***
Богом, а точнее властью, забытый Хабаровский край встречал своими лютыми морозами. Это были замыкающие крайние концерты их тура, поэтому ребята были уже порядком подуставшими, если не сказать большего, ещё и смены часовых поясов, которые особенно тяжело переносил Шастун. В общем, когда дело дошло до личного знакомства с их новым организатором в этом городе, никто даже и не подумал возникнуть и возмутиться. Ну, не нашли они колу без сахара для Матвиенка — не беда, попьёт классическую. Кофемашина для Позова с Поповым поломалась в последний момент, — да й Бог с ней, чайник есть и уже спасибо, выпьют растворимый 3в1, после которого Дима ещё долго будет плеваться и твердить о вреде того для желудка, печени, зубов и всех наружный и внутренних органов, а Арсений скривит мордочку от неудовлетворительного вкуса кусков пены с отдаленым привкусом самого так называемого кофе. На всё это было относительно легко закрыть глаза, но когда в последний момент перед выходом на сцену им признались, что кресел будет всего три, вместо положенных четырёх и это ещё без дополнительных стульев для зрителей, которых могут вызвать на сцену, там уже началось «прячься кто может» от Оксаны. Только делу это не поможет, так, максимум выпустить пар и выплеснуть эмоции, но до старта концерта по прежнему оставались считанные минуты, кресло волшебным образом никто не наколдует и даже не доставит, а дешёвенький разваливающийся зал уже был набит под завязку. Отменять вот так сейчас всё будет неудобно и некрасиво, хотя зрители тоже могли бы войти в положение ребят, тем не менее это именно импровизаторы приехали заработать себе на отпуска, а никак не наоборот. Единогласно было решено просто выходить на сцену и начинать шоу, как ни в чем не бывало, там то на месте уже всё и придумается, и пошутится, как всегда в общем-то. Это же«Импровизация!»
На сцену один за другим выбегали парни, в привычном порядке от Арсения до Шастуна, и с помощью не хитрой арифметики можно легко вычислить кому именно не досталось седалищного места, но не показав виду Антон принял на себя лавры ведущего расхаживая от одного края сцены к другому, налаживая контакт с публикой, а затем объявляя первую на сегодня импровизацию «Меняй». * Концерт был в самом разгаре, на сцену были приглашены гости из зала и сейчас им предстояло поделиться своей историей, чтобы ребята могли как-то сплести из неё смешную интерпретацию их «Первого свидания». Обычно такие рассказы приходится прослушивать минимум в течении двадцати минут, плюс уточняющие вопросы, вброшенные шутки и перерасспросы из-за шумного зала. А кресел для импровизаторов по прежнему стояло всего три, на которых восседали их законные обладатели на этот вечер. Шаст вымучено пробежался по этому трио взглядом и приглянулся к напольному саббуферу, о который можно было бы опереться чтобы хоть немного распределить вес и не нагружать ноги с позвоночников стоя по струнке смирно посреди сцены. — Антоха-Антоха, а садись ко мне на коленки! — Похихикал Арс, поправляя съехавшие на кончик носа очки и хлопая в ладоши от удавшейся, по его мнению и мнению приблизительно 80% зала, если быть справедливым, шутки. Только самому Антохе было не особенно то смешно. — Антоха, встань с коленок! — Решил то ли поддержать, то ли скрасить неловкость Серега. Вот только Шастун не то чтобы собирался прислушиваться. Он как загипнотизированный шёл по направлению к Попову и действительно прикидывал траекторию своего падения на его острые колени, выглядывающие из разрезов любимых джинс. Как ему стоило сесть? Поперёк чужих ног, свесивши собственные через быльца или так, как обычно садят детей на руки в общественном транспорте? Во избежании ещё большей неловкости Антон принял решение сесть всего на одну из двух предоставленных конечностей, ещё и таким образом, чтобы большую часть массы перенести на собственные ноги, которыми он упрется в пол широко расставив стопы, и руки, которыми он облокотится на свои же колени чтобы максимально подать корпус вперёд. Таким образом их контакт будет минимальным, а нагрузка на тонкие ноги Арсения так же сведётся к возможному в их ситуации минимуму. На эту странную позу внизу сидящий никак не отреагировал, только не громко хмыкнул и вернул всё своё внимание к гостям с их историей. Так показалось Шастуну, но а что оно было на самом деле знать никто не знает, кроме самого Арсения. Спустя целую вечность, а на деле — пять минут, Антон осознал всю степень собственной проебки, но поделать было уже нечего. Идея резко соскочить с коллеги приведёт к полному переключению внимания на себя, а ерзать в поисках подходящей позы было, мягко сказать, неуважительно. Оставалось терпеть и чуть сильнее сжимать пальцы на штанах, чтобы отвлечься болью врезающихся колец от судороги в затёкших ногах. — Расслабься. Мне не тяжело. — Чужая рука опустилась чуть ниже солнечного сплетения и заставила несильно откинуться спиной на собственное плече/грудь? — Выдыхай. — Бархатистый смешок раздался над самым ухом, и этот полушёпот предназначенный только для него выводили из равновесия ещё больше, чем та затёкшая поза в букве «Зю», которую он из себя вывернул минутами ранее. Как бы физически не полегчало, такое положение вещей Шастуна не особо устраивало, поэтому он попытался вернуться в свою прежнюю позицию, только чуть-чуть продуманнее, однако чужая ладонь переброшенная через его торс помешала незамысловатым движением. Арсений просто переместил ее ниже на мягкий немного выпуклый животик. Чёрная футболка с длинным рукавом была из тонкого приятного к телу материала, который пропускал через себя абсолютно всё, и тепло человеческого тела, в его случае ладони, так и подавно. Сокращение мышц несуществующего пресса стало самопроизвольным и совершенного неподконтрольным движением, которое брюнет просто не мог не почувствовать. Вдобавок с тяжелым выдохом Антона. Только трактовать эту реакцию можно было по разному: боль, неприязнь, удивление, внезапность, страх,Что? Какое ещё возбуждение, Антон, о чем ты?
И пока кудрявый пытался поймать за хвост собственную мысль, чуть более старый и опытный человек решил не теряться в сомнениях и повторить своё действие. Он совсем легонько, незаметно для всех остальных и даже самых внимательных, переместил пальцы на чужом животе и прижал их сильнее чем следовало. — Не надо. — Собственный голос звучал жалко, как-то умоляюще чтоли. Было сложно передать это послание максимально незаметно, но отросшая чёлка и борода сыграли на руку. Хоть что-то за весь этот блядский вечер. А вся эта история, казалось, только забавляла Арсения, вводила в азарт. Демонстративно подняв ту самую руку он выглянул через всего взгромоздившегося сверху паренька на часы, и вернул её на место, к тому же перехватив сверху за запястье уже правой рукой, якобы невзначай поправляя аксессуар. На самом же деле, таким манёврам он поймал двух Зайцев: 1. Захватил Антошку в тиски; 2. Закрыл самым любопытным и подозрительным фанаткам вид на происходящее. Контакт кожа к коже произошёл слишком внезапно. Знаете это чувство, когда прошибает струйкой тока, но не высоковольтного, а например как при контакте влажных рук с электрикой. Так вот, Антон не знал, потому что его шандарахнуло как моленией в раскат грозы, будто он чертов баобаб посреди поля. Шастун успел сдержать себя от полустона в последний момент, когда воздух уже стремительно покидал лёгкие, но Попову было достаточно и этой реакции. Он как маленький ребёнок, ожидающий малейшей смены эмоций на лице родителя, которая его позабавит или подаст явный одобрительный знак, продолжал аккуратно поцаратывать нежный чувствительный участок тела, тут же пробегаясь утешительными прикосновениями мягких подушечек пальцев. Эта игра на контрасте замечательно справлялась со своей задачей и теперь младший уж точно не мог ошибиться в своих ощущениях. — Хватит. — Он не шептал и даже не шипел, а рычал. Мышцы продолжали сокращаться без спроса и разрешения, тем самым посылая в область паха всё больший приток крови. Он хоть и был в широких штанах, но заканчивать концерт со стояком в планы у него точно не входило. А сейчас всё вело именно к этому. — Попроси. — На этот раз громко сказал Арсений, заставляя молодого человека в (на) руках дёрнуться и обернуться к нему всем телом, насколько это было возможно в их положении. — Серёг, говорю, попроси гостя пожалуйста, уточнить эту часть истории с его точки зрения, мне кажется она будет порядочно отличаться. — Позов с Матвиенко засмеялись, а зал и приглашённые на сцену гости подержали. С чего всем стало так смешно Антон не понял, но он в принципе не понимал, что происходит последние пятнадцать минут. Он просто выпал из жизни на весь этот период. Ясно было одно — Попов играет с ним. Он умудряется полностью слушать историю гостя, быть погруженным в неё, но это не мешает ему вести незамысловатый диалог с самим кудрявым и вытворять все эти вещи. А сам же Антон терялся в себе, в пространстве, в моменте, он ощущал себя ёжиком затерянным в тумане, правда порно-версии этого мультфильма он ещё не встречал, зато попал в неё лично. Таять в чужих руках откровенно нравилось, но если учесть место и обстоятельство — это напрягало и жутко смущало. С одной стороны, он понимал, что Попов ни за что бы не сделал ничего, что могло бы подпортить его собственную репутацию, а значит переживать о чужих взглядах и подозрениях не стоило, Арсений точно всё просчитал на перед и не сделал бы ничего лишнего. С другой, рациональная часть сознания Шастуна покинула его головешку ещё в момент предложения Арсением этой авантюры, а значит и пытаться сейчас разбираться было просто напросто бессмысленно. Тем временем брюнет продолжал держать свои руки скрещёнными вокруг его талии, а нижней водил чуть выше резинки от боксеров, иногда попадая в пупочную скважину щекоча. Антону хотелось откинуть голову на плечо своему экзекутору, поддаться, растечься и просто дождаться «казни» в этих руках, но сотни зрителей и парочка коллег заставляли сознание держаться на волоске от трезвости. Пытка закончилась уже через пару минут, когда парочка наконец подитожила свой рассказ и теперь дожидалась развеселой пародии на себя самих. Проблема вот только в том, что главный внегласный исполнитель всех женский ролей находился в прострации на протяжении всей их истории и даже чуть больше, поэтому как сейчас он будет всё это выгребать — задачка со звездочкой. Тем не менее, профессионализм не пропьёшь и даже не простоишь, как выяснилось позже. Импровизацию отыграли успешно, как завершили и весь концерт. Счастливые, но вымотанные ребята вернулись в свои гримерки. Ну, как гримерки… Это были две отдельные комнаты с диваном, столом, зеркалом и вешалкой для одежды. Ту комнату, что была ещё и с креслом, сразу выделили под рослую половину их коллектива (читать как: Арсения и Антона), которым обязательно нужно пространство чтобы раскинуть свои палки (читать как: ноги). А ещё одна комнатушка была похожа на мини кухню в коммунальной квартире: холодильник, микроволновка, чайник и сервант. Там обосновались Оксана с Крабом, их звукорежиссёром. Разбежавшись каждый по своим углам, ребята стали переодеваться и неторопливо собираться в обратную дорогу. Там то уже выспятся, так что сейчас можно было подкрепиться, сходить в ближайший супермаркет за напитками со снэками в путь и элементарно поскладывать багаж в чуть большем порядке, чем обычно. О таких вещах могли думать сейчас все, кроме Антона. Он вперёд всех слинял со сцены и закрылся в одной из комнат, которая предназначалась как-раз-таки им с брюнетом. Никто из команды не предал такому поведению абсолютно никакого внимания, никто, кроме мужчины попивающего плохо растворимый кофе из кружки со сколом. Но этого Шастун, разумеется, не знал. Влетев в выделенное для него (них) помещение, он захлопнул за собой дверь, громко намекая кое-кому, что сейчас не стоит ему тут появляться. Вопрос: «КАКОГО ХУЯ, АРС?», — витал в воздухе, был в покрасневших от или стыда либо злости скулах, в расширенных зрачках и судорожно вздымавшейся груди. Но вишенкой на торте стал таки вставший член, который до этого самого момента находился в относительно пассивном положении. Так «КАКОГО ХУЯ, АНТОН?», — хотелось кричать теперь. — Ты как? — Раскрасневшийся, смущенный, злой и пиздецки как снова возбужденный Шастун обернулся на внезапно появившегося в дверном проеме личного палача. — Блять. — Попову хватило секундного контакта глаза-в-глаза, чтобы осознать и проанализировать ситуацию, в следующую секунду он уже закрывал за собой дверь. На замок. В отличии непредусмотрительного напарника. Он подошёл быстро, но в тоже время не агрессивно-пугающе, а осторожно ступая, подкрадываясь. Левая рука быстро вернулась на своё закоренелое место, он был готов поклясться, что там всё ещё сохранилось тепло от его прошлых касаний. А глаза внимательно следили за реакцией, это было именно то, чего ему не хватило на сцене. Там были только ощущения перекатывающихся мышц под пальцами, да звуки-выдохи. Но глаза, глаза никогда не врут, особенно если это лицо Антона. А оно сейчас выражало весь спектр эмоций, но в основном «ебать ты ахуел, что творишь» и «продолжай, продолжай, продолжай!». — Как же ты столько лет прожил на сцене со своей чувствительностью? — Насмехался над ним старший. Только Шастун действительно попытался ответить на этот вопрос в своей голове. И правда, как так? Столько сценок в КВН, репетиций, та же импровизация с кучей смен форматов — конечно к нему касались, его цепляли, даже щекотали и не раз, но он не мог припомнить ни одной подобной неловкой ситуации, а забыть о подобном было просто нереально. Не в его случае уж точно, он до сих пор помнил, как в шестом классе однокласснице жевачку на голову случайно выплюнул, а потом выпутывал из её волос слёзно извиняясь, а чтобы эрекцию свою на чье-то незамысловатое прикосновение без каких-либо подтекстов забыть. Ну нет. Похоже все эти шестерёнки в его голове крутились так громко, что Арсению удалось понять всё без слов. Невозможный человек.Потому что чаще смазывать нужно, Антон! Ну, шестерёнки в смысле, извращенец ты отпетый!
— Хм, интересно. — Подушечки пальцев поднимались к грудной клетке и опускались до самого ремня штанов, корпус брюнета подался ближе, сокращая дистанцию между телами. Кудрявый больше не мог молча выносить эту пытку, поэтому решил предпринять хоть что-то, перехватывая чужую руку за запястье в немом приказе остановиться. — Ну, что ты, тише-тише. — В ответ на этот жест он только широко улыбнулся и провёл второй ладонью по чужой ноге. От колена и до середины бедра, не переступая размыленные границы. — Арс… — Антон пытался, честно пытался, но больно трущийся о шов брюк член блокировал любые сопротивления. — Что, Антон? — Так же тихо и хрипло, как пол часа назад перед полным залом. — Ты можешь просто закончить это?! — Он жмурит глаза и впивается пальцами в кресло-диван сбоку. — Уточни. — Смеётся уже чуть-ли не во весь голос, но иначе. Ему искренне весело, быть может забавно, а не смешно. И Антон улавливает разницу, им не играют, над ним не шутят. С ним экспериментируют. Есть большая разница в этом «над ним» и «вместе с ним». — Ты понимаешь о чём я. — Злился высокий, который ещё выше высокого. Арсений гнул свою линию и мотал головой из стороны в сторону, сопровождая это отрицательным мычанием. — Да йобен-бобен блеять, просто дай мне кончить! — Не кричи. — Продолжал смеяться, но на этот раз удовлетворительно кивнул самому себе, потому что Шаст всё ещё стоял с заплющеными глазами. — Как ты хочешь? Ну нет, это было уже невыносимо. Антон пошёл на все возможные уступки, но серьезно, ему ещё и пособие тут прописать нужно? Может ещё методичку быстро набросать?! Он оттолкнул стоящего напротив и отшатнулся чтобы обойди, но Арсений не позволил. — Да что ещё? Пропусти меня, я пойду спущу в туалете и закроем тему. — Ещё одна попытка протиснуться к двери, но снова неудачная. Уверенным движением его опускают на кресло и встают напротив, скрестив руки в локтях. — Делай это здесь. — Снова глаза-в-глаза, которые у русого полезли на лоб от такого предложения. Нет, не просто просьбы, а прям таки приказного тона, будто он что-то задолжал и забыл об этом. — Чего? — Дрочи тут. Может мне отвернуться? Но ты только что буквально выстанывал мне, как хочешь чтобы я помог тебе в этом любым желанным мне способом. А если бы я решил нагнуть тебя через это самое кресло, тоже был бы не против? — Он не верил собственным глазам, ушам, всем возможным сенсорным чувствам восприятия. Почему Арсений злился, почему говорил такое. — Я не… — Антон пытался переварить услышанное и зацепиться за верёвочку, пока не понял, что имел в виду голубоглазый. Мужчина не пытался его задеть, наоборот, он хотел отрезвить, дать возможность глотнуть свежего воздуха и принять решение. Своё собственное, а не руководящееся стояком — Я хочу, что бы это сделал ты. Тебе не обязательно снимать с меня одежду и… и бельё. Просто касайся. Трогай так, как тогда, но чуть уверенне, шире. Можешь не бояться меня спугнуть. Я даю зелёный свет. Просто, прикоснись… Арсений примирительно ухмыльнулся и больше никаких подсказок ему не нужно было. Мужчина опустился на корточки между разведёнными коленями сидящего на кресле. В этот раз его движения не были хаотичными, он двигался от кистей рук к предплечьям, ключицам и шее, плавно опускаясь к груди со вставшими сквозь кофту сосками, намерено минуя самую чувственную на сегодняшний вечер часть тела, переходя к щиколоткам, от которых поднимался выше. Он опустил руку на стопу и получив кивок снял кроссовки сначала с одной, а затем и со второй ноги. Носки отправились следом. Всё это напоминало скорее расслабляющий массаж, но старший прекрасно видел, как его действия отзываются в чужом теле. Ступни оказались тоже довольно чувствительными, «Ахиллесова пята» проскользнул в голове каламбур, но сейчас было не до смеха обоим. А вот бедра не отзывались практически никак, что удивляло, но раздразнивало. — Пожалуйста. — Оба понимали о чём просили, оба хотели быстрее исполнить. Правая рука крепко сжала половой орган прямо через штаны. Арсений продолжал давить ладонью водя ею вверх-вниз по выступающей ткани, но шипящий звуки доносящееся сверху быстро дали понять, что вариант хоть и классный, но не слишком удачный для исполнения в этих брюках с блядским швом на всю ширинку. Поэтому другая рука быстро пришла на подмогу в расправе с ремнём и молнией. Чёрные боксёры были взмокшими от природной смазки, вид выступающего контура члена заставлял слюну вырабатываться в несколько раз сильнее и быстрее, как на осмотре в кресле у стоматолога. Пусть кресло тут и имелось, но на врачей они оба похожи были смутно, и хвала всем Богам. Такого порнушного сюжета пережил бы не каждый. Никто не знал о чем думал Попов, когда без спроса подался лицом ниже и провёл носом по оголенному животу, футболку с которого он задёрнул ранее. Он ощущал под щекой и мазнувшими случайно губами мягкость и нежность кожного покрова, осторожными движениями спускался ниже, пока не упёрся подбородком в пах. — Арс, тебе не стоит, если ты не… — Я хочу. — Был им перебит Антон. Нос с плоским кончиком прочерчивал невидимую дорожку вдоль твёрдого пениса. Доходил до сочащейся сквозь белье головки и возвращался к поджатым яичкам. Закатанные глаза младшего побуждали продолжать чего бы ему это не стоило, всё ещё свободная одна из рук притянула Антона за подбородок, привлекая внимание к разворачивающемся зрелищу. А смотреть было на что. Арсений пошло достал язык, обводя свои губы и провёл им по тому же пути. Влажно, грязно, крышесносно, правильно. Он облизывал и сцеловывал предэякулят с головки всё так же через боксёры, временами не забывая вернуться к мягкому призывно выступающему животу. Одной рукой помогая себе с чужими ягодицами, а другой наглаживая рёбра, пересчитывая одно за другим кончиками пальцев. Дыхание участилось, контакт глаз снова терялся, утекал вместе с предоргазменными конвульсиями. Брюнет хотел вернуться к активным действиям с до боли стоящим членом, но его внезапно отстранили. — А-арс, можно тебя поцеловать? — Пришло время удивляться и теряться уже ему, его не хватило ни на что кроме одного моргания глазами и какого-то смазанного кивка, скорее на автомате, чем после обдуманного решения. Но он не то чтобы жаловался. Голубоглазый рассчитывал на поцелуй, как при разгаре страсти, когда ты не особенно контролируешь эмоции и действия. Просто хочешь и просто делаешь, и он был готов пойти на такое, если Антону было нужно это сейчас. Только вместо порыва страстных конвульсий и врезающегося в глотку языка, на распухшие мокрые губы опустились другие — искусанные и сухие. Слишком аккуратно, боясь сделать что-то не так, как первый поцелуй в школе с девчонкой, за которой ты ухаживал с первого сентября и до самого нового года, пока мама не отпустила погулять подольше в честь праздника. Его губы прихватывали по-очереди нижнюю и верхнюю, пробуя, осторожничая, ожидая хоть какой-то реакции. Но у Арсения был только ступор, одно большое недоразумение перед глазами. И Антон разочаровано, но понимающе отступает. Он не будет насильственно врываться в чужой рот, терзать губы и добиваться ответа. К нему подкрадывается понимание того, как всё неверно он воспринял, но это ничего страшного. Так бывает. С кем правда такое бывает, он не знает, но привычная успокоительная фраза и не должна поддаваться каким-то разумным объяснением, разве не так? В секунду По шее разбегаются мурашки, разливающееся тепло от ладони не даёт вовремя обработать информацию, но губы уже отвечают на такой же кисло-сладкий, от успевшей накатить горечи, поцелуй. Уста перехватывают друг друга, пощипывая и зализывая. Никаких укусов и оттягиваний. Эта нежность бросает в дрожь. Обе пары рук притягивают за шею и затылок ещё ближе, пытаясь насытиться этим жжёным сахаром. Антон целует, забываясь в моменте, он отодвигается только после того, как слышит протяжный стон. Кудрявому не сразу удаётся понять, что стон принадлежал ему же, и что трусы придётся позорно выкинуть в туалете на какой-то заправке по пути домой. Остаётся только притянуть брюнета обратно, соприкоснувшись лбами и смеяться. От абсурдности ситуации, их поведения и того, что разговоров об этих гастролях не избежать. И пока вторая половина их квартета будет задорно перемывать кости организаторам, саркастично комментируя компетентность концертмейкеров этого чудного города, Антон и Арсений будут покрываться красными пятнами от совсем других ассоциаций. Антон так точно.