20 минут

Каждый выбирает для себя Женщину, религию, дорогу. Дьяволу служить или пророку Каждый выбирает для себя. Каждый выбирает по себе Слово для любви и для молитвы. Шпагу для дуэли, меч для битвы Каждый выбирает по себе. Каждый выбирает по себе Щит и латы. Посох и заплаты. Меру окончательной расплаты Каждый выбирает по себе. Каждый выбирает для себя. Выбираю тоже - как умею. Ни к кому претензий не имею. Каждый выбирает для себя. Ю. Левитанский Подъездная дверь захлопнулась за мной без шума и скрипа. Надо же.… В подобное время кто – то еще смазывает дверные петельки, защищая их от ржавчины, не придавая значения тому факту, что над головой у него рвутся бомбы. На улице ощутимо похолодало, и поднялся ветер. Пожалуй, мне стоило одеться не так легко…. Впрочем, я же не собираюсь прокладывать себе тропу в заснеженных горах, а всего лишь немного пройдусь по улице. До того тихого проулка, где оставил свою машину. Но меня почему – то все равно знобит. Прячу лицо в воротник – так теплее. - Герр штандартенфюрер, - негромко раздается за моей спиной. – Может быть, вы выпьете со мной кофе? У меня есть очень хороший кофе… - И вы все равно не спите. – Я заканчиваю предложение за того, кто сейчас стоит в дверях. Тех самых дверях, с хорошо смазанными петельками. - И я все равно не сплю. – Покладисто соглашаются со мной. – Так, может, поднимемся обратно? Пока нас не увидели? Да ладно… Я решаю позволить себе неслыханную вольность и вернуться наверх вместе с гостеприимным хозяином. Там все же намного уютнее и теплее. Черт, я все – таки попал из тепла в холод. Поздравляю вас, герр штандартенфюрер, завтра можете ждать горячку и больное горло. Да, неважно. Я что? Самый особенный? Мне хуже всех? Чего это я расклеился? А вообще я хочу спать. И кофе. Нет, пожалуй, наоборот. Кофе и спать. В любом случае – это парадокс, ведь кофе прекрасно способствует не сну, а именно бессоннице, но мне наплевать. Я и в самом деле хочу кофе. И спать. А раз уж не могу позволить себе второго, почему бы взять и не позволить первое? Поэтому я киваю и следую за столь гостеприимным хозяином. В квартире пастора почему – то весьма тепло. Мне даже кажется, что душно. Странно, десять минут назад здесь была вполне терпимая температура. Он как – то даже жаловался на холод. Почему мне так жарко? Жарко.… И на глазах словно пелена. Неужели я настолько устал? Мне нельзя чувствовать себя усталым. Я выбрал не самый легкий путь. Оступлюсь – и тут же последует жестокая расплата. Я не боюсь её, нет. Я же сам избрал подобную судьбу. Все мы рано или поздно делаем собственный выбор. Во всем: политика, любовь, карьера, жизнь. Но в моем деле усталость – плохая помощница. Молча сбрасываю пальто и усаживаюсь в предложенное священником глубокое мягкое кресло. - Я разжег очаг – так ведь лучше? - А дрова? Где вы достаете их, ведь теперь так плохо с любым топливом? - Не беспокойтесь. – Он улыбается. Мягко и доверительно. Машинально отмечаю, что эта улыбка чем – то походит на отцовскую. – У меня еще есть небольшой запас. В углу дивана я замечаю небрежно брошенную недорогую куклу. Со смешными косичками и в пестром платьице. - Это кукла моей племянницы. – Поясняет хозяин квартиры, проследив мой взгляд. – Она забыла ее. Значит, сестра моего невольного агента очень торопилась уехать. Дети не бросают своих любимых игрушек просто так. Даже если они сломанные и дешевые. Неужели вы все еще боитесь меня, святой отец? Не можете поверить в честность моих намерений? Я хочу спросить вслух, но язык почему – то не слушается. Пастор возиться на своей кухне, гремя посудой и периодически приоткрывая двери в гостиную. Неужели подозревает, что я оставлю здесь какое – нибудь записывающее устройство? Он и вправду боится и за сестру и за детей. Потому сделает все, что в его силах, чтобы с ними все было в порядке. А я? Мне нужно сделать очень много, для того, чтобы все было в порядке. Эрвин, Кэт, пастор, профессор, что важнее? Кто в первую очередь? Мюллер, Шелленберг, Борман, гестапо, связь, новое задание, чертовы переговоры – в голове все смешивается в одну кучу. И я никак не могу сосредоточиться на главном. Главное, главное… Что сейчас главное? Почему у меня слипаются глаза? Почему я не в состоянии думать? А мне надо именно думать – от этого зависит не только моя собственная жизнь… И как же все – таки здесь жарко. Душно. Будто печь очень уж сильно натоплена или я лежу на пляже под палящими лучами беспощадного солнца. Я засыпаю? Сплю? Нужно заснуть хотя бы полчаса или даже меньше, но обязательно поспать, иначе так недолго и с ума сойти. А где же обещанный кофе? Нет, не нужно, я уже не хочу пить кофе. Я хочу просто пить. Реальность и собственная фантазия сливаются в некий единый причудливый мир. И мне кажется, будто вдалеке раздаются чьи – то голоса. А о чем разговор? Никак не понять… … Ах, вот, в чем дело… Я у себя дома, я болен и лежу в постели и отец, конечно же, пригласил врача. У меня сильный жар и потому все время хочется воды. Я сейчас встану, пойду на кухню и напьюсь. Обязательно. Только не холодной воды. При болезни же нельзя пить холодное? Или попрошу отца принести мне водички. И книгу, чтобы почитать. Да, я напьюсь, и все пройдет. Только вот встану…. Но почему встать не получается? И вместо туманной пелены меня обволакивает темнота дремы… Сквозь обрывистый сон я слышу чьи – то шаги. А, это врач, наверное… - Вам не мешает радио? Я сделал звук совсем тихим. Где – то продолжается разговор. А, радио… Мне не мешает, но, зачем он его включил? - Это помогает мне немного отвлечься… Э…Вы меня слышите…? Да, слышу. Только не могу разобрать ваших слов. Простите. - Povero ragazzo *… - бормочут себе под нос немного в стороне от занимаемого мною кресла, и я оказываюсь, укутан в мягкую теплую ткань. Плед? И вам незачем говорить на итальянском языке – я все равно его понимаю, святой отец. Не стоит меня жалеть, я же сам на все согласился. Или это чистая привычка священника…? Однако чувствовать себя маленьким ребенком, которого укладывают в кровать, которому обязательно расскажут на ночь добрую сказку и которому непременно поправят одеяло оказывается весьма приятно. Это кажется коротким возвращением в обычную жизнь. Какая она? Я успел основательно позабыть это. Но, может быть, вспомню, когда проснусь? Сейчас же я позволяю себе такую роскошь, как короткий сон. Да, я могу позволить себе просто закрыть глаза на некоторое время. А после уйду решать свои задачи. Но это будет потом. В конце – концов, у меня есть еще целых… Целых двадцать минут. Вы же не станете будить меня, пастор…? Прошу вас, не нужно. Я проснусь сам. Ровно через двадцать минут. Обещаю. И вы можете мне поверить. Я очень хорошо умею лгать, но не вам. И не в данный момент. Не будите меня, святой отец. Пожалуйста. *Бедный мальчик….