***
На следующий день Сакура, воспользовавшись временем, которое у неё было перед тем, как отправиться в восстановленный дом клана Учиха, решила максимально подробно ознакомиться с карточкой своего предполагаемого пациента. Подметив, что та была достаточно маленькой относительно тех, с которыми ей приходилось работать всё это время, она стала внимательно изучать каждый листок. На удивление, в карточке присутствовали все необходимые анализы. Он не пропустил ни одного обязательного и не обязательного приёма из тех, что регулярно прописывали шиноби. Для неё это характеризовало Итачи как весьма ответственного человека. Характер того, как он отвечал на вопросы, судя по записям врача, свидетельствовал о том, что он человек последовательный, структурный и весьма немногословный. Но его последнее письмо ярко отличалось на фоне его манеры речи до этого. Хотя судить было рано, ведь люди говорят и пишут зачастую в разных формах. Писать всегда проще, ведь ты не смотришь бумаге в глаза, а она не смотрит на тебя. Она просто терпит. Его здоровье на период двухлетней давности, как раз тогда, когда закончилась война, было практически идеальным. За исключением генетического отклонения. Но Цунаде смогла его вылечить, не применяя лекарственных препаратов, которые могли пошатнуть его психику. Только чакролечение. Абсолютно безопасное для психики и гормонов. Но что-то всё же его пугало. Так сильно, что его сны стали его персональными кошмарами. Сакуре стоило признать: всё глубже погружаясь в изучение его карточки, ей было всё любопытнее на него посмотреть. Закрыв её, она надела лёгкую и практичную одежду, отдав предпочтение красному цвету. Бросив украдкой взгляд на портативный аппарат, считывающий ритмы сна, она решила, что не лишним будет взять его с собой, потому сложила его в сумку вместе с папкой, а затем вышла на улицу. Едва она переступила порог, её тут же обдало жаром. Лето в Конохе всё же беспощадно. Её шаги в сторону окраины города были чуть быстрее обычных. Она списывала это на то, что просто хотела быстрее покончить с работой, чтобы вернуться к тому, что действительно было важно. Представляя себе, как пройдёт их первая встреча, она старалась понять, как лучше было начать разговор. Это беспокоило её с профессиональной точки зрения, ведь если у него действительно невротическая депрессия, и в письме он отказался от помощи, то контакт установить потенциально трудно. А значит, она должна обдумывать каждое своё слово. Да и данных о его личностных качествах у неё было мало. Можно сказать, вообще не было. Когда во время войны Саске заявился со своим братом, которого весь мир, кроме отдельных личностей, считал предателем, у всех, конечно же, был шок. Но, как выяснилось позже, вендетте, которую задумал младший из братьев, свершиться удалось. Практически. Когда оружие уже было занесено, и вот-вот должна была пролиться кровь, Итачи улыбнулся. Замешкавшись от подобной реакции, Саске вновь занёс клинок. Но брат так и не смог поразить им брата, поскольку Итачи неожиданно для себя решил облегчить свою душу, раскрывая страшную правду о кровавой ночи. Так отчасти был отдан долг жизни, сохранённой в юности. Позже открывшаяся истина всё же не остановила Саске от мести тем, кто был виновен в той резне. Кто толкнул его брата на ужасные деяния. Но правда привела двух братьев на решающее поле боя. Уже после того, как пыль улеглась, а потери были подсчитаны, в высших кругах деревни шли долги споры о судьбе оставшихся наследников некогда великого клана. Когда была озвучена причина, по которой совершил свой страшный грех старший из братьев, Цунаде настояла на том, что ответственность за содеянное в равной степени лежит и на Конохе. Десятилетия неправильных действий правления деревни заставили лучшего из них принять самое роковое и непосильное для остальных решение. По мнению Сенджу, долг, который должен был быть уплачен, он отдал сполна. За Саске же вступился герой войны и его лучший друг. С горем оправданные действия буквально принудили старейшин простить его. Вот только холодное сердце Саске не было готово прощать деревню. Он принял решение покинуть её и зазывал с собой брата. Но слишком недооценил преданность Итачи воле огня. Как не мог он в полной мере постигнуть его смелость и решительность, так и не смог до конца осознать его любовь к деревне. Поэтому он ушёл в поисках ответов, чтобы очистить от боли свой путь и вернуться к брату, как равный. Сакура вспомнила момент, когда Саске уходил. Вспомнила то, о чём они говорили, и то, о чём он её попросил. Разрешить пойти с ним он не позволил, хотя этого и стоило ожидать. Только сказал, чтобы они присмотрели за братом. В ту секунду она поняла, что место, которое она хотела когда-то занять — то единственное, возможно, свободное, что у него было, — навсегда занял Итачи. И для неё теперь там точно места нет. Наверное, из-за этого она и не стала взаимодействовать со старшим Учиха. Юношеская обида. «Глупость». Сейчас, вспоминая это с остывшим к Саске сердцем, она подумала, что, узнавай она хотя бы изредка, как у него дела, возможно, и не упустила бы момент, когда состояние Итачи стало таким. Но прошлого не вернуть. Оказавшись перед массивной деревянной дверью, Харуно привычно заправила за ухо рассыпавшиеся по лицу волосы, смахнула пот и, крепко сжав сумку в руке, постучала в дверь. Ей пришлось подождать несколько минут и снова постучать в дверь, прежде чем та, наконец, распахнулась. Первое, на что она обратила внимание — жутко бледный цвет кожи хозяина дома и его растрёпанные волосы, собранные в низкий хвост. В остальном он выглядел весьма обычно, если не считать тёмных впадин под глазами. Он явно был удивлён и даже не пытался скрыть своего замешательства. Сакура напомнила себе о том, что должна осторожно подбирать слова. — Добрый день, Итачи-сан, — она поклонилась, стараясь звучать легко. Однако заметила, как он на секунду задержал взгляд на верхней части её одежды. Едва махнув головой, он медленно моргнул и посмотрел ей в глаза, сохраняя явно наигранное спокойствие. — Добрый день, Сакура-сан, — она заметила, что он был ослаблен. Об этом ей сказал едва заметный жест. То, как с небольшим усилием он отстранился от двери, чтобы не облокачиваться на неё. — Проходите. Он был вежлив. Сакура снова мысленно поставила галочку, словно помечая что-то в голове. Дополняя его образ, заполняя неизвестные ей пятна. Итачи не знал, зачем она пожаловала, но пригласил её в дом. И он помнил как её зовут, хоть и встречались они от силы пару раз, и то — поговорить им не удавалось. И, если честно, у неё не было такой цели. Пройдя вглубь дома, он предложил ей чаю, однако она отказалась, понимая, что, кроме него, в огромном особняке никого не было. А учитывая его состояние, она не хотела бы напрягать его лишними действиями. Из зала, в котором они находились, открывался красивейший вид на ухоженный сад. Приглядевшись к дому, можно было заметить, что на полках скопилось много пыли, по полу у дивана летали пожухлые от жары листья. Но стоило посмотреть на сад, как становилось понятно, что это единственное место в доме, о котором кто-то заботится. Она бросила осторожный взгляд на руки Итачи, заметив маленькие порезы. Это позволило сделать вывод, что, скорее всего, садом занимается именно он. — Чем обязан? — обходительно спросил мужчина, присаживаясь на кресло, позволяя ей расположиться на диване. Его осанка была прямой, изящной, как у членов высших аристократических кругов. Она снова поставила какую-то галочку. — Как вы, возможно, знаете, я сейчас занимаюсь исследованием ритмов сна. Моей целью является помочь жителям нашей деревни, да и всех деревень, обрести покой во сне. Война оставила на многих свой отпечаток, но почти у каждого она забрала сон, — в процессе своего рассказа она внимательно следила за реакцией Учиха. Элегантно раскинув руки на подлокотниках, он, не отрывая от неё взгляда, слушал, что она говорила. Впервые она отметила, что как-то странно ощущает себя. Его взгляд был таким пронзительным, но он словно смотрел на что-то другое. На то, что происходило в его голове, а не на неё. Это было необычно. — Благородная цель, госпожа Харуно, — в манерах ему не было равных. Итачи говорил так, как она сейчас мало от кого слышала. Возможно, из-за резких и не всегда логичных изречений её друзей, в особенности Наруто. Ей было непривычно слышать такие изящные речи. — Но позвольте узнать, какое отношение это имеет к вашему визиту? — Госпожа Хокаге посвятила меня в ваши… — уподобляясь манере его речи, чтобы создать контакт и доверие, она сделал паузу, подбирая правильное слово, — …трудности, связанные со сном. — Трудности? — он едва усмехнулся, но сразу смягчил лицо, будто не желая показаться грубым. — Это не трудности, Госпожа Харуно. Это кошмары. — Как давно они у вас? — её удивило его откровенное признание реальности. Его депрессия была непсихотипной, а это значило, что, вполне возможно, либо симптом отрицания у него отсутствовал, либо депрессия всё же была другой формы. Воспользовавшись тем, что он сам об этом сказал, она решила задать этот вопрос. В другой ситуации она такого себе она не позволила бы. Но сейчас он был честен и, по её мнению, расположен к диалогу. — Достаточно, чтобы я успел к ним привыкнуть, — ожидаемый ответ. Он как бы сделал шаг вперёд и два назад. Типично для людей с нервным расстройством. Таких она повидала немало. Но она заметила, как её вопрос снова унёс его куда-то вдаль. Ей стало любопытно, как часто и как давно у него эти кошмары, раз они так прочно засели в его сознании. Раз даже в бодрствовании они уводили его. А он точно думал о том, что ему снилось. Ей ещё не приходилось сталкиваться с подобной властью бессознательного над сознательным и, судя по его виду, над физиологией. — Вы просыпаетесь среди ночи? Боитесь ложиться спать? Перестаете дышать? — она медленно и размеренно задавала эти вопросы, словно лениво бросая в стену ножи. Каждый вопрос звучал на границе с утверждением, оттого Учиха не сразу понял, как на них реагировать. Она заметила, что он снова смотрит на её красную майку. На этот раз взгляд был предельно чёткий. Но она не могла понять, о чём он думает. Не могла залезть к нему в голову. — Я благодарен вам за внимание, но я не нуждаюсь в помощи. Итачи поднялся со своего кресла, как бы намекая на то, что данный разговор исчерпал себя и он не желает его продолжать. Сакура осталась сидеть на диване в недоумении. Ей хотелось понять, что именно доставляет ему это неудобство. Тема или её желание помочь. Он, как и многие, избегает разговора или причина была в чём-то другом? — Очень часто я наблюдаю, как те, кто нуждается в помощи более остальных, отказываются признавать, что с ними не всё в порядке. — Поверьте, Сакура-сан, я знаю, что со мной не всё в порядке, — он грустно улыбнулся и посмотрел на неё. — Но, как я уже сказал, я не нуждаюсь в помощи. — Почему? — медленно поднимаясь на ноги, она поняла, как близко к нему находилась. — Потому что это мои кошмары, — он сделала несколько осторожных шагов назад. — Они никуда не уйдут. Это было немыслимо. Он признавал проблему. Признавал даже степень её влияния на него самого. Этого ведь просто нельзя было не заметить. Но он добровольно отказывался от лечения. От помощи. Каждый пациент, с которым она работала либо приходил по своей воле с мольбой о помощи, либо, понимая свою проблему, соглашался на исследования. Но Итачи… Этот мужчина, будто мазохист, не желал с ними расставаться. Это очень необычный прецедент. Что же его терзало на ментальном и физическом уровне? Что же она могла узнать и как это могло помочь в её исследовании? Сакура, не меняясь в лице, мысленно выругалась, что Цунаде была права. Он интересный пациент. Ей нужен был козырь. То, что не позволило бы ему отказаться от помощи. Теперь, понимая, насколько он интересен с научной точки зрения, она не могла позволить ему отказаться. И, чёрт возьми, этот грязный козырь у неё уже был. С моральной точки зрения, она не особо хотела им пользоваться. Считала, и вполне обоснованно, что не имела права. Но с такими сложными пациентами все средства ради восстановления и науки были хороши. Но сначала она решила пойти более честным путём. — Ваш случай интересен для науки. Помощь вам, возможно, это помощь многим, и вы готовы отказать миру, отказывая себе? Я считала, что вы более рациональны, — она сделала уверенный шаг вперёд, но он, всё так же оглядывая её майку, старался сохранить дистанцию. Словно что-то мешало подпустить её к себе. Он почему-то боялся, но она не была уверена в правильности интерпретирования эмоций. — Вы весьма настырны, что похвально для того, кто занимается исследованием, — он склонил голову вбок. — Я думаю, достаточно. — Я просто хочу помочь и могу это сделать, — она осторожно приблизилась к нему, наблюдая за его реакцией. Всё ещё не желая пускать в ход свой козырь, он заметила, как атмосфера изменилась. Не сводя взгляда с её майки, он утратил своё спокойствие. На скулах заиграли желваки, а в глазах появилось что-то другое. Нечто необычное и мрачное. Она поняла, что это невротический спад. Что послужило тригерром, она не знала, но видела, что апатия и спокойствие резко сменились. — Не приближайтесь, — грозно сказал он, сверля её взглядом. — Мне не нужна помощь. Уходите. — Ваш брат попросил меня присмотреть за вами. Сейчас вам как никогда нужен «присмотр», — выбора у неё не оставалось. Ей нужно было как-то пресечь надвигающийся срыв. А если учесть, что Саске дорог Итачи, то и обратная эмоция была логична. Её предположение, что упоминание о просьбе брата обезоружит его, было верным. Он смог взять под контроль свои эмоции. Тяжело вздохнул и направил взгляд на сад с благоухающими белыми цветами. Слегка подождав, Итачи прошёл мимо неё и остановился за спиной, произнося несколько важных слов: — Хорошо, — она почувствовала, как по спине пробежал холодок. — Но я хочу чтобы вы кое-что знали, Сакура-сан. Вы не поможете. Так что, если нужен кролик, так и быть. Но у меня есть два условия. — Да, — она, не поворачиваясь к нему лицом, зная, что и он стоит спиной, всё равно кивнула. — Во-первых, не вздумайте меня жалеть или мне сочувствовать. Ваша задача — исследовать. Так занимайтесь этим, — она согласно угукнула. — Во-вторых, как только вы поймёте, что я был прав, вы сразу свернёте свою работу, уйдёте и никогда сюда не вернётесь. — Звучит как вызов, — она не смогла не улыбнуться, когда говорила эти слова. — Не пожалеете. Итачи так и не смог разобрать, что именно она сказала. «Не пожалейте» или «Не пожалеете». Уж слишком неразборчиво прозвучали её слова. Он предложил ей начать прямо сейчас и для удобства пригласил её перейти на улицу. Всё, чего он мог хотеть, это побыстрее закончить. Ведь никаких надежд у него не было. А всё, чего хотела она, это поскорее начать, ведь она была уверена, что сможет изучить новый фактор влияния на сон и расширить своё исследование.Пролог
25 августа 2022 г. в 13:45
«Мне холодно. Почему мне всегда холодно? Я снова и снова слышу скрежет костлявых пальцев, которые царапают стены, зазывая меня идти на этот звук. Я прекрасно знаю, что увижу, когда дойду до источника. Сначала, конечно, звуки станут разнообразнее. Будут доноситься вопли, стоны. Чьи-то леденящие душу крики. Иногда женские, иногда мужские. Я никогда не хотел идти на них. Но ноги всегда вопреки моей воле тянули меня вперёд. Словно кто-то желал, чтобы я это увидел. Через неизвестное количество времени я начну ощущать пятками какую-то склизкую жидкость. Я не с первого раза разобрался, что это загустевшая кровь, смешанная с грязью, остатками чьих-то внутренностей, испражнениями тех, кто дрожал от страха и обрывками их одежды, которая была растерзана в клочья. Но даже чувствуя эту мерзость своими стопами, я всё равно ощущал, как кто-то подталкивает меня идти. Если я усилием воли мог заставить себя остановиться, мои плечи тут же хватали руки. Я так и не понял, чьи они. Их было так много. Словно тысяча рук бога, которого я прогневал. Как бы я ни старался, я не мог раздвинуть границы тени, что заканчивались чуть дальше моего носа. Эти чёрные костлявые руки, израненные словно в сотнях битв, с сочащейся чёрной кровью, рьяно хватали и тянули меня дальше. До тех пор, пока я не оказывался где-то. Никогда не понимал, где. Только видел освещённое тело, измотанное и истерзанное руками, будто адскими псами. Эти тела, сохраняя последнюю искру жизни, уже не кричали. Они позволяли поднять себя этим рукам. Казалось, что они даже не видят меня, стоящего рядом с ними. Их рты замотаны, но я не понимал, зачем. В них всё равно не было силы говорить. Они смотрели куда-то в темноту за этими лапами смерти и словно молили о чём-то. Я уже знал, что будет дальше. Кричал, зная, что меня не слышат. Молил, зная, что это не достигнет ушей пустоты. Падал на колени, рвал на себе одежду. От силы своих попыток вырваться позволял пальцам впиться мне в кожу, раздирая её как дикие звери. Плакал от бессилия. Я перепробовал всё. Но каждый раз эта длань отсекала голову от тела, а одна из рук сразу закрывала мне рот, заставляя заглушить вырывающийся вой бесконечной боли. Вот так, с закрытым ртом, я наблюдал, как к моим ногам катится голова матери или отца, или другого человека, который был мне дорог. Этот кошмар стал частью меня. Это моё проклятие за то решение, которое я принял. Вы не поможете мне. Я должен сам нести свой крест. Это лишает меня сна, но не лишает рассудка. Благодарю вас за помощь, но я не готов её принять».
— Ну, что скажешь? — Цунаде крутилась в своём кресле, ожидая пока её ученица прочитает письмо, написанное Итачи Учиха в ответ на её предложение помочь разобраться с его проблемой. Хоть Хокаге и кружилась вокруг своей оси, она то и дело поглядывала на реакцию девушки. Вообще-то, она ждала определённой. Ей было важно увидеть интерес, разжёгшийся в её глазах. Но отчего-то ожидание не реализовалось.
— Налицо явная невротическая депрессия, — она полистала документы из карточки, к которым было прикреплено письмо. — И, судя по всему, непсихотической формы, но, возможно, неэндогенной. А если учесть целый набор симптомов, перечисленных в карточке, ему бы не стоило отказываться от твоего предложения.
— У него кошмары, Сакура, — сморгнув, Цунаде наклонилась в сторону своего стола.
— У него нет нарушений ритмов сна, он не лунатит, нет гиперсомнии или спазмических параличей, — закрывая папку, она аккуратно положила её на верх стопки. — Мне очень жаль его, но мне нужно сконцентрироваться на добровольцах в рамках исследования в клинике. Одна жизнь не важнее тысяч.
Цунаде нахмуренно посмотрела на свою подругу, с которой нельзя было не согласиться. Однако она не могла закрыть глаза на это письмо. Не могла проигнорировать то, что происходило с наследником потерянного клана. Контекст, который она уловила в этих «дрожащих» буквах, говорил ей не останавливаться, а действовать. Она знала, что Сакура абсолютно искренна в своих словах сожаления. Но также знала, что её исследовательская жилка просто не позволила бы ей проигнорировать двадцать четыре пациента, которые согласились участвовать в экспериментах, чтобы она смогла закончить своё пособие. Чтобы она могла помочь каждому человеку, пережившему войну, не бояться сна. Научиться управлять своим организмом, чтобы восстанавливать энергию в положенное время. Многих коснулись последствия, но практически у каждого было расстройство сна. Люди стали измотанными от невозможности выспаться. Устали от того, что их организм заставлял их резко просыпаться среди ночи. От панических атак, которые прерывали их сон. Именно Харуно заметила это, и именно она решила помочь каждому не бояться ночи. Но отчасти она была права. Проблемы Учиха не укладывались в сомнологичные. Они находились в психоаналитической плоскости. Но если кто и мог разобраться с ней, то только та, что намеревалась сейчас уйти из кабинета, чтобы продолжить свою работу. Всё, что Цунаде требовалось, это зажечь интерес.
— Твоё исследование базируется не только на изучении биологических ритмов, но и на психометрических факторах. Расстройство его психического здоровья повлекло за собой нарушения ритмов сна, что впоследствии ввело в стресс организм, заставляя вырабатывать нехарактерные для простой депрессии гормоны, — она открыла папку на нужных анализах и ткнула в них пальцем, заставляя Сакуру подойди и ознакомиться с ними. — В твоей методичке из психических факторов указаны только панические атаки, посттравматическое расстройство и тревожное расстройство. Но невротической депрессии у тебя нет. Валидным ли будет твоё исследование?
Сакура нахмурила брови точно так же, как минутой ранее это сделала Цунаде. Вглядевшись в анализы, она акцентировала внимание на повышенном значении кортизола — гормона стресса, на высокий тонус мышц в долгосрочном периоде, а также ещё на ряд отклонений. Если приглядеться, они и правда были нетипичными и вызывали интерес. Но стоил ли он того? Её всё ещё терзали сомнения.
— Один пациент не показателен, — угрюмо сказала Сакура, с вызовом смотря на свою наставницу.
— Но один пациент — возможность открыть новую исследовательскую ветку. Новые методики, новые решения. Новые возможности.
«Бинго», — если бы мысли всегда звучали так, что их могли бы слышать другие, именно это услышала бы Сакура. Видя открытый взгляд розоволосой куноичи, Сенджу знала — той стало интересно. А где у Сакуры интерес, там и усердная работа. А значит, есть шанс — и немаленький, — что она сможет ему помочь. Не в правилах Харуно было останавливаться. Сдаваться, когда речь заходила о медицине. Об изобретении чего-то нового. Она была уверена, помочь можно любому, если не упустить момент. Цунаде оставалось наедяться, что драгоценный момент не был упущен. Громко вздохнув, Сакура чуть менее аккуратно схватила папку, вырывая её из-под пальца Цунаде. Потерев глаза, выдававшие накопившуюся усталость, она со вздохом согласилась для начала осмотреть его. А там уже и делать выводы.
— Манипулировать — плохо, — подметила девушка, бросая укорительный взгляд на ухмыляющуюся блондинку.
— Главное правило ниндзя: «использовать знания о сопернике для достижения цели».
— Только осмотрю, — повторила она, направляясь к выходу.
— Безусловно, — самодовольно сказала Цунаде, когда кабинет был уже пуст.