Чёрная Мадонна

      В самом конце недели должны пройти выборы в генеральные прокуроры. Остались считанные дни до того, как Зик узнает наконец будет ли его жизнь и дальше по криминальным меркам спокойной. Прибавится ли Кальдерон к его войне с картелем Хуареса.       С последним Зик вполне справедливо считал, что способен разобраться. Вот против Кальдерона он мог противопоставить очень мало. Последний козырь — Клаудио Фалькон и его возможность надавить на выборщиков с целью обеспечить перевес Освальдо Навы.       Зик прекрасно знал, что это за субъект. Фалькон из бывших силовиков. К таким как Зик этот человек относился с пренебрежением, будто все бандиты поголовно — подзаборная гопота, шестерки, которыми можно помыкать. Тем не менее, у Фалькона были свои интересы в мире криминала, связанные с обеспечением мутных дел разных экстремистов и партизан. С Зиком он предпочитал все-таки считаться чуть больше, чем с остальными. Может быть подозревал в нем мощное существо, может быть ему нравился стиль поведения, может из-за сферы деятельности, а может еще по какой причине. Зик склонялся к тому, что доля реальности есть в каждой.       А еще у Фалькона была эта странная слабость к криминальной молодежи, если быть точнее, то к мужской ее части. Ему доставляло удовольствие виться вокруг них ужом, играть на нервах, выводить на эмоции. Зик резонно полагал, что поведение это так или иначе продиктовано силой Фалькона. В противном случае, зачем ему это?       Он ожидаемо заинтересовался Пачо и Бенхамином. Учитывая этот фактор, он более охотно согласился на сделку, да и пропустил тот факт, что часть ракет никаким образом вообще никто даже не пытался изменить. Один ящик Фалькон уже успел получить и, возможно, даже продать. В этот момент будто таймер запустился, потому что как из мести, так и из инстинкта самосохранения Фалькона придется убрать.       Оружие, которое он просил, как полагал Зик должно было иметь лучшую поражающую способность, а также преодолевать любую магическую защиту (ну или почти любую). Можно было только порадоваться тому, что Бенхамин устроил этот обманный маневр и не стал просить Хуррадо начинить ракеты на полную. Хотя руководствовался парень, прежде всего тем, что спасал Пачо, а не гуманизмом.       Зик показательно возмутился, но остался доволен. Бенхамин вел себя ровно так, как Зику было нужно. Он вдруг вспомнил о том, как увидел парня впервые. Ему тогда было немногим больше десяти. Бенхамин выглядел диковатым, все-время враждебно озирался по сторонам, жался ближе к Пачо, а потом с таким вызовом посмотрел на Зика.       В тот момент Зик подумал, что тут есть потенциал, если только отмыть мальчишку, да воспитать правильно. Он внутренне показался ему бойцом. К тому же между ними с Пачо возникла совершенно особая дружба. Зик так до сих пор не может понять, имела ли там место какая-то магия, но то, что мальчики объявили себя братьями, усилило их ментальную связь. Во многом именно ради этого Зик согласился на то, чтобы сделать парня ангелом.       Сперва, правда, пришлось поработать над его семейным статусом. У Бенхамина были родители, которые выполняли свои функции совершенно отвратительно. Они волочили жалкое существование в самом бедном районе Буэнавентуры и к такому же готовили своих детей. Старшие братья Бенхамина уже работали на местных наркоторговцев (в человеческом мире их у Зика задавить резона не было, там-то полиция не обладала магией). Самого мальчика они собирались продать в картель.       Зик успел сделать так, чтобы сделка не состоялась. Сначала он встретился с барыгами, которым заплатил ту же сумму и еще сверху. От барыг сразу же он поехал в трущобы, нашел дом семьи Паэс Коста, зашел туда вместе с Рексом и другими парнями. Бенхамина не было дома. Он привычно зависал где-то с Пачо. Мальчишки могли проводить вместе дни напролет. Это было Зику на руку.       Рекс разобрался с нерадивыми родителями быстро. По нескольку выстрелов на каждого и дело с концом. Зик тогда только усмехнулся. Он нашел ироничным, что он застрелил мать Пачо, а теперь по его приказу были убиты родители Бенхамина. И обоих мальчиков Зик в итоге воспитывал.       Сейчас Бенхамин думает, что он как бы всегда на вторых ролях. Он себе на уме, в общем-то не жалуется на такое положение вещей и делает то, что считает нужным. Как же он не прав. Зик позволяет ему так думать, но ему не наплевать. Тем более противно, что придется тащить его с собой в Пальмас на очередную вечеринку Фалькона. Ему страсть как захотелось ее устроить за день до передачи остальных ракет.       Фалькон обещал сообщить подробности его усилий по уламыванию выборщиков. Само собой, он намекал на то, что неплохо бы для пущей откровенности помахать перед ним Бенхамином. Зик не стал возражать, потому что ему все-таки хотелось выяснить доподлинно, что он за существо такое. Особенно при условии, что его предполагается слить.       Отъезд запланирован на сегодня, а пока Зик спускался вниз, в гостиную, чтобы поговорить с Лайлой Аларкон. Он догадывался, что и тут предметом разговора станет Бенхамин. Точнее его разборки с непутевым сыном Лайлы.       Зик толком не вникал в происходящее. Все, что нужно, ему в общих чертах докладывал Пачо, который, как руководитель Коломбианы и вынужден был решать, что делать с этим бардаком. В какой-то момент Пачо разогнал Альфредо и Бенхамина по углам, но, раз Лайла соизволила приехать к Зику на поклон, они действительно продолжили и случилось что-то еще.       На входе в гостиную Зик замедлился, чтобы понаблюдать. Лайла сидела в плетеном кресле. Она согнулась пополам, поставив локти на колени, нервно стучала ногой и смотрела вперед невидящим взглядом. Лайла — красивая женщина, которой впору сниматься для обложек журналов. Она обладательница выразительного взгляда зеленовато-серых глаз, резких скул, очерченных губ и блестящих шоколадных волос.       Лайла придерживалась стиля гангстерш лучших времен картели Медельина — мужского вида рубашки, высокие брюки, яркая помада и непременно дорогая обувь на каблуках. В душе же эта женщина являлась настоящей хищницей, которую собственные амбиции порой заводят не туда. С того момента как погиб ее муж Игнасио вот это ее нутро буквально рвется наружу по поводу и без. А еще Зик стал замечать за ней необычное для ангела свободоволие.       Сейчас Лайла явно нервничала и пребывала в состоянии близком к панике. Зик вальяжно вошел в гостиную. Лайла тут же вскочила на ноги. Зик не спеша подошел к ней, расстегнул пиджак, изящно сел в кресло и только потом сказал:       — Не стоит, мы не в школе.       Лайла замешкалась, но все же кивнула и села на место. Она старалась держать лицо, но взгляд оставался какой-то бешеный. Лайла ждала, что будет делать Зик дальше. Он, тем временем, бросил взгляд в сторону низкого столика, на который прислуга предусмотрительно поставила хьюмидор. Зик одним пальцем поманил деревянный ящичек. Тот послушно подъехал к краю стола. Зик вытащил оттуда сигару и втянул носом аромат табака.       Гостья продолжала терпеливо ждать. Наконец, Зик соизволил обратить на нее должное внимание. Он глядел поверх сигары.       — Не ожидал визита очень долго, учитывая твой последний демарш во время сходки, — проговорил Зик зловещим тоном. — С чем пожаловала, Лайла?       Женщина нервно вдохнула, выдавила из себя улыбку и посмотрела на Зика.       — Прежде всего, извини меня за мое прошлое поведение, — сказала Лайла. Она внимательно смотрела Зику в глаза. Тон был таким, что решительно понять лукавит она или нет, не представлялось возможным. — Я вспылила, но учитывая то, что произошло дальше между моим сыном и твоим, только подтверждает правильность твоего решения.       Зик снисходительно кивнул.       — Бенхамин — мне не сын, но заметь вышел куда толковее, чем твой, — сказал он.       Зик покрутил сигару в руках. Он как сейчас помнил то выражение лица, с которым Альфредо говорил о Пачо и Бенхамине. Заносчивое искаженное, лишенное всякого достоинства. Пожалуй, ангельскому сообществу в целом стоило бы пересмотреть свои взгляды на чистокровность, особенно к полу ангелам полу людям.       — Альфредо молодой и слишком несдержанный, — проговорила Лайла.       Зик отвлекся на сигару. Он вытащил зажигалку и принялся подпаливать кончик изделия. С Лайлой он стал говорить как-бы между делом.       — Говори прямо, твой сын — зазнавшаяся выскочка, который не стоит и половины Бенхамина, не говорю уже о Пачо, — Зик с вызовом посмотрел на Лайлу. Та дернулась, но вовремя поджала губы и не стала разводить конфликт. — Мог бы хотя бы принять достойно то, что он не стал владельцем собственной провинции. Если бы ему удалось держать себя в руках, я бы еще подумал. Но он напал на Бенхамина прямо здесь, на асьенде, а потом поперся в Либертад, чтобы продолжать с ним конфликт. Я его не прикончил и, пожалуй, не знаю, что для него еще могу сделать.       — Я понимаю, почему ты так резок, Иезекиль, — Лайла стала говорить решительным и вкрадчивым тоном. — Ты… заботишься о своих воспитанниках. Я же — о своем сыне. Альфредо такой как ты сказал, но он — мой единственный ребенок и память об Игнасио.       — И что? Я теперь ему должен в ноги поклониться что ли? — резко перебил ее Зик. — Ты так говоришь, как будто мне на Игнасио плевать. Но я не собираюсь оказывать протекцию кому-либо только по факту того, что Исав кого-то там породил.       У Лайлы скривилось лицо. Она сейчас думала о том, что Зик как раз-таки этим и занимается. Упрямая женщина никак не возьмет в толк, что будь Пачо хотя бы чем-то похож на Альфредо, то он бы не то, чтобы Коломбиану ему не отдал, не дал бы носа из Буэнавентуры высунуть. И неважно, что его отец — Сэмми Геррера.       — Я сейчас не об этом, — поспешила перевести тему разговора Лайла. Она все-таки не растеряла здравомыслия, чтобы вовремя свернуть с опасной дорожки. — Я сейчас скорее боюсь за его жизнь.       Зик не спеша втянул дым сигары, подержал несколько секунд и выдохнул. Без этого спокойно с Лайлой говорить он бы просто не смог. Она перешла к тому вопросу, который он и предполагал.       — А есть основания? — спросил Зик немного издевательски.       — Не строй из себя дурачка, Иезекиль, — огрызнулась Лайла. — Ты прекрасно знаешь, что есть.       — Ну и что ты тогда от меня-то хочешь? — Зик закатил глаза в знак того, что тема разговора его утомляет. — Заметь, я его убить не пытаюсь.       — Я прошу тебя, поговори с Бенхамином, — умоляющим тоном протянула Лайла. — Скажи ему пойти на мировую с Альфредо. Тебя он послушает.       — Лайла, глава этой провинции — Пачо, так его и проси, — сказал Зик, вновь набрав в рот табачного дыма. Лайла разве что не позеленела от злости. Она разделяла взгляды своего сына на чистоту крови и иерархию, просто умело их прятала, когда надо. То, о чем сказал ей Зик — унижение для Лайлы. Как это она древняя чистокровная представительница ангельского войска пойдет на поклон к полукровке, который к тому же младше нее.       — Это бесполезно, Пачо поддержит Бенхамина, — сказала Лайла. Что ж, тут она права, как собственно и Пачо.       — Тогда ничем не могу тебе помочь, — пожал плечами Зик. — Ты ведь и сама не веришь, что в этом противостоянии Альфредо может одержать верх.       Тут Лайла начала колебаться. Она замолчала, завертела головой, то вздыхала, то что-то мычала. Лайла сверкала глазами в сторону Зика. Наконец, она подавила собственную гордость и сказала:       — Что я должна сделать, чтобы ты мне помог?       — Вот это уже другой разговор, — протянул довольный Зик. От этого дым показался ему даже более приятным и пряным. — Во-первых, прекращай ломать комедию. Прими мое решение по провинциям и никогда, слышишь, никогда больше не оспаривай никаких назначений.       Лайла поспешно кивнула. Она ждала того, что он это попросит.       — Во-вторых, ты тоже поговори с Альфредо, — сказал Зик. — Заставь его в конце концов прекратить устраивать позорный дебош в Либертад.       Лайла и с этим согласилась. Еще бы нет. Аудиенция закончилась и Лайла поспешила покинуть асьенду. Никаких любезностей, пока не сдержит слово Зик ей оказывать не предполагал. Что в точности в ней нашел Игнасио — Зик никак не мог понять. Ему никогда не казались привлекательными вздорные женщины, да еще с такими непомерными амбициями.       Что же до возможности убедить Бенхамина не отстреливать Альфредо жизненно важные органы, то тут Зик ой как сомневался. Он немного жалел, что не обладает темпераментом Пабло Эскобара. Давно бы уже голыми руками убил бесячего пацана только за его расистские убеждения. А так, надо срочно придумать, что предложить Бенхамину в этом принципиальном вопросе.       Зик посмотрел на наручные часы. Они прежде сверкнули ему в глаза драгоценным металлом, а потом только он увидел, что еще даже не полдень. Пока не приехал Бенхамин, есть время перекинуться с Росарио парой слов.       Пришлось поискать ведьму. Зик делал это один, под стук когтей Красавицы. Он не стал спрашивать у прислуги или охраны. В этом разговоре любая охрана, любые уши — лишние. Росарио оказалась на кухне. Зик давно не видел, как она, облачившись в простое домашнее платье и фартук лепить что-то из теста.       В туфлях на невысоком каблуке Росарио была еще меньше ростом. Зато спина оставалась прямой, а шея гордо приподнятой у подбородка. Зик подошел к ней сбоку. Росарио якобы не замечала его, продолжая заниматься тестом. Ее руки все были в муке, следы от которой присутствовали даже на локтях. Сосредоточенный взгляд, стянутые в пучок на затылке волосы.       — По какому поводу пир, — спросил Зик.       — Просто так, давно не занимала себя готовкой, — Росса даже не посмотрела на него.       Зик пригляделся к ней. На первый взгляд она стала лучше выглядеть с того момента, как они вернулись из Монтаньи. Однако, если приглядеться, то можно было все-таки заметить, что худоба никуда не делась. У нее даже руки будто стали более изящными.       — Все хорошо, Росса? — неуклюже спросил Зик, имея ввиду легкую болезненность внешнего вида ведьмы.       Тут-то она резко повернулась к нему, уставилась разгневанно будто орлица.       — Ты чего это, ударился головой что ли? — злобно бросила она и вернулась к своему тесту. Росса взяла скалку и принялась раскатывать его кругом.       — Я всего лишь беспокоюсь, проявляю эмоции, как ты и хочешь, — сказал Зик простодушным тоном. Росарио улыбнулась своему тесту.       — Что ж, в таком случае скажу тебе, что не собираюсь падать замертво, — сказала она. — Только не при тебе.       Зик на секунду задумался. Не сразу, но он решился спросить:       — Я заметил, что внешне ты изменилась, это из-за того ранения Бенхамина? Твоя энергия не восстановилась после этого?       Росарио обратила на Зика взор, карие глаза отражали усталость.       — Никто тебе и не говорил, что восстановится, — ответила Росарио. Она подтвердила мысль Зика. Он оказался прав — то заклинание связало его жизнь с Пачо, а ее с Бенхамином. — Я пожертвовала часть сил, чтобы спасти Бенхамина, духи мне ее теперь ниоткуда не возьмут.       — И ты еще защищала Мигеля… — пробурчал Зик.       — Я за него переживала, что не то же самое, — упрямо сказала Росарио. Она выпрямилась, отложила скалку и принялась вытирать руки от муки полотенцем. — Вот Федерико я защищаю.       — Да, это я помню, — сказал Зик. — Он жив здоров. Эдуардо Очоа отправил к нему Асусену Солер, ту которая стала целительницей. Сдается мне он хочет увести клан предков из Мексики.       Росса как-то вымученно посмотрела на Зика и покачала головой. Она будто бы не хотела, чтобы эта девчонка делала то, что делает.       — Ох и заварил Эдуардо кашу, — покачала головой женщина. — То, что он задумал — опасно. Асусена — девушка особенная, лучше бы он выбрал кого-то другого.       — Так в том и был смысл: взять редкую целительницу, способную разобраться с магией предков, со смазливой мордашкой и подсунуть молодому усталому и ужасно одинокому парню, — ответил Зик. — Впрочем мне нет дела до того, что вы делаете с этими колдунами. Лишь бы Федерико достаточно помог мне против своих подельников, прежде, чем клюнет на наживку.       — А лучше бы тебе было не все равно, — проворчала Росарио. — Хотя, справедливости ради, у нас на всех брухо и наберется то дюжина целителей таких как Асусена. Не даром целительство — настоящий талант.       Росарио замолчала. Она принялась укладывать тесто в форму, чтобы потом положить туда начинку. Зик нахмурился. Замечание Россы не прошло мимо его ушей. С чего бы ему обращать внимание на то, что делает ведьма, о которой он знает только со слов Эдуардо? Что-то тут не так. Росарио ему не ответит, а выяснить стоит. Впрочем, Зик тут же решил, что это можно отложить до лучших времен.       Он заметил на столе небольшую миску, полную нарезанных дольками яблок. Зик протянул руку, которая прошла близко от лица Росарио, ухватил одну дольку и съел под осуждающий взгляд ведьмы. Она усмехнулась.       — Такие ужимки на меня не действуют, — сказала она. — Может кто-то и думает, что ты, красив, но я-то знаю, что ты черствый словно сухарь.       — И сердца у меня нет, — добавил Зик, с вызовом сверкнув глазами.       — Есть, Иезекиль, даже два, — глубокомысленно проговорила Росса. Она вновь отвлеклась на приготовление выпечки. «Вернее было бы сказать, что три», — подумал Зик.       — Но ты же не об этом хотел спросить?       Зик кивнул. Он убрал руки в карманы, чем сам себе напомнил Пачо.       — Есть пара вопросов по части магии, — сказал Зик.       — Сразу скажу, что ничего нового листья коки мне не показали, — Росса предвидела то, что он захочет знать. — В последнее время духи скупы на ясные образы. Они упорно показывают мне, к чему я иду и более ничего. Ни про выборы твои, ни про мальчиков, ни про Хуарес.       Зик промолчал на это. Он подумал, что ему нужен кто-то способный видеть будущее хоть каким еще образом. Мысль эта пришла к нему не впервые. Зик вдруг вспомнил, что Рекс как-то обмолвился, что где-то в Либертад есть такой персонаж. Надо бы попросить Рекса с ним поработать.       — Спрашивай свой второй вопрос, — поторопила его Росарио.       — Раз ты так хочешь от меня быстрее отделаться, пожалуй, ускорюсь, — усмехнулся Зик. — Что скажешь про Клаудио Фалькона? Твои волшебные радары не распознали, что он за колдун?       — Вот тут я могу быть конкретнее, — деловито ответила Росарио. — Сдается мне, что он не совсем колдун. Скорее шаман. По энергетике и поведению он похож на тех, что поклоняются пернатому змею.       Зик понимал, о чем идет речь. Пернатый змей — божок из разряда Чёрной Мадонны. Однако если последняя — скорее легенда, то первый — вполне реален. Один из ранних изгнанников с Олимпа, которому поклонялись ацтеки. У него были как последователи, которых изгнали вслед за ним, так и те, кого он наделил магией уже среди людей.       Эти шаманы действительно до сих пор существуют, но ведут скрытный образ жизни, еще более, чем это делают ангелы. Говорят, что клан тотемов берет свое начало в том числе и от этих шаманов.       — Как выяснить точнее? — спросил Зик.       Росса подозрительно глянула на него.       — Сдается мне ты хочешь убить этого твоего Фалькона, — сказала Росарио. — Делай как знаешь, конечно, но может быть только хуже. Впрочем, чтобы узнать точно, нужно смотреть на его глаза. Они могут переливаться как у ящерицы или змеи. А еще они питаются энергией. Выведут тебя на раздражение, злость или неловкость и будут воровать ее потихоньку.       Это многое объясняло. То, как Фалькон себя вел, именно что было призвано раздражать и ставить в неловкое положение, а он как наркоман хотел еще и еще. Стоит пристально понаблюдать за его поведением на вечеринке, а особенно за глазами. Зик считал эту поездку не имеющей особого большого смысла, а так хотя бы какая-то польза. Вскоре пришел Рекс, чтобы сообщить о том, что пора в путь.       — Почему наш новый сотрудник месяца с нами не едет? — с издевочкой спросил Рекс, как бы между делом, пока они шли к машине. Он имел ввиду Хесуса.       — Во-первых, с нами едет обладающий интуицией Бенхамин, — лениво ответил Зик. — А во-вторых, он все-таки заслужил хотя бы несколько дней пожить своей привычной жизнью. Ты что, соскучился по нему что ли?       — Всего лишь считаю, что он должен оправдывать затраты, — вполне рационально заметил Рекс. И когда он сделался таким рассудительным?       — Твоя правда, — сказал Зик. — Но я бы не назвал манипуляции Эдуардо таким уж большим вложением.       Зик на самом деле не собирался применять эту магию к Хесусу до последнего. Он сделал это в наказание, а еще потому, что тот так хотел все бросить, что вот-вот додумался бы до идеи пойти в полицию, чем нажил бы Зику лишние проблемы. Ему совсем не улыбалась перспектива активизировать силы правопорядка в Либертад прямо под боком у Пачо.       Но и отпускать Хесуса Зик не собирался. Он знает слишком много, чтобы просто так уйти. Да и его способности, а также запредельное сочувствие к тем, кого он считал обиженными детьми, давали неплохие результаты. К тому же у Хесуса имеется весьма ярко выраженная совесть. Зик раздумывал над тем, чтобы назначить его персонально ответственным за Пачо и Бенхамина, естественно в тайне от последних, но и с должности своего водителя отпускать не хотел. Жаль, что эта самая совесть просто не даст использовать его по полной. Как бы ее муки не сломали заклинание. Оно-то не такое прочное как ангельская верность, которую в общем-то может корежить от разных вещей. Взять хотя бы Мигеля. После смерти и воскрешения магия на него правильно воздействовать перестала. Потому-то парень и пустился во все тяжкие. Не выдержал свободы воли.       — Кстати о вложениях, — сказал Зик. Он задержал Рекса на крыльце преградив рукой ему путь. — Организуй мне предсказателя. Ты говорил, что у тебя есть такой на примете.       — Такая, — ответил Рекс. Он на пару секунд задумался. — Это девчонка. Как мне показалось, толку будет не больше, чем от картинок в дыму.       — В чем дело, Рекс? — Зик нахмурился. Начальник его охраны странным образом напрягся от идеи привести Зику необходимого ему человека. — Ты что, стал вдруг сомневаться в моих приказах. Может и тебе мозги прочистить для профилактики.       Рекс недобро зыркнул исподлобья.       — Девчонка со способностями предсказателя — Кристина Ромеро Моралес, угадай чья дочка, — проговорил он.       Зик усмехнулся.       — Надо же, не провинция, а село на три дома, — сказал он. — Ну и что с того? Не думаю, что в своем нынешнем положении, Хесус будет против. Понаблюдай немного за девчонкой, а после выборов представишь ее мне лично.       Рекс натужно кивнул. Зику не понравилась его реакция вновь. Он почувствовал себя неуютно, будто его пытаются обдурить. Если это так, то придется выполнить свою угрозу по прочистке мозгов.       Бенхамин ждал Зика прислонившись к капоту машины. Он курил и нервно дергал ногой. Прекрасно зная, куда он едет, парень даже не подумал сменить стиль одежды — все те же узкие джинсы. Оставалось только покачать головой на его упрямство.       Дорога в Пальмас прошла в молчании. Бенхамин демонстрировал нежелание ехать на вечеринку Фалькона. Он все время хмурился и дергался. Рекс просто не отличался болтливостью Зик продолжал думать. Он находился в таком состоянии постоянно.       Необходимость продумывать ходы в текущей игре изматывала. Однако Зик не мог не отметить, что происходящее провоцирует всплески адреналина. Жизнь давно перестала быть размеренной, а он больше не чувствует себя постаревшим, каковым он и не был никогда.       Уже будучи на пути в загородный клуб, где должна проходить вечеринка Фалькона, Зик заговорил с Бенхамином об Альфредо. Бенхамин страшно злился. Он постоянно гневно выдыхал и совсем не мог сдержать ни слов, ни тона голоса.       — Прекращай это, понятно? — сказал наконец Зик. Предложить Бенхамину решительно было нечего, так что пришлось приказывать. — Никому сейчас не выгодна смерть Альфредо, хоть он и бесит большую часть общины.       — Тяжело будет прекратить, то, что не я начал, — огрызнулся Бенхамин. — К тому же, мы с Бланко устроили показательную казнь людей Альфредо. Тех, которые дебоширили в Либертад. Нам уже полиция за них предъявляла. Отправили ублюдков в Мехикали по частям.       Зик нервно сжал губы. Он отлично понимал, что сейчас Бенхамин рассказывает ему страшилки, чтобы Зик знал, какой он грозный и самостоятельный. Вот только это ковбойство идет вразрез с политикой, к которой прибег Зик еще несколько часов назад с Лайлой.       — Посмотри мне в глаза, Бенхамин, — вкрадчиво проговорил Зик. Парень напрягся, но выполнил приказ.       Огромные темно-карие глаза сейчас смотрели на него так наивно. К сожалению, поведение Бенхамина прямо вело к тому, чтобы Зик ему внушал. Ангельская верность позволяла ему через зрительный контакт отдавать прочные приказы, выдаваемые за собственную добрую волю.       С Бенхамином он решил не делать это грубо, как тогда с Пачо. Его воля проявлялась не так сильно. Пачо из-под влияния верности иногда странным образом выпадал, хоть и не понимал, что это происходит.       Взгляд Бенхамина застыл на пару секунд. В этот же миг Зик сказал:       — Вы поквитались достаточно. Альфредо не будет лезть к тебе, а ты к нему. Если вдруг он нарушит перемирие, то тогда пожалуйста — делай с ним что хочешь.       Зрительный контакт прервался. Бенхамин принялся моргать. Потом он пробурчал что-то типа «Ладно» и повернулся к окну. Машина тем временем прибыла к пункту назначения.       Вечеринка в загородном клубе возле Дос Хардинес была примечательна тем, что туда приглашались, кроме деловых партнеров Фалькона, разные важные фигуры в силовых структурах, политике, бизнесе, а также поп-звезды. Зик почувствовал себя лишним. Какими бы связями он сам не обладал, но никогда не делал ничего подобного. Эти люди прекрасно знали, чем занимается Клаудио Фалькон. Скорее всего, кто-то из них даже участвует в его делах по координации действий какой-нибудь группировки радикалов, адептов запретной магии или фанатиков древних темных сил, а также просто любых партизан, которых только можно.       Зик мрачно наблюдал за ними, думая, что именно вот эти вот личности считают, что самый позорный преступник в этом клубе — именно он и никто другой. Если бы они только знали, что имеют дело с первым ангелом самого Люцифера. Благодаря тому, что Зик не хотел засвечивать этот факт, тому что переживал за общину и тем дурацким законам, которые напринимало магическое сообщество, все здесь собравшиеся остаются целыми и в блаженном неведении.       Так как вечеринки Зику были все также не по вкусу, он стоял у бара, даже не пытаясь себя чем-то занять. Рекс бродил по территории клуба, присматриваясь к гостям. Он предполагал подтвердить информацию, полученную от Росарио.       Бенхамин куда-то делся практически сразу, как они вошли в помещение. Зик поискал его глазами. Он немного тревожился за парня. Мало ли, что в голову придет Фалькону, после его то выходки в сторону Пачо. Однако тут тревоги Зика оказались напрасны. Бенхамин уже обзавелся компанией какой-то длинноногой девицы. Зик усмехнулся. Что бы ни происходило и что бы этот парень не переживал — он всегда оставался собой.       — Один неверный шаг и я отберу у тебя твоих ручных щенят, — Фалькон возник рядом с Зиком слишком внезапно. Пришлось потрудиться, чтобы не показать удивление никаким образом.       — Щенята — существа довольно верные, если их правильно воспитать, — ответил Зик. — Раз уж ты так сравнил, должен понимать, что никуда они не денутся от меня. Зик обратил внимание, что у самого Фалькона на шее красуется толстенная цепь, будто золотой ошейник для собаки. С ней он выглядел большим криминальным авторитетом, чем Зик.       На его слова Клаудио только неоднозначно ухмыльнулся. Он покосился на Бенхамина, который как раз в это время, куда-то пошел вместе с девушкой. Он недвусмысленно обнимал ее за талию, чуть ниже положенного. Девушка хихикала, у нее блестели глаза, прямо в дополнение к блесткам на пошлом платье, смысла в котором Зик не видел, такое оно было короткое.       Фалькон проводил парочку взглядом.       — Парню надо быть разборчивее, — сказал он. — Каталина настолько же глупая, насколько часто меняет мужчин.       Зик проигнорировал замечание. В том, как демонстративно Бенхамин куда-то ушел в компании девицы, буквально кричало о том, что дело там совсем не в ней. К тому же, странным образом куда-то растворился Рекс.       — Так что там с моим делом? — Зик решил, что стоит увести его внимание прочь от Бенхамина.       — На моей памяти ты самый скучный босс мафии, которого я встречал, — недовольно фыркнул Фалькон. — Одни дела на уме. К тому же вечно напрягаешься. Сам-то давно с женщиной был?       Как же Зику хотелось срочно придушить этого урода самому. Его решительно достали его озабоченные комментарии по поводу и без. Если это магия его шаманского культа так влияет, то Зик даже не хотел знать, какие там все остальные.       — А ты что так переживаешь? Неужто я тебе так дорог, — резко ответил Зик.       Фалькон усмехнулся. Он потер ладонью подбородок. Маскирующая косметика немного стерлась и взору открылся уродливый шрам. Зик обратил внимание на то, что он пересекает лицо так, будто кто-то однажды полоснул Фалькона лезвием по лицу.       — Что ж, давай к делу раз ты так хочешь, — сказал он. — Я разговаривал с кем надо, объяснил обстоятельно, что будет делать Армандо Кальдерон, если займет пост. Выборщики испугались достаточно, чтобы склониться в пользу других кандидатов. Не все, правда, проголосуют за Освальдо Наву, но хотя бы не за этого любимца публики.       — И на том спасибо, — мрачно ответил Зик.       Фалькон вдруг резко приобрел серьезное выражение лица.       — Эти выборы на самом деле превратились в большое политическое шоу не потому, что Армандо Кальдерон такой замечательный служитель закона, — сказал он. — Это все Марсело Ходоян.       Зик уже знал от Хосепа де Леона, что этот человек — автор предвыборной кампании Кальдерона. Однако Фалькон говорил о нем так, будто Ходоян лично вытягивает вообще все выборы целиком.       — Они давние друзья, потом учились вместе, — продолжил Клаудио. — Марсело всегда был более радикальным. Идея реформаторства и взятия законной власти под полный контроль этого самого закона всецело его. Ходоян давно мечтал реализовать что-то подобные нынешним выборам, просто делал вид, что блаженный и у него не хватит темперамента и правда за это взяться. Как оказалось, это он специально, чтобы его не слили раньше времени.       — Так что же он сам не пошел в кандидаты? — совершенно резонно спросил Зик.       — Тут все банально, — ответил Фалькон. — Кальдерон более хорош перед публикой. Вложи эти идеи ему в рот, так он становится будто воплощение Че Гевары. Ходоян — умный, идейный и упорный, но не обладает таким даром выступать, как Кальдерон.       — Один влиятельный человек расписал мне этих обоих как самых опасных и хитроумных борцов с организованной преступностью и коррупцией, — сказал Зик. Вся имеющаяся у него информация действительно подтверждала этот факт. Он много слышал, как о Ходояне, так и о его кандидате и все в зловещих тонах. — Странно слышать от тебя, что Кальдерон не более, чем ширма.       — Ты не так понял меня, — покачал головой Фалькон. — Ты прав, Кальдерон не менее опасен. Я имел ввиду, что у него не такие радикальные представления о борьбе с преступностью, как у Ходояна. Вот и все.       Очень интересные сведения. Значит это Ходоян продвигает идею тотальной войны с бандами. Насколько и как тогда отличаются взгляды его кандидата. К каким хитростям он намерен прибегать. У Зика тут же появилась мысль, что он вполне договороспособен, вот только на каких условиях.       — Вынужден тебя оставить, тем более, что твоего во всех смыслах приятного Бенхамина рядом нет, — сказал Фалькон, — Да и сказал я несколько больше чем нужно.       — За твою помощь завтра парни доставят тебе остальные ракеты, — сказал Зик.       — Жду не дождусь, — Фалькон издал странный смешок. Он повернулся уходить и тут Зик увидел, как блеснули его глаза, как у животного в темной комнате. Значит все-таки он имеет дело с последователем пернатого змея. Вариантов избавиться от него сделалось значительно меньше. Существа эти шаманы довольно живучие.       Зик взял в баре бокал какой-то выпивки, просто чтобы оправдать свое присутствие в ожидании Бенхамина и Рекса. Он продолжал наблюдать за поведением Фалькона, который преспокойно налаживал политические связи. До состоявшегося несколькими секундами ранее разговора, Зик даже подозревал Фалькона в том, что он мог подставить их с тем покушением на Кальдерона. В свете того, что он недружелюбно высказывался об убеждениях его ближайшего соратника, да и вообще об этих выборах, версия уже не выглядела такой состоятельной. Похоже, что Фалькон всецело не в команде блюстителей закона.       Пока Зик размышлял об этом, Бенхамин и Рекс успели вернуться. Рекс оставался невозмутим. Бенхамин недобро покосился на Клаудио Фалькона. Оба застыли в нелепых позах где-то возле входа в помещение. Зик решил, что надо уходить, прежде, чем Фалькон заметил, что Бенхамин вернулся.       Вскоре они уже сидели в машине по дороге в Дос Хардинес.       — О способностях Фалькона мы узнали мало, зато обзавелись другими полезными сведениями, — сказал Бенхамин.       — По поводу силы Фалькона больше можно не париться, — ответил Зик. — Я нашел подтверждение версии Росарио. Надо было просто знать на что обращать внимание. Наш мистер бывший силовик — шаман культа пернатого змея.       — Почему я не удивляюсь, — пробормотал Бенхамин. Он сидел на переднем пассажирском сидении. Зик мог наблюдать за ним в зеркало заднего вида. При упоминании о сущности Фалькона он очень напряженно сдвинул брови.       — Что бы вы не предприняли в его отношении, это должно быть наверняка, — Зик сверлил затылок Бенхамина пристальным взглядом.       — Мы не идиоты, — Бенхамин повернулся боком так, чтобы иметь возможность смотреть на Зика не через зеркало. — Кто бы ни был Фалькон, он остается весьма влиятельным типом, у которого в друзьях кто только не ходит. Неудачное покушение на такого — не просто тупо, это самоубийство чистой воды.       — Хорошо, что мы друг друга отлично понимаем, — Зик сохранил внушительный вкрадчивый тон. Бенхамин и Пачо и так достаточно подставились перед Фальконом, не хватало только по полной облажаться с расплатой за то, как он себя вел в их отношении. — Так что вы там такое полезное выяснили?       — Нам повезло вычислить самую болтливую курицу в окружении Фалькона, — сказал Рекс. — Предполагалось применить к ней магию, чтобы разговорить, но она оказалась не против, сама вывалить на нас кучу всякой информации.       Зик невольно улыбнулся. Значит вся эта сцена с девушкой на вечеринке Фалькона, не более чем театральная постановка. Надо отдать должное Бенхамину. Он виртуозно сыграл очарованного дурачка.       — Самое интересное — оказывается Фалькон тоже искал тех, кто покушался на Фалькона, — сказал Бенхамин. — Хотя Пачо говорил, что при нем он делал вид, что его это не волнует, потому что мало влияет на его деятельность.       — Фалькон может изображать дешевые понты сколько хочет, — заметил Зик. — На территории Тэрра Мадрэ ему правда мало что и кто могут сделать. Он, так сказать, преступник международного масштаба. Вот там то у него не везде есть друзья. Учитывая, какие беспорядки он наводит своими действиями. Так он преуспел на поприще детектива?       Тут уже Рекс усмехнулся.       — И да, и нет, — сказал он. — Он сумел найти пару причастных. Только оба к тому моменту уже были мертвы.       — Кто бы не организовал покушение, он сразу избавился ото всех причастных, — продолжил рассказ Бенхамин. — Но это ожидаемо и логично. Вот, что примечательно, так это то, что к этому делу причастна полиция и похоже, что не по долгу службы. Один из найденных Фальконом полезных трупов оказался полицейским. Прибавим сюда то, что парня, которого мы нашли приехали и расстреляли полицейские, так выводы напрашиваются сами по себе.       — Похоже, что Кальдерона хотели прикончить свои же, — сказал Зик. — Я просто не знаю никого из банд в Тэрра Мадрэ, кто бы платил полиции и решился на такой шаг. Мы же все прекрасно понимаем, что начни мы валить законников направо и налево, нам и руки никто не подаст. Вспомним опыт Пабло Эскобара — любителя взорвать бомбу-другую.       Как интересно выходит. Значит они с Ходояном умудрились и там кого-то достать своим робингудством. Или просто перешли дорогу кому-то более влиятельному, чем они сами. Так или иначе, вся эта предвыборная история приобретала новый смысл.       Не менее интересно, почему бывший силовик, который по определению должен быть подозрительным, допустил, что какая-то девица легкого поведения треплет языком. Тут есть два варианта — либо Фалькон окончательно потерял хватку, либо он хотел, чтобы Зик узнал то же, что и он. Второй вариант вполне рабочий. В духе Фалькона сделать грязную работу чужими руками. Видимо так он и планировал сделать с покушением.       Бенхамин остался в Дос Хардинес. Утром к нему присоединится Пачо, чтобы отвезти груз Клаудио Фалькону. Они попрощались у высотки, где находился пентхаус — здешняя резиденция боссов. Зик взял с Бенхамина обещание не делать глупостей и быть осторожным. Парень естественно кивал в знак согласия. Не было причин ему не верить — жить то он хотел, а значит сильно постарается выйти победителем из ситуации с Фальконом.       Зик подождал пока Бенхамин дойдет до входа в здание, поприветствует охрану и войдет. И только потом он уехал. Как бы Зик не обещал себе не переживать слишком сильно о Бенхамине, ничего не выходило. Да тут еще как назло в сознании всплыл недавний случай с Мигелем. Распростертый на ковре и коленях Пачо раненый Бенхамин ужаснул его не меньше, чем названного брата последнего.       Однако Зик не посчитал их контролировать в деле с Фальконом. Тем более, что завтра в Либертад он хотел лично посетить последнюю предвыборную речь Армандо Кальдерона. По чистой случайности, как Зику казалось, этот митинг должен был состояться прямо у него под носом. Наподобие президентской гонки, речь должна была завершить агитационный период, чтобы назавтра выборщики заперлись в здании Генеральной прокуратуры в Эсперанзе — столице государства, с целью решить наконец, кто же там у них следующий главный управленец.       Зику хотелось лично увидеть Кальдерона вне зависимости от того выиграет он или нет. Поэтому уже ближе к полудню субботы он выехал с территории асьенды, чтобы послушать, что же такого он скажет, чтобы убедить своих коллег по цеху голосовать за него. В этот раз его, кроме Рекса, сопровождал его вечно недовольный водитель Хесус. Увы, но магия Эдуардо никак не повлияла на его эмоциональный настрой. Да, он слушался и больше не говорил о том, как хочет уйти, но от этого более радостным не выглядел. Если бы речь не шла о здоровом накачанном мужике, Зик бы назвал его реакцию забавной.       Митинг должен был состояться у здания суда в Первом районе. Светило яркое солнце, отчего лощеная часть Либертад будто сверкала. Хесус остановил машину на подъезде к круглой площади. На ней уже было выставлено оцепление из полицейских, собрался народ.       Зик оглядел толпу, благо, что расстояние было для этого достаточным. Создавалось впечатление, что это какая-то массовка, которая со скучающим видом торчит на площади среди белого дня в выходной. Будь Кальдерон кандидатом в президенты, картина Зику предстала бы иная.       — Я не советую идти ближе, — сказал Хесус. — Речь отсюда будет слышно и так.       Рекс согласно кивнул. Зик никак не отреагировал. Он не планировал идти внутрь кольца из полицейских.       — Но я все-таки отправил пару человек поближе, — сказал Рекс. — Они из тех, кто иногда просто добывает информацию, ни в чем не замешаны, а значит легко сольются с толпой. Доложат мне потом на предмет интересного.       — Это правильно, — только и сказал Зик. Он посмотрел в окно и принялся ждать. Кальдерон не знает о том, что больше половины выборщиков куплено, а потому, что бы он сейчас не сказал, это будет бесполезно. Тем интереснее будет слушать.       Трибуна находилась вдалеке, поэтому все, что мог разглядеть Зик — оформление в цветах флага Тэрра Мадрэ, да фигурки организаторов, снующие то тут, то там.       Мероприятие началось вскоре. Выступил губернатор провинции Коломбиана, пожелал удачи всем без исключения кандидатам и пригласил на сцену Армандо Кальдерона. Безучастная до того публика на удивление тепло встретила мужчину, который претендует на, в общем-то, не публичную должность.       Зик отдал должное тому, что его противник обладает харизмой и энергетикой, способной привлечь, расположить к себе. Он вышел на сцену будто уже победил. Впервые за всю агитационную кампанию, Марсело Ходоян вышел вместе с ним. Кальдерон подошел к микрофону. Ходоян продолжал держаться чуть в стороне. Гул публики немного утих, тогда Кальдерон снял со стойки микрофон и подошел ближе к краю сцены. Он поприветствовал собравшихся.       — Сегодня мы находимся в начале большого пути, — сказал Кальдерон. — Я могу себе позволить такое сказать, хоть и претендую всего лишь на должность генерального прокурора. Так уж сложилось, что в Тэрра Мадрэ это человек, который способен самостоятельно управлять системой. У него руки развязаны в вопросах собственной работы. И это важно, ведь значит, что, если в этом кресле окажется человек желающий навести порядок, избавиться от балласта негативных явлений и дурного влияния разных сил, ему не нужно ждать одобрения правительства. Просто бери и делай!       Публика стала аплодировать в этот момент. Кальдерон выждал пару секунд.       — Спасибо! — сказал он. — Поддержка в этом деле важна — не только от граждан, но и от коллег. Сегодня со мной на сцене стоит именно такой коллега. Перед вами человек, который привлек внимание к нынешним выборам, выступил с идеей о реформах и поддержал многие мои инициативы. Прошу поприветствовать — Марсело Ходоян Карра.       Кальдерон повернулся боком, чтобы указать на Ходояна. Последний вышел на несколько шагов вперед. В этот момент раздались выстрелы. Кто-то закричал. Зик даже подскочил на месте. Он внимательно присмотрелся к сцене. Кальдерон бросил микрофон в сторону. Он бросился к Марсело Ходояну, который рухнул, очевидно раненый или даже убитый. Кальдерон склонился над ним, затем повернулся, призывая помощь.       Толпа пришла в движение. Полицейское оцепление принялось успокаивать публику, чтобы не возникла давка и еще кто-нибудь не пострадал. Зику казалось, что произошло что-то чуждое. Никому из боссов Тэрра Мадрэ не пришло бы в голову совершить подобное. Не потому, что все так переживают за жизни законников, а потому, что это не выгодно ни при каких обстоятельствах.       — Уезжаем, — скомандовал он Хесусу, который и так уже завел мотор машины. Он видел не первое в своей жизни убийство, но выглядел все-равно так, будто не мог и помыслить о подобном.       Рексу позвонили. Он коротко поговорил по телефону, заметно мрачнея.       — Ходоян мертв, — сказал Рекс, едва повесил трубку.       Зик почувствовал, как все внутри у него похолодело. Законники этого так не оставят. Речь идет не просто о ком-то, а влиятельном человеке, борце за справедливость. Кто бы это не придумал, превратил Марсело Ходояна в сакральную жертву. Кальдерон теперь будет размахивать им словно знаменем и будет не только прав, но и в выигрыше.       Это убийство ставило под сомнения все наработки Зика. Кто теперь в здравом уме проголосует против Кальдерона? Кому нужен Нава, если есть великомученик? Да к тому же, смерть Ходояна — пощечина и свидетельство того, что преступность Тэрра Мадрэ в конец обнаглела.       Уже вернувшись на асьенду и закрывшись в кабинете, Зик прокрутил в памяти произошедшее. Убийство Ходояна выглядело как случайное. Будто бы стреляли в Кальдерона, а попали совсем в другого человека. Однако даже невооруженным взглядом можно было увидеть, что оба мужчины на сцене стояли так, что при желании можно было убить и одного, и второго, и обоих сразу. Стрелявший целился в Марсело Ходояна. В этом Зик не сомневался.       Он просидел в кабинете один довольно долго. Хотелось подумать, но никаких дельных идей в голове не находилось. Только одно Зик точно знал — община должна выжить во что бы то ни стало.       Спустя некоторое время его бесполезного сидения в кабинете, с ним связался Хосеп Баркиндо де Леон. Зик ожидал, что его контакты во власти, друзья и просто те, кого он смог задавить так или иначе начнут проявлять себя. Естественно, что начнутся претензии, угрозы, а также крики: «Все пропало». В последнем Зик сомневался. Он не для того становился гангстером, оружейным бароном и завоевывал авторитет, чтобы позорно потерять все это только из-за того, что кому-то приспичило грохнуть Марсело Ходояна.       — Не могу не спросить тебя, Зик, это ты все-таки слетел с катушек и убил Ходояна? — голос у де Леона звучал устало.       — Разумеется, что нет, — резко ответил Зик. — В тот раз мы с Йоном дали тебе понять, что хотим, как минимум выжить в этой схватке, а Ходоян — не тот, кого проще убить для этого.       — Я так и подумал, — ответил де Леон, будто бы с облегчением. — И всем сомневающимся дал понять.       Сказанное, определенно, вселяло надежду на шанс выйти из конфликта малой кровью.       — То есть меня напрямую обвиняли? — спросил Зик. Ему было важно шли разговоры о том, что виноваты все бандиты как класс или же о том, что виноват Зик Айрес Кастаньо лично.       — Нет, говорили только, что это «самая крупная из банд», имея ввиду твою организацию, — ответил де Леон. — Если ты хочешь знать, как это отразилось на твоем договоре — он затрещал по швам, но пока не прекратился окончательно.       — И лопнет после выборов, — мрачно закончил за него Зик.       — Все может быть, — сказал де Леон. — Однако я тебе говорил уже, что ключевая фигура в данном тандеме — Ходоян.       Конечно, Зик помнил тот разговор, во время которого и узнал об этом человеке. Добавь к тому то, что говорил Фалькон и картина вырисовывается интересная. Ходоян — радикальный борец с организованной преступностью. Такой ли Кальдерон? Что он будет делать в отсутствии своего соратника?       — Он и после смерти остается, верно? — спросил Зик.       — Ты прав, — ответил де Леон. — Теперь можешь не ждать помощи выборщиков. Кальдерон выиграет. Я думаю, что он будет выполнять предвыборную программу, но не совсем так, как бы хотел этого Ходоян.       — Что ты имеешь ввиду? — Зик решил, что лучше напрямую спросить. Иначе сидеть и угадывать можно будет до бесконечности, пока Кальдерон не постучит в его дверь, чтобы арестовать.       — Скажу так, — судя по голосу де Леон тщательно выбирал слова. — Кальдерон будет осуществлять реформы и бороться с бандами, но своими методами. Он не станет переть на всех подряд как бульдозер. Возможно, что на тебя выйдут и сделают некое предложение, но тебе оно может не понравиться.       Повисло молчание. Зик немного растерялся. Исходя из последних данных такое поведение отчасти можно назвать логичным. Предвыборная кампания — детище Ходояна, но он немного не подумал о том, что против них тоже будет стоять группа тех, кто не хочет перемен, потому что хочет сохранить место, деньги и влияние. Складывалось впечатление, что Кальдерон просто хочет развернуть свою деятельность на долгое время, а для этого ему придется лавировать настолько, насколько возможно. Впрочем, это только предстоит выяснить.       — Говоря вашим языком, тебя попытаются нагнуть Зик, — сказал де Леон. — Если станешь брыкаться, то примутся за всех твоих парней и их уже нагнут в буквальном смысле.       Разговор оставил зловещее чувство. Быть войне не только с Хуаресом. Что ж теперь Зику не страшно показать зубы, а значит Рафе Пересу осталось жить недолго. В вечерних новостях показали Кальдерона. Он выступил с заявлением, что несмотря на трагедию, выборы состоятся, а только после них будет объявлен траур по убиенному.       Естественно, что Кальдерон не преминул упомянуть, что так бы хотел сам Марсело Ходоян. Росарио, которая смотрела новости вместе с Зиком, сочувственно похлопала его по руке. Она ничего не сказала, но ее тревога была объяснима.       Тем более, что уже в воскресенье на тайном голосовании Армандо Кальдерон был избран генеральным прокурором, что практически полностью обнулило все последние усилия Зика по поиску лояльных выборщиков. Он проиграл. Первое время после, Зик не испытывал ничего кроме противного чувства досады и бессилия. Чувство, которого он не испытывал уже давно.       Зик не стал созывать большую сходку, пока что это было бессмысленно. Он провел ряд разговоров, больше с целью узнать, как дела в соседних провинциях. На время траура и похорон установилось мрачное и зловещее затишье, а потому никаких новостей Зик не получил.       Тем более удивительно было то, что первое же увольнение при новом руководстве последовало уже через день после выборов. Вот человек, которого уволили, был ожидаем. Это Освальдо Нава. Он потребовал срочно встретиться с Зиком. Нава и раньше то вел себя с ним как с подчиненным, а теперь вообще разговаривал как с челядью. За последнее время количество таких людей в его окружении так увеличилось, что Зик каждые пять минут думал о том, что он — древний ангел из легиона Люцифера. Чувство собственного достоинства заставляло испытывать ничем не контролируемый гнев.       Встреча с Навой проходила вечером в районе старых складов за железнодорожными путями. Место не проходное. Множество приземистых зданий отделяло припаркованные автомобили от жилых кварталов с одной стороны, а с другой находились товарные вагоны, дожидающиеся эксплуатации. Они загораживали собравшихся от многих полос железной дороги. Здания железнодорожной станции отсюда было видно лишь слегка.       Зик взял с собой Рекса и еще пару человек. Его машину вел Хесус, которого вместе с автомобилем было решено оставить там, где он не увидит происходящего, а его не заметит Нава. Недавно в тренерской карьере Хесуса случилось то, что сделало его чуть более известным чем ранее. Зику это лишь добавило проблем. Однако охранник-знаменитость — не так страшно, как новый генеральный прокурор и старые связи, которые вот-вот рухнут.       Нава приехал один. Он выглядел страшно раздраженным, да к тому же никак не мог стоять на одном месте. Никакой прежней опрятности — рубашка расстегнута на несколько пуговиц, растрепанные волосы, легкая небритость. Кажется, проблемы Навы куда хуже, чем просто увольнение.       — Тебя же просили не высовываться, — он, вопреки всем имеющимся у него сведениям, продолжал обвинять Зика. — Не мог просто дождаться пока я сам решу вопрос со своим избранием.       — Ты не победил не потому, что я сделал что-то не так, а потому что кто-то левый решил со всеми парадными почестями убрать Марсело Ходояна, — ответил Зик. — Его застрелили в прямом эфире и это транслировалось по всей стране.       — Без тебя знаю! — огрызнулся Нава. — И этот кто-то разыграл козырь смерти соратника Кальдерона чтобы он уж точно выиграл. А это бы не случилось, если бы ты не искал компромат на выборщиков и не заигрывал с Фальконом. Вот только последнее не отрицай! Я общался с теми, кто передумал уж слишком внезапно, а это могло быть только при его участии.       Нава знал неприлично много. Благо, что это не значило, что всей полнотой информации обладают и остальные. А вот мысль о том, что мотив убийства — устранение усилий Зика по вербовке сторонников — весьма интересная.       — Я хотя бы что-то делал, — жестким тоном проговорил Зик. — А ты чем занят был? Все, что я видел — пышная предвыборная агитация Армандо Кальдерона. Не удивительно, что он сделался таким популярным.       — Какая теперь разница? — бросил ему в лицо фразу Нава. Он отвернулся, сделал вялый кружок на месте и остановился. — Мы все теперь в полной жопе!       Зик сложил руки на груди. Он злобно сверкал глазами в сторону Навы, который явно намекал на то, что раз в этой ситуации, по его мнению, виноват Зик, значит Зику и разбираться.       — Я и так это знаю, — сказал он. — Если ты позвал меня, чтобы описать бесперспективность моего положения, то я только время зря трачу.       Нава сплюнул, утратив все остатки классового лоска. Он выглядел сейчас как заправский парень с квартала, ничем не лучше, чем Зик.       — Меня уволили с последующей отдачей под следствие, — сказал Нава, чем заставил Зика саркастически хмыкнуть. — Следователь, назначенный на это дело — из столицы, с самых верхов и он считает, что я заказал Ходояна.       — Я ничем не могу тебе помочь, — издевательским тоном проговорил Зик. — Тебе мои методы все-равно не подойдут. Ты же не хочешь, чтобы грохнули еще кого-то из твоих коллег.       Зик по правде не намеревался убивать никого из законников. Он понимал, как это опасно. Наве, которого пытаются сделать козлом отпущения, это все-равно не поможет. Другое дело, что если он и правда сядет, то он может начать говорить. Видимо, сейчас следствие добивается того, чтобы первое коррупционное дело стало громким: Освальдо Нава заказывает убийство своих оппонентов, чтобы скрыть коррупционные связи с мафией, а потом садится в тюрьму и тянет за собой вереницу бандитов. Картина потрясающая.       — Слушай ты, крестный отец хренов, — Нава остановился. Он подошел к Зику близко и принялся буквально выплевывать ему в лицо слова, тыча пальцем в воздух. — Это благодаря мне ты столько времени делаешь вид, будто хозяин в стране. Ты — шпана, которая возомнила себя кем-то. Имей ввиду, что без меня ты долго не продержишься! Так что будь добр уж как-нибудь найди способ мне чем-нибудь помочь.       Зик изменился в лице. У него в голове будто переключатель щелкнул. Медленно он сделал несколько шагов вперед. Теперь они стояли с Навой прямо лицом к лицу. Последний так и смотрел на него будто разговаривает с мелким отребьем.       — Значит я тебе очень нужен, — с этими словами Зик сделал движение по лацкану пиджака Навы, будто стряхивает оттуда что-то. — А вот ты — судя по тому, что знаешь слишком много и скоро пойдешь под суд — мне можешь только помешать.       Резким движением рук, Зик схватил Освальдо Наву за голову.       — К тому же, ты не умеешь держать язык за зубами, хоть ты и понятия не имеешь, с кем говоришь, — зловеще произнес Зик. — Я тебе не кто-то там, твою мать, а первый ангел!       Нава выпучил глаза, да больше ничего и не успел. Зик зажег глаза белым светом. Тут же через позвоночник заструилась энергия, которую он направил в пальцы, а оттуда прямиком в сжимаемую голову. Нава закричал. Его мозг пронзил мощнейший заряд света. Он вырвался из глаз, ушей и рта. Секунда и он утих. Зик разжал руки и тело Навы с выжженными глазами рухнуло ему под ноги. Тут же из кармана он достал мешочек, который всегда носил на всякий случай.       Зик дунул на него, магия брухо пришла в движение, вверх поднялось облако дыма, призванное зачистить следы ангельской энергетике. Совсем сделать этого не получится, но запутает все однозначно. Завершив ритуал, Зик развернулся и пошел в сторону Рекса. На лице охранника отражался страх, ничем не прикрытый. Кем бы он ни был, что бы не делал, а к такому поведения своего хозяина — не привык.       — Погрузи тело в машину и увези туда, где можешь растворить его в дурмане, — приказал Зик. Рекс тут же принялся выполнять.       Никто не смеет разговаривать с Зиком так, как Нава. Никто не смеет указывать ему на место, тем более, если считает, что это место — коврик в углу. Зик шел плотно сжав губы в нервном напряжении все время до своей машины. Прежде, чем сесть в нее, он выдохнул, чтобы успокоить бушевавшую внутри злость.       — Включи музыку, Хесус, — сказал Зик, устроившись на сидении.       Хесус изобразил удивление, очевидно, гадая, что так могло Зика порадовать или расстроить. Он выполнил просьбу, а затем стал потихоньку выезжать с места парковки. Зик достал сигарету и закурил.       Он смотрел в затылок Хесусу и думал. Как порой бывает, что то, что ты считал важными связями, способными обеспечить тебе существование без проблем, обращается в ничто за пару секунд. Зато обычный тренер и его дочка, могут оказаться куда полезнее, главное использовать их умело.       Зик вспомнил вдруг, что сказал тогда Хесусу: «Мы могли бы поладить, если бы встретились при других обстоятельствах». Теперь он и сам не верил. Хесус в свое время выбрал быть обычным парнем, не захотел погрязнуть в разборках, решил воспитывать дочь в тишине и спокойствии. Зик выбрал быть бандитом и делал такой выбор раз за разом при самых различных обстоятельствах. Так пусть теперь никто не удивляется, что он действует соответственно своему статусу.