Honey whiskey

Отец учил: если ты чего-то хочешь - бери сам, никто не принесет тебе желаемое просто так. Уильям смотрит, как она сосредоточенно помешивает зелье в котелке, получая невнятную жижу вместо «Мгновенной смерти». У него самого получается не лучше, но Уильяму плевать. Когда заканчивается занятие, он первым оказывается у двери, чтобы на выходе остановить Мэри Макдональд язвительной фразой: - Кажется, тебе не помешают дополнительные занятия. Любая другая бы проигнорировала его замечание, но она не любая другая. Она оборачивается, заставляя остановиться и идущих рядом с ней Лили Эванс и Марлен Маккинон. - Что, предлагаешь себя мне в учителя? - шипит Мэри Макдональд в ответ как змея. Днем, в компании своих соседок, она смелая и наглая. Но что будет, если она останется одна? - Слишком много чести для такой, как ты, - выдавливает из себя Уильям, презрительно усмехаясь. - Идем, Мэри, оставь его, - бормочет Марлен Маккинон, уводя Мэри Макдональд за собой. Уильям провожает их взглядом, делая в уме пометку, что этот раунд он выиграл. Во время ужина в Большом зале он находит ее взглядом, убеждаясь еще раз в своей победе. Потому что Мэри Макдональд не смеется, не болтает без умолку (он откуда-то знает, что она та еще болтушка), а просто смотрит в одну точку перед собой. Гриффиндорский стол достаточно далеко, но Уильям все равно видит (знает), что Мэри Макдональд нервно теребит пуговицу на рукаве и думает о его словах. А может, и не только. После ужина Уильям тихо и незаметно следует за шестикурсницами с Гриффиндора, держа дистанцию в несколько метров. До него долетают лишь обрывки фраз, поэтому он может только догадываться, о чем они говорят. Нет, не о нем - и это хорошо, потому что он бы не хотел слышать свою фамилию из уст грязнокровки Эванс. Но хотел бы услышать, как его имя будет шептать Мэри Макдональд в сумерках на берегу озера или посреди дня в затененном переулке неподалеку от «Кабаньей головы». Уильям знает, что в праве взять желаемое. И скоро возьмет. Отец учил: темная магия не отличается от светлой, разве что первую разрешено использовать одним и запрещено использовать всем остальным. Несправедливые ограничения. Уильям слышал о Выручай-комнате от отца, но сам нашел ее только на шестом курсе, пытаясь избавиться от навязчивых мыслей в голове во время прогулки по опустевшим коридорам. Ему нужно было тихое место, где он мог бы спрятаться на ночь - переждать до утра. Сон все равно не шел, так зачем терять время, ворочаясь в темной слизеринской спальне? За незаметно появившейся дверью находится все, что нужно: тишина, покой, книги. Там никого нет, только тихонько потрескивает камин, а пол у камина застелен мягким ковром. Уильям растягивается на ковре и достает палочку, чтобы потренироваться в невербальных заклинаниях. Легким движением руки с палочкой он бесшумно притягивает к себе книгу и читает длинный заголовок на корешке. Оказывается, что это какой-то дамский роман, и Уильям взмахом палочки отправляет книгу обратно, нацеливаясь на другую. Теперь ему попадается учебник для будущих авроров - что-то из разряда дополнительной литературы по Защите от Темных Искусств для семикурсников. «Уже лучше», - думает он и начинает листать книгу. Он уже пробовал что-то из темной магии вместе с Эйвери и Снейпом. Сначала в шутку, очень давно - тогда Уильям с Эйвери рассказывали Снейпу, каково это - когда твой отец волшебник. Причем не просто волшебник, а еще и чистокровный. Конечно, у них ничего не получалось: они всего лишь перепугали до смерти девочку с гриффиндора, случайно оказавшуюся рядом. Позже Уильям узнал, что девочку звали Мэри Макдональд, когда Снейп прибежал жаловаться на грязнокровку Эванс. На следующем занятии с гриффиндором Уильям нашел эту девочку взглядом, только теперь она не была перепуганной - рядом с ней были ее подружки. Он никогда не понимал этого девчачьего стадного чувства, а еще мелькнула мысль: «Как такое пугливое создание могло оказаться на факультете бахвалистых храбрецов?» На пятом курсе Снейп начал болтать что-то о том, что пытается сам создать новое заклинание. Эйвери тут же сказал, что это бестолковая затея, если это не темная магия. «А как отличить темную от светлой?» - прозвучал вопрос в слизеринской спальне, и Уильям повторил слова отца: «Темную запрещают, а светлую нет». Эйвери в итоге обозвал это все демагогией Министерства и достал большую фляжку с огневиски, чтобы напиться до блевоты. Уильям и Снейп с ним пить не стали. Теперь же, когда Уильяму попадается глава, посвященная заклинанию принуждения, у него мелькает шальная мысль: «Почему бы и нет?» Он обыскивает всю комнату, пока не находит напуганную до дрожи мышь, пытающуюся сбежать в какую-нибудь щель между полом и стеной. Заставить ее замереть на месте несложно, для этого не нужно заклинание принуждения. А вот заставить сделать что-то определенное гораздо сложнее. Сначала Уильям пытается заколдовать мышь без слов, но быстро понимает, что так он ничему не научится. По-хорошему, его должен учить этому заклинанию отец - Уильям подслушал однажды, как другой Пожиратель смерти назвал старшего Мальсибера лучшим магом в сфере подавления воли (после Темного лорда, конечно), и заставил пообещать отца обучить его этому же, например, следующим летом. До лета еще далеко, но Уильям думает, что у него может быть врожденный талант - если такие вещи вообще передаются по наследству. И тогда он сможет научиться этому гораздо раньше. Он произносит вслух «Империо» и нацеливает палочку на мышь, но та не реагирует на заклинание. Тогда он повторяет заклинание еще раз, и еще, и еще, пока от усилия, с которым он сжимает палочку, не начинает болеть рука. Уильям перебрасывает палочку в другую руку, разминает пальцы правой и задается вопросом, почему у него ничего не получается. Он смотрит на мышь, съежившуюся на каменном полу, и вспоминает затравленный взгляд Мэри Макдональд, случайно столкнувшейся с ним один на один в первые дни сентября этого года. Кажется, именно тогда Уильям заметил, как она похожа и не похожа одновременно на ту девочку, бежавшую от озера в сумерках под громкий смех Эйвери. Так что же в ней изменилось? - Империо, - тихо говорит Уильям, добавляя тут же, - проваливай с глаз моих. Мышь убегает, и несколько секунд он верит в свой успех, пока не понимает, что, скорее всего, просто закончилось действие обездвиживающего заклинания. Отец учил: сомнения могут принести не меньший вред, чем непростительные заклятия. Подсади идею, сомнение - и человек загрызет себя, пытаясь понять правду. Уильям сам не знает, зачем он это делает. Во время первого за год похода в Хогсмид он видит Мэри Макдональд в «Сладком королевстве» и незаметно становится позади нее. - Здравствуй, крошка, - негромко говорит он только ей, изо всех сил сдерживая смех. - Хочешь, куплю тебе самый большой леденец? Тебе понравится. Он должен изображать представителя приличного общества дома и при учителях в замке, но сейчас Уильям может быть кем угодно. Например, семнадцатилетним парнем, ищущим развлечений. - Мальсибер? - с долей удивления произносит Мэри Макдональд, обернувшись к нему. - От тебя мне никогда ничего не будет нужно, змееныш. - Уверена? - успевает спросить Уильям, прежде чем девушка уйдет из магазина, так ничего и не купив. Он думает, что это только начало игры, даже если она не соглашалась с ним играть. В другой день, уже в замке, Уильям всегда оказывается на несколько шагов впереди от Мэри Макдональд, где бы она ни шла. Перед ужином при входе в Большой зал он оборачивается, резко остановившись, и в него врезается какая-то другая гриффиндорка, шедшая с Мэри Макдональд. - Ты преследуешь меня? - возмущенно и громко спрашивает Уильям, прожигая взглядом девушку. - Мечтай! - порывисто отвечает она, едва справляясь со смятением. - Я весь день тебя вижу, стоит мне обернуться, - настаивает он на своем. - Если это не прекратится, мне придется сообщить о преследованиях нашим деканам. - Отвали от нее, Мальсибер, - резко встревает грязнокровка Эванс, выскочившая из-за стола на подмогу Мэри Макдональд. - Это ты скажи своей подружке, чтобы от меня отстала, - парирует Уильям, натягивая маску презрения, и сразу уходит к своему столу. Он оставляет ее в покое на неделю, а потом садится в библиотеке за стол напротив, к ней лицом. Уильям знает, что Мэри Макдональд не может его не увидеть. Он намеренно ловит ее случайные взгляды, а когда уходит из библиотеки первым, незаметно подсовывает ей в учебник обрывок пергамента с запиской: «Мне показалось или ты действительно хочешь прогуляться со мной к озеру сегодня ночью?» Через пару дней перед зельями Мэри Макдональд швыряет ему в лицо эту скомканную записку. Уильям специально разворачивает пергамент, пока она не успела отойти к своему месту, и достаточно громко спрашивает: - Что это? Ты зовешь меня на прогулку? - Я... - Девушка давится возмущением. - Нет же! Это ты мне это подкинул! Пока Уильям удивляется на показ, Эйвери выхватывает пергамент и пробегает глазами по записке. - Разве это твой почерк, Мальсибер? Что-то не похоже, - с видом эксперта комментирует Эйвери записку и возвращает ее Уильяму. Мэри Макдональд зло прищуривается на обоих и решает не продолжать этот разговор. Уильям улыбается мысли, что это действительно не его почерк, и провожает девушку взглядом. Вечером перед Хэллоуином он видит из окна библиотеки, что у озера собирается компания гриффиндорцев. Кажется, те отмечают недавнюю победу в матче по квиддичу, но это его мало волнует. Что его интересует, так это поднимающаяся в одиночестве по ступенькам девушка. Он тут же уходит из библиотеки и торопится оказаться в коридоре, ведущем к выходу из замка. Уильям раскрывает книгу, будто читает на ходу, поэтому нет ничего удивительного в том, что он сталкивается с Мэри Макдональд. - Какого черта... - бормочет девушка, и Уильям понимает, что она пьяна. - Опять ты, - хмыкает он, отрываясь от своей книги. - Ты это специально? - Что ты несешь? - Мэри Макдональд смотрит на него, как будто видит в первый раз. - Дай мне пройти, зме... змееныш. - Она пытается оттолкнуть его в сторону, как будто он действительно мешает ей пройти. Уильям ловит ее и разворачивает в другую сторону. - Башня Гриффиндора не там. Или ты напрашиваешься ко мне в подземелье? Мэри Макдональд вырывается из его слабой хватки и идет в указанном ей направлении. Он не уверен, что завтра она будет помнить это, но он знает, что иногда идеи поселяются и в потерявших контроль над собой людях. Отец учил: если тебе не хотят давать желаемое - заставь их. Поэтому Уильям поднимает палочку в темном опустевшем коридоре, ведущем к башне Гриффиндора, как только раздаются девичьи шаги. У Мэри Макдональд легкая походка, как будто она едва касается каменного пола, делая шаг. Каблучки ее туфель иногда постукивают, без какого-то четкого ритма, и это отвлекает Уильяма. Он крепче сжимает палочку, все еще прячась в темной нише, и дожидается, когда девушка поравняется с ним. Тогда он шепчет «Империо», резко поворачивая сжимающую палочку руку вправо, ожидая, как девушка тут же замрет. Мэри Макдональд действительно замирает, но только потому, что в тишине расслышала его шепот. Она резко оборачивается, сталкиваясь взглядом с Уильямом. - Что тебе нужно? - чуть дрогнувшим голосом спрашивает она, и Уильям понимает, что заклинание не сработало. - Дьявол! - вырывается у него быстрее, чем он успевает обдумать свои слова. - Тебе разве не говорили, что опасно расхаживать по коридорам одной, любо-овь моя-я? - Он специально растягивает гласные в обращении к Мэри Макдональд, чтобы его слова были больше похожи на издевательство, чем на правду. Потому что в такой правде не признаются. - Тебя не касается, когда, где и с кем я хожу, змееныш, - порывисто шипит в ответ девушка, отчего ее аккуратные локоны вздрагивают. - Думаешь, я не расслышала, что ты пытался сделать? Уильям невербальным заклинанием зажигает огонек на конце палочки, чтобы лучше видеть лицо девушки и чтобы она четко видела, как его губы растягиваются в ухмылке. - А ты уверена, что я только пытался это сделать? Что, если ты уже говоришь и делаешь то, что я хочу? Уверенность покидает Мэри Макдональд, уступая место ростку под названием «что, если». Ведь она уже позволяла таким росткам поселиться в своей голове, и каждый раз Уильям наблюдал, как это отражалось в ее округляющихся от страха глазах, в проявляющемся на лице смятении, в теребящих пуговицу на рукаве школьной рубашки пальцах. Уильям пытался так поселить в ней мысли «что, если ты на самом деле хочешь быть со мной?» и «что, если ты такая же темная внутри, как и я?» Он пока не видел, насколько сильно проросли - и проросли ли вообще? - эти идеи в голове Мэри Макдональд. Но знал, что рано или поздно добьется своего. - Ты блефуешь, - намного тише выдыхает девушка, отступая на шаг от Уильяма. Он делает шаг ей навстречу. - Уверена, любо-овь моя-я? - Его левая бровь немного приподнимается. - Я вот уверен, что сейчас ты побежишь в вашу красно-золотую башню и поднимешься в свою спальню, а потом растянешься на своей неудобной кровати, плотно задернув полог, и будешь думать обо мне. Долго. Мучительно. Ме-е-едленно. - Нет! - Мэри Макдональд отступает еще на шаг и упрямо качает головой, не замечая, что ей следовало сделать не один шаг, а сразу три, потому что Уильям подходит к ней еще ближе, чем был до. Он безмолвно гасит огонек на конце палочки и вкладывает всю свою волю в новое заклинание, не уверенный, сработает ли невербальное «Империо» после того, как не сработало вербальное. - И ты никому не расскажешь о том, что я ждал тебя здесь сегодня. И что буду ждать тебя кое-где завтра. Ты же придешь ко мне, любо-овь моя-я? Он так близко, что его дыхание щекочет нос и щеки девушки. Она в темноте разглядывает глаза Уильяма, готовая еще раз повторить свое «нет», но в последний момент почему-то останавливает себя. Вместо этого Мэри Макдональд отвечает: - Я... подумаю, - и поспешно уходит. Она почти бежит к башне своего факультета, собираясь рассказать обо всем Лили, но почему-то молча ложится спать и плотнее задергивает полог, когда видит на противоположной кровати развалившуюся с книгой рыжеволосую соседку. Отец учил магии, власти, политике - но не этому. Уильям просыпается посреди ночи и больше не может заснуть. Он закрывает глаза и видит ее. Мэри - его Мэри - распускает волосы, и аккуратные локоны падают ей на плечи. Она медленно расстегивает школьную рубашку и снимает ее. Почему-то она тут же оказывается в слишком откровенной и короткой для школьницы шелковой ночной рубашке - позже Уильям закажет такую из каталога, забытого однокурсницами в общей гостиной. Его Мэри растягивается на своей неудобной гриффиндорской кровати и думает о нем. Рука Уильяма тянется вниз синхронно с руками его Мэри: она касается своей небольшой груди, едва сокрытой легкой тканью, медленно ведет ладонью по животу и забирается тонкими пальчиками между своих бедер. Уильям представляет, что она осторожничает и выдыхает тихий стон, мечтая о его руках. Ее пальчики сначала очень медленно и неуверенно движутся поверх уже влажной ткани белья, а потом забираются под ткань и массируют настойчивее отзывчивую плоть. Он почти кончает, когда представляет, что на пике она выдыхает его имя. Не «Мальсибер», не «змееныш», а именно Уи-льям, с придыханием и по слогам. Уильям крепко сжимает губы и резко открывает глаза за секунду до того, как сорвется сам, чтобы не позволить себе ни звука в темной слизеринской спальне. Это неправильно и должно прекратиться, но он не знает, как избавиться от этого наваждения. Разве что превратить это в реальность. На рождественских каникулах замок заметно пустеет - за время ужина в Большом зале едва ли набирается пятьдесят студентов за всеми четырьмя столами. Уильям сидит один за своим столом, потому что практически все разъехались, а слушать нытье Снейпа он не в настроении. Мэри Макдональд тоже сидит одна; Уильям осторожно смотрит в ее сторону раз или два за весь ужин, а потом уходит из зала до нее. Он первым проходит по коридору в сторону башни Гриффиндора и прячется в уже знакомой нише. Уильям толком не знает, что он будет делать, когда она пройдет мимо. Еще раз попробует принудить ее заклинанием? Или просто потащит куда-нибудь, заставив молчать? Ему не нравятся оба варианта, потому что он хочет, чтобы Мэри - его Мэри - сама пришла к нему. Уильям ругается про себя, когда понимает, что Мэри Макдональд возвращается в башню своего факультета не одна. Он остается в нише, провожая девушку в компании какого-то мелкого гриффиндорца взглядом, а потом выуживает из кармана обрывок пергамента, колдует перо и пишет короткую записку. Он успевает сложить записку и красиво вывести имя Мэри Макдональд как раз до того, как по коридору проходит какая-то второкурсница с Гриффиндора. Уильям перехватывает светловолосую девочку и сует ей записку. - Будь так добра, найди в вашей гостиной Мэри Макдональд и передай это ей. Запомнила? Напуганная девочка кивает и сжимает кусок пергамента в руке. - И не вздумай сказать, что записку передал я, - добавляет Уильям строгим голосом. - Ты же не знаешь, кто тебе дал эту записку, правда? - Понятия не имею, - испуганно отвечает девочка и идет к башне, стоит Уильяму ее подтолкнуть. Он уходит в свое тайное место, где ему остается ждать, ждать, ждать... Он постарался ничем не выдать себя в записке: не разрешил себе добавить «любовь моя» и подобрал самые простые слова. Уильям знает: Мэри Макдональд редко зовут на свидания, тем более, таким интригующим способом. Она может не прийти, но он все же надеется, что любопытство в ней сильнее. Часы над камином показывают десять вечера, когда Уильям подходит к двери и приоткрывает ее, ожидая увидеть с той стороны гостью. Но там никого нет, и он уже думает, что она испугалась или просто приняла все за глупый розыгрыш. Он собирается закрыть дверь и провести эту ночь в фантазиях, когда слышит знакомые шаги - легкие, с неравномерным постукиванием каблучков. Мэри в школьной рубашке и юбке, она оглядывается, проверяя, нет ли за ее спиной вездесущей кошки смотрителя. - Мэри, - тихо зовет ее Уильям из-за приоткрытой двери, стараясь не выдать, кто именно поджидает девушку в Выручай-комнате. Он открывает дверь чуть шире, прячась в тени, и только когда девушка заходит внутрь, предстает перед ней. - Ты, - злобно шипит Мэри, но поздно: Уильям закрыл дверь, и та тут же исчезла, подчиняясь его мысленному пожеланию «сделай так, чтобы отсюда можно было выйти, только если я позволю». - Я знал, что ты придешь, любовь моя. - Уильям улыбается, почти не зло - без насмешки, без издевки, просто от знания, что теперь-то он получит свое. Он хватает девушку, она пытается вырваться, но это бесполезно. Уильям обнимает ее за талию, оказываясь позади, и осторожно - почти нежно - подталкивает ее вперед, к камину, перед которым расстелен мягкий ковер. Уильям впивается губами в ее шею, где изгиб переходит в плечо, руками крепко прижимая девушку к себе. Мэри перестает сопротивляться - он чувствует, как расслабляется ее тело в его руках. Правой ладонью он находит и сжимает ее грудь, тогда как другой ладонью скользит по ее бедру вверх, забираясь под юбку. Его пальцы прощупывают ткань белья - полностью сухую ткань, и тогда он шепчет ей у уха: - Разве ты не хочешь меня, любовь моя? В его обращении больше нет растянутых гласных и издевки, потому что они совсем одни в комнате, о которой никто не знает. Уильям ждет ответа и сильнее сжимает грудь девушки. - Нет, - уверенно отвечает Мэри, но он знает, что это ложь. Она так сильно прижимается к нему, что выдает себя. Уильям не должен с ней спать, но он не может сдержаться - не сейчас, когда она так близко и от нее так хорошо пахнет. Он вдыхает легкий аромат медового шампуня, исходящий от ее волос, и чувствует, как кровь начинает стучать в висках. - Мы это исправим, - говорит Уильям, резко разворачивая девушку к себе лицом. Мэри напугана: ее глаза округлились, а нижняя губа чуть подрагивает. Замечая это, Уильям хватает девушку за подбородок и впивается в губы, прикусывая нижнюю - чтобы неповадно было. Его руки находят молнию школьной юбки и тянут ползунок вниз, чтобы темная ткань потом сама бесшумно скатилась по девичьим ногам, комом падая на мягкий ковер. Уильям опускается на колени, тогда как Мэри продолжает стоять, как будто не зная, что делать дальше. Он едва касается губами ее ключицы и тянет ее за руки вниз, заставляет растянуться перед ним совсем как в его фантазиях - только теперь под его Мэри нет неудобной гриффиндорской кровати. Уильям сам расстегивает свои брюки - хотя в его фантазиях (а может, так будет и когда-нибудь после) это делает его Мэри. Потом он торопится избавить их обоих от белья, и нечаянно (а может, и нарочно) рвет все еще сухую ткань. Девушка ойкает, на что он шипит, склоняясь над ней и грубо отводя в сторону ее левую ногу. Мэри упирается ему в грудь руками, в последний раз предпринимая попытку вырваться, но Уильям сильнее. Он резко овладевает ею, зажимая рукой девичий рот, когда у нее рвется вскрик - то ли от боли, то ли от желания. Они оба не знают правды. Уильям не церемонится: слишком долго он хотел этого. Он шепчет ей на ухо: - Теперь ты вся моя, только моя... ты принадлежишь мне, любовь моя, - тяжело, хрипло, делая паузы на каждое движение вперед. Ему больше не нужно зажимать рот Мэри рукой - она послушно молчит, только зажмурилась и чуть приоткрыла рот, чтобы выдыхать в такт с его движениями. Уильям знает, что кончает раньше, чем она. Мэри только начала входить во вкус, только перестала чувствовать боль - это заметно по ее напряженному лицу и тому, как она начинает сама подаваться ему навстречу. Возможно, ему должно было быть все равно на это, но он все еще хочет услышать свое имя, слетающее с ее губ в последний момент. Уильям целует ее в шею, пальцами находя еще пульсирующую плоть девушки. Теперь она уже влажная, и два его пальца легко пробираются внутрь, где плоть Мэри еще горячее. Большим пальцем он массирует отзывчивый бугорок, и на этот раз не запрещает ей стон, вызванный удивлением от новых ощущений. Так Уильям понимает, что Мэри - его Мэри - еще не делала то, что он о ней фантазировал. Но, может быть, будет теперь. Он чувствует, как плоть вокруг его пальцев начинает сокращаться, и наслаждается этим ощущением чуть ли не больше, чем когда был внутри нее. Он ускоряет движения, когда девушка начинает дышать чаще, и вот наконец ее тело резко опускается вниз, и Мэри выдыхает почти по слогам: - Маль-си-бер... - Нет. Уильям, - тихо говорит он ей, касаясь губами ее уха. - Назови меня Уильямом, любовь моя. Он прижимает ладонь к ее плоти, чтобы показать, что она все еще в его власти, и от его прикосновения Мэри тихо ахает и впервые за все время произносит его имя, именно так, как он хотел все это время: - Уи-льям... Мэри Макдональд где-то прячется почти весь остаток каникул - Уильям не видит ее за завтраками, обедами и ужинами в Большом зале. В один день он пытается ее искать в коридорах, в библиотеке и даже в Выручай-комнате, но бросает эту затею, ничего не добившись. Ему пока достаточно воспоминаний, чтобы дождаться, когда его Мэри снова покажется где-нибудь в коридорах замка. В конце концов, когда начнутся занятия, она не сможет безвылазно сидеть в башне Гриффиндора. В предпоследний вечер каникул Уильям уходит с ужина раньше остальных и идет к своему убежищу. Он обнаруживает, что дверь приоткрыта, а не появляется в стене по его велению, и, сжимая в кармане мантии палочку, заглядывает внутрь. Девушка, развалившаяся в большом черном кресле, наставляет палочку на вошедшего в Выручай-комнату, но, убедившись, что это Уильям, палочку не убирает - только уходит настороженность, оставляя отпечаток усталости на ее лице. - Мне пришлось потратить все карманные деньги на зелья, - говорит Мэри вместо приветствия или язвительного обращения. Уильям закрывает за собой дверь и оглядывает обстановку - сейчас комната выглядит не совсем так, как он привык. - Зелья? - непонимающе переспрашивает он, сосредотачивая свой взгляд на девушке. - Ты разве не знаешь, что от того, чем мы здесь занимались, бывают дети? - Уильям отмечает, что она не сказала «от того, что ты со мной сделал», и ему нравится, что его Мэри признает свою причастность к произошедшему. - Ты даже не подумал об этом, правда? - У меня есть деньги. Я могу купить тебе что угодно. - Он игнорирует второй вопрос, потому что ответ на него и так ясен: нет, черт побери, не подумал, его вообще не заботят такие вещи. - Не надо. Не хочу чувствовать себя... - Мэри делает паузу, подбирая нужное слово, и в итоге только качает головой и садится в кресле прямо, скидывая ноги с подлокотника. - Да ты все равно не поймешь. - Девушкой легкого поведения? - Он никогда о ней так не думал. В последнее время он воспринимал ее как нечто, чем он обязан обладать. Но и это ушло на второй план после того, как он добился своего. Теперь Уильям просто хотел еще. - От тебя это звучит еще более мерзко. - Девушка морщится. - Не смей мне так говорить. - Не смей мне указывать, любовь моя, - парирует он, подходя к ней ближе. Уильям не уверен, чего ему сейчас хочется больше: видеть, как она сопротивляется, или снова услышать свое имя? А может, все вместе? - Меня тошнило три дня из-за этих зелий, - резко меняет тему Мэри. - И это во время каникул. Я пропустила поход в Хогсмид! Знаешь, что? Ты теперь мне должен, Мальсибер. - Какая ты смелая, любовь моя, - фыркает Уильям. - Твои подружки разве уже вернулись? Что-то я их тут не вижу. - Он разводит руки в стороны и отчего-то чувствует, что комната вокруг становится будто меньше. - Ты забываешь, что смелость у меня в крови. И мне теперь уже нечего терять, змееныш. Девушка закидывает ногу на ногу, и ему остро хочется взять ее, прямо в этом черном чопорном кресле с высокой спинкой. Уильям не знает, как иначе доказать, что он имеет над ней власть. И для него невозможно признание, что она, возможно, тоже имеет власть над ним. - Зачем ты пришла? - спрашивает он, пытаясь отогнать навязчивые мысли. - Ты мне скажи, - отвечает Мэри, подаваясь вперед и подпирая рукой подбородок. Ее локоть упирается в верхнее колено, не скрытое юбкой. - Разве ты не пытался доказать мне, что знаешь лучше меня, чего я хочу? - Ты бредишь, любовь моя. Наверное, это все твое зелье. - Зелья, - поправляет Уильяма девушка, рисуя в воздухе палочкой силуэты двух склянок. - Одно - чтобы устранить последствия, отвратительная гадость. - Силуэт одной склянки темнеет. - Другое - чтобы последствия предотвратить. Как видишь, я подготовилась, чтобы ты больше не мог застать меня врасплох. Уильям молчит, не понимая, зачем она все это рассказывает. Мэри буравит его взглядом, кладя палочку рядом с собой на широкий подлокотник кресла. Через минуту она не выдерживает и нарушает тишину в комнате: - Так я зря пришла, Мальсибер? Он внимательно смотрит на ее губы, произносящие его фамилию, и вспоминает, как они произносили его имя. - Уильям. Ты можешь называть меня по имени, любовь моя, - как в тумане говорит он, поднимая взгляд к ее глазам. - Заставь меня, - с вызовом отвечает его Мэри, поднимаясь с кресла. Они не могут встречаться, они даже не договариваются о встречах, просто иногда так получается, что Уильям ночует в Выручай-комнате, а кровать Мэри Макдональд в гриффиндорской спальне наутро пуста. Утром четырнадцатого февраля посылки нет - Уильям внимательно следит, прилетит ли сова с серебристым свертком к Мэри Макдональд во время завтрака. Посылки нет и днем, и он уже думает, что подарок ко Дню святого Валентина запоздает на несколько дней. Но во время ужина на колени собиравшейся уходить Мэри Макдональд падает небольшая посылка, обернутая серебристой бумагой и перевязанная темно-фиолетовой лентой. Уильям украдкой следит, как девушка развязывает ленту и надрывает сбоку упаковку. «Нет, не здесь», - думает он, и его мысль как будто долетает до Мэри Макдональд: едва взглянув на содержимое посылки, она тут же сжимает разорванные края упаковочной бумаги, сминает шелковую ленту и выскакивает из-за стола, игнорируя удивленные возгласы соседок. Уильям не торопится уйти с ужина, и только когда почти все слизеринцы расходятся, выходит из Большого зала и направляется по еще хорошо освещенным коридорам к своему убежищу. В Выручай-комнате никого нет, и Уильям оставляет чуть приоткрытой дверь, растягиваясь на ковре у камина. Он прислушивается, но магия комнаты не позволяет ему услышать девичьи шаги с такого расстояния от двери. Он уже думает, что она не придет, когда щель между дверью и стеной становится больше, и в дверном проеме появляется его Мэри. - Что это за дрянь?! - ругается девушка, захлопнув дверь. Она сжимает в руке шелковую ткань с кружевами темно-лилового цвета. - Подарок, - спокойно отвечает Уильям, поднимаясь с пола. - Тебе не нравится? Мэри морщится и швыряет в него «подарок». Уильям ловит на лету приятную прохладную ткань и подходит ближе к девушке. - Это отвратительно. Я никогда это не надену. Уголки его губ немного приподнимаются - это что-то среднее между довольной улыбкой и ухмылкой. Уильям подходит еще ближе, и девушка машинально отступает к холодной каменной стене. - Наденешь, любовь моя. - Его голос звучит уверенно, когда одной рукой он возвращает «подарок» Мэри, а другой рукой без церемоний забирается под школьную юбку и проникает между ее бедер. Только мягкая ткань белья разделяет его ладонь и ее плоть, и Уильям чувствует, как внутри Мэри все сжимается от нетерпения и желания. - Ты меня не заставишь, - она опять выказывает сопротивление, изо всех сил стараясь придать голосу твердости. - Мне и не придется, - шепчет Уильям в ответ ей в ухо, почти ласково касаясь губами ее шеи и одновременно с этим сильнее надавливая пальцами между ног девушки, отчего ткань ее белья становится уже не такой сухой. - Ты подонок, - зло выплевывает Мэри, пытаясь его оттолкнуть. От неожиданности Уильям действительно отстраняется. - Такой же, как и все подонки. - Так иди и расскажи обо мне своей соседке, любо-овь моя-я, - с не меньшей злостью говорит он, зная, что этого она не сделает. Уильям знает, что Мэри все-таки ляпнула Эванс о его попытке наложить «Империо», но ничего не рассказала о рождественских каникулах и том, где она теперь проводит некоторые ночи. - О, я расскажу. Все ей расскажу, - заявляет девушка, тем не менее, прижимая ненавистный «подарок» к себе. Мэри распахивает дверь и убегает в темноту, оставляя Уильяма одного в Выручай-комнате. Что ж, в этот День святого Валентина он свой подарок не получит. Проходит не меньше месяца, и он уже не надеется, что она вот так просто вернется в его (или уже их?) тайное убежище. Но когда Уильям уходит на восьмой этаж замка во время очередного матча по квиддичу, чтобы побыть в тишине, на лестнице за его спиной раздаются шаги. Неровный стук каблуков. Ему не надо оборачиваться, чтобы узнать, кто следует за ним. - Разве ты не должна быть на матче, любовь моя? - спрашивает Уильям, когда девушка нагоняет его около внезапно появившейся в стене двери. - Может, я хотела побыть одна. В тишине, - отвечает его Мэри и опережает его, открывая дверь. Он пропускает ее вперед и понимает, что комната опять принимает желаемый ею вид. Девушка уверенно проходит к книжному шкафу и тянется к верхней полке, чтобы достать небольшую книгу в желтоватом переплете. Уильям почти бесшумно подходит к ней сзади, чтобы выхватить книгу первым и посмотреть на обложку, где изображены бабочка и ключ и подписано сверху «Коллекционер». - Что это? - интересуется он, не распознав в книге чего-то знакомого. Мэри тянет к книге руку и недовольно смотрит на него, когда он поднимает свою руку с книгой еще выше. - Я же сказала, что хотела побыть в тишине. - И ты не думала, что я тоже буду здесь? Наконец, Уильям решает отдать книгу и использует это как уловку, чтобы схватить девушку за запястье и прижать к книжному шкафу. - Я надеялась, что ты придешь позже, - признается Мэри, не пытаясь ни приблизиться, ни отстраниться. - А теперь либо ты возвращаешь мне книгу и даешь немного времени в тишине, либо я ухожу. Он знает, что ей требуется некоторое усилие, чтобы ее голос звучал так решительно и серьезно. Но, стоит ему опустить взгляд на ее шею, как он понимает, что Мэри нервничает даже больше, чем он предполагал. - А что же делать мне в это время? - Задавая вопрос, Уильям забирается одной рукой между полами мантии, чтобы слегка погладить ее талию, и с удивлением обнаруживает, что пальцы касаются вовсе не школьной рубашки и юбки, а чего-то более гладкого и прохладного. Как... шелк. Когда его пальцы замирают, девушка тянется к нему, чтобы ответить прямо в губы: - Уверена, ты что-нибудь придумаешь, - и тут же отстраниться, не давая себя поцеловать. Уильяма злит эта игра, потому что ему кажется, что это он в ее власти, а не наоборот. И все же он подчиняется, позволяя его Мэри устроиться в черном кресле с книжкой, тогда как он сам привычно растягивается на ковре рядом, прихватив незнакомый ему роман предположительно авторства маггла. Когда Мэри читает, она так спокойна. Уильям смотрит на нее искоса каждые несколько минут, забывая, на какой строчке остановился, и читая некоторые предложения по два раза. Она как будто не замечает его и действительно пришла в это убежище, чтобы побыть в тишине. В Выручай-комнате нет окон, чтобы увидеть или услышать, что происходит за пределами замка, и это создает ощущение маленького закрытого мира, где есть только Уильям и его Мэри. Устав ждать, он откладывает свою книгу и переворачивается на бок, чтобы дотянуться до ее ноги, свисающей с кресла. Девушка дергается от прикосновения и тихо шипит «щекотно», но тоже перестает читать. - Ты слишком нетерпеливый, - укоряет она Уильяма, выпрямляясь в кресле и расстегивая застежку, удерживающую мантию. - Тебя не было здесь слишком долго. - Откуда ты знаешь? Я могла приходить сюда, когда тебя не было. Он откуда-то знает, что это не так, и думает о том, что им не помешает договариваться о встречах заранее. Хотя бы примерно. Мэри встает, чтобы освободиться от мантии, и Уильям понимает, что он не ошибся: шелк. Она в той самой ночной рубашке, из-за которой они ругались, только на девушке этот элемент одежды смотрится не так, как на модели из каталога. - Я ее подправила, - произносит его Мэри, как будто читая его мысли. - Так же лучше? Она садится на колени рядом с ним, не дожидаясь ответа, и притягивает Уильяма к себе, вцепившись в воротник его рубашки. Он послушно следует за ней, садясь напротив, обнимает девушку за талию и целует в губы, снова чувствуя, что власть переходит в его руки. Шелк остается прохладным даже когда воздух вокруг них наполняется жаром. Мэри прижимается к нему, перекидывая через него одну ногу, и в тех местах, где ее тело скрыто шелковой тканью, прикосновения приятно холодят кожу. Уильям утыкается носом в ее волосы, вдыхая уже въевшийся в память запах медового шампуня и постепенно восстанавливая дыхание. Сердце все еще стучит, будто он пробежал вокруг стадиона для игры в квиддич дважды, но это ненадолго. - Что заставило тебя передумать? - О чем ты? - переспрашивая, девушка щекочет его плечо дыханием. - Ты сказала, что никогда это не наденешь. - А, ты об этом. Я... не знаю. - Ты знаешь, любовь моя. Только не хочешь говорить мне. - Уильям усмехается, и это даже слышно. - Может, и так. В любом случае, я ее переделала. Теперь она не похожа на одежду... кхм, девушки легкого поведения. - Так тебя это заботит? Ты боишься, что будешь так выглядеть в моих глазах? - Нет, - тихо возражает она. - В своих глазах. Не твоих. Уильям никогда не думал, как сама Мэри воспринимает то, что между ними происходит. Она хотела его - это невозможно скрыть, не тогда, когда она так отчаянно прижимается к нему после первого же соприкосновения тел. Может, она хотела его не так сильно, как он ее, но эта разница была незначительной. Не имеющей значения. - Думаешь, матч уже закончился? - спрашивает девушка, не дождавшись какого-нибудь ответа на свои слова. - Разве это важно, любовь моя? - Я бы не хотела пропустить все веселье. - Думаешь, ваши выиграли в этот раз? - в вопросе Уильяма звучит очередная усмешка. - И разве тебе не весело со мной? Мэри приподнимается, опираясь на локоть, и внимательно смотрит ему в глаза. Ее волосы перетекают с ее плеча и касаются его предплечья, где когда-нибудь будет пугающий многих темный знак. - Нет. Это не веселье, Уильям, - серьезно говорит девушка, и он думает о том, что теперь он просто обязан сделать так, чтобы ей стало с ним весело. В следующий раз. Завтра их будет ждать поезд до Лондона, почти все вещи уже собраны и упакованы в чемоданы в факультетских спальнях, но этой ночью они не в своих спальнях. Ни Уильям, ни Мэри не уходят сразу после. В этот раз Выручай-комната оформлена в ее стиле, поэтому на мягком ковре у камина есть подушки и пледы, один из которых Мэри натягивает на себя, устраиваясь головой на груди Уильяма. Она лежит поперек, потому что так меньше вероятности, что они заснут. Он и сам не хочет спать в эту ночь. - Я никогда не полюблю тебя, - внезапно говорит девушка, как будто продолжает давно начатый разговор о чем-то подобном. - Это не любовь. - Мне это и не нужно, - ровным голосом отвечает Уильям, продолжая играться с прядью ее волос. - Тогда чего же ты хочешь? - Власти. - Он смеется, чтобы ответ был больше похож на шутку. Но они оба знают, что в этом слове кроется только правда. - Ты действительно такой же, как и все они. - Мэри коротко выдыхает и немного ерзает, устраиваясь удобнее. - Тебе не понять. - Уильям все так же спокоен, хотя кого-то из его однокурсников подобные разговоры только распаляют. Он все еще помнит, как однажды Розье на всю гостиную распинался о том, что другие никогда не поймут чистокровных и то, за что чистокровные борются. Для Уильяма не имеет значения, поймут его или нет. Он просто не хочет меняться и идти против своей семьи. - Меня таким воспитали. Мне это привили. - Ты всегда можешь выбрать другой путь, разве нет? - В голосе девушки отчетливо слышна надежда. В этом она остается верна своим странным принципам: мол, даже самого плохого человека можно перевоспитать. Хотя перевоспитать его она никогда не пыталась. - Не думаю, что у меня есть выбор, - мягко возражает Уильям. - К тому же, меня все устраивает. Какое-то время они молчат, пока Мэри снова не берет все в свои руки. - Следующий год будет последним. Больше мы никогда не увидимся. Ты это понимаешь? - Думаешь, я не смогу найти тебя, когда захочу? - отвечает он вопросом, пока тема не подтолкнула его к нежелательным мыслям. Уильям никогда не загадывал наперед и действовал по ситуации, так зачем это менять? - Я буду не одна, - уверенно говорит девушка, и он снова коротко смеется. - С кем же? С одним из ваших глупых храбрецов? Тебе станет скучно в первый же день. - Может быть, с магглом, - резко отвечает Мэри, садясь. Ему приходится отпустить ее локон, чтобы не вытягивать руку. - Думаешь, сможешь сделать мне больно, любовь моя? Она молчит, но оборачивается и внимательно смотрит на него, как будто раздумывает над его вопросом. - Ты всегда будешь моей, Мэри, - произносит он, не дождавшись ответа. - Ты никогда не называл меня по имени. Так странно слышать, как ты его произносишь. - Она протягивает руку и касается кончиками пальцев его губ, обводит их, случайно щекоча, и Уильям хватает ее за запястье и целует раскрытую ладонь Мэри. - Тебе не нравится, любовь моя? Девушка высвобождает свою руку и садится на него сверху, склоняясь к его лицу, отчего длинные кудри скатываются по ее плечам вперед и создают завесу, как будто отделяя их лица от окружающего мира. - Скажи еще раз мое имя, Уильям, - тихо просит Мэри, глядя ему в глаза. Он молчит, только кладет руки ей на бедра и заставляет переместиться так, чтобы снова овладеть ею. Она прижимается к нему обнаженной грудью и щекочет дыханием шею, когда Уильям полувопросительно произносит: - Мэри?.. - Да, - выдыхает она. - Еще. Повтори еще. - Мэри. Моя Мэри. Мэри. Мэри, - бормочет Уильям на каждое движение, пока Мэри не затыкает его поцелуем, пропуская свой стон через него. Утром она просыпается первой и тихо уходит, чтобы успеть убрать последние вещи в чемодан. Отец постоянно занят, и на это лето Уильям предоставлен самому себе. Теперь он может колдовать где угодно (само собой, только не при магглах - чертово правило Министерства!) и свободно аппарировать, если знает, куда. Приходится немного потрудиться, чтобы найти, где живет Мэри Макдональд - оказывается, в Шотландии. Субботним утром в середине июля Уильям аппарирует на окраину Килмарнока и находит нужный дом на улице, напичканной однообразными двухэтажными постройками бежевого цвета. Явно маггловский район нагоняет уныние и тоску, и он почти жалеет, что решил прийти сюда. Но после секундного колебания все-таки нажимает на кнопку звонка. Дверь открывает темноволосая женщина, отдаленно похожая на Мэри Макдональд. У женщины светлые, а не карие глаза, и волосы совсем не вьются. - Да? Чем могу помочь? - спрашивает женщина, придирчиво окидывая взглядом Уильяма. Он чуть улыбается, стараясь быть вежливым. - Могу я увидеть Мэри? Я ее... - он запинается, подбирая нужное слово. Любовник? Приятель? Знакомый? - Однокурсник. - Да, конечно. - Женщина улыбается, а потом кричит, обернувшись в сторону лестницы. - Мэри! Спустись, пожалуйста, к тебе пришли. - Она поворачивается обратно к Уильяму и отступает в сторону. - Можете зайти, она сейчас спустится. Может быть, чаю? Или кофе? Он не успевает ответить, потому что в этот момент на лестнице появляется Мэри и удивленно замирает на середине, заметив его в дверях. - Мама, ничего не готовь, - справившись с собой, произносит девушка и выходит к Уильяму. - Мы будем в саду. Я скажу, если соберусь уходить. Она незаметно подталкивает его в сторону и жестом предлагает следовать за ней. Они обходят дом, чтобы оказаться в маленьком скромном саду. По сравнению с садом у дома Мальсиберов этот крошечный и бестолковый - всего пара деревьев, чтобы создавать летом тень над лавочкой и столиком, и несуразный цветник, в котором остались только сорные люпины. Уильям окидывает все это быстрым взглядом, после чего беззастенчиво начинает разглядывать Мэри. Сейчас она одета совсем по-маггловски, и ему это не нравится и нравится одновременно. Синие штаны (кажется, они называются джинсы) соблазнительно обтягивают бедра девушки и расширяются от колен, пестрая легкая кофта с рукавами до локтя немного просвечивает и позволяет увидеть белье - не белое, не черное, а возмутительного яркого оранжевого цвета, который совсем не идет Мэри. - Зачем ты здесь? - спрашивает она, забираясь с ногами на деревянную лавочку. Девушка не предлагает Уильяму сесть, да он и не хочет - теперь ему еще больше хочется уйти отсюда куда-нибудь, где они смогут остаться вдвоем, а он сможет избавить ее от чертовой маггловской одежды. - Видишь? Я тебя нашел, - отвечает Уильям, опираясь на стол позади себя и слегка вытягивая перекрещенные ноги. - Я спросила тебя не об этом, - хмуро говорит Мэри. - Моя мама не должна была тебя видеть. Никто не должен был тебя здесь видеть. Я надеюсь, ты не аппарировал? - Мне почти восемнадцать. Я давно сдал экзамен. - Я не об этом! Когда посреди улицы из ниоткуда появляется человек - возникают вопросы. - Не надо считать меня идиотом, - зло отвечает Уильям, понимая, что ему совсем не рады. - Но ты вырядился как идиот, - фыркает девушка, указывая на его одежду. Он осматривает себя: обычные ботинки, брюки, белая рубашка и светлый пиджак в крупную коричневую и оранжевую клетку. - Я думал, так одеваются магглы. Что не так? - Пиджак. Не знаю, где ты его взял, но предлагаю избавиться от него ритуальным сожжением. - Теперь Мэри смеется, то ли расслабившись, то ли просто довольная своим высказыванием. - Тогда в этом же костре должна сгореть твоя одежда, - почти серьезно говорит Уильям, и смех девушки обрывается. - Что, вот так сразу к делу? - прищурившись, спрашивает она и склоняет голову к правому плечу. - Я не... - он начинает оправдываться и тут же осекается. - Ты сама одета по-идиотски. Мне не нравится. - Я у себя дома и могу одеваться, как пожелаю. Я не твоя девушка, чтобы прислушиваться к твоему мнению. Уильяму нечего возразить на это, он только удивляется, откуда в его Мэри появилась такая дерзость. Кажется, дома она действительно чувствует себя хозяйкой, тогда как он в этом месте не может избавиться от ощущения, что здесь он чужак. - Давай уйдем куда-нибудь, - предлагает Уильям, умело маскируя в своих словах просьбу. Он не привык просить, он привык, что его желания должны исполняться. - Ко мне в комнату нельзя. - Девушка качает головой. - Мама сразу все поймет, а я не хочу, чтобы она знала. И я не думаю, что ты хочешь знакомить со мной своих родителей. - Я просто хочу уйти отсюда, - резко произносит он, чувствуя в ее словах очередное препятствие. - Тогда зачем ты пришел? - В ее голосе снова появляется напряжение. - Не знаю. Я уже жалею об этом, - отвечает Уильям, отталкиваясь от стола и собираясь аппарировать прямо из этого маленького сада. Мэри успевает потянуться вперед и коснуться его предплечья, чтобы остановить. - Подожди. Я скажу маме, что ухожу. Она убегает в дом, и он слышит приглушенные голоса через открытое окно на первом этаже. Он не может разобрать слов, да они ему и неважны. Он мог бы аппарировать прямо сейчас, отомстить ей за такой почти равнодушный прием, но что-то заставляет его дождаться, когда она выбежит из дома с объемной сумкой на плече и протянет ему руку. - Возьми меня за руку. Я знаю одно место. Уильям уже привык к аппарации, поэтому, оказавшись на месте, становится опорой для девушки, прижимающей одну руку к груди. - Когда ты сдала экзамен? - спрашивает он, когда Мэри выпрямляется и жестом дает понять, что в порядке. - Две недели назад. Сразу после дня рождения. Но мне кажется, я никогда к этому не привыкну. - Привыкнешь, все привыкают. Они молчат. Уильям начинает осматривать место, в котором оказался впервые, а Мэри лезет в сумку, чтобы достать оттуда плед. Она расстилает плед на траве, кидая в один угол свою сумку, и тут же садится, подкладывая под себя одну ногу. Уильям медлит, все еще не понимая, зачем она его сюда привела. Безлюдная опушка леса находится достаточно далеко от ближайшего населенного пункта и чем-то напоминает ему окрестности земель какой-то из чистокровных семей (он не может вспомнить, какой именно), где он бывал как-то в детстве. - Так зачем ты пришел, Уильям? - нарушает тишину его Мэри, возвращая себе его внимание. Уильям стягивает идиотский маггловский пиджак и кидает на траву, после чего опускается на плед рядом с девушкой, вытягивая ноги и опираясь на локти позади себя. - Убедиться, что ничего не изменилось. - В каком смысле? - Она немного хмурится, явно не понимая, что он имел в виду. Вместо ответа Уильям протягивает руку и касается ладонью ее щеки и подбородка, чтобы заставить приблизиться. Он целует ее первым - настойчиво и почти грубо - и не дает отстраниться, пока не чувствует, что она не сможет скрыть, что хочет его. Мэри перебирается ему на колени и, продолжая целовать, поспешно расстегивает его брюки. Она разрешает расстегнуть ее джинсы (или как там называется эта маггловская одежда), но не дает избавить себя от кофты. Уильям позволяет ей это маленькое неповиновение, убеждаясь, что она все равно остается в его власти. Здесь, где вокруг нет ни души - если не считать лесных животных и прыгающих в траве в поисках корма птиц - его Мэри не такая тихая, как обычно. Поначалу он даже удивляется, какой громкой она может быть в его руках и под его телом, но потом он перестает думать и об этом. Все его мысли сходятся в одну: - Мэри. Моя Мэри. После она ложится головой ему на плечо и постепенно доводит свое дыхание до мерного. Уильям не обнимает ее, только поглаживает кончиками пальцев ее плечо, забравшись под рукав. - Ты скучал по мне? - спрашивает девушка, не поднимая головы. - Скучают влюбленные и магглы. - Ты умрешь, если ответишь «да»? - Я не привык лгать, любовь моя. - По-моему, ты обманываешь либо меня, либо себя. А может, и нас обоих. - А ты так хочешь, чтобы я скучал? Мэри молчит какое-то время, а потом приподнимается и касается губами его скулы. - Я хочу еще раз, - говорит она и целует его в губы, пока Уильям не успел ей ничего ответить. Наручные часы девушки показывают четыре часа, когда она складывает плед обратно в сумку. Уильям уже успел заправить рубашку в брюки и перекидывает пиджак через плечо, предварительно вытащив палочку из потайного кармана. - Больше не приходи ко мне домой, - внезапно произносит Мэри, поправляя сумку на плече. - Почему? - Не хочу, чтобы мама тебя запомнила. - Уильям думает, что это странное желание, но не говорит об этом вслух. - Теперь ты знаешь это место. Иногда я бываю здесь. Он понимает, что это подобие их школьного соглашения - без договоренности, без точного времени - есть только место, о котором знают они оба. Ему не нравится, что на этот раз она ставит такое условие, но все же кивает ей перед тем, как первым аппарировать. Возвращаясь домой, Уильям думает, что может отомстить его Мэри, доказать свою власть, если больше не придет на эту опушку леса. Но, вопреки своему решению, вопреки желанию узнать осенью, как она сидела там одна и ждала его днями напролет, он все-таки приходит. Весь сентябрь она не появляется в их убежище. Уильям знает, что это не просто неудачно выбранные дни, когда им не удается пересечься. Всю последнюю неделю сентября он уходит на ночь в Выручай-комнату, пока первым октябрьским утром Эйвери не спрашивает его с подозрением: - Куда ты пропадаешь ночью? Подозрение, впрочем, не касается того, что Уильям пропадает на ночных свиданиях - Эйвери нервничает из-за обещания отца привести его к Темному лорду и боится, что Метку первым получит кто-то другой. Уильям отмахивается, соврав, что бегает в Хогсмид на свидания с местной ведьмой на несколько лет старше, и Эйвери успокаивается. К концу первой декады октября Уильям зол настолько, что начинает снова при всех язвить и насмехаться над Мэри Макдональд. Пару раз его одергивает грязнокровка Эванс, за которую тут же вступается ее новый дружок Поттер. Сама Мэри молчит и даже не смотрит на Уильяма, как будто не слышит обращенных к ней слов и не видит никого перед собой. Это бесит его еще больше, и в середине октября он доходит до отчаянного шага: караулит Мэри Макдональд перед матчем по квиддичу у прохода к трибунам. Она опаздывает, и это ему на руку - никто не видит, как Уильям хватает девушку и тащит за трибуны, где никого нет и ничего не слышно за ревом болельщиков и шумом игры. Мэри пытается вырваться, возмущаясь недостаточно громко: - Перестань, отпусти меня, Мальсибер, отпусти! Он прижимает ее к деревянному основанию трибуны, крепко держа за запястья, и окидывает хищным взглядом. - Что случилось, любовь моя? Ты разве мне не рада? Девушка отворачивается и смотрит в другую сторону, чем злит Уильяма еще больше. - Думала, я не замечу? Почему ты больше не хочешь смотреть на меня, любовь моя? Я ведь могу тебя заставить, - последнее слово он произносит с нажимом, чтобы она знала, что теперь он действительно может. - Я не буду твоей послушной собачонкой, - резко отвечает его Мэри и встречается с ним взглядом. - Тебе самому не будет противно знать, что это все только из-за заклятья? - Ты забываешь, что я знаю другой способ, любовь моя. Девушка не успевает вывернуться, и Уильям целует ее в изгиб шеи у плеча, рискуя отпустить одну ее руку, чтобы забраться под мантию и школьную юбку и протиснуть пальцы между ее бедер. Она перестает сопротивляться едва его губы касаются ее кожи, а через несколько мгновений Мэри жадно целует его сама, как будто не было этих недель отчуждения. Но вскоре она отстраняется и прижимается щекой к его щеке. - Подожди. Меня могут искать, - сбивчиво говорит она, сжимая руками ворот его мантии. - Идем в замок, любовь моя. Там нас не найдут. - Нет, я не могу. Не сейчас. - В чем дело? - Ты отпустишь меня, если я пообещаю прийти сегодня ночью? - Девушка игнорирует его вопрос и выпускает ворот мантии, почти ласково проводя ладонями по его груди. Уильям ловит ее взгляд и колеблется, пытаясь понять, что будет большим проявлением власти: заставить пойти с ним сейчас или взять с нее обещание, которое она не посмеет нарушить. - Мне не придется напрасно ждать тебя до утра? - наконец, медленно произносит он. - Я приду. Обещаю, Уильям. - После этих слов он опускает руки и отходит на шаг, чтобы она могла уйти. Мэри направляется в сторону прохода на трибуны, но голос Уильяма заставляет ее замереть у поворота за угол. - Я могу верить твоему обещанию, любовь моя? - Я гриффиндорка, Мальсибер. Мы не разбрасываемся обещаниями, - отвечает девушка, на мгновение обернувшись, и скрывается из виду. Уильям думает, что и эти слова могут быть ложью, но ночью убеждается, что обещаниям некоторых гриффиндорцев можно верить. Он видит ее в Хогсмиде, когда пробирается по свежевыпавшему снегу в сторону «Кабаньей головы». Мэри в компании гриффиндорцев, а за Уильямом увязался младший, правильный Блэк. Блэк постоянно спрашивает о том, что может быть полезно Темному лорду - какая-то особая способность или подойдет любой преданный делу человек? Уильям зло прерывает Блэка, потому что о таком не стоит говорить на улице. К тому же, его больше волнует, почему какой-то похожий на мышь гриффиндорец смотрит на его Мэри и тянет к ней руку, чтобы помочь заправить под шапку непослушный локон. Уильям незаметно под мантией направляет палочку на гриффиндорца и вкладывает всю свою волю в невербальное заклятие принуждения, чтобы передать мысленный приказ «не смей ее трогать, отойди от нее». Он не уверен, что все получится, но «мышонок» отходит от его Мэри, а Уильяму приходится идти дальше, чтобы Блэк ничего не заподозрил. В «Кабаньей голове» холодно и мрачно, а владелец провожает безразличным взглядом Уильяма и Блэка, когда те проходят в дальний конец залы, где за столом уже сидит Розье. - Приятно вернуться в Хогсмид, но эта дыра никогда мне не нравилась, - бормочет некогда слизеринец, вертя в руках стакан с янтарной жидкостью. - Эйвери и Снейп опоздают? И зачем ты притащил мелкого? Блэк по-мальчишески возмущается характеристикой, брошенной в его адрес, и с расстановкой произносит: - Я такой же чистокровный, как и вы. Это касается и меня тоже. - Да уж конечно, - со смешком отвечает Розье. - Особенно после того, что выкинула твоя кузина. - Последние слова заставляют Блэка пристыженно потупить взгляд. Многие считали выходку Андромеды Блэк позором. Уильям смотрит в грязное окно и думает о том, что сделал бы он, будь у него сестра, сбежавшая из дома с магглом. Навестил бы сестру после первого летнего визита к Мэри Макдональд и сказал «знаешь, я сплю с одной ведьмой, и ее мать, похоже, маггла»? Вряд ли. Скорее всего, просто не отвечал бы на письма такой сестры и только удивлялся, почему отец не воспользуется принуждением, чтобы исправить положение. «Хорошо, что у меня нет сестры», - думает Уильям, отворачиваясь от окна, чтобы принять участие в беседе, - «не нужно заботиться о ком-то, кроме себя». Пришедший позже всех Эйвери, пользуясь возможностью, заказывает огневиски, и пока они обсуждают новости из мира за пределами школы, Эйвери напивается так, что из Хогсмида они тащат его втроем: Уильям, Снейп и больше мешающийся, чем помогающий щуплый Блэк. Дотащив пьяницу до спальни, они расходятся - Уильям выходит из замка на улицу, желая проветриться. Из-за Эйвери от его теплой мантии пахнет алкоголем, и Уильяму хочется избавиться от этого запаха. Он сам почти никогда не пьет, потому что не любит состояние затуманенного сознания. Ему кажется, что эффект от алкоголя похож на воздействие заклятия принуждения, и ему невыносима мысль, что кто-то может воспользоваться подобной слабостью. Сидя на скамье неподалеку от замка, Уильям видит, как шумная компания гриффиндорцев возвращается в замок. В центре как всегда Поттер и старший, паршивый Блэк, с ними грязнокровка Эванс и кто-то еще. Замыкает шествие Мэри Макдональд, рядом с которой идет все тот же похожий на мышь невысокий парень. Рука Уильяма тянется к палочке, но внезапно его Мэри смотрит в его сторону: их взгляды встречаются, и он опускает руку, выдыхая облачко пара. Она покачала головой или ему померещилось? Какое-то время он сидит на скамейке, пока не начинает идти снег. Уильям встает и собирается уйти, когда из замка выбегает девушка и спускается быстро по ступенькам вниз, огибая компанию хаффлпаффцев, идущих ей навстречу. Мэри направляется прямо к нему, и Уильям уже готовит язвительную фразу вместо приветствия, но она успевает заговорить первой: - Идем к озеру, Мальсибер. Надо поговорить. Девушка проходит рядом с ним и не останавливается, направляясь в сторону спуска к озеру. Он шипит в ответ: - Какого черта? - и идет за ней следом, поначалу держась на расстоянии пары шагов. Как только они достаточно удаляются от замка, Уильям нагоняет ее и идет рядом, пряча руки в карманах мантии. - Кто эта мышь? - спрашивает он резко, глядя как снежинки опускаются на ее рассыпанные по плечам кудри. - Мышь? О чем ты? - недоумение в ее голосе совершенно искреннее. - Этот бледный, похожий на мышь, один из ваших... - Подожди, ты о Питере? Он не мышь, - почти обиженно говорит Мэри, как будто это ее он сравнил с мелким трусливым животным. - Какая тебе разница? Уильям молчит, потому что в мыслях мелькает: «Действительно, какая?» Напрашивается единственно-верный ответ «никакой», но он почему-то не может сказать его вслух. - Ты был сегодня в Хогсмиде, правда? - не дождавшись от него ни слова, девушка нарушает тишину. - Ты что-то сделал с Питером, я права? Его взгляд вдруг остекленел, он как будто... выпал из реальности. И я не знаю никого другого, кто хвалился бы, что умеет принуждать магией. - Ее голос твердый, но она совсем не смотрит на Уильяма. Он понимает, что иначе она уже не будет такой уверенной и смелой. - Ты серьезно думаешь, что я признаюсь тебе, что применил к кому-то темную магию? - холодно и с насмешкой произносит Уильям, обгоняя ее на шаг и заставляя остановиться, когда он встает перед ней, почти нависая над девушкой из-за их разницы в росте. - Значит, я права, - выдыхает Мэри, глядя на него не испуганно, но с какой-то тоской. - Так не должно быть, Уильям. Мне начинает казаться, что ты не в себе. - Произнесенное ею имя вместо фамилии будто хлещет его сознание, вызывая злость вместо мягкости. - Это ты не в себе, раз ушла со мной одна к озеру, любо-овь моя-я, - протягивает он, хватая ее за плечи и приближая к себе. - Теперь я могу сделать с тобой что угодно, и никто не узнает, с кем ты была на самом деле. - Ты уже сделал со мной все, что мог, - упрямо отвечает девушка, не отводя взгляд. - Ты сделал меня своей, тебе этого мало? Уильяма выбивает из колеи такая прямота: он считал ее своей, но ему казалось, что она так никогда и не признается себе в этом. Он отталкивает Мэри, и та чуть не падает в мокрый снег, теряя равновесие. Любая другая на ее месте заплакала бы, но нет, она не любая другая - его Мэри делает шаг к нему и хватает за руки, не давая идти дальше. - Чего ты хочешь от меня, Уильям? Чего ты хочешь от меня на самом деле? Он только качает головой, отказываясь отвечать, и пытается вырваться, но на этот раз хватка девушки крепка - она из последних сил цепляется за него, как будто надеется так вытащить из него ответ. Наконец, Уильяму удается высвободить руки, и он кричит на нее: - Я не знаю! Мы же не говорим об этом! - Верно, - обреченно соглашается Мэри, - не говорим. Но придется, потому что я так больше не могу. Я хочу, чтобы ты сказал, что не хочешь меня ни с кем видеть. Иначе мне кажется, что я это выдумала. Уильям молчит, решая, может ли он себе позволить такую слабость. Потому что признаться в этом - еще большая слабость, чем признание неутолимого желания к девушке не его уровня, живущей с матерью-магглой. О чем он узнал уже после того, как начал с ней спать. - Уильям, - тихо зовет его Мэри, осторожно подходя ближе. - Я не желаю видеть тебя с этой мышью, - с трудом выговаривает Уильям, глядя на тающие в ее волосах снежинки. - И с кем-либо еще. Она утыкается в его намокшую из-за снега мантию, и он неловко обнимает ее, позволяя прижаться к себе. Они не видятся все каникулы, и Уильям ловит себя на мысли, что эта разлука вызывает в нем подобие тоски. Что-то скребется изнутри, когда он вспоминает его Мэри. И к концу каникул он думает, что ему достаточно будет просто увидеть ее, может, случайно коснуться и ничего больше, чтобы гнетущее ощущение внутри сошло на нет. Уильям находит ее взглядом во время первого в новом семестре завтрака, но его Мэри больше увлечена своей тарелкой, чем миром вокруг. Он буравит ее взглядом, надеясь, что она посмотрит на него, но этого так и не происходит. Время завтрака вот-вот закончится, и Уильяма хлопает по плечу Эйвери, призывая поторапливаться. Он натыкается на нее случайно, незадолго до ужина выходя из библиотеки. Мэри не одна - кажется, она вообще не ходит одна в последнее время. Уильям успевает шагнуть правее, чтобы пройти совсем рядом с ней и незаметно коснуться ее руки. Девушка мгновенно оборачивается, но он идет дальше в сторону Большого зала, даже не взглянув на нее. Уильям слышит за своей спиной чей-то чужой голос, а потом голос его Мэри произносит что-то в ответ. И от этого внутри снова что-то давит тяжким грузом, даже хуже, чем это было утром или вчера в поезде по пути из дома. Он просыпается, когда еще темно, и понимает, что больше не может спать, поэтому тихо выбирается из спальни, а потом из гостиной. Замок спит: не слышно даже шагов смотрителя, только кое-где разносится храп портретов. Уильям не зажигает огонек на палочке и идет в темноте, перемежаемой просветами из окон, за которыми снег отражает свет луны и одиноких фонарей. Восьмой этаж далеко от подземелий, но Уильям проходит это расстояние достаточно быстро. Он ожидает увидеть приоткрытую дверь, но в стене нет дверного проема: только холодные камни, скрывающие в себе секретную магию. Он подходит к стене, но вместо того, чтобы загадать появление комнаты, служащей убежищем, он опускается на холодный пол. В его мыслях разноголосым роем появляются вопросы: зачем он здесь? Что его привело сюда? Почему он приходит на восьмой этаж, каждый раз надеясь увидеть приоткрытую дверь или узнать, что он сам откроет дверь не зря? Что с ним сделала чертова Мэри Макдональд, раз он, наплевав на все, вот уже сколько времени сконцентрирован только на одном: обладать ею как можно чаще, больше, без остатка? Что в ней такого особенного? И что такого в нем, что она продолжает приходить? Или больше она не придет? Погружаясь в свои мысли, Уильям не замечает, как проваливается в дрему. И только легкое прикосновение к плечу заставляет его вздрогнуть и заметить, что он уже не один в коридоре на восьмом этаже. - Привет, - шепчет Мэри. Она сидит рядом с ним на каменном полу, на ней пушистый халат темно-синего цвета, который он не видел на ней раньше, а волосы забраны в высокий хвост. Поначалу Уильяму кажется, что это наваждение, сон, и только когда он ловит ее теплую руку, понимает, что его Мэри настоящая. - Почему ты не в комнате? - спрашивает она, не дождавшись ответа на приветствие, и чуть наклоняет голову в бок. - Я не знаю, - хрипит Уильям. Он старается не думать о том, что гнетущее состояние никуда не ушло, и даже больше: ему хочется накричать на девушку из-за того, что он не понимает, что с ним происходит. - Идем. - Она медленно поднимается и протягивает ему руку, отходя на шаг в сторону. Перед ней в стене появляется дверь, и Мэри поворачивает ручку и толкает дверь. Уильям берет девушку за руку, поднимаясь, и они скрываются в комнате. На этот раз все оформлено не в ее, а в его стиле, хотя он не успел ничего загадать. Уильям понимает, что это - ее способ сказать, что сегодня он здесь главный. Сегодня она в его власти, а не иначе. Весенним днем, когда снег только-только окончательно сошел, Уильям видит ее, идущей вдоль озера в сторону от замка. Мэри одна, а он сидит на поваленных деревьях вместе со Снейпом и Эйвери. Уильям выжидает несколько минут, чтобы девушка скрылась из виду, а его уход не выглядел так подозрительно. - С вами скучно, - как будто обиженно протягивает Уильям, кидает свою книгу в сумку и поднимается, отряхивая мантию и брюки. - Пойду поищу гигантского кальмара. Эйвери что-то недовольно бурчит в ответ, а Снейп хмуро качает головой и возвращается к своему эссе, низко наклоняясь к пергаменту. Мутная вода тихо плещется о берег, а легкий, уже весенний ветер ласково треплет полы мантии. Уильям нагоняет девушку, в пяти шагах от нее громко обращаясь к ней по имени. Мэри останавливается, оборачиваясь на голос, и на ее лице отражается удивление, когда она понимает, кто ее звал. - Что такое, Мальсибер? - спрашивает она, явно стараясь сделать тон более грубым. - Здесь никого, я один, - произносит Уильям, на всякий случай озираясь по сторонам. Они ушли достаточно далеко от замка - мало кто любит доходить до этой части побережья озера, особенно, когда близится время обеда. - Это не отменяет моего вопроса, - говорит Мэри и возобновляет прогулку. Уильям следует за ней, идя рядом. - Просто хотел тебя увидеть, - отвечает он после недолгого молчания. - Поболтать. - О чем? Он молчит, пряча руки в карманах мантии, а потом вдруг вынимает одну руку из кармана и ловит ее ладонь. Девушка вздрагивает от внезапного прикосновения, но переплетает свои пальцы с его. - Тебя не пугает, что мы похожи на влюбленную парочку? - тихо спрашивает она, глядя куда-то вперед. - Я не думаю, что это так. А тебя пугает? - Нет. - Тогда зачем ты спрашиваешь? - Проверяю, что ты обо всем этом думаешь. Уильям останавливается и тянет ее за руку на себя, заставляя повернуться к нему лицом и встать рядом. Он смотрит, как ветер шевелит волосы Мэри, рассыпавшиеся по ее плечам, а полуденное солнце усиливает красновато-рыжий отлив завивающихся в хаотичные кудри прядей. - Я об этом не думаю, - резко выговаривает он, поднимая руку и касаясь ладонью ее щеки. Девушка не отрываясь смотрит на него, глубоко и нервно вдыхая, когда он поглаживает большим пальцем ее щеку. Она невольно тянется к нему, хотя Уильям не торопится сократить расстояние между ними. Вместо этого он спрашивает: - Хочешь знать, о чем я думаю на самом деле, любовь моя? - Хочу, - выдыхает его Мэри, и по ее виду непонятно, на какой вопрос на самом деле она отвечает. Уильям почти ласково проводит пальцами свободной руки по ее ладони и забирается под рукав мантии, где от запястья по предплечью девушки разбегаются мурашки от его прикосновений. Порыв ветра поднимает особенно легкие кудри Мэри, и кончики прядей щекочут щеку Уильяму, стоит ему приблизиться. Он чувствует запах ее шампуня: его обволакивает этим медом и воспоминаниями о часах, что они провели вместе в Выручай-комнате. - А ведь все наверняка думают, что ты хорошая девочка. - Он наклоняется к ней еще ближе, переходя почти на шепот. - Но я знаю, какая ты на самом деле. - Я могу оставаться хорошей девочкой и спать с тобой, Мальсибер. - Мэри упрямо смотрит ему в глаза, как будто пытается доказать, что это она - хозяйка ситуации. - Знаешь, говорят, сердцу не прикажешь. Удивительно, но то же самое можно сказать и про другие органы... - девушка медленно ведет пальцем по его груди вниз, скользя рукой между полами мантии, и останавливается у ремня его брюк, - чувств. Мэри - его медовый виски, она затуманивает его разум не хуже алкоголя, она сильнее заклятия принуждения. Он не осознает этого, но он это чувствует, когда от ее прикосновений усиливается желание. Уильям резко притягивает ее к себе и целует в шею у подбородка, отчего у девушки вырывается тихий стон. Он накрывает ее теплые губы своими, зарываясь пальцами в мягкие девичьи волосы, Мэри ловко расстегивает его ремень и забирается рукой в его брюки. Он смеется ей в губы: - Что, прямо здесь? - Ты сам напросился, - почти шипит она в ответ, но руку все же убирает. - Ужасное упущение, что на территории замка нельзя аппарировать, - картинно возмущается Уильям и снова целует девушку. Сейчас ему кажется, что она слаще и желаннее всех прошлых раз, хотя здравый смысл подсказывает, что это всего лишь эффект от нахождения где-то за пределами их маленького тайного мира. Если их кто-то найдет, случайно увидит, это станет живым доказательством тому, что Мэри Макдональд - его и только его. Иногда ему хочется, чтобы вопреки велению его рассудительной части об этом узнали все. - Скоро обед, - с трудом выговаривает его Мэри, пытаясь отстраниться, тогда как губы Уильяма продолжают цепляться за ее в поисках нового поцелуя. - Подожди, дай сказать, - возмущается девушка, сильно упираясь в его грудь руками и отталкивая от себя. - Если вернемся по одиночке, можем успеть, пока все будут на обеде. В ее словах есть смысл, но Уильям не хочет поступать здраво - его тянет на безумство. - У меня есть предложение получше. - Он ухмыляется и, беря Мэри за руки, тянет ее за собой в сторону деревьев. Она смотрит за его спину и недоверчиво качает головой. - Холодно же, Уильям, - протестует она, но продолжает идти за ним. - Не переживай, холодно не будет, любовь моя. - Он сильнее тянет ее и обхватывает себя ее руками. - В крайнем случае я наколдую тебе одеяло. Они уже заступают на границу леса, где первый ряд черных после зимы деревьев кажется замершими охранниками, стоящими в линию на страже дальних зарослей. Еще несколько шагов - и вот уже можно зайти за широкий ствол старого дуба, за которым их не видно от дороги вдоль озера. Уильям проворно расстегивает застежку мантии девушки и верхние пуговицы ее школьной рубашки, чтобы было удобнее целовать ее плечо и ключицу, а Мэри обнимает его вокруг шеи, прижимая к себе сильнее. - Ты чертов искуситель, змееныш, - тихо ругается она, стоит ему ненадолго отстраниться. - Мы будем гореть в аду за это. Уильяму нравится, что его Мэри не говорит «я буду» или «ты будешь», потому что это еще одно признание, что они повязаны, что это их общее преступление. - Нет, любовь моя, - отвечает он, - за такое попадают только в рай. Даже если она все еще не согласна с ним, это не будет иметь значение, когда его руки и губы заставят ее повторять снова и снова его имя - Уильям. Близится время последних экзаменов, и иногда Уильям уходит заниматься в Выручай-комнату. Самое удивительное, что он действительно готовится к экзаменам, и Мэри нередко составляет ему компанию. Ей нужно хорошо сдать Зельеварение, а ему - Защиту от Темных Искусств; она хочет стать колдомедиком, а ему просто нужны превосходные отметки - из принципа. - Ты живешь только с матерью? - однажды спрашивает Уильям, отодвигая от себя учебники и вальяжно растягиваясь на мягком ковре. - Почему ты спрашиваешь? - Ты никогда не говорила о своей семье. - Хочешь знать, какая у меня кровь? - Нет, я не... - он осекается и смотрит на нее, чуть склонив голову вбок. - А в прочем, не знаю. Возможно. Девушка молча откладывает свой учебник, переворачивается на живот и начинает говорить, рисуя пальцем узоры на ковре. - Мой отец волшебник. Я не знаю наверняка, чистокровный или нет, он бросил маму, когда узнал, что она беременна. Мама даже не знала о том, кто он на самом деле, пока мне не пришло письмо. Лили рассказывала, что к ней домой приходил кто-то из преподавателей, чтобы все рассказать родителям. А нам пришло только письмо, как будто мы все должны были знать. Чудо, что мама не приняла это все за идиотский розыгрыш. - Как ты смогла подготовиться к школе? - вклинивается Уильям с вопросом, и на его лице отражается искреннее недоумение. - В письме были кое-какие инструкции, а в остальном маме пришлось разбираться на месте. Часть вещей мы докупали, когда я была уже в школе, а форму мама сшила сама. Мне нравилась моя первая мантия, даже больше, чем все покупные. Они молчат какое-то время, а потом Мэри прижимается щекой к его плечу и произносит, пряча взгляд: - Я не хотела, чтобы ты знал. - Почему, любовь моя? - удивляется Уильям, пытаясь разглядеть выражение ее лица. - Это личное. Если ты знаешь обо мне что-то личное, все становится слишком... настоящим. - Ерунда. - Он протягивает руку и берет ее за подбородок, заставляя посмотреть на него. - Хочешь, я тоже расскажу тебе что-нибудь личное? Будем квиты. - Нет, - спокойно отвечает девушка и убирает его руку от своего лица. - Лучше отвлеки меня. Она переворачивается на спину и обнимает его за шею, притягивая к себе. В последнюю ночь в замке Мэри приходит довольно поздно. - Я зашла только чтобы попрощаться. Подумала, что ты будешь ждать меня, - говорит она, закрыв за собой дверь. - Если бы ты не пришла, я бы просто нашел тебя в поезде, любовь моя. - Уильям пожимает плечами, подходя к ней. Он собирается обнять девушку, но она уворачивается и отходит на шаг. - Что такое? - Я пришла попрощаться, - повторяет она. - Я не шутила, когда сказала, что больше мы не увидимся. Никогда. - На последнем слове ее голос дрожит, и Уильям думает, что в этом кроется какая-то подсказка. Намек, что это все неправда. - Ты не можешь говорить серьезно об этом, любовь моя. - Он усмехается, всем своим видом говоря «ты пыталась провести меня, но я не купился». - Ты же знаешь, что я могу найти тебя где угодно. - Даже в другой стране? - спрашивает девушка более отстраненным голосом, как будто ей все же удалось взять себя в руки. - Я могу оказаться где угодно, Мальсибер. - Да хоть на другом конце света. Какая разница, где, мы же волшебники, я всегда могу аппарировать или создать портал. Так что я тоже могу оказаться где угодно. Она смотрит куда-то в сторону, и Уильям уже думает, что проблема решена, но когда он снова пытается коснуться ее плеч, Мэри отходит еще дальше, пока не натыкается на стену позади себя. - Я не хочу, чтобы все так было, - произносит она, не поднимая взгляд. - Как? - Я... вчера я была у озера с Лили, Марлен, Ремусом и остальными, - начинает рассказывать девушка, и ему хочется стереть у нее из памяти эти имена, потому что именно они кажутся преградой между ним и тем, что принадлежало ему. Как будто обладатели этих имен вложили мысль о том, что пора попрощаться, в голову его Мэри. - Было хорошо. С ними мне было весело. Легко. Это... другое. Как настоящая жизнь. С тобой здесь - все не было настоящим, понимаешь? Мне этого мало. Кроме того, я знаю, кем ты станешь. Не думаю, что нам по пути. Наверное, так чувствуют себя люди после пощечины. Или когда у них отбирают любимую вещь. Уильям чувствует, что с каждым ее словом все больше приходит в ярость. Он был уверен, так сильно уверен в том, что никто и ничто не сможет отнять у него его Мэри, а теперь она сама ускользала от него. - Ты не посмеешь, - не сдерживая ярость, говорит Уильям, вытаскивая из кармана палочку. - Нет, любо-овь моя-я, ты никуда не уйдешь. - Он нацеливает палочку на нее, ожидая, что девушка испугается. Он видит, как она нервно сглатывает, и готовится произнести вслух заклинание, вкладывая волю в зажатую в руке палочку. - Ты не хочешь этого, Уильям, - внезапно опережает его Мэри. Имя вместо фамилии становится второй пощечиной. - Никогда не хотел на самом деле. Не так. - Ты не знаешь, чего я хотел или хочу на самом деле! - кричит он, не глядя отбрасывая палочку в сторону. - Что с тобой сделали эти тупицы, что ты резко изменила свое мнение, любовь моя? Я уничтожу их, уничтожу их всех голыми руками, и тебе больше не придется ни перед кем оправдываться за то, что ты действительно хочешь. - Нет, ты этого не сделаешь. - Уильям не успевает заметить, когда девушка достает свою палочку и нацеливает на него. - Я тебе не позволю. - И что ты собираешься сделать? Попытаешься заставить меня? У тебя ничего не получится, - он открыто насмехается, как будто не верит в ее способности. - Нет, - холодно отвечает Мэри, - я сотру тебе память. Заставлю забыть меня и все, что здесь было. Ты не оставляешь мне другого выхода. Злорадная усмешка тут же уходит с его лица, стоит Уильяму осознать, что именно она имела в виду. Он пытается представить, как это будет - не помнить и не знать его Мэри - и не может. Это немыслимо. Невозможно. Всего мгновение проходит между ее последними словами и физической реакцией организма: в его легких как будто заканчивается воздух, и Уильям падает на колени, чувствуя, что перед глазами все начинает плыть. - Не делай этого со мной, - хрипит он и цепляется за нее руками, игнорируя все еще направленную на него палочку, - любовь моя, не делай этого! - Он утыкается носом в ее живот, крепко прижимая к себе. Наверное, у любого другого в этот момент навернулись бы слезы, но Уильям так давно не плакал, не позволял себе подобной слабости (этому его тоже научил отец), что теперь может только цепляться за Мэри и что-то бессвязно бормотать в ее тело. - Прошу тебя, любовь моя, - вырывается у него, и он слышит, как шелестит мантия девушки, когда она опускает руку с палочкой, а другой рукой касается его головы. Он меньше всего думает о том, что впервые в жизни стоит на коленях перед ней и просит о чем-то. Раньше Уильям всегда только брал - потому что его научили брать все, что захочешь - и не принимал отказа. Сейчас отказ кажется не просто неприемлемым, а невыносимым. - Почему ты так называешь меня? - тихо спрашивает Мэри, проводя рукой по его волосам, как будто пытаясь успокоить. - Ты никогда не любил меня. - А какое это имеет значение для тебя? - хрипло произносит он, все еще прижимаясь щекой к ее животу и не позволяя девушке освободиться из его крепкой хватки. - Ты сказала, что никогда меня не полюбишь. Мы оба приняли эти правила игры. - Что насчет правила, что после мы никогда больше не увидимся? - Это не было правилом, Мэри, - Уильям специально называет ее по имени и делает на этом акцент. - Ты всегда будешь моей. Вот, что было правилом. Мэри вздыхает и кое-как отцепляет от себя его руки. Уильям сопротивляется, но когда понимает, что она просто хочет опуститься и сесть с ним рядом, дает ей свободу. - Ты правда думал, что мы продолжим видеться в другом нашем, - его царапает это «нашем», - месте? Или где-то еще? - Он молчит, постепенно убеждаясь, что его привычка не загадывать наперед теперь только мешает. - Я знаю, что ты можешь не работать, но я собираюсь пройти подготовку летом и начать работать в больнице. Я не смогу сидеть где-то днем и ждать, что ты - может быть! - придешь. Нам пора повзрослеть. В ее словах так много от здравого смысла, что Уильям невольно удивляется: как давно она обо всем этом начала думать? С каких пор его Мэри отказалась от безрассудства, с которым раз за разом приходила к нему, отзывалась на его мысленный зов, позволяла себя целовать, зная, кто это делает? - Ты говорил, что я не смогу сделать тебе больно, - устав от его молчания, произносит девушка. - Так зачем это все? Неужели тебя настолько сильно терзает мысль, что ты таким образом потеряешь власть надо мной? Его раздражают эти чертовы вопросы, которые будто выворачивают наизнанку все, что у него внутри. Еще больше раздражает то, что его Мэри постоянно припоминает слова, сказанные так давно - целый год назад! С тех пор как будто ничего не менялось, но вместе с этим изменилось слишком много. - Дело не во власти, - тихо говорит Уильям, глядя на нее, сидящую совсем рядом. - Или в ней. Я не знаю. Я... это все равно, что представить, что я буду видеть тебя рядом с этой мышью или кем-то еще. - Последние слова звучат как признание. Признание правды и перед Мэри, и перед ним самим. - Я знаю, у тебя будет своя жизнь, у меня будет своя. Но я не хочу думать, что они больше не смогут пересекаться. - Он осторожно берет ее за руку и переплетает свои пальцы с ее, как будто показывая таким образом пересечение их жизней. - Я могу тебе помочь, правда могу. Если ты разрешишь. Я могу дать тебе больше и не попрошу многого взамен. Это так не похоже на то, чему его учил отец. Уильям знает, что может брать все свое просто так, не давая ничего взамен. Но в этот момент, оправившись от мысли, что больше может не быть его Мэри, он понимает, что готов не только брать. И что такое власть, если невозможно ею поделиться, когда действительно этого хочешь?.. Девушка освобождает свою руку и встает, Уильям поднимается следом, не сводя с нее взгляд и пытаясь понять, что у нее на уме. - Я тебя услышала. - Она смотрит на него без улыбки. - Может, я и правда поторопилась, говоря об этом «никогда»... Может быть, наши жизни смогут найти точки соприкосновения. Но не забывай, что я могу в любой момент заставить тебя забыть. Считай это моим способом защитить себя. - Он только кивает, не способный оформить свои мысли в слова. - Больше мы не будет это обсуждать. - Мэри будто подводит черту этой ночной встречи. - Мы же друг друга поняли? Уильям еще раз кивает, почти ласково касается ее щеки и тихо произносит: - Я найду завтра свободное купе. Ты придешь? Она чуть наклоняет голову, чтобы сильнее прижаться щекой к его ладони. - Если сможешь сообщить мне, куда приходить. А сейчас мне пора, я и так задержалась. Девушка медленно убирает руку Уильяма, взявшись обеими руками за его запястье. Он уже успокоился, почти стал собой, но ему все еще не хочется ее отпускать. Она тянется к нему и едва касается его щеки губами, а потом выпускает его руку и идет к двери. На пороге она оборачивается. - До встречи, Уильям. Он улыбается тому, что его Мэри не говорит «прощай». - До встречи, любовь моя, - отвечает Уильям и остается в комнате один. Найдя свободное купе, Уильям опускает занавесь на двери, чтобы снаружи казалось, будто купе полностью занято. Он колдует записку - сложенный в виде птицы кусок пергамента с коротким посланием внутри, какими обычно пользуются в Министерстве - и отправляет ее в окно. После этого он садится у самой двери и вытягивает ноги на противоположное сидение, создавая преграду на случай, если непрошенных посетителей не смутит закрытая занавесь на двери. Проходит не меньше часа, прежде чем кто-то медленно поворачивает ручку двери и заглядывает внутрь. Уильям поднимает взгляд от книги, которую читал, чтобы убить время, и улыбается, узнавая в гостье его Мэри. - Двигайся, - почти приказывает девушка, едва закрыв за собой дверь. Уильям послушно сдвигается к самому окну и, как и прежде, закидывает ноги на противоположное сиденье. Мэри садится боком у двери и, насколько это возможно в маленьком купе, вытягивается, устроив свои лодыжки поверх коленей Уильяма. - Всегда хотела так сесть, - говорит она с довольной улыбкой. На ней уже маггловская одежда: расширяющиеся от колен коричневые брюки из какой-то ребристой ткани, отдаленно напоминающей жесткий бархат на ощупь, светлая кофта и накинутая поверх расстегнутая жилетка со странными узорами. Уильям забирается рукой в одну штанину, чтобы погладить ногу девушки, и она смеется, дернувшись от щекотки. - Уильям, перестань! - возмущается она и смотрит на него с укоризной. - Если будешь меня щекотать, я уйду. - Я случайно, - оправдывается он, поднимая обе руки в примирительном жесте. Мэри снова смеется и прислоняется к стене, не сводя с него взгляда. - Просто удивительно, что ты не попытался сразу меня раздеть, - тихо замечает она, и от этих слов Уильяму хочется возмутиться, хотя ему никогда не было присуще благородство. Это удел ее факультета, не его. - Ты же не... - начинает он, но девушка сразу его перебивает: - Тебе не нравится, когда я ношу маггловскую одежду. Или ты уже изменил свое мнение? - Я, конечно, предпочту видеть тебя в юбке, но не ходить же тебе вечно в школьной форме. Хотя не представляю, как в таких брюках ты можешь носить при себе палочку. - О, это я предусмотрела. - Мэри отворачивает жилет с левой стороны и показывает потайной карман - сквозь подкладку проступают выпуклые очертания палочки. - Я бы и тебя в такой нарядила, но ты откажешься. - Я еще не выжил из ума. Если я заявлюсь в таком наряде домой, меня выгонят. - Уильям смеется, хотя обычно он редко это делает в ее присутствии. И вообще с кем-либо. - Мне хватило того пиджака, который ты хотела сжечь. - Ты от него так и не избавился? Он качает головой, невольно задаваясь вопросом, зачем он продолжает хранить абсолютно ненужную ему вещь. Мэри тянется за его книгой и рассматривает явно незнакомую ей обложку. - Мне говорили, что это скучно и глупо, - комментирует девушка, возвращая книгу на противоположное сидение. - Откуда ты взял маггловскую книгу? - Из твоего варианта комнаты, - отвечает Уильям и смотрит в окно. Упоминание Выручай-комнаты провоцирует его задать вопрос, который вертелся в его голове уже некоторое время. Теперь ему кажется, что другого момента может и не представиться. - В тот вечер, во время каникул на шестом курсе, в первый раз... ты шла к кому-то определенному или тебя привело любопытство? - Думаю... - девушка делает паузу и вздыхает. - Какая-то часть меня знала, кто автор записки. Я просто хотела... убедиться. - И только? - Это сложно объяснить. Для меня все дело было в том, что... - Она снова делает паузу, попутно рисуя указательным пальцем какой-то узор на своем колене. - Ты так отчаянно хотел меня, что я не могла не захотеть тебя в ответ. - Мэри ловит его обеспокоенный взгляд и продолжает. - Никто не знал. Кроме меня. Я просто это... чувствовала. - Как? - спрашивает Уильям, не в силах скрыть свое смятение. Она только пожимает плечами. - Не знаю. Да это и не важно... На самом деле раньше мне никогда не нравились такие, как ты. - Чистокровные ублюдки? Его вопрос звучит серьезно только отчасти. Девушка коротко смеется и качает головой. - Лили всегда считала тебя жутким. Потому что ты такой молчаливый, резкий - не в словах, а в этом... - Мэри опускает ноги, придвигается ближе и проводит кончиками пальцев по его скулам, которые кажутся действительно резкими, обводит линию угловатого подбородка, а потом вдруг легонько постукивает по кончику его носа, такого же заостренного, как и остальные черты его лица. Он хмурится от такой наглости и хватает ее за руку, чтобы девичьи пальчики больше не могли щекотать его лицо. - Обычно, когда люди хмурятся, то выглядят сурово. Но ты так не выглядишь. Скорее, мрачным. Закрытым. Некоторых это пугает. - А тебя? Она опускает взгляд, и Уильям наблюдает за ней, ожидая ответа. Он замечает, что ее плечи и грудь начинают подниматься чаще, а потом девушка нервно сглатывает. - Меня больше пугает, что я теряю контроль, когда ты так близко, - почти шепчет его Мэри. - Или когда ты просишь меня о чем-то. По-настоящему просишь. - Как сегодня ночью? - Да. Они оба молчат: девушка все еще дышит чаще, а Уильям думает о своей власти над ней и о том, что он мог бы с этим сделать. В конце концов он приходит к выводу, что теперь ему нечего просить у нее - он уже получил все, что хотел. Его единственной задачей остается не потерять это, не позволить Мэри - его Мэри - освободиться от него. - Куда ты отправишься, когда мы приедем? - он меняет тему, обнимая ее. Девушка снова закидывает ноги на сиденье, только теперь вместо стены ее опорой становится Уильям, к груди которого она прижимается плечом и щекой. - К маме, а потом в Эдинбург, наверное. Меня всегда так злило, что я еду из Шотландии в Лондон, чтобы вернуться потом обратно в Шотландию, - откровенничает Мэри, играясь с собственным локоном. - Хорошо хоть теперь могу не садиться на еще один поезд, а просто аппарировать. - Хочешь, я тебя провожу? Она качает головой. - Не стоит. Я все еще не хочу, чтобы мама тебя запоминала. На всякий случай. Уильям не понимает, что это за «всякий случай», но не спорит. Вместо этого он наклоняется и коротко целует девушку в губы, прежде чем произнести: - Тогда напиши мне, когда я смогу прийти к тебе. Пора нам начать договариваться заранее, ты так не считаешь? - Ты можешь прийти сейчас, - говорит его Мэри и тянется к нему, чтобы получить еще один поцелуй. Правой рукой она не глядя нашаривает в потайном кармане палочку и, оторвавшись от Уильяма всего на мгновение, заколдовывает дверь купе. Никто не задает вопросов о том, чем он занят в свободное время. Никто не спрашивает, что Уильям делает в Эдинбурге и почему наведывается туда с завидной регулярностью. Потому что никто не знает, что иногда младшего Мальсибера можно найти на кухне тесной квартирки в столице Шотландии. Уильям никогда бы не признался, что это были отношения, что они были вместе. Ни другим, ни самому себе. Но он плохо спит, если рядом нет Мэри, чтобы прижаться всем телом и глубоко вдохнуть, зарываясь носом в ее волосы и чувствуя запах медового шампуня. Ему больше не нравится возвращаться в родительский дом и приятнее маленькая светлая квартира, где его редко ждет готовый ужин и куда иногда он приходит раньше, чем возвращается из больницы Мэри. Дважды или трижды Уильям пропадает на несколько дней, потому что объект по заданию попадается сложный и не сразу до конца поддается принуждению. Она ни о чем его не спрашивает, пока однажды не приходит с работы в слезах. - Ты убил кого-то? - едва раздевшись и кое-как перестав плакать, говорит Мэри. Его реакция на такой вопрос вполне предсказуема: - Что? - Скажи мне, ты убил кого-то? - повторяет она, и голос ее становится тверже. - Сегодня? Нет, ты что. - Ты знаешь, о чем я. Ты убивал? Уильям злится, что она смеет спрашивать его о таких вещах. Раньше они не касались того, что на его предплечье появилась метка (как и у многих, с кем он учился на Слизерине, и это не казалось чем-то особенным) и чем он занимается с отцом или без. Как будто раньше его Мэри не интересовали эти вещи и ей было плевать, с кем на самом деле она спит в одной постели. Уильяма это устраивало. Что его не устраивает, так это новые вопросы. - Тебя это не касается, любовь моя, - уходит он от ответа. - Касается, - продолжает настаивать Мэри. - Бенджи Фенвик погиб. Он был... - Уильям знает. Из Ордена Феникса. Фенвик был из Ордена Феникса. - Хорошим человеком, - договаривает девушка, и он задается вопросом, знает ли она об Ордене Феникса хоть что-то? - Мне жаль, - дежурным голосом отвечает Уильям, хотя ему плевать на людей из Ордена и на то, сколько еще их погибнет в ближайшие годы. Сами виноваты. - Ты врешь. - Мэри качает головой и упрямо смотрит ему в глаза. - Тебе не жаль. И ты убивал, правда же? Он молчит какое-то время и наконец сдается. - Нет. Никогда. Взгляд девушки смягчается, когда она понимает, что теперь-то он сказал правду. Она обнимает его, прижимаясь изо всех сил, и тихо шепчет: - Спасибо. Уильям думает, что было бы, будь он убийцей на самом деле? Стал бы он это скрывать? Или бы устроил проверку, примет ли Мэри его таким, какой он есть? До этого ведь принимала. Они стараются не говорить о происходящем - то ли чтобы не ссориться, то ли чтобы избежать упоминания неприятных им обоим людей. Маленькая квартира превращается в их собственный мир, где можно не тревожиться об очередном убийстве или исчезновении. Мэри как будто успокаивается рядом с ним, и Уильяму кажется, что он - чертов Пожиратель смерти! - становится ее защитой перед страшной реальностью. В каком-то смысле, наверное, так и есть: он невольно следит, чтобы имя Мэри Макдональд не оказалось в чьем-то задании, и никому не рассказывает о том, куда уходит после собраний или из дома отца. - Ты не поверишь, кого я сегодня лечила, - сообщает с порога его Мэри, когда видит, что кухня освещена. Уильям выходит к ней, вальяжно прислонившись к косяку кухонной двери, и ждет продолжения рассказа. - К нам попал аврор, на которого напали... - девушка едва сдерживает смех, - огнекрабы! Никогда бы не поверила, что авроры занимаются такими вещами. Говорят, кто-то разводил огнекрабов на заднем дворе, но все вышло из-под контроля, и они заполонили улицу, полную обычных людей. И это не где-нибудь, а в Глазго! - Не представляю, сколько их должно было быть, чтобы создать проблему для аврора. - Уильям насмешливо хмыкает. - Конечно, если туда берут таких тупиц, как ваши Поттер и Блэк... - Не надо, - обрывает его Мэри, подходя ближе уже без теплой мантии на плечах. - Ты их не знаешь. Его злит, что она продолжает защищать людей, которые всегда вызывали у него только презрение. Он еле сдерживается и вместо ответа приглашает девушку жестом к столу. Но во время ужина крутящиеся в голове Уильяма мысли находят выход: - Если все будет как надо, авроры больше не понадобятся. - Это еще почему? Думаешь, никто больше не будет совершать преступлений? - Девушка недоверчиво качает головой. - Всегда найдется кто-то... как ваш... - она замирает, прежде чем произносит замену имени, - Тот-кого-нельзя-называть. - Других таких не будет, - уверенно отвечает Уильям. - Будет хуже. Или лучше, - в голосе Мэри слышна не меньшая уверенность. - Но кто-то захочет отнять у него власть. Кто тогда встанет на защиту людей, если авроров не будет? - Будем мы. - То есть ты встанешь на защиту всех волшебников? В том числе таких, как я и Лили? - Не сравнивай себя с гря... с Эванс, - Уильям оговаривается под пристальным взглядом девушки. - Она больше не Эванс, - добавляет она. - И ты не ответил на мой вопрос. Он молчит, потому что на этот вопрос не так-то легко ответить. Стал бы он защищать Мэри, его Мэри, если бы кто-то решил, что она мешает? «Не просто кто-то, Темный лорд», - поправляет его внутренний голос. На чью сторону он бы встал тогда? Смог бы вообще сделать выбор? Тот же Розье на его месте разразился бы тирадой на тему правильного выбора. И добавил, что при соблюдении всех новых правил отец Мэри не оставил бы дочь, потому что та была бы дочерью волшебницы, а не магглы. Но Уильям не оратор, а еще он не привык лгать и точно знает, как отреагирует она на заявления рода «ты должна была родиться в семье двух волшебников». - Ладно, можешь не отвечать, - устав ждать, говорит девушка и встает, чтобы собрать посуду после ужина. По ее виду Уильяму кажется, что она и так все поняла, и он только надеется, что она поняла все правильно. - Я не хочу ругаться. - Мэри возвращается к нему и обнимает вокруг шеи, прислонившись лбом к его лбу. - Мы здесь не для этого. Но ты не должен забывать, что мы с тобой в неравных условиях. И так было всегда. - Для меня это не имеет значения, любовь моя. - Уильям медлит, отстраняясь, чтобы посмотреть на нее. Он сам едва ли верит в то, что собирается сказать, но слова срываются прежде, чем он успевает их тщательно обдумать. - Я смогу тебя защитить. Обещаю. Мэри мгновение смотрит на него, будто пытается понять, насколько серьезны его слова, а потом хитро улыбается. - А я могу верить обещанию слизеринца? - Ты можешь верить слову Уильяма Мальсибера. Как ты знаешь, я не привык лгать. После Хэллоуина восемьдесят первого Пожиратели остаются без лидера и, как ни странно, без защиты. Кого-то выдает неспособность сдерживать свои эмоции и действовать, согласуясь со здравым смыслом. Так в тюрьму попадают Лестрейнджи. Кто-то всегда был трусом, присягнувшим из страха, а страх - опасный спутник. Уильям не знал, что тот самый «мышь» Питер в последний момент получил метку. Уильям узнает это от отца, когда в тюрьму попадает паршивый Блэк за убийство того самого Питера. Кто-то просто не успел завести друзей, способных встать на твою сторону и сказать слово в твою пользу. А если друзья уже сидят в тюрьме, это становится только лишним аргументом не в твою пользу. Обоих Мальсиберов сдает Малфой - не старший, а младший. Поганый трус заявляет, что делал все под принуждением, под принуждением получил метку и спонсировал деятельность остальных. А заклинания на Малфоя, конечно же, накладывали Мальсиберы. Уильям не сделал ничего такого, но его судят вместе с остальными, как убийцу. Заклинание принуждения приравнивают к пыткам и смерти, хотя по сути их с отцом вклад не так уж и велик. На суде Уильям молчит, понимая, что нет смысла говорить что-либо в свое оправдание: эти чертовы старики в бордовых - почти гриффиндорских, хотя этот цвет больше похож на цвет крови - мантиях уже все решили задолго до, это написано на их пропитанных страхом лицах. Также в некоторых делах он проходит в качестве свидетеля, поэтому его не сразу отправляют в Азкабан. Пока ему разрешены посетители, и в один день его Мэри появляется рядом с одиночной камерой и говорит охраннику, что все в порядке, ей разрешено остаться с пленником наедине. - Каковы твои шансы? - тихо спрашивает девушка, когда они остаются одни. - Мое слово против слова Малфоя. Угадай, кому больше верят. - Мне жаль. Почему ему? - Он семейный человек. У него жена и маленький ребенок. А у меня... только метка на руке, - он горько усмехается, глядя на левую руку, где из-под закатанного рукава виднеется темный знак на предплечье. - Все могло быть иначе. - Мэри пожимает плечами. - Серьезно? Ты правда так считаешь? - Я больше не приду, - говорит она вместо ответа на вопрос. - Это будет выглядеть странно, учитывая, что случилось с Лили и Джеймсом. - Вот как, любовь моя? Что ж, желаю тебе счастья с каким-нибудь магглом, - едко произносит Уильям, стараясь скрыть настоящую реакцию на ее решение. - Я же говорила, что это не... - Девушка шагает к решетке, но в последний момент опускает руку. - У тебя был выбор, Уильям. Что бы ты ни думал, у тебя был выбор. - Я думал, что выбираю сторону победителей, любовь моя. Разве ты бы выбрала иначе? - Ты мог выбрать меня, - совсем тихо говорит она. - Прощай, Уильям. Он смотрит на губы, произносящие его имя, и что-то внутри него скребется, как будто зверь пытается вырваться наружу, расцарапывая когтями дверь. Мэри не дожидается его прощания и уходит, а Уильям думает, что мог бы успеть ее остановить. Он мог бы коснуться ее в последний раз. Может, даже мог бы выпросить последний поцелуй, хотя через решетку это было бы сложно осуществить. Он не думает, что мог бы выбрать ее, потому что ему всегда казалось, что он и так выбрал Мэри. Его Мэри. Воспоминания о ней не дают ему свихнуться окончательно в его заточении. В этих воспоминаниях нет ничего светлого: только мрак, темное желание и наслаждение властью. Поэтому дементоры не могут отобрать у него фантазии о его Мэри. Когда ему удается выбраться из тюрьмы вместе с остальными, он с трудом вспоминает, как аппарировать. Новая палочка слушается хуже, нервы ни к черту, но в конце концов он сбегает из временного прибежища, где Пожиратели дохнут со скуки, ожидая указаний ожившего Темного лорда. Уильяму уже тридцать семь, и он считает себя способным принимать взвешенные решения и более самостоятельным, чем те же Лестрейнджи. Его отец больше ничему его не научит, потому что Мальсибер-старший сдох как побитая собака в тюрьме. Впрочем, этим отец дал Уильяму последний урок: не цепляйся за светлые воспоминания, когда рядом дементоры, потому что свет убивает. Мэри - его Мэри - не свет, она олицетворяет собой тьму, поглотившую его целиком. Уильям пытается найти ее, хотя это очень сложно в его положении. Ему нельзя высовываться, нельзя использовать принуждение (вдруг не получится? вдруг найдут?), можно только прятаться в подворотнях, дожидаясь темноты, и вскрывать заклинанием маггловские замки в архивах, чтобы пролистать за ночь сотни бумажек в поиске одного-единственного имени. Наконец, спустя два месяца, Уильям находит последнее упоминание Мэри Макдональд в архивах библиотеки в Эдинбурге. Коротенький некролог трехлетней давности рассказывает о том, что некая Мэри Макдональд погибла в автокатастрофе (что бы это слово ни значило) вместе со своим спутником (очевидно, магглом) на одной из улиц Эдинбурга. Уильям вырывает клочок с некрологом из газеты и аппарирует из библиотеки прямо на кладбище, о похоронах на котором написали в заметке. Уже позже, оказавшись у простенькой могилы, он думает о том, что следовало прихватить с собой огневиски или что-нибудь еще из запасов в доме Нотта, где он живет (точнее, куда приходит отоспаться) последние пару недель. Но мысль появляется слишком поздно, и он не хочет возвращаться в это чертово подобие замка, поэтому Уильям просто опускается на холодную землю, касаясь кончиками пальцев выемок на гранитном камне, складывающихся в имя Мэри - его Мэри. «Это не любовь», - вспоминает он ее слова, сказанные почти двадцать лет назад, и тихо говорит в пустоту темной ночи: - Нет, это не любовь. Ты была права, любовь моя.