"on the edge"

с тех пор, как мы из "гаражного" дуэта стали полноценной группой, твоя жизнь - да, именно твоя, а ведь раньше мы всё делили напополам, - стала медленно, но уверенно рушиться. поначалу я списывал всё на стресс, волнение из-за таких внезапных перемен. наверное, мне просто не хотелось верить, что ты можешь зайти так далеко. тебе сразу не понравилась продюсерская группа, с которой мы должны были работать. несмотря на свою тягу к обществу, ты всегда побаивался новых людей. я пытался заверить, что всё будет хорошо, что это лишь с непривычки они кажутся тебе неприятными, однако довольно скоро твои опасения насчёт них подтвердились. Петер Хоффман никогда не упускал возможности предъявить претензии к тому, что в твоём голосе недостаточно эмоций, что ты совсем не стараешься... так похоже на то "мальчик умный и способный, только ленивый", которое наши родители часто слышали от учителей с самого первого года нашего обучения в школе. мне кажется, продюссер просто умело пользовался твоим юным возрастом, чтобы почаще срывать на ком-то злость, которой у него, взрослого и устающего на работе - это цитата! - человека, накапливалось каждый день дофига и больше. господи... как же хотелось мне вмешаться, закрыть тебя собой, рявкнуть на Хоффмана, чтобы заткнулся и не смел срываться на тебе, ведь ты ни в чём не виноват! я даже пытался, но ответом мне послужило сухое: - он пишет тексты к этим песням, Том. так пусть и поёт нормально, если эти строчки действительно для него настолько личные, как он утверждает. больше он меня не слушал. ещё пару раз я пробовал встрять, но останавливали уже Георг и Густав: буквально силой оттаскивали подальше, однако признавались, что и сами хотели бы поступить так же. - наши слова ничего не изменят, Том, побереги силы, - тихо сказал мне однажды Георг, с горем пополам успокоив меня, - они тебе ещё понадобятся, чует моё сердце. а я мог только опустить голову, изо всех сил стараясь не смотреть в твою сторону, не видеть твоей обиды, боли. этот идиот ошибается - уж эмоций у тебя хоть отбавляй. после каждого скандала ты пропадал. сколько мы с парнями ни пытались, проследить, куда ты уходишь, не могли. сдались, привыкли. убедили себя, что ничего плохого с тобой уж точно не происходит, ведь ты умён и осторожен - хотя в последнем можно и усомниться. и с тобой действительно было всё абсолютно нормально. было. в наших мечтах, чёрт возьми. однажды я увидел, как ты, заходя в студию, затушил и выбросил в кусты сигарету. и как давно?.. я попытался расспросить тебя, однако ты был не в настроении разговаривать. вяло отмахнулся, мол "я редко курю, только когда совсем хреново". я попытался поверить. попытался не обращать внимания на то, как заторможенно ты вёл себя весь следующий день. я отчаянно убеждал себя, что ты просто устал, что не хочешь снова слышать неминуемые претензии Хоффмана. это ведь правда. так ведь? вскоре ты стал замкнутым и отчуждённым. даже прикасаться к себе не позволял. ходил в максимально закрытой одежде, лишь бы избежать контакта своей кожи с чьей-либо даже по случайности. ты хреново высыпался - под глазами залегли тёмные круги, а кожа преобрела нездоровый бледный, даже сероватый оттенок. ты почти не ел - даже под одеждой были заметны выпирающие кости. твоё недомогание видели и Густав с Георгом. они тоже пытались расспросить, однако ты лишь отворачивался, испуганно отшатываясь, когда терявший терпение басист резко приближался и повышал голос. единство группы нарушилось - мы все были на нервах из-за твоего непонятного состояния, часто ругались друг с другом и огрызались на заебавшего уже всех четверых продюсера, который будто специально игнорировал твоё состояние. словно ему совсем неважно было, что ты, возможно, вовсе при смерти. как же мне не хотелось, чтобы последнее утверждение оказалось правдой. ты стал опаздывать на репетиции, а затем и пропускать некоторые. подумать только: Билл Каулитц не явился на репетицию группы, которая была делом всей его жизни! кому сказать - не поверят. мы пытались тебе писать, но ты даже не заходил в сеть. звонили - ты редко брал трубку. Георг предлагал отвести тебя к психиатру. Густав просил сначала достучаться до тебя и расспросить. я же вовсе не знал, что делать. что же с тобой, любимый мой брат? куда делась та хвалёная близнецовая связь, почему я не могу понять, что мучает тебя? раньше ведь мог... ты пропал окончательно. несколько дней не появлялся ни дома, ни в студии. я вообще нигде тебя не видел. спрашивал парней - они тоже пребывали в неведении. сначала ты просто не отвечал на звонки, а затем и вовсе отключил телефон. тогда мы втроём отправились на поиски, решив для начала попытаться сделать хоть что-то самостоятельно, а уж потом звонить в полицию - всё же мы слишком долго бездействовали. возможно, будь мы внимательнее к тебе, ты не шлялся бы невесть где. - не вини себя, - словно прочитал мои мысли Густав, хлопнув по плечу в знак поддержки, - Хоффман последняя сволочь. не ты. - я знаю, Густ, но... блять, - я смахнул набежавшие слёзы, - мне стоило раньше поговорить с Биллом. пока была возможность... - она будет. - твёрдо сказал Георг. - не смей сомневаться в этом, слышишь? я нашего Билли вот этими руками из любого пиздеца вытащу. слишком дорога мне эта группа, эти песни, чтобы просто так... отпустить всё это. кстати, предлагаю пройтись по домам его друзей, может, Билл у кого-то из них ошивается. и мы проверили. из тех, кого знали, было только несколько человек. один утверждал, что ничего не знает. второй дал наводку на третьего, мол "на днях заходил к нему, а у него Билл тогда в гостях был, возможно, он и сейчас там." - вы что, подрались там втроём? - спросил Густав, указав на синяки на руке парня, имя которого я даже не запомнил. - нет, вовсе нет! - заверил тот как-то взволнованно, словно его поймали на горячем. - я с лестницы грохнулся сегодня утром, ещё и головой здорово приложился вдобавок к этому, потому туговато соображаю сейчас. - ты в порядке? - уточнил наш добрейшей души ударник. - может, помощь какая-то нужна? - нет, всё хорошо, ребят, за меня можете не беспокоиться. - парень нервно хихикнул. - удачи, надеюсь, с Биллом всё нормально. такие исчезновения и правда не в его стиле. до дома третьего твоего товарища мы добрались, когда уже начало темнеть. на звонки и стук в дверь никто не отвечал, Георг разозлился и дёрнул её на себя - кусок дерева поддался его сильной руке. Листинг влетел в квартиру первым, да так и замер в конце коридора. я с разбегу врезался в него, однако он как врос в пол - даже не шелохнулся. выглянув из-за его плеча, я понял, в чём дело. комната перед нами представляла из себя жуткое зрелище. полнейший хаос и беспорядок, ободранные в некоторых местах обои, побитая мебель, разбросанные вещи, какой-то мусор везде, закрытое окно и застывший в помещении тяжёлый воздух, который, казалось, был вовсе непригоден для дыхания. и запах... что-то подобное я где-то чувствовал однажды, но никак не мог вспомнить, где именно. в этом помещении никого не было. кое-как сдвинув Георга с места, мы с Густавом прошли внутрь. ударник указал на двери, ведущие, очевидно, в соседние комнаты. одна из них оказалась ванной. в другой же мы нашли хозяина дома - еле живого молодого парня. присмотревшись, я понял причину его состояния. дорожки следов на обеих руках. теперь мне стало ясно, что же было не так с тем вторым парнем, и вспомнилось наконец место, где я почувствовал тот самый запах. пару лет назад я по случайности забрёл в один из опаснейших районов города, где в переулках и подворотнях толпились, придерживаясь за стены, люди, в руках которых блестели иглами шприцы. - Том! - вывел меня из мыслей голос Густава. - да не зависай, блять, а сюда смотри!.. он хотел сказать что-то ещё, но я обернулся. обернулся и рухнул на колени, как подкошенный. я увидел тебя. ты лежал, сжавшись, в тёмном углу. твои чёрные волосы, уже позабывшие о существовании расчёски, почти скрывали лицо, но мне хватило видимой его части, чтобы понять, что с тобой. одежда была грязной и изорванной. и опять синяки на руках. эти кошмарные дорожки на твоей почти бесцветной коже ещё долго будут сниться мне в кошмарах. Густав отчаянно пытался привести тебя в чувства или хотя бы понять, жив ли ты вообще. я, не осознавая того, что-то кричал, срываясь на всхлипывания. Георг опустился рядом и обнял меня. наверное, понимал, что иначе я сорвусь и выбью всё дерьмо из хозяина этого притона. - он жив! дышит! - Густав с трудом перекрикивал меня. - Георг, помоги, я один его не потащу. Том, беги к машине, заводи, нужно в больницу. парни совместными усилиями вытащили тебя из дома и устроились на заднем сидении вместе с тобой. я, наплевав на правила дорожного движения, вжал педаль газа в пол. сейчас не время беспокоиться о возможных штрафах. до больницы оставалось минут десять, когда ты ненадолго пришёл в себя. невменяемый тогда, ты скорчился между Густавом и Георгом, тихо подвывая от боли. затем заговорил негромко, несвязно: - сука.. всем так нужны были эмоции. бесчувственный? я? нихера подобного! я... я счастлив, блять, как никогда, вот мои ёбаные эмоции, довольны, твари?!! тебя колотило и кидало по сидению. Георг на правах самого сильного физически человека в нашей группе сгрёб тебя в охапку, чтобы ты из окна не вывалился или ещё чего не вытворил. твои крики сменились слезами. - Том... где он? где брат? он мне нужен, отпустите... - я едва не выехал на тротуар, когда ты начал звать меня. - всё хорошо, Билл, рядом твой Том, в больницу тебя везёт. - Георг старался говорить спокойно, но голос всё равно дрожал. - успокойся, всё в норме... как бы мне хотелось, чтобы всё действительно было в норме... со временем ты снова забылся во сне. я даже не знал, хорошо это или плохо. Густав постоянно проверял и сообщал мне, что ты дышишь и сердце у тебя бьётся. я был несказанно благодарен ему за это. спустя незнамо сколько времени я сидел на краю твоей койки в одиночной палате. гладил по голове, стараясь не смотреть в лицо. не выдержал, взглянул. а потом упал лицом тебе на грудь и разревелся, как девчонка какая-то - слишком неподвижно твоё лицо. неправильно. так не должно быть. ты словно бы уже не здесь. так же пролетело ещё несколько дней. приходили доктора, Густав и Георг. все поначалу уговаривали меня сходить домой и отдохнуть, но быстро сдались, видя, что я от тебя ни на шаг не отойду. ты иногда ненадолго просыпался, но был в эти моменты в совершенно неадекватном состоянии. врачи говорили, что кроме наркотиков так сказывается переутомление и недоедание. прогнозы были неутешительными. я тысячу раз проклял себя за то, что так поздно начал действовать. ещё через дня три ты понемногу пошёл на поправку. очнулся по-нормальному, даже поел немного после уговоров медсестры. и только потом посмотрел на меня. я не выдержал того, что читалось в твоих глазах. рывком прижал тебя к себе. - идиот... какой же ты у меня идиот, братик. из-за этого придурка Хоффмана такое с собой делать... да я его на куски порву, эта сука тебе больше и слова не скажет... - Том, прости... - наконец-то ты можешь ответить мне, господи... - пожалуйста, ничего ему не говори, не можем же мы так, нас ведь попрут отовсюду, это ж будет конец группе... - да плевать!... - нет, Том, я так не могу. а про парней подумай... умоляю, просто молчи, Том, молчи... я не ответил, лишь крепче сомкнул руки вокруг тебя, мысленно поклявшись выдрать глаза продюсеру. это ж надо - моего единственного и самого любимого братишку почти до ручки довести!.. когда тебя выписали, мы не сразу вернулись к музыке. некоторое время все втроём выхаживали тебя, помогая переживать ломку, когда тебя буквально выворачивало от нестерпимой боли во все стороны от невозможности получить новую дозу. твою боль частично ощущал и я. вернулась связь. возможно, именно благодаря ей ты вообще пережил этот мучительный для нас всех период. ты снова смог петь и начал писать новые песни. однажды я, зайдя к тебе в комнату, услышал, как ты напеваешь что-то, что я раньше не слышал. - что-то новое? - да, - ответил ты, протягивая тетрадь с открытым на одной из страниц новым текстом, - не могу я просто держать это всё внутри себя. мне хреново от того, что слушателей обманываю. поэтому решил... в общем, читай. - "Stich ins Glück"... - задумчиво произнёс я вслух название, вчитываясь в написанные твоим красивым почерком строки. - это... Билл, это потрясающе. неужто ты... - взял за основу свою историю. - перебил ты. - да. говорю же, я не могу просто замалчивать это. меня мучает мысль, что я обманываю наших слушателей, скрывая это от них. я никому не пожелаю пройти через всё это самостоятельно, но попытаюсь при помощи текста... дать понять, что это такое. и что это совсем не так охуенно, как считают некоторые. вот только... - что? - Хоффман опять будет возникать... - нехотя признался ты. - опять будет недостаточно эмоций, ага. и пофигу, что это куда более личное, чем многие другие песни. боюсь я ему это показывать, Том. я сел рядом, положив руку тебе на плечо. - не бойся. сначала давай попробуем с ребятами её сыграть, а уж потом, если нормально пойдёт, и Хоффману покажем. а если будет много пиздеть, Георг ему пару ласковых слов тут же скажет. ты ж знаешь Гео, его лучше не злить, а он теперь на продюсера глубоко обижен, как впрочем и Густав. так что собирайся, братик. эта песня точно будет в новом альбоме.