Чёрная Мадонна

      Тот вечер и та ночь, когда Кристина покидала свой дом в Маленькой Картахене, были слишком темными как ей казалось. Первое, что она сделала, когда услышала шум на кухне — подскочила и включила ночник.       Кристина уже успела задремать, поэтому звук бьющегося стекла снизу разбудил ее. Пачо не было в комнате. Кристина испугалась. Вдруг на него там кто-то напал. Она прислушалась. Снизу все стихло.       Если бы в дом вломились, то, наверное, выбили бы дверь, а потом бы раздалась стрельба. Звук бьющегося стекла в эту картину вписывался слабо. До Кристины вдруг дошло, что на чужих бы лаяла собака, но она почему-то молчала.       Кристина взяла себя в руки и вышла на лестницу как была в белой шелковой сорочке. Она бесшумно спустилась вниз, продолжая прислушиваться к происходящему. Между кухней и гостиной девушка услышала, что Красавица тихо скулит у себя на лежанке. Кристине показалось это странным.       Она заглянула в кухню. Пачо она обнаружила лежащим между обеденным столом и кухонным гарнитуром. Кристина не зря боялась. Она тут же бросилась к Пачо, присела с ним рядом, коснулась плеча и аккуратно перевернула.       Пачо странно выглядел — никаких признаков того, что ему плохо — ни бледности, ни кровотечения. Наоборот, казалось, что он стал более расслабленным и безмятежным чем раньше. Он пришел в себя быстро. Кристина было подумала, что все обошлось. На деле же это было только начало.       Пока Пачо разговаривал по телефону, Кристина убирала стекло от разбившейся бутылки и стакана. Ее движения были скованными, потому что она чувствовала — происходит что-то плохое, что точно ударит Пачо больно, да и ее тоже может. Кристина прислушивалась, а еще поглядывала на левую руку Пачо. Там было кольцо, которое до этого она видела на руке Зика. Кристина это украшение хорошо помнила, еще бы, всякий раз оно приковывало ее взгляд, когда она вынуждена была вести с ним разговоры.       А потом Пачо стал говорить загадками и отправлять ее и папу спрятаться. Он так и не смог произнести это вслух, но по обрывкам фраз, появившемуся у Пачо кольцу, а также его взгляду, Кристина все поняла. В ту ночь не стало Зика Айреса.       Пачо держался так будто принял все как должное, однако, если посмотреть в глаза, то можно было увидеть там застывшую печаль. В тот момент было совершенно не важно, как Кристина относится к Зику. Главное, что Пачо потерял приемного отца, человека, который на его взгляд сделал для него многое.       Когда Кристина обняла Пачо, чтобы выразить сочувствие, она уловила учащенное сердцебиение. Он нервничал и переживал гораздо сильнее, чем хотел показать. Кристина хотела бы остаться рядом, но Пачо боялся везти ее с собой на асьенду. Он считал, что сейчас рядом с ним небезопасно, где бы они ни были.       Кристина была вынуждена подчиниться. Ей оставалось только переодеться, да взять чемоданы. Она справилась быстро и вскоре Пачо уже провожал ее до машины. Кристина посмотрела на Пачо, прежде, чем сесть на заднее сидение автомобиля.       Он стоял, сжимая руку на верхней части дверцы. Кристина присмотрелась к его лицу, к знакомым красивым чертам. Сердце предательски затрепетало, будто они надолго расстаются.       — Я люблю тебя, Пачо, — сказала Кристина, приблизившись к нему. — Помни об этом.       На несколько секунд она прильнула к губам Пачо. Они оказались в этот раз необычно горячими и почему-то сладкими.       — Береги себя, Кристина, — сказал Пачо, когда они отстранились друг от друга.       Он провел костяшками пальцев по ее щеке. Затем Кристина села в машину и уехала. Сердце так и не отпустило. Оно было не спокойно. Кристина оглянулась, посмотрела в заднее стекло. Она успела увидеть спину Пачо, который идет обратно в дом.       Потом Кристина повернулась к Хуану, чтобы спросить знает ли он куда ее везти. Парень ответил, что на улицу Сельвы. Так Кристина убедилась, что едет к отцу.       Она повернулась к окну. По стеклу накрапывали крупные капли дождя. Кристина смотрела на них и вспоминала, что впервые целовалась с Пачо тоже возле машины и тоже собиралась сесть на ее заднее сидение. Почему-то ей показалось, что история пошла по кругу, пришла туда же где начиналась и развивалась. Ощущение создалось не слишком приятное, даже немного зловещее.       Кристина вдруг поняла, что еще не уехала, а все уже изменилось. В том числе и между ними. Между ней и Пачо. Ей не казалось, что куда-то делись чувства, что они стали друг друга любить меньше. Все дело было в том, что их образ жизни стал разниться сильнее, чем это было в начале.       Когда Кристина познакомилась с Пачо, она была девушкой, которая работала в ресторане и только мечтала уехать учиться. А он был одним из боссов, но все еще молодым приемышем дона Айреса. Сейчас для нее стало реальностью то, что мечта может исполниться, а Пачо только что унаследовал бизнес Зика. Его положение стало сложнее и опаснее. Как теперь все будет? Оставалось только гадать.       Кристина думала, что смерть Зика все изменит. Ей представлялось, что Пачо очнется от подчинения и будет свободен. На деле, похоже, он стал еще большим заложником положения, чем раньше.       Ее охватило негодование от того, что даже с того света Зик Айрес влияет на Пачо не лучшим образом. Даже оттуда он его не отпускает. Благо, что хоть не будет нападать на ее отца.       Как же она злилась на тот случай с Рексом. Сомнений в том, что Зик виноват у нее не было никаких. Даже по действиям Пачо было понятно, что Зик замешан в этом деле. К злости примешивался страх от того, что дон Айрес перешел черту, напал на отца невесты своего сына, чего раньше не допускал. Значит и ей может попасть, сделай она что-то не так.       Из-за страха она вновь поспорила с папой, от которого пыталась получить ответ на вопрос, что он все-таки такого натворил, что вызвал гнев Рекса. Папа вновь включил упрямство. Он все еще оберегал ее чувства к Пачо и считал, что то, что он скажет, может им повредить.       Прямым текстом папа сказал ей следующее:       — Хватит с тебя того, что ты влюбилась в парня из банды, так ты еще пытаешься влезть в его дела, а заодно в дела его отца. Вот что ты будешь делать, если точно будешь знать, почему Рекс увез меня на ту свалку, чтобы убить? Пойдешь в полицию? Пойдешь к Зику? Правда в том, что единственное, что ты сможешь реально сделать — навсегда попрощаться со своим любимым человеком. Другие способы решения моих, его и своих проблем с криминалом тебе не доступны.       Кристина не выдержала и заплакала. Папа не сразу стал ее утешать, дал ей немного повариться в своем горе. Но потом все-таки прижал ее к своей широкой сильной груди. Она не обижалась на его слова, потому что он был прав. А она лишний раз вспомнила о том, что она всего лишь девушка босса мафии, которая ничего не решает.       Вот в таких вот мрачных мыслях тогда она подъехала к дому папы. Кристина вышла из машины и отправилась ко входу под пристальным присмотром Хуана. Она знала, что на этой улице, кроме него есть еще соглядатаи, заботливо приставленные Пачо.       Папа не спал. Он сидел на диване в гостиной и пил одно из положенных ему лекарств, разведенное с водой. При каждом глотке он морщился. Ребра все еще болели, а на лице так и остались ссадины. Кристина приблизительно понимала, что эти травмы не зажили сразу из-за того, что их нанесли заколдованным предметом.       — Не ожидал тебя увидеть, — сказал папа. Он застыл со стаканом в руке. — Что-то стряслось?       Кристина больно закусила губу, затем собралась с мыслями и сказала:       — Да, Зик мертв. Нам надо сменить жилье на время.       Папа осознавал новость примерно минуту. Сначала он будто бы даже загрустил, а потом кивнул и сделал глоток лекарства.       — Поделом ему, — сказал папа.       Кристина округлила глаза, наверное, скорее от хладнокровия, с которым он относился к происходящему. Она знала, что папа не расстроится, если Зика вдруг не станет. Кристина и сама была того же мнения. Как ей казалось, папа вздохнет с облегчением, а он не выразил ничего, кроме сухого комментария.       — Извини, что не сожалею, хотя бы из уважения твоих отношений с Пачо, — сказал папа, заметив ее взгляд. — Зик Айрес наделал много ошибок и ни за что бы не изменился, так что его приемным детям будет куда лучше без него, по крайней мере все к этому пришло.       Они посмотрели друг на друга и видно было, что в головах у них крутится одна и та же мысль. Больше всех именно Кристине и Хесусу повезло, что так сложилось. Почти друг за другом умерли самые страшные для них персонажи — Рекс, а теперь еще и Зик.       — Правда сейчас, глядя на Пачо, нельзя сказать, что ему гораздо легче… — пробормотала Кристина сдавленно.       — Он теперь — дон, босс всех боссов или как там у них это называется, — сказал Хесус. Он поднялся с дивана медленно, в глазах отразился приступ тупой боли в ребрах. — Ему придется со многим столкнуться, но это его путь…       Папа не договорил, потому что едва он начал у Кристины заслезились в глазах. Она остро реагировала на это, потому что не могла смириться с тем, что, лишившись зависимости от Зика, он обрел — другую. Будто бы даже раньше он мог проще делать выбор, чем сейчас.       — Он поэтому сказал нам уехать, — Кристина повернула в ту сторону ради которой пришла.       Папа кивнул.       — Раз он сказал так езжай, ты же к Мануэле поедешь? — сказал он.       — Ты, наверное, не понял, — сказала Кристина. — Пачо считает, что нам грозит опасность обоим.       — Не думаю, что мне кто-то угрожает больше, чем Зик, — папа упрямился. Он поставил руки на пояс демонстрируя нежелание подчиняться. Почему-то он не хотел куда-либо уходить из своей квартиры, даже при условии, что тут опасно.       Кристина сделала такой же жест, как и он. Она упорно глянула на папу.       — Тогда и я никуда не поеду, — сказала Кристина, рассудив, что у нее нет времени на другие аргументы. — Какой смысл прятаться, если я все время буду переживать за тебя и Пачо. Вы всем рискуете, а я значит не могу?       Папа смягчился. Он посмотрел на Кристину чуть дрогнувшим взглядом.       — Это слишком детское упрямство, — тем не менее сказал папа.       — У меня нет выбора, — пожала плечами Кристина. — Если даже Пачо в этой ситуации боится, то я не могу рисковать и оставлять тебя самого по себе. И я уже написала Лукасу, что мы приедем.       Папа силился придумать способ отказать, но, видимо, рассудив, что Кристина не уступит, так как обладает не меньшим упрямством, бессильно выдохнул.       — Дай мне немного времени собрать вещи, — сказал он.       Кристина кивнула, и папа ушел в свою комнату. Она же смогла наконец выдохнуть и бессильно рухнула на диван, закрыв лицо руками. В тот момент она начала чувствовать будто жизнь ускользает сквозь пальцы. Все, за что она цеплялась стало зыбко. От этого ей было страшно и потому она хотела, чтобы папа был рядом, во что бы то не стало. Раз Пачо не может.       С того дня прошла неделя. Они с папой жили у Лукаса. Его квартира в Третьем районе была тесноватой для троих, но все лучше, чем жить в неведении. Они жили в двух комнатах. Кристине уступили спальню, а Хесус и Лукас поочередно спали на полу и диване в гостиной.       Кристина чувствовала себя неловко. Она каждое утро предлагала кому-то из них занять комнату, но мужчины отказывались. Поэтому Кристина засыпала в скромной спальне Лукаса в одиночестве.       Засыпать, к слову было тяжело. Кристина лежала и подолгу смотрела в стену, напротив невысокой кровати. В комнате Лукаса было пусто. Всю ее обстановку составляла кровать, комод для одежды, кресло-мешок и стойка, на которую Лукас вешал рюкзаки, перчатки и прочее.       Кристина скользила взглядом по всем этим вещам и куталась в покрывало. Ей было холодно, потому что ее не обнимали со спины руки Пачо. Она так к нему привыкла, что, когда оставалась одна в их доме, ощущала его присутствие, где бы он ни был. Сейчас Пачо был от нее будто бы на другом конце света.       Она ведь и его не видела уже неделю. Скрывается ли он все еще на асьенде? Что делает? Все ли с ним хорошо? Ни на один вопрос Кристина не знала ответа. По крайней мере точного. Кристина представляла себе, что он также не может уснуть по ночам от того, что ее нет рядом.       Неужели, когда она уедет в Государство Олимп, все будет точно также. Ощущение холода по ночам, неведение и острое ощущение одиночества, даже при том, что есть на свете тот, кто любит ее всем сердцем. Пачо ведь так тогда сказал.       Это было не обещание. Он говорил всерьез и как факт, что в его сердце всегда будет она. Однако тон, каким он говорил навевал печальные мысли. Кристина много думала о том, что в последнее время происходило вокруг них. Там была опасность, травмы, ссоры и даже недоверие. Особенно Кристина стыдилась последнего.       Она всерьез тогда подумала, что Пачо может угрожать ее отцу, потому что Зик ему велит так сделать. Да, мысль резонная, учитывая остатки подчинения и криминальные порядки, к которым он привык, но ведь речь идет о Пачо. Он смог показать ей всеми силами, что настроен к ней серьезно, а она в очередной раз поверила во что угодно, кроме него самого.       Кристина откровенно устала. Образ жизни, при котором ты должна послушно следовать неприятным тебе правилам и разбираться в жестоких законах, при том, что толком не владеешь информацией, был не по ней. Она надеялась на то, что расстояние поможет ей почувствовать себе увереннее, самостоятельнее и тогда она справится. На деле, даже короткая разлука заставляла ее томиться и тосковать по Пачо. И это было слишком сильно.       Ее волновало, что он будет делать. Кристина все еще ждала, что он повернет в сторону обычной жизни, а Пачо кажется ступил прочнее на скользкий путь.       Каждый день тянулся пока она ждала от него весточки. Пачо писал ей сообщения с разных номеров, но всегда она без лишних знаков понимала, что это он. Никаких долгих бесед, просто обмен парой тройкой фраз, чтобы знать, что с ними все хорошо.       Всегда Пачо писал в последнем сообщении фразу, которую он сказал, когда впервые хотел дать понять Кристине, что он ее любит. Хорошо, что ты есть. Она читала это и чувствовала тепло, будто бы Пачо вновь был рядом.       Кристина посмотрела на дисплей телефона. Там отобразилось сообщение о том, что сегодня в Либертад ожидается ливень. Девушка тяжко вздохнула и положила телефон экраном в стол.       Лукас понимающе посмотрел на нее, но ничего не сказал. Они вместе сидели в квартире и ждали Мануэлу. Она должна была приехать уже совсем скоро. Ее самолет сел в аэропорту уже почти час назад.       Кристина знала, что Мануэлу встретила мама, оттуда она повезла ее во Второй район. Поэтому она решила дождаться подругу у нее дома. Лукас хотел с ней повидаться, так и оказался здесь вместе с Кристиной. Он обещал вскоре уйти, после того, как Мануэла приедет.       На подоконнике в кухне благоухал цветок, принесенный агентом Рамирезом. Кристина его заботливо поливала все это время, хоть и была настроена скептически к его попытке наладить отношения с Мануэлой. Она косилась на цветок так, что привлекла внимание Лукаса, взгляд которого потускнел, едва он распознал открытку.       — Он умный парень, точно выживет, — сказал Лукас, кивнув на телефон. Он имел ввиду Пачо.       — Зик тоже был умным, — со вздохом произнесла Кристина. — И вот что вышло… Хотя твои слова вот бы стали пророчеством.       Лукас сочувственно кивнул. Он проникся к Пачо в последнее время, как раз за то, что способствовал проблемам Ронни с законом.       — Как думаешь, за ним кто-то охотится? — Лукас спросил осторожно. Справедливо он полагал, что ему не стоит знать много подробностей о делах Пачо, что бы там их не связывало.       Кристина вздохнула и покрутила пальцем телефон по столу. Скорее всего это так, но уверена она не была.       — Может быть, у них и до смерти Зика были проблемы с другими группировками, — сказала Кристина. — Естественно, что никаких подробностей я не знаю.       Со смерти Зика также прошло семь дней. Новости о его возможной гибели просочились в прессу. В криминальных сводках говорилось о том, что в Пальмас была зафиксирована подозрительная активность, а потом нашли автомобиль, якобы принадлежавший дону Айресу. Машина была брошена. Полиция Пальмас, а затем Коломбианы ничего не подтвердила. Скрытный босс ушел также таинственно, как и жил.       Лукас собирался сказать что-то еще на эту тему, но тут они услышали, как в замке квартиры зашуршал ключ. Оба насторожились и обратили взгляд к входной двери. В квартире Мануэлы кухня не была отгорожена от коридора ничем, кроме барной стойки.       Дверь открылась и в квартиру вошла Мануэла. Она поставила чемодан рядом со входом, сумочку положила на квадратный пуфик и закрыла дверь. Со вздохом Мануэла прислонилась спиной к двери и только в этот момент увидела Кристину и Лукаса.       Она вздрогнула и прислонила руку к груди. Потом Мануэла поняла, что это ее друзья и облегченно выдохнула.       — Как же вам повезло, что я не уезжала, чтобы изучать самооборону, — Мануэла улыбнулась. Она выглядела похорошевшей, будто была в небольшом отпуске. Волосы правда были собраны на затылке, а одежда подобрана сдержанная и закрытая. Кристина бросилась к ней обниматься. Мануэла бережно похлопала ее по плечу.       — Я скучала, — сказала Кристина.       — И я, но только не по этому городу, — проговорила Мануэла.       Она старательно избегала смотреть на Лукаса. Он стоял чуть позади Кристины с очень печальным видом.       — Рад был тебя видеть, — сказал Лукас.       — Уже уходишь, — скорее утвердительно отозвалась на это Мануэла. Она заботливо отошла в сторону от двери.       — Да мне пора на тренировку, скоро бой за чемпионство, — сказал Лукас нарочито обыденным тоном.       Мануэла кивнула. Она наконец подняла на него глаза и сказала:       — Надеюсь, ты победишь. И передай привет сеньору Ромеро.       Лукас заверил, что так и сделает. Он ушел. Мануэла проводила его кратким взглядом. Кристина чувствовала, что между ней и Лукасом теперь пропасть. Мануэла облегченно вздохнула и будто бы почувствовала себя свободнее. Стянув обувь, она пошла в сторону кухни. Кристина — за ней.       Мануэла принялась готовить кофе. Кристина ощущала, что ей возвращение в Либертад дается трудно, а потому разговор у них был сдержанный и неловкий. Обсуждали всякие мелочи, в основном бытовые.       Потом Мануэла обнаружила подарок Дари́о. Она удивилась, осторожно открыла записку, приложенную к цветку и бегло прочитала. Потом с новым тяжелым вздохом, Мануэла поставила записку на место и поспешно вернулась к кофе.       — Я застала агента Рамиреза, когда он принес этот цветок, — сказала Кристина. — Он очень смущался. Сказал, что знает тебя по офису твоего отца.       Мануэла пожала плечами, затем поставила на стол чашку кофе для Кристины, взяла свою и села напротив подруги.       — Я его совсем не помню, даже если видела тогда, — Кристине показалось, что она говорит это холодно, может быть даже враждебно. Может она ожидала, что цветок ей подарил кто-то другой, а теперь расстроилась. — Вскоре вновь с ним встречусь…       Нет, дело не в цветке, а в том, что ей опять нужно проходить через воспоминания о тех ужасных событиях.       — Хочешь я пойду с тобой? — спросила Кристина, которая хотела быть рядом сейчас, раз тогда не получилось.       — Было бы очень здорово, — закивала Мануэла. — Поддержка мне не помешает.       Дальнейший разговор почти полностью состоял из дополнения подробностями того, о чем они говорили по телефону или писали в сообщениях последнее время. Мануэла рассказывала о том, как жила в другой провинции, а Кристина о делах в Либертад.       — В столице мне подтвердили, что я могу поступить с теми экзаменами, которые буду сдавать по окончании колледжа, — сказала Мануэла. — Так что я уеду в столицу, как и думала, а может и в другую страну. Такой вариант я стала рассматривать, пока была в Эсперанзе.       — Подумай о Государстве Олимп, — хитро улыбнулась Кристина. — Может быть даже квартиру бы снимали на двоих.       Мануэла склонила голову.       — Не плохая идея, — сказала она. Потом Мануэла боязливо глянула на Кристину. — Прости, конечно, но разве ты уедешь не с такой суммой денег, на которую сможешь позволить себе квартиру?       У Кристины даже щеки запылали от неловкости.       — Я подозреваю, что да, но я не хочу транжирить эти деньги, — сказала она. — С ними надо обойтись разумно.       Мануэла многозначительно кивнула.       — Ты не боишься уезжать от него? — спросила она, покрепче сжав чашку.       Кристина опустила глаза в стол.       — Очень боюсь, — сказала она. — По многим причинам.       Мануэла сочувственно коснулась ее руки. Кристина знала, что Мануэла ее понимает. Она делилась с ней тем, насколько любит Пачо, а еще откровенно призналась, что ее отъезд подведет черту под их отношениями. Именно по этой причине Кристина столько сопротивлялась.       — Я впервые чувствую нечто подобное, — вздохнула Кристина. — Никого и никогда уже я не полюблю так как Пачо.       Мануэла улыбнулась откровенно снисходительно. Теперь у нее будто отпала необходимость подобное скрывать.       — Это чистая правда, — сказала она. Кристина глянула на Мануэлу с недоверием. Будто в сказанном было что-то предосудительное. — Я имею ввиду то, что подобные яркие и сильные чувства можно испытать лишь раз в жизни. Сама посуди, ты ведь полюбила Пачо настолько, что поступилась ради него тем, чему учил тебя отец.       В словах Мануэлы была правда. Кристина в глубине души понимала, что все так, с единственной оговоркой — она не то, чтобы чувства такие же к другому представить не может, кого-то рядом, кто не Пачо она и не видит.       — А как это у тебя? — вдруг спросила Кристина. Она понимала, что роман Мануэлы с Лукасом не был бурным, да и Мануэла не часто откровенничала на этот счет.       Кристине хотелось лучше понимать, что произошло в ее жизни, пусть, как ей казалось, для таких разговоров было рано.       — Что ты имеешь ввиду? — нахмурилась Мануэла.       Кристина в защитном жесте пожала плечами.       — Ну… Тебя и Лукаса, — сказала она.       Мануэла странно кивнула, отклонилась на низкую спинку своего стула.       — Мне он давно нравился, но я никогда не испытывала к нему каких-то сверхсильных чувств, — сказала она тоном таким, будто с момента, как произошла вся эта история прошло уже очень много лет. — Лукас умеет быть милым, заботливым и он такой… Хороший и надежный что ли. Совсем не как герой романтического фильма или книги.       Кристина хорошо представляла, о чем она. Лукас проявлял нечто подобное в попытках заинтересовать ее саму, но это было не то, что нужно Кристине.       — А сейчас, ты что-то к нему еще чувствуешь? — спросила Кристина.       Мануэла вздохнула.       — Увы, но нет, — сказала она. — Лукас был важным этапом в моей жизни. Но этапом, пройденным…       Кристина покосилась на цветок, подаренный Дари́о. Однако вопрос, который ей давно хотелось задать Мануэле был совсем не о молодом агенте.       — А что на счет Бенхамина?       Мануэла смутилась. Она хлопала ресницами с выражением лица, свидетельствовавшим о том, что ее застали врасплох.       — Я думала, что он — маленькая тайна, — с полуулыбкой сказала Мануэла. — Привлекательный парень, с которым мы просто мило любезничали и не более. Для меня его стиль жизни определил все сразу… ну ты знаешь.       Тут Мануэла отвела взгляд в сторону. А потом она сказала:       — Если ты хочешь знать, могла бы я к нему испытывать к Бенхамину яркие чувства, то думаю — да. Однако, к чему теперь гадать, если все произошло так как есть.       Последняя фраза странно напомнила Кристине Асусену. И вновь, по сравнению с обеими, которые точно знали, кого им любить, а кого нет и когда, Кристина почувствовала себя несмышленой.       Хотелось больше не колебаться, не переживать, что чувства идут вразрез с воспитанием. Однако это никак не получалось.       С Мануэлой они больше не касались в тот день темы отношений. Они решили отвлечься на болтовню о разных бытовых вещах. От этого стало гораздо легче на душе.       Мануэле предстояла встреча с агентом Рамирезом уже через день после приезда. Она страшно нервничала и попросила Кристину побыть вместе с ней это время. Кристина рассудила, что это можно, раз все-равно ей нельзя вернуться домой, в «Маленькую Картахену». К тому же, не придется занимать больше единственную комнату в доме Лукаса.       Кристина знала, что Хуан доложит Пачо о ее перемещениях. Она надеялась на то, что это заставит его проявить себя больше, чем просто сообщения. Но, по всей видимости, Пачо эти действия одобрил и все осталось как обычно. Оставалось только продолжать скучать по нему со страшной силой.       Встреча с Дари́о была назначена на десять утра. Они поехали на машине Мануэлы. Кристина подумала, что надо бы отвыкнуть от Хуана, который не поедет с ней в Государство Олимп, чтобы и там ее возить, а значит ее ждет общественный транспорт. Сегодня он сопровождал их на отдельной машине, двигаясь чуть поодаль.       Мануэла вела машину крепко сжав руки на руле. Кроме дачи показаний, ей предстояло написать заявление теперь уже конкретно на Ронни Эспинозу, а не просто о том, что на нее напала группа людей, как до этого. После этого у агентов появится возможность арестовать Ронни и заключить под стражу до суда.       Кристине было знакомо главное управление полиции Коломбианы. Она уже бывала там на допросе у агента Салазара. Этот эпизод ей вспоминать было неприятно, потому что она пыталась скрыть его от Пачо, что было неправильно, и она могла его сильно подставить.       На входе они записались у дежурного. Кристина принялась дергаться и зажимать себя руками от того, что ей было неуютно. Потом они поднялись на нужный этаж, прошли по узкому коридору. Мануэла остановилась у двери с табличкой с именами агентов Рамиреза и Салазара, набрала в грудь воздуха, а потом неуверенно постучалась.       Агент Рамирез знал об их визите, а потому девушки открыли дверь и вошли, не дожидаясь ответа. Стол агента находился напротив входа. Его глаза торчали над монитором. Рамирез посмотрел на них и сильно воодушевился, увидев Мануэлу.       Он быстро встал, предложил девушкам сесть, а потом вновь вернулся за свой стол. Дари́о усадил их так, чтобы ему не мешала техника — как-бы наискосок к его собственному месту. Второй стол оставался пуст. Наверное, он принадлежит Салазару. Кристина обрадовалась, что его здесь нет.       В прошлый раз они виделись в допросной, поэтому Кристина принялась разглядывать кабинет. Разговор Дари́о и Мануэлы она слушала, но не слишком внимательно. Агент Рамирез заново уточнял кое какие вещи, а Мануэла была вынуждена их повторять. Кристина старалась ободряюще ей кивать, чтобы она могла продолжать этот разговор.       — Вы были знакомы с Ронни Эспинозой? — принялся спрашивать конкретно агент Рамирез. Он заглянул в распечатанный листок, пришитый к делу.       — Да, пересекались на мероприятиях, куда я ходила в качестве девушки Лукаса Гарсии, — ответила Мануэла. Она принялась нервно почесывать кожу на линии роста волос в районе шеи.       Дари́о откровенно напрягся. Для агента он довольно плохо скрывал симпатию к Мануэле как к девушке.       — В каких отношениях вы с Эспинозой состояли? — спросил Рамирез. Тут на него и Кристина, и Мануэла уставились вопросительно.       — Я понимаю, что вам может быть не понятно, зачем я такое спрашиваю, но мне нужно услышать комментарий по этому поводу от вас, сеньорита Норьега.       У Дари́о на щеках залег румянец. Скорее всего от того, что ему не нравилось говорить с ней на эту тему. Рамирез и так понимал, что к чему, а вынужден был спрашивать.       — Сначала ни в каких, — Мануэла крепко сцепила пальцы. — Эспиноза был не более, чем соперник Лукаса. Потом я стала испытывать к нему неприязнь из-за довольно грязных ухаживаний… Лучше сказать — приставаний.       — Он утверждает, будто вы с ним заигрывали, — сказал Дари́о. — Подавали разные знаки, а потом специально отказывали… Намекает, на то, что с ним у вас все было добровольно.       Мануэла помрачнела. У нее изменился взгляд. Теперь в ее обычно ясных и добрых глазах читалась лютая неприязнь.       — Самомнению этого человека можно только позавидовать, — процедила Мануэла.       Дари́о кивнул. Он набрал что-то на компьютере. Кристина отвлеклась вновь. Она оглядывала помещение, которое было ожидаемо простым, обезличенным. Офисные столы, оргтехника, серо-коричневые цвета, квадратные, встроенные в потолок светильники.       Возле стола Хорхе Салазара висела большая пробковая доска. Когда Кристина к ней пригляделась, она почувствовала, как сердце глухо ухнуло в груди. Там были фотографии, соединенные ниточками разных цветов, а также листки с подписями. Среди снимков Кристина узнала фотографии Зика, Рекса, Хайро, а особенно внимание ее заострилось на изображении Бенхамина и Пачо.       Рекс и Зик были жирно зачеркнуты накрест красным маркером. В то время как Пачо и Бенхамин оставались первозданными. Это могло означать только то, что для агентов они — цели номер один в сложившихся обстоятельствах.       Стало невыносимо жарко от поднявшейся волны гнева. Несправедливо, что такой красивый и умный парень, как Пачо, находится в фокусе у полиции. А происходит это по вине одного единственного человека — Зика Айреса. Он вылепил из Пачо бандита. Использовал свое дурацкое подчинение для этих целей, да и кто знает какие еще манипуляции. Теперь Зик вообще умер, оставив Пачо разгребать все те проблемы, какие он нажил.       Если бы только Кристина знала, как с этим быть и что делать, но она всего лишь девушка, не имеющая могущества донны Росарио, да и вообще хоть какого-то влияния. От этого внутри возникала такая усталость, какой Кристина давно уже не чувствовала. Почему-то она не может просто быть с человеком, которого любит. Даже если речь идет о том, чтобы подставить ему свое плечо. Кристина будто на это не имеет право с чьей угодно точки зрения.       Ее чувства не укрылись от внимания агента Рамиреза. Он внимательно посмотрел на нее, постукивая ручкой по столу. Во взгляде агента, будто читалась угроза, что однажды Кристина вынуждена будет как на духу выложить ему все о Пачо, а потом смотреть как его в наручниках уводят за решетку. Мгновенно вспомнилось то, что не раз говорил ей Пачо: «Если я сяду в тюрьму, не приходи ко мне». Так резко и радикально, что Кристина понимала, на чем-то подобном их отношения точно кончатся.       Дари́о медленно перевел взгляд на Мануэлу.       — Вам что-нибудь известно о человеке по имени Альфредо да Сильва? — спросил он.       Мануэла замолчала. Она будто сомневалась, сказать все как есть или ради Кристины промолчать.       — Нет, я слышала это имя, но не более того, — ответила Мануэла.       Кристине стало совестно. Ради нее подруге приходится врать. Она не может изложить тот вариант своей истории, который бы позволил наказать обидчиков, по справедливости. Кроме Ронни над ней поиздевались его дружки из окружения да Сильвы, а она молчит, потому что Альфредо связан с Пачо.       — Очень жаль, — протянул Рамирез. Он вновь застучал пальцами по клавиатуре.       Разговор был окончен вскоре. Все трое поднялись с мест одновременно. Кристина и Мануэла повернулись к двери, чтобы уйти. Агент Рамирез вызвался их проводить. Мануэла выглядела усталой. Кристина хорошо ее понимала.       Каждый раз, когда она вновь говорит на тему произошедшего с ней, она будто теряет жизненные силы. Хотелось уже скорее увидеть результат в виде наказания, хотя бы для Ронни. Иначе то, что Мануэла всякий раз выворачивает перед агентами себя наизнанку, не будет иметь никакого смысла.       Кристина шла по коридору чуть позади Мануэлы и Дари́о. Они очень тихо о чем-то переговаривались и речь точно была не о деле. В лифте они затихли. Рамирез смущенно отвел глаза в сторону. Мануэла посмотрела на Кристину с невозмутимым видом. Должно быть речь шла о его подарке и том, что он написал Мануэле в открытке.       Они вышли из лифта и уже пересекали холл. Навстречу двигалась процессия из нескольких человек. Во главе — мускулистый парень, которого вел под локоть охранник.       Кристина, Мануэла и Дари́о поравнялись с группой людей. По наглому взгляду, короткой стрижке и спортивной форме Кристина узнала Ронни Эспинозу. Он с интересом зыркнул на проходящих мимо, а потом взгляд его просиял, едва он увидел Мануэлу.       Эспиноза нагло улыбнулся. У Кристины сердце дрогнуло. Она чувствовала, что сейчас что-то будет. Ронни никогда не отличался особым умом, а теперь он был унижен, побежден и загнан в угол. Он понял, что Мануэла давала показания.       — Ты бы подумала, что делаешь, — бросил Ронни через плечо.       Обе группы остановились. Мануэла оглянулась.       — Не с теми мужиками ты крутишь романы, — продолжил Эспиноза. — Никто из них со мной в сравнение не идет, особенно в постели.       Мануэла поджала губы и уставилась на него враждебно. Дари́о попытался как-то заслонить ее от Эспинозы, но не решился взять за руку. Ронни противно ухмыльнулся.       — Тебе ли не знать, о чем я, — сказал он, явно пытаясь сделать вид, что он и Мануэла — повздорившие любовники.       У Кристины эти слова эхом прокатились в голове. Она ничего не успела предпринять. Мануэла резко рванулась вперед и со всей силы влепила Ронни звонкую пощечину.       — Поговорим в суде, — процедила она, развернулась и пулей полетела в сторону выхода. Кристина бросилась за ней, а Дари́о остался разбираться с тем, что произошло.       Она думала, что Мануэла расстроится, может быть даже заплачет. Однако девушка продолжала зловеще хмурить брови. Всю дорогу до дома она молча вела машину. Кристина сидела рядом, не решаясь заговорить. Создавалось ощущение, что в голове Мануэлы сейчас роятся очень темные мысли.       Девушка оттаяла только, переступив порог своей квартиры. Она прошла в гостиную, приземлилась на диван и с шумным выдохом уткнулась в ладони.       — Я хочу, чтобы это кончилось! — сказала она. — Будто мне мало того, что этот урод со мной сделал, так он еще пытается все вывернуть в свою пользу.       Кристина подошла и села рядом.       — Твоя выписка из больницы красноречиво свидетельствует против Ронни и того, что ты была с чем-то там согласна, — сказала Кристина. — Там и следы веществ в крови, и другое…       — Вот бы Бенхамин или Пачо могли дать показания в суде против Ронни, — с жаром выпалила Мануэла.       Кристина поджала губы, так как это не состоится ни при каких обстоятельствах. От судов им надо быть, как можно дальше.       — Это может сделать Лукас, да и я тоже, — сказала Кристина. Она погладила подругу по спине.       Мануэла вздохнула и склонила голову к ее плечу.       — О чем ты говорила с агентом Рамирезом? — спросила Кристина.       — О его подарке, — Мануэла могла ускользнуть от ответа, но не стала. — Я сказала ему спасибо. Он надеется, что у него есть шанс.       — Что ты думаешь? — Кристине не казалось, что ей стоит пытаться. Дари́о всегда будет ассоциироваться с неприятным периодом в ее жизни.       Поэтому Кристина не мало удивилась, когда Мануэла сказала:       — Посмотрим, как сложится дело, если Ронни накажут, то я попробую. Дари́о приятный парень, с которым, я думаю, я смогу почувствовать себя под защитой.       Может быть и так. Кристина никогда не смотрела на агента с такой стороны. Кому как не полицейскому защищать и оберегать?       Кристина решила задержаться у подруги еще на пару дней, к тому же Мануэла была совсем не против. Она старалась отвлечь подругу, как могла. Кристина и сама старалась не думать о мрачных вещах.       Время шло и очень хотелось увидеть Пачо. А он оставался вдалеке. Кристина думала, что Пачо может не быть ни на асьенде, ни в Коломбиане вообще. Ощущался он довольно далеко. Хотя это все от того, что между ними стала чувствоваться дистанция, никак не связанная с физическим расстоянием.       Кристина уже думала, что так и не увидит его до отъезда, пока однажды на ее дисплее не высветился его номер. Тот самый, что был внесен в ее телефонную книгу с приписанным к имени красным сердечком.       Она нажимала ответить трясущимися от волнения руками. Кристина в этот день вернулась в квартиру Лукаса, где не было ни его самого, ни папы. Они до сих пор тренировались.       На Либертад опускался вечер. Кристина смотрела на свое отражение в оконном стекле, а еще на загорающиеся на улице тусклые рыжие фонари.       — Кристина, — позвал с того конца провода Пачо. Его голос звучал непривычно. В нем появились нотки, которые у Кристины не получалось распознать.       — Как ты, Пачо? — с выдохом спросила она.       — Терпимо, — судя по звуку, Пачо улыбнулся. Как бы ей хотелось увидеть сейчас его лицо. — С тобой все в порядке?       — Относительно, — сказала Кристина.       Пачо затих, ожидая объяснений.       — Мне всего лишь тоскливо без тебя, — сказала она, прижимая ладонь к груди.       — Я скоро приеду в Либертад, и мы увидимся, — заверил ее Пачо.       Кристина обратила внимание, что он не сказал, что тоже скучает, но новость о его возвращении ее обрадовала.       — Буду ждать этого момента, — сказала она.       Повисло молчание. Кристина хотела многое спросить, но не знала, что важнее сейчас. Да и на все ли он ответит ей теперь по телефону.       — В моей жизни многое стало иначе, — Пачо сам озвучил мысль, которая приходила в голову и ей. — Правда объяснить тебе я смогу только при встрече.       Ясное дело — причина тому — Зик. Кристина прекрасно понимала, что Пачо разбирается с его наследством, особого желания обладать которым он никогда не испытывал.       — Я понимаю, — сказала Кристина. — Что же до меня, то у меня все по-прежнему.       — А как твой отец?       — Думаю, он справляется лучше меня. Много работает, а травмы почти зажили.       Пачо вновь замолчал. Будто собирался с мыслями, прежде, чем что-то сказать.       — Ты знала, что Зик держит меня и других ангелов в магическом подчинении? — вдруг спросил он так неожиданно. Кристина застыла, не зная, что сказать.       — Прости меня… — кинулась извиняться она.       Пачо улыбнулся, а потом сказал мягким тоном:       — Я знаю, что ты не могла мне это объяснить. После смерти Зика у меня сознание встало на место, и я на многие воспоминания стал смотреть по-другому. Я знаю, что ты пыталась, просто хотел, чтобы ты подтвердила.       Кристина вздохнула.       — Мне не давало это покоя. Все время. Извини, но я ненавидела Зика за это.       Пачо не сразу ответил.       — Не знаю, как объяснить, но Зик не совсем был властен над этим. В смысле того, что связали всех ангелов магией до него. Он, как и я, лишь получил это в наследство.       — И все-же он этим пользовался… — с досадой проговорила Кристина.       Пачо вздохнул.       — Я много думаю над этим и понятия не имею, что я должен чувствовать, — сказал он. — Если честно, даже хорошо, что приходится постоянно на что-то отвлекаться.       На фоне Кристина услышала какой-то шум, голоса. Наверное, кто-то пришел.       — Мне пора, — сказал Пачо. — Рад был слышать твой голос.       Кристина почувствовала подступивший к горлу ком.       — И я тоже, — сказала она.       Пачо коротко попрощался и повесил трубку. Кристина отошла от окна, утирая одиноко скатившуюся слезу. Ощущения от разговора остались вязкие и тягучие. Вот вроде тот же Пачо, но сколько в голосе отстраненности, будто он находится не в этом мире.       В этот вечер, как и все последующие дни, Кристина старалась занимать себя делами, чтобы ни о чем не думать. Она хозяйничала в жилище Лукаса: наводила там порядок, готовила. Как в старые добрые времена, Кристина приходила в зал на тренировки. Помогала отцу с работой.       Лукас очень много времени уделял подготовке. Он отсматривал тонны кадров с поединков будущего соперника, а потом оттачивал удары и выносливость. Лукас мало разговаривал в последнее время, ходил в задумчивости. Можно сказать — ушел в подготовку.       Папа не стал спокойнее из-за того, что умер Зик. Казалось бы, угрожавший ему человек более не опасен, но отец не прекращал жить в напряжении. О сути своих переживаний он не говорил. Не хотел беспокоить Кристину. Она подумала, что дело может быть в его загадочной женщине. Ее, насколько помнила Кристина, зовут Амаль.       Отчего-то папа редко говорил о ней, так может там не так все гладко. Пусть уж лучше это будет так. Любовные переживания куда лучше, чем страх за свою жизнь от того, что тебя преследуют.       Кристина стала бояться, что папа думает, что Пачо решит его убрать. Можно ли считать, что одно только существование ее отца угрожает Пачо? Сама Кристина не верила, что до такого дойдет. Пачо просто не может с ней так поступить. Да и хотел бы решить вопрос радикально, в стиле своего окружения, так не стал бы ставить к ним охрану, переживать, чтобы они скрылись.       Ясно было только одно — Кристина сама себя изводила разными мыслями, как только на них отвлекалась. Иногда приходилось, чтобы попытаться понять, что происходит в жизни Пачо, стало ли ситуация спокойнее. Криминальные новости ответов ей не давали. Там показывали типичные для Либертад перестрелки, задержания мелких преступников, а также сюжеты о коррупции.       Лучше всего Кристина чувствовала себя на репетициях. Благо, что ее роль ничуть не перекликается с личными переживаниями. Так что на сцене Кристина ощущала себя как во сне, а еще будто она — другой человек. И это состояние ей было по душе. Все же, мысль уехать и поступить в университет была единственно правильной.       До премьеры, тем временем, оставалось всего ничего. После генеральной репетиции спектакль пройдет для публики. Кристина очень хотела сыграть его несколько раз, а уже потом уехать, но сомневалась, что выйдет. Леонель уже нашел ей замену, которую будут вводить, когда Кристина оставит Либертад.       В вопросах спектакля она не думала только об одном — кого позовет смотреть премьеру. Кристина знала, что точно может увидеть там отца, Лукаса и Мануэлу, но не сможет позвать туда Пачо. Если развивать эту мысль, то можно окончательно решить, что они из разных миров.       Прошло несколько дней, прежде, чем Пачо вернулся в Либертад. Кристина узнала, что он вновь в городе, потому что он еще раз позвонил. Его голос вновь звучал тяжело, отчего на сердце будто бы образовался камень.       Пачо предложил ей встретиться в баре. Он сказал, что им надо поговорить, отчего Кристине стало тревожно. Что бы там ни было, она была уверенна в том, что новости будут не из приятных. Вот она — новая цена за право увидеть Пачо.       Кристина, не смотря на всякие мысли и опасения, решила выглядеть красивой. Она надела платье из шелка молочного цвета, каблуки и подвеску с жемчужиной. Волосы струились по плечам волнами, сдержанный макияж подчеркивал смуглую кожу и насыщенный карий цвет глаз.       В бар ее отвез Хуан. По пути Кристина невольно вспоминала как впервые поехала в «Эль Хоселито» с Мануэлой и Марицей. Сердце задрожало от ощущения будто это было давно и не с ней.       Как и тогда, в баре было ярко, шумно и полно посетителей. Что бы ни случилось в этом месте должен быть праздник. Кристину проводил за столик Хайро. Он сказал, что Пачо сейчас придет. Кристина села за стол и огляделась. Ей было хорошо видно барную стойку и вход. За спиной осталось то место, которое обычно занимали Пачо, Бенхамин и их люди. По спине побежали мурашки. Совсем как в тот день. Кристина сидела точно также. Она болтала с подружками, тем временем Пачо не сводил с нее взгляд.       Кристина с волнением обхватила себя руками. Она вновь огляделась и не заметила в какой момент Пачо подошел к ее столику. Она вздрогнула, когда Пачо сел на то место, где в тот раз сидела Мануэла. Он коротко улыбнулся. Кристина ответила ему улыбкой.       Пачо выглядел будто взрослее, чем раньше. Во взгляде читалась тяжесть, лицо напряжено. Пачо похудел. На нем была та самая рубашка — темно-синяя с розами. Тогда она очерчивала рельеф тела, а сейчас свободно сидела на плечах, груди и руках.       — Ты выглядишь чудесно, — сказал Пачо. — Как и в тот день, когда мы встретились.       — Я тоже сегодня вспоминала наше знакомство, — Кристина вдруг смутилась. — Помню, что еще возле входа тебя заприметила, а потом думала, что ты смотришь на Марицу.       Имя бывшей подруги горечью отозвалось в легких. Пачо кивнул, а затем взглянул на Кристину, взмахнув ресницами.       — Если честно, то я не заметил ее даже, — сказал он. — Меня сразило то, как ты на меня посмотрела. Никогда в этом баре женщины не смотрели в мою сторону так — с чистотой и настоящим пламенем одновременно.       Кристина почувствовала, как полыхают щеки. Сколько бы времени ни прошло, каждый раз, когда Пачо говорил что-то подобное, она трепетала. Пачо странно смотрел на нее, будто с грустью.       — Я сразу понял, что ты из хороших девочек, — он улыбнулся. — Мне и Бенхамин так сказал. Я колебался, но все-таки решил, что не прощу себе, если хотя бы раз не станцую с тобой.       Кристина вновь улыбнулась. Она опустила взгляд в стол.       — А я переживала, что отдавлю тебе ноги, — сказала она. — Танцы — не самая сильная моя сторона. Мало было практики.       Они держались неловко. Будто между ними не было объятий, поцелуев и близости. Им хотелось вновь коснуться друг друга. Однако почему-то Пачо не разрешал себе ничего в ее отношении.       — Так, о чем ты хотел со мной поговорить? — спросила Кристина боязливо.       От этого вопроса Пачо сделался суровым и мрачным. Он положил на стол ладонь. Кристина покосилась на его красивые, чуть изогнутые пальцы. На одном из них черным пятном сидело серебряное кольцо с обсидианом. Свидетельство ангельской сущности Пачо, а одновременно и тех обстоятельств, заложником которых он продолжал быть.       — Я получил наследство после смерти Зика, — Пачо старался говорить спокойно, от этого тон его голоса был натянутым. — Надеюсь, ты понимаешь, что речь идет сейчас не о деньгах или другом имуществе.       Кристина кивнула. Она держала руки под столом, сжимала их в замок.       — Самая существенная его часть — ангельская община, — продолжил Пачо. — Я должен пояснить тебе, что произошло. Не буду вдаваться в подробности того, как конкретно я понял, что происходит, но ситуация с этой магией — тонкая и сложная. Ангельская связь и повиновение не снимается просто так. Это долгий и трудоемкий процесс, где не все зависит только от меня. Нужно, чтобы другие ангелы этого тоже хотели, только тогда подействует.       — То есть ты не можешь отпустить их? Просто внушить им делать что хотят? — Кристина сразу стала догадываться куда он клонит, но раньше времени принимать этого не хотела.       — Не могу, Кристина, — сказал Пачо. — Они теперь моя ответственность. Ты знаешь не всех ангелов в общине. Их намного больше, чем тот круг, к которому ты привыкла. И все они зависят от меня, так что я не могу просто развернуться и уйти.       — Значит теперь ты не уедешь из Тэрра Мадрэ, — сказала Кристина.       — Не уеду, — подтвердил Пачо. — Мне предстоит много работы, чтобы наладить жизнь общины, понять, как быть с их несвободой. Это очень серьезная ноша, потому что один неверный шаг и все их жизни будут испорчены.       Кристина хотела бы его понять, но это никогда не будет на все сто. Она не имела ни малейшего представления о том, что значит отвечать головой за жизни стольких существ.       — А что будет с вашим бизнесом? — спросила она.       — Сейчас я и это бросить не могу, — Пачо вздохнул с неким раздражением. То ли ему вопрос не понравился, то ли это все-таки нежелание заниматься торговлей оружием. — Если хочешь знать, то это правда было не мое решение. То есть нормальное отношение к криминальному бизнесу — навязано Зиком. С моей личной точки зрения, для меня и Бенхи это было не обязательно… И все-таки мы там, где мы есть.       Кристина напряглась. Ее надежды не оправдались. Уход из-под подчинения не освободил Пачо. Все стало только хуже.       — Я вижу твою реакцию, но это то, кто я есть и кем всегда был, Кристина, — сказал Пачо усталым тоном. — С Зиком или без, с подчинением или нет, но я бандит и убийца. Мне предстоит иметь с этим дело много лет. Я не имею понятия, сколько и вижу свое будущее туманно. Поэтому я принял нелегкое решение относительно нас.       Кристина резко подняла на него взгляд. Сердце будто пронзила молния.       — Не надо… — пробормотала с жаром она. — Я все вытерплю, но не это.       Кристина протянула руку и сжала пальцами его ладонь. Теплая знакомая кожа. Ощущение своего человека, а он принялся нести какую-то чушь о том, что у него нет будущего.       — Ты не понимаешь, что ты говоришь, — Пачо снисходительно улыбнулся, но руку не убрал. — Моя способность читать между чужих слов давно мне подсказывала, что для тебя отношения с бандитом это нелегкая участь. Ты будто преодолевала себя, металась и, откровенно говоря, была несчастной.       Пачо коснулся рукой ее подбородка.       — Ради твоего же блага, я должен тебя отпустить, — сказал он.        У Кристины сдавило горло. Она просто не могла поверить в то, что это происходит, хотя нутром чувствовала, что он — прав.       — Можешь меня ненавидеть, если тебе так будет легче, — добавил Пачо.       — Не говори так, я и не подумаю, — сказала Кристина так, будто в его словах было что-то страшное. Она, наверное, должна была его отговаривать, но не находила нужных слов.       — Так или иначе, но я хочу, чтобы ты жила своей жизнью, — Пачо взял ее ладонь в обе свои руки. — Ты ведь хочешь стать актрисой, играть в театре. Тебе не нужен мужчина с криминальным прошлым и настоящим рядом, если ты хочешь стать известной.       — Я все еще не верю… Как же ты? Что с тобой будет? — ком в горле делал голос хриплым, будто ей не принадлежащим.       — Об этом не волнуйся, — сказал Пачо строгим тоном. — Мое будущее — моя забота. Там будет, откровенно говоря, море всякого дерьма, к которому ты не должна иметь никакого отношения.       Кристина молча смотрела ему в глаза. Там явственно читалась страшная тоска. Пачо столько потерял, а теперь отпускает ее, потому что не хочет омрачать ее жизнь такими же потерями. Он чуть заметно вздохнул.       — За отца не переживай, — сказал он. — Его не тронут. Ни полиция, ни мои люди. Я только за Хуарес сказать не могу, но если мы их изведем, то и они проблемой быть перестанут.       — Я вернусь в его квартиру, побуду там до отъезда, — сказала Кристина. Ей до сих пор казалось, что это какой-то глупый кошмар. Что она откроет глаза и увидит их спальню и что Пачо обнимает ее во сне.       — Ты можешь оставаться в «Маленькой Картахене», — сказал Пачо. — Этот дом — твой. Я сейчас там не живу и распорядился забрать мои вещи.       Кристина больно прикусила губу.       — Значит у меня не было шанса тебя переубедить, — сказала она.       Пачо отрицательно покачал головой.       — Я мог бы оставить все как есть, но мое положение постоянно тянуло бы тебя вниз, понимаешь? — он заглянул ей в глаза. — За тобой бы в любой момент могли начать охотиться. На тебя бы косо смотрели другие театралы. Но, самое противное, тебе бы каждый день пришлось наступать на горло совести, потому что тебя бы по-прежнему окружали грязные деньги, такие же люди и дела. Я был бы законченным эгоистом, если бы все осталось как прежде.       — Это не справедливо, — прошептала Кристина.       — Не думаю, — сказал Пачо. — В конце концов, я должен ответить за свои поступки.       Пачо огляделся. Кристина только сейчас вспомнила, что вокруг них толпы людей, которым весело в то время как у нее и Пачо рушится вокруг мир.       — Потанцуй со мной, — попросил Пачо. — Последний раз.       Кристина коротко кивнула. Она не могла ему отказать, потому что и сама страшно этого хотела. Пачо посмотрел поверх ее головы, сделал знак музыкантам и поднялся с места.       Заиграла музыка, напоминавшая румбу. Пачо протянул ей руку, и Кристина неуверенно вложила в нее свою ладонь совсем как в первый раз. Его руки чуть дрожали, но движения он делал уверенные, потому что тело помнило, как надо танцевать.       Пачо притянул ее близко и медленно повел. Кристина не чувствовала ног. Она повиновалась ему полностью. Их лица были совсем рядом. Одна рука Пачо лежала на ее талии. Такие знакомые ощущения — близость, короткие разряды по телу, взмокшие ладони.       Кристина никогда не забудет его запах — табак, кофе и порох. Пачо появился, чтобы перевернуть ее мир. Он показал ей что такое настоящие чувства — глубокие и сносящие тебя будто ветер. «У бурных чувств неистовый конец», — пролетело в голове его голосом. Кристина прижалась к Пачо, положила руку почти на самую шею.       — Мне не хотелось этого делать, — сказал Пачо, почти над самым ее ухом. — Я будто от сердца отрываю своими руками целый кусок.       — Кто знает, может быть пройдет время, и мы сможем вновь друг к другу вернуться… — сказала с надеждой Кристина.       — Может быть, потому что я тебя не разлюблю, — сказал Пачо. — Ты в моем сердце занимаешь особое место.       Кристина посмотрела на Пачо. Их лица были практически рядом. Соприкасались кончики носа. Не сговариваясь они сделали еще движение, нашли губы друг друга. Исполнители песни брали пронзительные грустные ноты. Пачо и Кристина целовали друг друга протяжно и так медленно, как никогда.       Еще чуть-чуть. Продлить это хотя бы на миг. Кристину бросало в жар. Она бы хотела передумать, но головой понимала — нельзя. Пачо прав. Их пути расходятся и так, но чувства останутся. Как Кристина и сказала, ненавидеть его и в чем-то винить она не сможет, но и жить как невеста босса — тоже. Раз это понял Пачо, то и ей пора бы признать.       Последнее прикосновение его губ и он отстранился. Медленно их объятия размыкались. До последнего Пачо держал Кристину за руку. Она потянула ладонь, пальцы скользнули по его коже, пока не остались только их кончики. Взгляд карих глаз. Веки страшно защипало.       Теперь разошлись и пальцы. Кристина резко отвернулась и пошла к выходу из бара. Изнутри ее будто кололи спицы. Спиной Кристина ощущала его взгляд. Пачо смотрел ей в след, а она понимала, что нельзя оборачиваться, иначе все пропало. Кристина чувствовала себя странно, потому что уходила от Пачо все еще в него влюбленной. Каково это будет жить так, зная, что он ей больше не принадлежит?       Уже выйдя на улицу, Кристина всхлипнула. Она приложила руку к груди, чтобы унять бушевавшую там боль. Девушка огляделась в надежде поймать такси, но к ней подошел Хуан.       — Дон Пачо сказал отвезти вас куда скажете, — сообщил он.       — Ты ведь больше не мой водитель, — сказала Кристина.       Хуан простодушно улыбнулся.       — Не совсем, — сказал он. — Я перестану им быть тогда, когда вы сами пожелаете, сеньорита.       — Дон Пачо слишком добр, — преодолевая приступ плача сказала Кристина. Она страшно не хотела обременять его более своими нуждами.       — Он просто любит вас, — пожал плечами Хуан. — Это дураку понятно.       Кристина прижала ладонь к губам. Слезы больше не получалось держать внутри. В таком состоянии видимо Хуан посадил ее в машину и повез в сторону квартиры Лукаса. Кристина утирала слезы, отрешенно глядя по сторонам.       Она не понимала, что произошло, да и сколько времени ей нужно чтобы осознать не представляла. Пачо — тот мужчина, от которого Кристина потеряла голову. Это просто так не забывается. Наверное, только окунувшись в учебу она сможет забыться.       Машина притормозила возле тротуара. Хуан не спешил глушить мотор или нажать кнопку разблокировки двери. Кристина посмотрела на него. Глаза парня хмурились, отражаясь в зеркале заднего вида.       — Что-то не так? — спросила Кристина.       — Не знаю, но вот там кто-то лежит, — ответил Хуан.       Кристина посмотрела в окно прямо перед собой. На широком плиточном тротуаре действительно кто-то лежал. Судя по кроссовкам, рюкзаку, почти под ежик стриженным волосам и телосложению это был какой-то парень. Он как-то неестественно распластался на тротуарной плитке в свете тусклого рыжего фонаря.       Кристина присмотрелась. Возле парня лежал рюкзак. Краснокирпичного цвета, с нашивкой в виде героя какой-то компьютерной игры. Кристина узнала этот рюкзак, потому что часто его видела, а нашивку сделала Мануэла. Они вместе заказывали заготовку для нее. У Кристина похолодели ноги и руки, а разум уже отказывался переживать.       — Выпусти меня, Хуан! — с напором сказала Кристина. Раздался щелчок, и она смогла открыть дверь.       Кристина выскочила из машины и побежала к тому месту, где в неестественной позе лежал на тротуаре явно кем-то избитый Лукас.