… — говорит Намджун, запинаясь, и уши Джина становятся ярко-красными. Чонгук использует момент их слабости, чтобы сразиться с ними обоими. С рукой Юнги, обнимающей его, смехом его друзей, наполняющим воздух, голубым небом и ясным солнцем над головой — Чимин чувствует себя таким счастливым. Поездка почти закончилась, но он собирается насладиться оставшейся частью как можно лучше. И все последующие дни — они с Юнги разберутся с этим. Он знает, что они смогут. Но сейчас он улыбается, ярко и ясно, как день вокруг них. Счастливый.***
Чимин стоит на крыше их многоквартирного дома в Нью-Йорке. Небо расцветает сладкими розовыми и нежно-желтыми цветами, когда город под ними оживает. Они с Юнги приехали сюда всего три дня назад, и смена часовых поясов продолжается. Поэтому, когда Чимин сказал в пять утра, когда они лежали без сна в своей новой кровати, окруженные своими новыми стенами: — Хен, пойдем посмотрим на восход солнца, — Юнги позволил ему затащить себя на крышу. Юнги сонно прижимается лицом к шее Чимина. Он мягкий и теплый на фоне прохладного утра. Ветерок треплет их волосы. Чимин с трудом может поверить, что он здесь. С Юнги. С трудом может поверить, что им удалось это сделать, и что ему удалось получить танцевальный концерт с небольшой танцевальной командой, пока Юнги работает над своей музыкой. Они собираются сделать так, чтобы эта работа длилась так долго, как они могут или хотят. Это было страшно — переехать в новую страну, завязать новые отношения, начать новую работу, — но это того стоит, думает Чимин. Чимин рад, что они воспользовались шансом. Юнги кладет подбородок на плечо Чимина, любуясь видом. Желтый утренний свет омывает их кожу. — Рад, что это ты здесь со мной, Чимин-а, — тихо бормочет Юнги, и Чимин — единственный человек во всем городе, который это слышит. Чимин улыбается. Он тоже рад.