Зимняя вишня

- Ты такая тёплая, - шепчет он, прижимая её к себе. - Это просто ты ледяной! - она поворачивает голову, и его губы целуют её волосы. - Ты мне снился, - произносит она почти по слогам, боясь того, что он может засмеяться. - А ты мне. Он улыбается, закрывает глаза и вдыхает запах её волос. Корица? Мандарины? Нет - вишня. - Ты поедешь домой на рождественские каникулы? - спрашивает она дрожащим голосом. Было бы хорошо оказаться сейчас у камина на мягком диване, обитом бархатом. Вот только тогда им придётся быть по отдельности, потому что другие не дадут им спокойно посидеть рядом. - Нет. Её сердце стучит сильнее, когда он берёт её за подбородок и разворачивает её лицо к себе так, чтобы смотреть прямо в глаза. - А ты? Его губы дрожат. Он знает, что она поедет. Она не может отказать родителям, которые очень просили приехать домой, чтобы собраться всей семьёй хотя бы в этот год. Он понимает, что не хочет слышать ответа, а она не хочет отвечать. Потому что оба понимают, что будет - не только в это Рождество, дальше - в жизни. Они не смогут быть вместе. Он медленно убирает прядь её волос за ухо. Как же он сможет жить без этих безумно рыжих волос, вечно вьющихся, всклокоченных? Сейчас им обоим казалось, будто время остановилось. Вечер, уже темно. Они сидят на широком каменном подоконнике в одном из самых малопосещаемых коридоров. Он посадил её к себе на колени и укутал частью своей мантии, обнимая. У окна - холодно, дует из маленьких щелей. Снег замёл двор, Гремучую Иву, что будто впала в спячку; каждую башню покрывал толстый слой белого одеяла. Маленькие снежинки образовывали огромные хлопья, спускаясь с небес замысловатыми путями, подгоняемые завывающим ветром. Двое смотрели из окна на разыгравшуюся метель и мечтали, чтобы она никогда не кончалась. - Тебе страшно? - Маленькая моя... Страшно ли ему? Безумно. Это чувство с каждым днём проникало всё глубже, пронизывало его от головы до пят, как когда-то - любовь к ней. Он тогда не думал ни о чём. Он просто знал, что любит её, и ему больше ничего не требовалось. Он не думал о будущем, не понимал того, что может произойти. Он просто жил, дышал ею. И до сих пор всё так. Вот только - что с ним станет потом? С ними? - Я люблю тебя, - произнёс он тихо-тихо. В голосе проступила хрипотца, но он проглотил ком в горле, снова и снова вдыхая - про запас, на всю оставшуюся жизнь. Он не должен забывать. Она ничего не ответила, а только пристально посмотрела в его серые глаза - запоминала, как и эту бурю за окном, как пустой и тёмный коридор этим вечером. Она запоминала своё отражение в этих глазах. Как больно. Ужасно глупые слова для тех, кого в буквальном смысле резали на части. Сжигали изнутри. А сейчас легче? Ни капли слёз, ни всхлипа. Только глаза в глаза, в которых отражался всепоглощающий огонь. Метель всё не прекращалась. Они сидели в обнимку и смотрели на белые-белые хлопья, опадающие с серого-серого неба. - А важно ли - помнить? Она смотрела вдаль, может, избегая его взгляда. А он недоумевал, почему может быть по-другому - конечно, важно. А иначе - как жить? Как выживать?! - Знаешь, прости. Заранее прости. А ещё за то, что не дарила тебе валентинки - не видела смысла. А на матчи не приходила, потому что боялась увидеть, как ты падаешь, - её плечи дрожали, а он молча слушал, все крепче прижимая её к себе. - И опаздывала я не потому, что забывала, а потому что будильники были тихие. Последняя зима. Он снова не получит от неё валентинку. Какая глупость! Главное, чтобы она согласилась снова полетать с ним. А может - улететь? Никто их не остановит! Не найдут! Они... - Я не могу. Просто я не могу по-другому, ты знаешь ведь. Пойми... я не хочу их предавать. Он знал. Конечно, он знал. И легилименция не нужна была. Только биение их сердец, громкое и быстрое. И, как бы он не хотел, её сердце никогда не будет биться с его в унисон. А наутро буря прекратится. Коридор станет абсолютно пустым. Только заиндевевшее сердечко бледным узором на окне останется. До весны.