***
Саяка открыла крышку флакона с лаком для ногтей и взяла в руку кисть. Собравшись с духом, она приготовилась. Я не могу позволить себе никаких ошибок Конечно, Саяка всегда делала все возможное, чтобы безупречно подправить маникюр президента, когда это было необходимо, но сегодняшний день был особенно важен — ногти Кирари были полностью обнажены, флакон лака был почти пуст, и у нее было ровно столько, чтобы выполнить эту задачу в соответствии со строгими стандартами президента. Когда Игараши встала, чтобы нанести первый слой лака, она отдернула руку, заметив, что та слегка дрожит. Успокойся! Ты делала это бесчисленное количество раз раньше. Саяка медленно вдохнула, считая до пяти, задержав дыхание на мгновение, прежде чем выдохнуть через рот медленным, ровным потоком воздуха. Ее рука успокоилась, и она двинулась, чтобы нанести лак. Чем скорее я закончу с этим, тем лучше. Она провела щеткой от кутикулы до кончика. Бледно-голубой цвет расцвел на ногтях, свет настольной лампы освещал мелкие металлические чешуйки, придающие жидкости тонкий, переливающийся блеск. Один убит, осталось еще четверо.***
Хоть она логически понимала, что всего два года назад была ученицей младших классов средней школы, время до того, как Саяка встретила Кирари, казалось совершенно другим. Во многих отношениях это было почти так, как если бы ее жизнь на самом деле не начиналась, пока она не встретила президента. До встречи с ней ее существование протекало как хорошо отлаженная машина: пунктуальная, эффективная и, ну… монотонная. Каждый день был более или менее одинаковым, почти без каких-либо изменений. Завтрак, школа, учеба, ужин, время отхода ко сну. Такое занудство сделало ее тогда легкой мишенью для насмешек одноклассников. Скучная Саяка, которая каждый день ела один и тот же обед, получала отличные оценки и никогда не играла в азартные игры. Неинтересная, с которой никто не хотел тусоваться после школы или дружить, не говоря уже о том, чтобы влюбиться. Однако Игараши не слишком возражала. Заискивать перед одноклассниками казалось пустой тратой времени. Это было легкомысленно и откровенно безвкусно. Зачем менять ее распорядок дня, если это давало гарантированные положительные результаты? Она закатывала глаза, когда ее одноклассники хихикали и шептались о том, как встречались с мальчиками за спортзалом, чтобы целоваться и лапать друг друга. Саяке было все равно, но ее одноклассники истолковали ее высокомерную незаинтересованность как ревность к их мимолетным подростковым романам. Уже одно это доказывало, что они были глупее, чем девушка первоначально думала. Саяка знала, что не находила парней привлекательными с начала средней школы. Она не знала, что подумали бы ее родители, но она также не видела причин поднимать этот вопрос; не похоже, чтобы она считала, что какая-либо из девушек в Хяккау стоит ее внимания. Все это испытание романтикой и сексом казалось Саяке грязным и сбивающим с толку, и, следовательно, было непривлекательным. Вместо того чтобы удовлетворить нежелательные побуждения, вызванные подростковыми гормонами, она просто добавила их к своей обычной рутине. Иногда это означало трогать себя в душе до тех пор, пока напряжение от интенсивных занятий не уйдет в канализацию вместе с мыльной водой. В других случаях это означало лежать ночью без сна, глядя в потолок, засунув руку в нижнее белье, пока успокаивающий прилив оргазма не успокоит ее напряженный разум и не погрузит в сон. Всегда работая с быстрой и прямой стимуляцией, она максимально повысила эффективность всего процесса от начала до конца. В это время она никогда не думала ни о чем и ни о ком конкретно, скорее она просто гонялась за приятными ощущениями, пока не достигала пика; самоудовлетворение было просто средством достижения цели. Но все изменилось в тот момент, когда Саяка впервые увидела, как Кирари Момобами играет в азартные игры. Тогда она была удивлена странным, но опьяняющим гулом возбуждения, охватившим ее тело. Позже, когда она шла домой из школы, остро ощущала, как ее собственное сердце бьется так сильно, что, казалось, у нее перехватывало дыхание. Впервые Саяка почувствовала желание к другому человеку.***
Саяка была секретарем совета всего неделю, но она уже остро осознала склонность президента вторгаться в ее личное пространство. Несколько раз. Без всякой причины. Она действительно должна была знать, что это пренебрежение к личному пространству было одной из эксцентричностей президента после того, как Кирари легонько стукнулась кончиком носа о ее, сразу после найма, перед ее одноклассниками. Эти внезапные, неожиданные вторжения в ее личный пузырь были столь же электризующе прекрасны, сколь и были причиной покрасневших, заикающихся приступов смущения, которые охватывали тело Саяки всякий раз, когда президент подходила близко. Ей не пришлось долго ждать момента контакта, вновь это произошло когда в ее первый полный рабочий день в качестве секретаря, президент попросила обменяться номерами телефонов. Саяка знала, что это было просто для того, чтобы они могли общаться по вопросам совета, не встречаясь лицом к лицу, но мысль о том, что в ее телефоне есть личный номер Кирари Момобами, 105-го президента Студенческого совета Частной академии Хяккау, заставила ее почувствовать себя важной персоной. Даже особенной. Блондинка достала свой телефон из кармана и подошла к Саяке, пока они не оказались бок о бок, их плечи касались друг друга. —Итак, — Кирари разблокировала свой телефон. На ее экране появилась пустая форма для нового контакта. Аристокрастически бледные пальцы президента зависли над экраном, — Какой у тебя номер? Честно говоря, Саяка забыла его на несколько секунд, которые казались ей вечностью. Она пробормотала цепочку цифр, стараясь не ерзать, когда правая рука президента потянулась назад, чтобы по собсвеннически разместиться на правом плече Саяки. — Отлично, спасибо. Кирари высвободилась из-под тела Саяки, и девушка выдохнула, не осознавая, что задерживает дыхание. Президент неторопливо подошла к дивану, нажимая на экранную клавиатуру. Немного поразмыслив над тем, что она набрала, она нажала на экран в последний, решительный раз. Затем, спрятала свой телефон обратно в карман блейзера, прежде чем сесть на диван. Телефон Саяки ожил в руке, вырвав испуганный вздох из ее горла и чуть не заставив выронить гаджет от неожиданности. Это было новое текстовое сообщение с номера, который Саяка не узнала. Когда она нажала на уведомление, девушка почувствовала, как ее щеки запылали.Неизвестный номер:
Иди посиди со мной
Это могло быть только от президента Саяка оторвала взгляд от своего телефона, чтобы увидеть и услышать, как Кирари тихо хихикает в тыльную сторону ладони. Ее сердцебиение ускорилось, и она крепко прижала телефон к груди. — Ну, так ты собираешься присоединиться ко мне? —Да, П-президент, конечно! Секретарша быстро сунула телефон в карман и бросилась к Кирари, чуть не споткнувшись при этом о собственные ноги. И только тогда она заметила, что на столике перед диваном лежали принадлежностями для приготовления чая: электрический чайник, две чайные чашки на блюдцах, заварочный чайник, ситечко, маленький сливочник, вазочка с идеально белыми кубиками сахара, и несколько банок чая. — Саяка, ты случайно не любительница чая? Кирари сидела на краю дивана, выпрямив спину и с интересом поблескивая глазами. Это что, какой-то тест? — Я действительно люблю чай, да… Саяка нервно поправила очки и задумалась о том, что сказать дальше. Хотела ли она сказать ей правду? Да, было бы нехорошо лгать, особенно в ее первый день. — Но, боюсь, я обычно не готовлю его для себя. Она не была уверена, был ли это правильный ответ или нет, но она увидела, как в глазах Кирари вспыхнуло что-то, что казалось нетерпеливым. Президент легким жестом указала на стол. — Тогда, у нас может быть что-то вроде небольшого урока. Частный урок от президента! Саяка вытащила свой маленький блокнот и карандаш из кармана униформы, быстро перелистнула на новую страницу и отметила дату и тему в правом верхнем углу. «Я полностью завладела вашим вниманием, президент!» Кирари хикнула, легко и непринужденно, в уголках ее глаз появились веселые морщинки. — Боже, ты такая серьезная! Возможно, я просто хотела поговорить с моей замечательной секретаршей об искусстве приготовления чая, а? Она не была уверена, как ответить на вопрос старшей девочки, поэтому направила разговор в сторону сбора знаний. — Сколько чашек чая, по-вашему, вы выпиваете в день, президент? — карандаш Саяки был занесен для ответа. — Что ж, — президент потянулась за банками с чаем, расставляя их на краю стола в определенном порядке. Кирари положила наманикюренный кончик пальца на крайнюю левую банку. — Первая чашка за день обычно Эрл Грей Моя любимая смесь, в частности, имеет основу из цейлонского чая Димбула, Ува и Ассам с эссенцией итальянского бергамота, что придает яркий вкус и божественный аромат. Саяка писала быстро, делая поспешные пометки, чтобы проверить правописание и происхождение чая, о котором упоминала президент. Палец Кирари переместился прямо к следующей банке, при этом слегка постукивая ногтем по крышке. — После этого я обычно пью черный чай в течение всего дня. Вышеупомянутые цейлонские Димбула, Ассам, Дарджилинги… особенно дарджилинги. Президент провела пальцем вниз по ряду, перечисляя сорта, указывая, в какой жестянке содержится каждый чай. После перешла к двум последним банкам в ряду, положив палец на крышку каждой. — По вечерам я обычно переключаюсь на что-нибудь более легкое, обычно на зеленый чай. Мне нравится сенча, а также мао фэн. Также люблю зеленые чаи, собранные ранней весной, особенно те, которые выращиваются на больших высотах. Кирари сняла крышку с чайника и отложила ее в сторону, прежде чем вставить ситечко внутрь. Саяка прекратила писать, ожидая окончательного ответа. Пять чашек? Шесть чашек? Ей нужно было знать. Президент, казалось, прочитала ее мысли. —Ты ожидала более конкретного ответа? Кирари нажала кнопку включения электрического чайника. Саяка почувствовала, что покраснела и вспотела. — Я никогда раньше по-настоящему не считала. Полагаю, если хочешь получить ответ, то нужно будет понаблюдать за мной и сделать свой собственный вывод. —Д-да, президент. Пожалуйста, продолжайте. Саяка сдвинула очки еще выше на переносицу. Кирари щелкнула выключателем на чайнике. —Этот прибор доведет воду до кипения всего за минуту или две, а затем отключится. Идеальная температура для черного чая. Поскольку он только что сварен, как ты думаешь, насколько он горячий, Саяка? — 100 градусов по Цельсию, президент, — девушка почти почувствовала себя оскорбленной таким простым вопросом. Кирари быстро подмигнула ей, отчего в животе у Саяки затрепетало. — Очень хорошо. Приготовление чая — это на самом деле просто немного химии. Тепло, время, окисление. — чайник зашипел, издавая звук нагревающейся воды. Кирари мельком взглянула на него, прежде чем снова обратить свое внимание к Саяке, — Скажи мне, ты знаешь разницу между белым, зеленым и черным чаем? Саяка отвела взгляд на банки на столе, как будто они могли незаметно нашептать ей ответ или предложить какую-то подсказку. — Я… Я боюсь, что не знаю. Приношу свои извинения, президент. Кирари слегка пожала плечами. — Все в порядке. Ключ к разгадке кроется в окислении чайных листьев. Листья белого чая практически не окисляются, обычно их собирают в первые дни весны, хотя и не всегда. Зелень также не окисляется, поскольку ее собирают в течение всей весны и даже в начале лета. Черный чай наиболее подлежит окислению и в результате имеет насыщенный и крепкий вкус. Саяка была благодарна за поток информации. Это дало ей возможность сосредоточиться на том, чтобы делать заметки во время объянений президента, вместо того, чтобы мучиться от смущения из-за того, что ее застали врасплох. Она поклялась, что больше не допустит такого незнания интересов президента. Чайник булькнул, когда вода закипела, выключатель быстро выключился с тихим щелчком. Кирари повернулась, чтобы махнуть рукой в сторону ряда банок, как будто она была гордой владелицей магазина, демонстрирующей свой товар. —Итак, какой чай нам заварить, Саяка? О, это должно быть испытание! — Н-ну, — Саяка взглянула на свои записи и нежно прикусила внутреннюю сторону нижней губы. — Свежекипяченая вода должна быть примерно 100 градусов, и поскольку еще не вечер, гм… Глаза Кирари, казалось, сверкнули в лучах послеполуденного солнца, проникающего через окно комнаты совета, и Саяка на мгновение отвлеклась на них. Постоянное трепещущее чувство внутри нее тоже не очень помогало. — Один из черных чаев…? Да, один из черных чаев, кажется, был бы лучше всего. Ухмылка Кирари стала немного шире, прежде чем переключить свое внимание на банки. — Это Апельсиновый Пеко Цейлонский Димбула, — президент сняла крышку и наклонила жестянку в сторону Саяки, чтобы показать мешанину сухих чайных листьев внутри, — Это означает, что в нем есть большие, цельные листья и даже некоторые бутоны. Это самый лучший сорт чая. Конечно, президент выбрала бы только самый лучший чай. Меньшего я и не ожидала. Саяка сделала пометку покупать только самый высокий возможный сорт каждого чая от имени президента, когда придет время пополнять запасы. Она не хотела пить некачественное пойло. — Теперь, я думаю, ты прекрасно справишься с этой частью процесса, Саяка. Все дело в соотношениях и времени. Это должно понравиться твоему очаровательно логичному мозгу. Кирари взяла со стола чайную ложку, и Саяка попыталась не обращать внимания на то, как горят ее щеки, готовя карандаш для новых заметок. Кирари зачерпнула чайную ложку цейлонской димбулы из контейнера и подержала ее над чайником. — Немного математики, которая, я уверена, будет для тебя детской забавой, Саяка: если этот чайник вмещает около шести чашек жидкости, а стандартная может содержать около 177 миллилитров чая, сколько ложек я должна добавить сюда? Простая задача на умножение и деление. Подсчет в уме занял у нее не более трех секунд. Саяка выпрямила спину и расправила плечи. — Вам следует добавить четыре с половиной чайные ложки, президент! — Я знала, что могу на тебя рассчитывать. Кирари опрокинула первую чайную ложку в сито, за ней быстро последовали еще три с половиной. — И теперь самое главное, — проделав нужные манипуляции, Кирари закрыла чайник крышкой, прежде чем вынуть свой телефон и нажать на экран, чтобы установить таймер. — Теперь нужно подождать пять минут, пока он остынет. Кстати, для белого и зеленого чая нужно всего три минуты. Когда Саяка делала это небольшое дополнение к своим заметкам, блокнот внезапно вырвали у нее из рук. — Ты писала в этом весь день. Знаешь, это мешает мне видеть твои красивые глаза, — Кирари захлопнула его и положила на колени, откинувшись на спинку дивана. Саяка чувствовала себя обнаженной без своего блокнота, образующего небольшой щит между ней и подавляющей аурой президента. Она вертела в руках карандаш и пыталась смотреть куда-то в другое место, дыхание участилось от нахлынувшего на нее чувства смущения. Ее глаза — президент подумал, что они красивые?! — устроились на массивном аквариуме в комнате, следя за движением большой, впечатляюще выглядящей рыбе, которая лениво ныряла между кусочками листвы. — Любуешься арованом? Саяка кивнула и украдкой взглянула на Кирари, прежде чем снова посмотреть на рыбу, а затем… снова. Глаза президента теперь были сосредоточены на обитателе аквариума, а не на ней, и это дало ей время изучить ее в теплом свете, который заливал комнату своим сиянием. Саяка быстро отвела взгляд на арована, как раз вовремя, когда пристальный взгляд Кирари, остановивился на ее лице. — Они довольно интересные существа. Саяка украдкой оглянулась на президента, с облегчением увидела, что глаза Кирари вернулись к наблюдению за рыбой. Золотистый оттенок солнечного света прекрасно контрастировал с яркой, чистой голубизной глаз президента, мягкостью того же бледного цвета на ее губах… Эти губы продолжали двигаться, пока президент что-то говорила, и Саяка чувствовала, как ее сердце все сильнее колотится в груди. — То, как они плавают, завораживает. Двигаются как змеи. Кирари рассеянно подняла руку, которая раньше держала блокнот, проделав мягкое волнообразное движение, как бы иллюстрируя свои слова. Секретарша краем глаза взглянула на арована, чтобы увидеть движение, о котором говорила президент, прежде чем вернуться к профилю старшей девочки. — Это уникальное движение не только помогает им охотиться на свою добычу, я также заметила, что оно позволяет свету интересно отражаться на их чешуе. Нежная бледность ресниц Кирари. Изгиб ее лба. То, как она говорила, как-то мягко и властно одновременно. —Красивая… — прошептала Саяка. Взгляд Кирари метнулся от аквариума к лицу Саяки, в глазах блеснуло веселье. Таймер телефона показал, что прошло пять минут, и Саяка сильно вздрогнула от внезапного шума. Блондинка протянула руку и постучала по экрану, чтобы заставить его замолчать. Скажи что-нибудь, идиотка! — Это… гм! Ах, э-э-э, я имею в виду, что чешуя красивая… Саяка вцепилась в перед своей юбки руками, прижимая ткань к ладоням. Кирари взглянула на Саяку краем глаза, взяла блокнот, лежавший у нее на коленях, и протянула ей. —Да, чешуйки довольно красивы, когда на них правильно падает свет. Ухмылка тронула уголки губ президента. Секретарша быстро достала свой блокнот и открыла его на том месте, где остановилась. — Теперь нам просто нужно вынуть чайные листья из воды, чтобы они не заваривались слишком долго. Если же позволить, то выделятся танины и другие горькие соединения, — Кирари сняла крышку с чайника и осторожно вынула ситечко изнутри. — Кроме того, металл сетчатого фильтра может сильно нагреваться. Будь осторожна, чтобы не обжечь пальцы, Саяка. — Д-да! Спасибо вам за вашу заботу, президент. Саяка задавалась вопросом, как долго трепещущее чувство в животе продлится с такой скоростью. Оно не проявляло никаких признаков остановки и мешало сосредоточиться. Кирари закрыла чайник крышкой и налила темно-янтарную жидкость в каждую чашку. Обеими руками подняла чашку с блюдцем, протягивая Саяке. Аромат, поднимавшийся вместе с паром, был насыщенным, почти землистым, с примесью чего-то тонкого цветочного и сладкого. Саяка быстро отложила блокнот и карандаш, прежде чем потянуться за подношением президента. Ее пальцы на мгновение коснулись чужих во время переноса, отчего у нее перехватило дыхание. От внезапного толчка у нее задрожали руки, фарфоровая чашка зазвенела о блюдце. — С-спасибо, президент! Игараши поставила блюдце и чашку на колени, так как не доверяла своим трясущимся рукам, чтобы держать их высоко, как Кирари, которая держала свой набор на уровне груди. Кирари тихонько напевала себе под нос, поднося чашку к губам и глядя на Саяку сквозь белоснежные ресницы. — Как попробуешь, скажешь, что ты думаешь. Саяка осторожно поднесла чашку к губам. Вкус, который распространился по ее языку, был… изысканным. Глаза закрылись против воли. Солодовый, с едва уловимыми нотками насыщенной карамели и сладких фруктов. Она сглотнула, и тепло расцвело в ее груди. Вздох сорвался с губ, когда она открыла глаза, чтобы сосредоточиться на девушке перед ней. —О, президент, это прекрасно… Ты само совершенство. Дыхание Кирари мягко прервало вьющиеся струйки пара, поднимающиеся из чашки с чаем прямо перед ее ртом. Ее яркие голубые глаза, казалось, вибрировали электричеством, когда она поддерживала зрительный контакт с Саякой и сделала большой глоток из своей чашки. Саяка зачарованно наблюдала, как горло президента дернулось, когда она сглотнула. — Я рада, что ты так думаешь, Саяка.***
В ту ночь, когда Саяка допоздна изучала статьи о чае и делала прилежные заметки, ее телефон громко зазвонил о поверхность стола, отвлекая внимание. На экране появилось «1 Новое сообщение — Кирари Момобами». Должно быть, это важно, если она пишет мне так поздно!Кирари Момобами:
Я прекрасно провела время, знакомясь с тобой сегодня. С нетерпением жду завтрашнего дня. Спи спокойно. 🌙
Саяка схватила подушку с кровати, и быстро зарылась в нее лицом, прежде чем издать головокружительный визг. Президент студенческого совета оказался лучше, чем она могла себе представить в самых смелых мечтах.***
Спокойно… спокойно… Саяка отодвинулась, чтобы на мгновение полюбоваться своей работой. Лак на трех готовых ногтях был гладким и ровным, без разводов, толстых шариков или тонких пятен, которые позволяли натуральному ногтю проглядывать сквозь слой нежного, переливающегося голубого цвета. Безупречно. Именно так, как это нравится президенту. Саяка слегка наклонила флакон, позволив небольшому количеству оставшегося лака скопиться на стенке флакона, чтобы она могла нанести больше лака на кисть. Когда она сосредоточилась на том, чтобы набрать нужное количество, нежелательная мысль вторглась в ее разум и заставила яростный румянец опалить щеки. Она судорожно сглотнула, во рту внезапно пересохло.***
Поскольку Кирари официально занимала пост 105-го президента студенческого совета Хяккау чуть более года, система домашних питомцев была хорошо налажена. Чем больше учеников яростно играют в азартные игры, тем больше жизненных планов нужно составлять, а также следить за большим количеством клубных документов, поскольку новые игровые притоны постоянно появлялись. Новый поток бумажной работы означал, что большая часть новой школьной жизни Саяки заключалась в том, чтобы оставаться после уроков и следить за тем, чтобы стол президента не был завален стопками бумаг, которые нужно было обработать. Она не слишком возражала против дополнительной работы, даже с нетерпением ждала ее после того, как узнала, что сама президент часто задерживается допоздна, чтобы составить ей компанию и подписать документы по мере необходимости. Многие из тех поздних вечеров с президентом запомнились по той или иной причине, но был один из самых примечательных. Это было в начале лета, когда погода еще не стала невыносимо жаркой. Таким образом, большинство студентов еще не начали носить легкую летнюю форму. Тот день, в частности, начался довольно прохладно и туманно, но к обеду превратился в палящий, ослепительно жаркий день, в результате чего многие студенты вспотели и раскраснелись, задыхаясь от длинных рукавов униформы и толстых блейзеров. Как только занятия закончились, Саяка направилась в комнату студенческого совета для очередного послешкольного бумажного совещания с президентом. Она прижала носовой платок к лицу и шее, чтобы впитать как можно больше пота, прежде чем положить влажную ткань в сумку и войти в зал заседаний; она не могла допустить, чтобы президент увидела ее такой липкой и неопрятной. Зрелище, которое встретило Саяку, когда она вошла в комнату, заставило ее вспотеть по причине, которая не имела ничего общего с удушающей жарой. На одном из диванов гостиной, скрестив ноги, сидела ни кто иная, как сама Кирари. Однако в тот день она сняла блейзер и закатала рукава блузки чуть ниже локтя, обнажив предплечья. Даже сняла галстук и расстегнула первые две пуговицы воротничка, обнажив алебастровую впадинку на шее. Саяка была настолько отвлечена, что захлопнувшаяся за ней дверь заставила ее вскрикнуть от неожиданности. — М, Саяка. Присаживайся Ноги секретарши превратились в желе, когда она медленными, неровными шагами направилась к президенту. Их глаза были прикованы друг к другу на протяжении всего путешествия, легкая ухмылка медленно появлялась на ледяных губах Кирари, когда девушка приближалась. Чопорно присев, Саяка прервала их импровизированное соревнование в гляделки, доставая блокнот совета и ручку. Не пялься на ее руки. Не пялься на ее шею. Просто… успокойся. Постарайся не смотреть на нее какое-то время… Момобами отвлекла ее внимание, мягко ткнув Саяку в плечо кончиком пальца руки, лежащей на спинке дивана. Девушка вздрогнула от внезапного контакта, румянец вспыхнул так сильно, что теперь она чувствовала, как горят кончики ушей. Саяка повернулась лицом к ухмыляющейся блондинки рядом с ней, встретившись взглядом со сверкающими голубыми глазами, когда она мило спросила: — Как прошел твой день? Саяка вдруг отчетливо осознала, что между ее грудями и на пояснице собирается пот. Она чувствовала себя липкой и мерзкой, и беспокоилась, что от нее неприятно пахнет. Между тем, Кирари даже не блестела и ее обычный тонкий запах черного чая и бергамота не был изменен едким привкусом пота, и — о, президент выжидающе смотрела на нее. Как долго я сижу, не давая ответа?! — Это было, — Саяка с трудом сглотнула: —Чрезвычайно жарко. Кирари издала хриплый смешок, разогнув и вновь скрестив ноги, привлекая внимание Саяки к мягкому движению бедер в чулках, соприкасающихся друг с другом. Думаю, технически я сейчас не смотрю на ее шею или руки… Кирари согнула руку на спинке дивана и подперла голову рукой. — Сегодня было довольно тепло, не так ли? Как видишь, даже мне блейзер показался слишком душным. Президент указала другой рукой вдоль своего тела, и Саяка не могла удержаться, чтобы не позволить своим глазам блуждать по старшей девочки теперь, когда ей дали разрешение посмотреть. Боже, ты великолепна … Кирари положила жестикулирующую руку на колено и продолжала смотреть на Саяку, как будто ожидая ответа. О, точно! —Очень мудро, президент. Саяка чувствовала, как ее челка прилипла ко лбу от пота. Кирари продолжала смотреть. — Знаешь, ты не должна чувствовать себя обязанной носить свой блейзер. Конечно, если будешь чувствовать себя более комфортно без него. Секретарша почувствовала, как капелька пота, упала и скатилась по животу. Она слегка поежилась. — Н-нет, я в полном порядке, президент. Я никогда не смогу проявить к вам неуважение. — Я понимаю, — рука, которой Кирари поддерживала голову, переместилась, чтобы потереть шею сбоку. Саяка пристально наблюдала, как гибкие пальцы нежно массируют кожу там. Это абсурд. Даже неприлично иметь такую непристойную реакцию на такую безобидную часть тела, как шея. Тело Саяки было влажным от тонкой струйки пота, само оно почти дрожало под пристально-пристальным взглядом Кирари. — Может, нам начать оформлять клубные документы? Президент слегка, уклончиво пожала плечами и слегка усмехнулась —Конечно, мы можем это сделать. …Хорошо. Так… — Бланки там, где они обычно находятся? Саяка сделала движение, чтобы встать, но липкий пот между бедер заставил ее поморщиться, когда она оторвала их друг от друга. Ее колени все равно чувствовали слабость, и то небольшое усилие, которое она приложила, заставило их подогнуться, удерживая девушку на диване. Она надеялась восстановить свою способность ходить с достоинством, прежде чем Кирари заметит, что она борется, но, похоже, президент видела ее насквозь. —Я могу достать их. Прежде чем Саяка успела возразить, Кирари одним плавным движением перекинула скрещенную ногу на пол, что заставило Саяку непроизвольно сглотнуть. Приятный запах президента окутал ее, когда она неторопливо подошла к своему столу, чтобы забрать документы. Секретарша следила за уверенными движениями ног президента и легким покачиванием ее бедер, когда она пересекала комнату. Саяка потянула себя за воротник, чтобы немного ослабить его, прежде чем вытереть свои липкие ладони о перед юбки, пока Кирари стояла к ней спиной. Она попыталась дышать глубоко и замедлить беспорядочный стук своего сердца, задерживая дыхание на мгновение, а затем медленно, ровным потоком выдыхая через сжатые губы. Она начала чувствовать себя немного спокойнее, пока президент перебирала бумаги на столе, собирая их в стопку. Но когда она невольно посмотрела на лопатки главы студсовета, пока они двигались под шелковой тканью рубашки, ее пульс снова участился. Президент повернулась к ней лицом с небольшой стопкой бумаг, зажатой под мышкой, направляясь обратно к дивану. У Саяки пересохло во рту, когда она попыталась перевести взгляд на что-нибудь нормальное, но не была уверена, куда направить свои глаза. На мягкое развеивание челки? На это сводящее с ума идеальное горло цвета слоновой кости, которое в тот день было открыто? По крайней мере, она знала, что ей абсолютно не следует пялиться на тонкое, почти незаметное покачивание грудей Кирари, которое происходило при каждом ее шаге. Саяка предпочла вместо этого отвести глаза и уставиться на блокнот, лежащий на мелко дрожащих коленях. Это уже слишком. Это уже слишком, президент. Теплое, трепещущее ощущение поселилось внизу живота Саяки, когда она услышала приближающиеся шаги Кирари. Все еще глядя на свои колени, Саяка зажмурилась, чтобы успокоиться. Успокаивающий, знакомый запах президента окутал Саяку, когда она почувствовала старшую девочку, стоящую перед ней. — Это должны быть они. Голос Кирари доносился не сверху, как ожидала Саяка, а скорее снизу. Сбитая с толку, Саяка открыла глаза и увидела Кирари, присевшую перед ней на корточки, она ухмылялась, игриво склонив голову набок и обнажив еще больше этой чертовой шеи. Но эта часть тела президента была быстро забыта, поскольку с гораздо более близкого расстояния Саяка могла разглядеть общую форму чашек и бретелек чужого бюстгальтера под шелковой рубашкой, она даже могла сказать, что белье была приглушенного бледно-голубого цвета. И как будто этого было недостаточно, сердце Саяки подпрыгнуло к горлу, когда она заметила, что, когда Кирари держала стопку бумаг обеими руками, ее предплечья прижали груди друг к другу, подчеркивая их объем и натягивая ткань спереди блузки. Oh…my боже. Ее пульс так громко стучал в ушах, что это было почти все, что она могла слышать. Только когда Кирари пошевелилась, чтобы положить стопку бумаг на подушку рядом с собой, она смогла оторвать взгляд от рубашки президента и посмотреть ей в лицо. — Саяка? А? Она выглядит почти… обеспокоенной? —Д-да, президент? Голос Саяки задрожал против ее воли. Кирари указала рукой на собственный нос. —У тебя идет кровь… ⁂ Дерьмо! Она боялась, что это произойдет. Рука, сжимавшая кисть, слегка дрожала, из-за чего синева разлилась и залила бороздки там, где кожа соприкасалась с ногтем, в липкое, яркое месиво, которое угрожало скатиться с кончика пальца. К счастью, она стерла свою ошибку салфеткой, прежде чем она успела просочиться на рабочий стол, но ноготь все еще был липким от остатков лака. Она быстро закрыла флакон и потянулась за жидкостью для снятия. И что делать, если осталось недостаточно, чтобы закончить?! Сердцебиение Саяки колотилось о ребра при мысли о том, что маникюр придется оставить наполовину законченным. Она знала, что это будет сложнее, чем все остальные случаи, когда она красила ногти президенту. В конце концов, помимо работы с почти пустой бутылкой лака, это был также первый раз, когда она рисовала своей недоминирующей рукой. Просто… сосредоточься. Саяка провела ватным тампоном, смоченным в едкой жидкости, по периметру ногтя, чтобы вернуть ему прежнее, первозданное состояние. Вновь откупорив флакон и на этот раз с особой осторожностью погрузив щетку, она попыталась не обращать внимания на шум своего пульса, грохочущий в ушах, и тонкий слой пота, собирающийся под отглаженным воротником рубашки. Это того стоит. * Она работала за столом для совещаний в комнате студенческого совета, составляя план жизни, когда ее левая сторона шеи почувствовала болезненный укол. Она зашипела и схватилась рукой за затылок в тщетной попытке помассировать его, наклоняя голову влево и вправо, чтобы попытаться растянуть там мышцы. — Саяка, все в порядке? Саяка слышала, как президент пошевелилась, когда повернулась со своего места у аквариума, чтобы задать вопрос. —О, п-пожалуйста, не беспокойтесь обо мне, президент. Я в порядке, — Саяка быстро убрала руку со своей шеи и попыталась переориентировать свое внимание на жизненный план перед собой. Подошвы туфель Кирари застучали по полу, остановившись прямо за секретаршей. Она уже чувствовала, как румянец заливает кончики ее ушей, когда президент тихо промурлыкала у нее за спиной. — Похоже, твоя шея беспокоит тебя. Руки президента легли по обе стороны от шеи сидящей девушки. Тепло рук президента быстро просочилось сквозь слои униформы, согревая кожу. Саяка сглотнула. Прежде чем она смогла ответить, Кирари сжала мышцы чужого плеча, крепко вдавливая подушечки больших пальцев, потирая место медленными, сосредоточенными кругами. К своему смущению, Саяка не смогла сдержать ни вздоха, ни мягкого писка удивления, вырвавшегося из ее горла. Облегчение, наряду с трепетным чувством, заполнившим живот, были мгновенными. Кирари тихо хихикнула у нее за спиной. — Тебе это нравится? Президент впилась в нее кончиками пальцев, двигая руками медленными, сильными сжимающими движениями, которые заставили веки Саяки непроизвольно закрыться. Она попыталась ответить, хотя не знала, что сказать. Вместо этого девушка издала тихий стон, тепло ее румянца теперь покрывало шею и лицо, а также жар в животе просачивался ниже, между ног. Сила, с которой большие пальцы Кирари вонзились немного глубже, толкнула туловище секретарши в перед, предплечья и ладони прижались к поверхности стола, в то время как руки блондинки продолжали массировать шею. Любой протест, который пыталась выразить Саяка, застрял у нее в горле, поскольку все тело, казалось, подчинялось удовольствию. Ее разум скользнул на территорию, которую она обычно позволяла исследовать только в уединении своей спальни или душа. Я бы хотела, чтобы ты прижала меня к этому столу по-другому. Ее нижнее белье начало казаться влажным. Она могла пускать слюни на жизненный план, который был зажат между ее грудью и столом. Саяка наклонилась вперед еще больше, пока ее лоб не прижался к прохладной столешнице. А затем президент замедлила свои движения, прежде чем полностью остановиться. Мягкое, теплое прикосновение ощущалось на задней части ее шеи, где между воротником рубашки и затылком виднелся небольшой участок кожи. Она ахнула и вздрогнула, когда почувствовала, как Кирари выдохнула: «Так мило…», касаясь чувствительной кожи там. Президент только что—! Она только что поцеловала меня в шею?!! — П-президент, что—! Саяка оттолкнулась от стола, чтобы сесть, но ее голова все еще была затуманена неразрешенным возбуждением, и это делало ее движения вялыми. Сзади послышался мягкий смех. — Почему бы тебе не отправиться домой Расслабься немного. Саяка попыталась повернуться к девушке, ухватившись за край стола, чтобы не упасть. — В этом нет необходимости, президент. Я. Остальная часть ее протеста замерла на языке, когда Кирари слегка наклонила голову и приподняла идеально ухоженную бровь, легкая усмешка слегка изогнула уголки ее рта. В глазах президента застыло непроницаемое выражение, но они почему-то казались одновременно мягкими и голодными. — Если вы так хотите… Ухмылка Кирари стала чуть шире. — Хорошо, — рука на спине Саяки медленно убралась, и ей пришлось бороться с дрожью, которая угрожала выдать текущее состояние ее тела. — А теперь иди и сделай что-нибудь, — уголок губ Кирари слегка дернулся вверх, прежде чем она вернула его на место. — Веселое.***
Позже тем же вечером, после того, как Саяка добралась домой на дрожащих ногах, она, спотыкаясь, поднялась по лестнице в свою спальню и заперла дверь. Она быстро включила маленький динамик в своей комнате, наполнив пространство оркестровой музыкой. Сбросила блейзер, прежде чем бороться с молнией на юбке, шаркая подошла к своей кровати, спустив ее с талии и полностью сняв ее. Одетая только в рубашку, носки и нижнее белье, она рухнула лицом вперед на покрывало с разочарованным стоном, поймав свое падение локтем, когда ее доминирующая рука отчаянно протиснулась за пояс нижнего белья. Когда ее пальцы коснулись пульсирующей боли между бедер, она уткнулась лицом в одеяло, чтобы заглушить звуки, срывающиеся с губ. Саяка работала быстро и яростно, фантазируя о губах президента на своей шее, ярких, сверкающих глазах, элегантном изгибе ее носа, руках, исследующих ее тело, президент… президент… Облегчение. Даже когда она почувствовала, что балансирует на грани освобождения почти с того момента, как ее пальцы соприкоснулись с гладкой плотью, этого почему-то было недостаточно. Ей нужно было больше, и ей нужно было это сейчас. В отчаянии она схватилась свободной рукой за затылок, царапая пальцами кожу в поисках следов поцелуя президента, которые, как она знала, должны были существовать. Когда кончики ее пальцев коснулись воскового налета, она поняла, что нашла его: след от губной помады, оставленный Кирари, нежный секрет только между ними двумя. Саяка терла отметину до тех пор, пока тепло трения не позволило помаде размазаться. Она убрала руку с затылка, упираясь локтем в матрас, чтобы приподнять торс и посмотреть вниз на свои посиневшие кончики пальцев. Это цвет. был на твоих губах весь день… и теперь он на мне… на моей коже… Тихий, пронзительный стон вырвался у нее, когда рука в ее нижнем белье прижалась к ней еще сильнее. Саяка потерла пальцы испачканные губной помадой о свои губы. Наконец-то то, что коснулось твоих губ, касается и моих… И все же Ее освобождение не наступило в тот вечер. Не тогда, когда она чуть не натерлась до крови на своей кровати. Не тогда, когда она потом смотрела на себя в зеркало: кожа раскраснелась, волосы растрепались, а губы небрежно намазаны бледно-голубой краской. Даже когда она настойчиво пыталась снова принять душ позже тем вечером после ужина, учебы и домашних дел, ее руки были заняты чем-то другим, кроме собственного удовольствия,. Когда она прижалась лбом к прохладной кафельной стене душа, тяжело дыша от разочарования и напряжения, тело гудело и было неудовлетворено, она не могла перестать думать о необычном, но соблазнительном взгляде президента.***
Саяка поставила вымытую чайную посуду и столовые приборы обратно на отведенные им места в шкафу. Она чувствовала дрожь и неприятный жар, а ее ноги двигались негнущимися и ходульными. Саяка хотела бы сказать, что это было новым ощущением для нее, но правда заключалась в том, что в последнее время она чувствовала себя так чаще, чем раньше. В настоящее время ее попытки удовлетворить себя заканчивались разочаровывающим провалом и неразрешенной напряженностью. Я делаю что-то не так? Мысли Саяки блуждали, пока она убирала комнату совета, приглушенный звук телефонного разговора Кирари с вице-президентом доносился из-под двери кабинета, пока она занималась своими обязанностями. Грезы о президенте, крепко прижимающей ее к прохладному стеклу аквариума, промелькнули в ее воображении, когда она проверяла, заполнены ли дозаторы корма для аквариумов. Когда она провела кончиками пальцев по подлокотнику президентского кресла, чтобы проверить, нет ли пыли, ей в голову пришла еще одна мечта о том, чтобы оказаться в объятиях Кирари, пока она сидит в этом же самом кресле. Но только после того, как Саяка проверила мусорное ведро, блестящий стеклянный предмет, лежащий поверх нескольких скомканных листов тетрадной бумаги, натолкнул ее на идею, от которой у нее задрожали руки, а пульс зазвенел в ушах. Саяка медленно и осторожно извлекла брошенный флакон лака для ногтей из мусорного ведра, как священный артефакт, которым он был в тот момент. Бутылка была почти пуста. Почти. И для безумного, одурманенного похотью разума Саяки тот маленький кусочек синей краски, который остался на дне этого крошечного сосуда, был многообещающим. Может быть…? Приглушеный звук голоса Кирари смолк, сменившись вместо этого ровными, уверенными шагами, приближающимися к двери кабинета. Тепло прилило к щекам Саяки, когда она быстро сунула маленькую бутылочку в карман своего блейзера и скрылась из виду. Для предмета, который весил не более дюжины граммов, это было похоже на то, как если бы она внезапно положила в карман двухтонный груз.***
Саяка сидела на своей кровати, прислонившись спиной к изголовью. На столе остался пустой флакон лака для ногтей, который президент выбросила всего несколько часов назад. Ее малиновый блейзер лежал брошенный, перекинутый через спинку стула. Вся ее спальня была залита глубоким, теплым сиянием раннего вечера. Она тяжело дышала через нос, каждый вдох сотрясался от равномерного биения ее сердца о грудную клетку. Она с трудом сглотнула и перевела взгляд с окна на стопку тяжелых учебников, сложенных между ее раздвинутых коленей. Точнее, она смотрела в ручное зеркальце, которое прислонила к ним. Ее пульс гулко отдавался в ушах, и тонкая пленка пота распространилась по коже Саяки. Она переместила свою доминирующую руку на внутреннюю сторону верхней части бедра, и теперь в зеркале видна рука и ее бледно-голубые ногти. У нее перехватило дыхание, а бедра слегка дернулись при виде этого зрелища. Вы нужны мне, президент… Саяка сопротивлялась своему глубоко укоренившемуся инстинкту действовать так, как она делала всегда: быстро. Агрессивный. Прямо. Она скользнула наманикюренной рукой вверх по бедрам, скользя ладонью по обнаженной груди, пока не соединилась с другой рукой на воротнике, быстро расстегивая пуговицы рубашки. Она относилась к собственному удовольствию так же, как к любой другой задаче, которую ей поручали: что-то, что нужно было выполнить с максимальной эффективностью. Но президент — Кирари — не стала бы придерживаться такого методичного подхода, не так ли? Когда ее рубашка была расстегнута, прохладный воздух комнаты вызвал мурашки на только что обнаженной коже. Саяка, как загипнотизированная, наблюдала, как синие ногти нежно скользили вверх по ее прессу, пока эти пальцы не наткнулись на косточки лифчика, мышцы ее живота подергивались в результате их прикосновений. Глядя на себя, она могла видеть свидетельство возбуждения своего тела не только в румянце, разлившемся по ее груди, но и в том, как она выгибалась от собственного прикосновения, когда эта ухоженная рука проводила бугорком по тонкой ткань чашечки ее бюстгальтера. Она смотрела, разинув рот, как эта рука потянула ткань вниз и в сторону, чтобы нежно ущипнуть затвердевший сосок. Она втянула воздух сквозь стиснутые зубы, когда откинула голову назад, и низкий стон вырвался из ее горла. О! Это было что-то новенькое… Она не пробовала этого раньше. Именно в этот момент она поняла, что всегда была так груба со своим телом. Только сейчас, используя какую-то извращенную версию разрешения Кирари притормозить и побаловать себя, она стала нежной и любознательной. Другая ее рука лениво поглаживала живот ленивыми петляющими движениями, постепенно приближаясь к поясу юбки. Самое главное, сегодня вечером рука президента исследовала ее тело, и каждое мгновение, которое она могла провести с ней, было бесценно. Вы действительно балуете меня сегодня, президент… Ненакрашенная рука Саяки постепенно задрала подол ее юбки, мокрая, почти прозрачная ткань в промежности ее нижнего белья расцвела в зеркале, все еще расположенном между коленями. Ухоженная рука, рука Кирари, появилась в отражении зеркала, когда она прижалась к трепещущей, нежной плоти рядом с резинкой отверстия на ноге ее трусиков, прежде чем медленно отодвинуть ткань в сторону и подставить горячую, скользкую плоть прохладному воздуху. Вы мне очень, очень нужны сегодня вечером... Ее дыхание было прерывистым, дрожащим, отчего грудь тяжело вздымалась. Мышцы ее бедер дернулись и задрожали, когда пальцы Кирари заблестели от скольжения по чувствительному месту, резкий крик вырвался из ее рта, и слезы облегчения защипали глаза. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, президент, вы мне нужны, пожалуйста…! Саяка украдкой бросила последний взгляд на видение, открывшееся ей в зеркале, когда кончики пальцев, украшенные сияющей броней синего лака Кирари, скользнули в ее самое интимное место и изогнулись вверх. Да! Прямо здесь… Да…! Ее бедра резко дернулись, а пятки вонзились в матрас, а плечи Саяки сильно вдавились в изголовье кровати. Сдавленный стон вырвался из глубины ее груди, когда тело на долгое мгновение полностью застыло, прежде чем рухнуть обратно на кровать. Ее конечности казались теплыми и тяжелыми, когда она прислушивалась к ровному, медленному биению своего сердца в ушах. Спасибо, президент… Легкая, ленивая улыбка появилась на лице Саяки, когда ее глаза закрылись, а из уголков глаз потекли маленькие слезинки. Наконец-то, наконец, ее президент Кирари позаботилась о том, чтобы Саяка не легла спать голодной после столь долгого голодания.***