***
Ей все же пришлось ждать Джоанну. — Бедным не подаю, — поприветствовала ее Константин, символически пнув по вытянутой ноге. — Кыш с моего коврика. Амели поднялась с насиженного места. — На нем написано "добро пожаловать". — На нем написаны заклинания, отгоняющие зло. Почему ты еще здесь? Джоанна загремела ключами, отпирая дверь. — Порчу твою репутацию, — откликнулась Амели, оглядывая коридор, затем вошла за ней в квартиру. — У тебя миленько. — Я хочу виски и проспать часов двадцать. Зачем ты… Ее глаза округлились, когда Амели протянула ей раскрытую сумку. — Здесь полмиллиона фунтов. Не сомневаюсь, что ты распорядишься ими правильно. Также коллекционные украшения. Продай их по своим каналам так, чтобы концы не привели ко мне. Можешь забрать себе четверть выручки. — Ты ограбила Скотта. — Я забрала свое, — огрызнулась Амели и швырнула сумку к ее ногам. — Не предложишь мне, хотя бы, кофе? На кухне Джоанна, как всегда, включила фоном новости, а сама принялась шарить по шкафам в поисках заварки и чего-то съедобного. События долгой ночи снова нахлынули на Амели, и она пялилась в стену стеклянным взглядом, пока не получила полотенцем по плечу. — За что?! Джоанна молча указала на экран. "...ограбление десятилетия! Сообщается, что хозяин особняка, Скотт Шантель, оценил ущерб в три миллиона фунтов. Парочку уже прозвали новыми Бони и Клайдом. Станет ли это началом новой истории криминальной любви?" Черно-белое зернистое видео с камеры на мосту без стеснения демонстрировало слившиеся в поцелуе силуэты, которые через несколько секунд скрылись под завесой помех. — Ты ничего не хочешь мне сказать? Амели равнодушно пожала плечами: — Влияние момента. Я не жалею. — Эддерли, опасно любить бога! — Никто не говорит о любви. Это ровным счетом ничего не значило ни для меня, ни для него. — Как ты не понимаешь, теперь на тебя откроют охоту все его враги. Амели осенило. Джоанна, как всегда была права. Константин стояла посреди крошечной кухни с цветастым полотенцем в руках. На плите свистел допотопный чайник. Ее одежду покрывали пятна мела и церковного масла. От нее еще пахло ладаном и совсем немного серой. Пару часов назад она спасла очередную невинную душу от вечной пытки в аду. Приняв решение, Амели встала, как можно более надменно задирая подбородок. — Я не ты, Джоанна. Я не повторю твоей ошибки. Велиар любезно выжег во мне все человеческое, так что я теперь свободная бессердечная тварь. Пусть Морфей приходит за моей силой, мы отлично развлечемся! А ты теперь держись от меня подальше. Между нами не осталось долгов. Не дав ошарашенной Константин вставить хоть слово, она развернулась на каблуках и выбежала из квартиры, громко хлопнув дверью.***
Люсьен встретила Повелителя Снов со стопкой древних книг. — Вы вернули рубин? — Сон поднял руку, демонстрируя камень. — Слава Всевидящим, — не сдержалась она и протянула ему книги. — Я почти уверена, что поняла природу сил этой женщины. Вы помните Кошмара? Морфей взглянул на огненный витраж. Белые звезды на нем сегодня сияли особенно ярко. — Я развоплотил его. — Это не значит, что он не способен вернуться. Вспомните пророчество Трех! Мэттью рассказал мне… — Мэттью? — оборвал ее Бесконечный и провел перед собой раскрытой ладонью. Тень от его руки уплотнилась, обросла перьями и вывернулась, выпуская ворона. Тот бодро встряхнулся и выпятил грудь, ожидая приказаний, но нарвался на жуткий взгляд, похожий на бездну ледяных осколков. — Ты посмел без моего ведома доложить Люсьен то том, чему стал свидетелем? — Повелитель, она же заведует здесь практически всем… — Каждая частица материи здесь принадлежит мне, включая тебя. Я единолично повелеваю Царством снов, и ты подчиняешься только моей воле. Что касается тебя, Люсьен, — он развернулся к своему библиотекарю. Впервые за века та посерела от ужаса и словно осунулась. Ее руки дрожали под весом тяжелых книг. Еще десятки она прочла за ту ночь, что Морфей провел наяву. Мысль об Амели и ее импульсивном поступке заставила его отвернуться, скрывая неясные эмоции. — Не стоит беспокоиться насчет смертной, — произнес он, некоторое время спустя. — Ее сила несоизмерима с былой мощью Кошмара. В первом же сне я покончу с ней. Сосредоточься на действительно важных вещах. — Повелитель, — осторожно начала Люсьен, проигнорировав встревоженное шиканье Мэттью, — вы правы, что у нас хватает забот, только ведь Сестры предупреждали вас еще тогда. — Ты боишься, я понимаю, однако, напрасно. Мы с тобой идем рука об руку с Начала Начал, так скажи, ставил ли я когда-либо личный интерес превыше долга? Она посмотрела на свои книги и тихо шепнула: — Лишь однажды. Взгляд Морфея потускнел. — С Каллиопой все было иначе. Прошла почти тысяча лет. Если бы Повелитель Снов сам видел сны, каждую ночь его бы терзал кошмар о том, как она на коленях умоляла его о помощи, затем проклинала, угрожала и в конце концов ушла, а он по-прежнему неподвижно сидел на своем проклятом троне, умирая от горя и обвиняя в случившемся всех, кроме себя. — Этого не повторится, — наконец, изрек Бесконечный, подводя черту. — Есть что-то еще, достойное моего внимания? Люсьен испустила тяжкий вздох. — Не уверена, но среди сновидений поползли слухи о Вихре. Настоящем Вихре. Морфей поднял голову к колодцу Первичной материи, клубящейся под сводами зала. — Я тебя услышал. Оставь записи о Кошмаре. Позже я просмотрю их. Также отправь за Амели Эддерли шпиона и найди мне ее книгу снов. — Я могу, — вызвался Мэттью. — Она не отличит меня от других воронов. — Будь осторожен. Он поклонился, неловко ткнувшись клювом в пол, и улетел. — Мэттью вполне неплохо освоился, — улыбнулась Люсьен и стопкой сложила книги у подножия трона. — Взлеты удаются ему все лучше, хотя, над приземлениями стоит поработать. — Есть новости о Коринфианине и Гольт? — Сожалею, повелитель. Полагаю, Вихрь привлечет их. Или мисс Эддерли. Морфей мазнул по ней затуманившимся взглядом. Теперь он видел мир глазами Мэттью, парившего так высоко над утренним городом, что Темза казалась извилистым росчерком пера, а дома осколками стекла. Амели все утро бегала от одного магазина к другому, а день провела дома, не отрываясь от телефона и ноутбука. К вечеру к ней нагрянула полиция с распросами об ограблении. Женщина врала, как дышала, и без труда запудрила офицерам мозги заранее заготовленными фактами. С наступлением сумерек она направилась в местный бар, где неожиданно вышла на сцену и долго пела, развлекая посетителей. Морфей почти не слушал, занимаясь обычными сновидениями, пока его внимание не привлекла последняя песня. — Если я еще не надоела вам, то напоследок мое собственное творение, — Амели хрипло рассмеялась в ответ на лестные комментарии завсегдатаев. — Льстишь, Билли! Пей свое шотландское пиво. О чем песня? О безумии, которое творится в моей жизни! Если я вдруг однажды не выйду к вам, знайте, что мой засранец-бывший засадил-таки меня в Аркхэм. Под нестройные хлопки и одобрительный свист она забрала у музыканта гитару и взяла пару аккордов. Мой разум – бездна бытия, В нем демонов скрываю я. С трудом иду вдоль Царских врат, Где голоса святых звучат. Люсьен положила на стопку толстых потрепанных томов у ног Повелителя Снов книгу об Амели Эддерли. На черной кожаной обложке ее прежнее тесненное серебром имя оказалось грубо стерто наждачной бумагой, а поверх глубоких следов косым узким почерком было выведено нынешнее. Далеко, в лондонском баре Амели перебрала струны, цепляя их длинными ногтями. Я жажду славы и любви, Почтения со всей земли, Но страшен будет приговор: Гнев, осуждение и позор. Морфей бегло пролистал тонкие белоснежные страницы, сквозь которые едва не просвечивали пальцы. Мой разум – бездна бытия, И демоном зовут меня. Мэттью взвился с карниза, где на него внезапно прыгнула серая лупоглазая кошка. Морфей прикрыл рукой глаза, возвращаясь разумом обратно в Царство. Он уже знал, какой сон подарит Амели в эту ночь.