Поддержка

— Сколько времени прошло? Очень много наверное. Не знаю, как для вас, а для меня каждый раз, как год… Степа бодро тараторил приветственную речугу-подводку о том, как прекрасен: КК, его зрители, организаторы и всё так далее по шаблону, а Саша вдруг завис. Три года. Целых три года прошло с тех пор, как они с Кириллом в прошлый раз совместно камикадзили. Кажется, что это было в какой-то другой жизни. Он сам тогда точно был совсем иным. Наивным, гораздо более терпимым и свободным. В последний год время для него словно остановилось — ни прошлого, ни будущего, только бесконечное «сегодня». Не физически — изрядно усохшую тушку нужно очень шустро перемещать в пространстве, чтобы все успеть. Эмоционально, психически, духовно. Думать и рефлексировать — это вообще что, а главное когда? Новые тексты, кастинги, репетиции, спектакли, Настя, поезда, концерты, Ярик, липкие взгляды одних и тех фанаток в зале и на служебках, коллеги, друзья, семья, редкие стримы. Спать и есть тоже иногда надо, а часов в сутках все же ограниченное количество. Этакий странный и уже подзатянувшийся анабиоз сознания. Деградация — она бывает разной. И дело не всегда в разрушительном влиянии внешних факторов или дурной компании. Недостаточно просто честно и профессионально работать, нужно жить эту жизнь, познавать мир, развиваться. А ему все некогда. И вот уже, казалось бы еще вчера, смешной и раздолбаистый Ярик временами смотрит на него со снисходительной ухмылкой на тонкой физиономии, а в глазах Баярунаса отчетливо читается: «Я тебя, конечно, люблю, Казьмин, но какой же ты инфантильный». — Встречаем еще одного крутейшего артиста — Александр Казьмиииин! — взвыл Степа. Зал взорвался приветственными аплодисментами и воплями. Саша встряхнул лохматой головой и побежал на сцену. Прежде всего работа. А мысли? Это все пустое. — Сколько мы здесь не были, — с нотками ностальгии в голосе произнес Кирилл, устраиваясь на стуле. Хорошо Кирюхе! Человек, если и не поймавший дзен, то точно к нему приблизившийся. Ведущий артист двух столиц, композитор и поэт, начинающий дизайнер, вполне успешный стример, счастливый муж, а главное — человек живущий в полной гармонии с собой и миром. Как ему это удается? Он неоднократно спрашивал, но Гордеев лишь пожимал плечами: «Оно как-то само все так складывается, Сань». — Ты знаешь, — Саша перебил, что вещающего Степу, — у нас есть с Кириллом фотографии с прошлого Караоке камикадзе, мы там очень… — С позапрошлого, наверное? — вмешался Гордеев. — С прошлого. Мы там прям такие круглолицые, широкоплечие… — Саша расплылся в улыбке. — Это так теперь называется? — скептически спросил Кирилл. — Мы такие — бодипозитивные, — хихикнул Саша. Вспомнить себя большого и спортивного было приятно, но нынешний хищный образ все же нравился ему гораздо больше. Ну и пусть говорят, что тощая корова еще не газель. Он пони. Тот самый — бессмертный. Кстати о работе. — Завтра у вас помимо Караоке камикадзе еще кое что будет, — напомнил Степа. Спасибо, блин, дорогой товарищ. А то мы мало стрессуем! — Кастинг, — почти в унисон произнесли Кирилл с Сашей. — Я не буду загадывать, но надеюсь у ребят все получится. — Не надо загадывать! — оборвал Степу Кирилл, — гадать это к бабке-гадалке. — Всё, тогда, — смутился Лукин. Кто знает этих актеров и их суеверия? Лучше промолчать. Тем более есть и другая тема, — что у вас еще интересного? Я имею ввиду, какие концерты у вас будут прикольные? Да что ж он все по больным мозолям-то скачет? Саша в грядущем своем концерте навертел такого, что просто вывезти бы, не облажаться. Даже Ярик психом обзывался, а это показатель. Кирилл смерил опять подвисшего Казьмина понимающим взглядом и отвлек Степу на себя. Саню он за все совместные проекты научился чувствовать на невербальном уровне и привычно подставлял плечо, когда оно требовалось. Долг дружбы он такой. *** Поздно ночью уже на кухне у Казьмина Гордеев некоторое время меланхолично смотрел на психующего хозяина, а потом скомандовал: — Так, Сань, раздевайся. — Зачем? Изумленный Казьмин стал похож на совенка. Встрепанный, вжавший голову в плечи и большеглазый. — Секс помогает сбросить лишнее напряжение. Мы сейчас трахнемся, и завтра всё обязательно получится, — как что-то само собой разумеющееся объяснил Кирилл. Казьмин стремительно деградировал в эволюционном плане до рыбки. Глаза стали еще больше, и он активно хватал ртом воздух не в силах вымолвить не слова. Пухлые, мягкие губы привлекли внимание. Гордеев хищно облизнулся. Саша попытался вместе со стулом отползти подальше, но размеры кухоньки тому не способствовали. — Сань, я конечно могу прижать тебя к холодильнику и трахнуть в привычном тебе стиле, но давай без прелюдий? Завтра утром кастинг, потом КК, а мне еще домой ехать. Я тебя по хорошему прошу — раздевайся! — Оставь в покое мою футболку, — а вот в голосе у Казьмина, вопреки ошалевшему виду, ни паники ни даже особого волнения не было. Да и руку Гордеева, что нежно взяла его за ворот, он отпихнул почти бережно. — Тогда сам. — Кир откинулся на спинку стула и закинул руки за голову, — я жду. — Да почему ты решил, что это сработает? — Во-первых, проверено, а во-вторых другие способы расслабиться нам сейчас не доступны. От алкоголя ты отекаешь, на траву аллергия, транки на связки негативно влияют… Теккен тоже не вариант — будем завтра оба красными очами кастингующих поражать, а «Секрет» это все же не вампиры. Короче, мы сейчас кончим и отправимся байчики, а завтра с новыми силами… — Я не собираюсь кончать! — Куда ты денешься? — весело удивился Гордеев. — Я сейчас в душ, а ты можешь еще поломаться, но лучше просто раздевайся. Тебе понравится. — А как же Вера? — уже в спину Гордееву бросил Саша. Кир расхохотался. — Знаешь, это прелестно, что о моей жене ты беспокоишься больше, чем о своей девушке, но у тебя осталось минут десять на самоопределение. Как только выйду из ванной, трахну тебя там, где застану. Казьмин задумчиво качнулся на своем стуле, привычно взъерошил шевелюру, покосился на холодильник и вздохнул: — На горизонтальной поверхности все же удобнее… Кир вошел в комнату, смерил сидящего на разобранном (а смысл убирать с утра белье, когда стрима не предвидится?) диване Казьмина насмешливым взглядом и уверенно открыл дверцу придиванной тумбочки. — Как приятна игра, если игрок предсказуем, — промурлыкал он доставая из недр презервативы и тюбик со смазкой, — хм, с клубничкой? — Как будто я выбирал! — буркнул Казьмин. — Выбор это вообще не про тебя, Санечка… — Что? — Ничего-ничего. Ты почему еще одет? Кир спокойно развязал и отбросил прочь полотенце, что было обернуто вокруг его бедер, и во всем своем великолепии подошел совсем близко. Казьмин никогда не предполагал, что Гордеев на самом деле существо газообразное, по крайней мере временами. Например сейчас у Саши создалось четкое ощущение, что Кир заполнил собой комнату целиком, то есть полностью. Он кажется даже дышал отныне Гордеевым. — Ты готов? — спросила его газообразная сущность приятным баритоном. Гордеев опустился рядом, аккуратно, как кота, погладил по голове. Нежно провел пальцами по острой скуле, спустился ниже, провел ласкающими движениями по рукам, заставил их поднять и наконец стянул к чертям футболку. Внимательно оглядел открывшуюся картину. — Сань, а ты чего тощий-то такой? Тронуть страшно, еще сломаешься. — Никто не заставляет! — огрызнулся Казьмин, попытался отобрать свою черную тряпочку и завернуться в нее обратно. — Шшшш, — мягко улыбнулся Кир, — не кипешуй, просто будем аккуратны. Казьмин еще пытался гневно сверкать глазами и шипеть что-то практически матерное, но уже и сам себе не верил. Какая такая убедительность, когда рука Кира уже поднырнула под резинку шорт, пробралась в трусы и теперь уверенно и неспешно там хозяйничает? Казьмин чувствовал, что вся кровь стекает вниз, к паху и концентрируется в стремительно встающем члене. Как Кир избавил его от шорт и белья Саша не заметил, просто в какой то момент руку сменил горячий влажный язык, и Казьмин сдался, подался ему навстречу, глубже, в горячий и влажный рот, из последних сил стараясь не вцепиться в волосы, чтобы Гордеев не отстранился, не прекратил. Кир был нежен. Очень. Легкие прикосновения губ, пальцев, языка. Странно было ожидать такого от другого мужчины, тем более по отношению к себе. Но может он просто не умеет по другому? — Я не стеклянный, не разобьюсь! Можешь не сдерживаться. — Расслабься, Сань. Не думай. Чувствуй. Никакого взрыва чувств, страстей, никакой борьбы или фейерверка ощущений. Ни одного резкого движения, всё: плавное, тягучее, длящееся, бесконечное, ласковое. Чуткие пальцы музыканта, мягкие губы, уверенная сила исходящая от большого жаркого тела. Казьмин сдался, мыслей в голове не осталось ни одной. Полностью отдаться чужим рукам, губам, власти оказалось неожиданно легко. Больно все-таки было, но как-то мимолетно и очень недолго. Кир словно скользил, только теперь уже внутри, и Казьмин послушно подавался ему навстречу. Не рывками, а будто перехлестывающимися волнами двух тел. Чужая рука на члене, чужая пульсирующая плоть внутри, чужое дыхание на губах. Оргазм был неожиданно ярок. Удовольствие ли это? Больше похоже на судороги. — Чшшш, — Кир осторожно, будто норовистую зверушку, погладил его по груди, по животу, мягко поцеловал куда-то в висок, — ну что ты? Казьмин откинул голову на подушку и крепко зажмурился. Он, как ему и было обещано, кончил, и даже в том, что ему понравится Гордеев не соврал, но этого было недостаточно, совсем недостаточно.