Пропажа

***

— Да почему ты меня не слушаешь?! Звучит очередной короткий всхлип сквозь слова. Пугод утирает тыльной стороной ладони щеки. Так просто расплакаться, да ещё и в подобной ситуации, было унизительно. — Потому что ты не хочешь понять, что я тебе говорю, — Модди холоден. Стоит, сложив руки на груди и упёршись спиной в стену. Он не смотрит на то, как его партнёр ходит туда-сюда, то закрывая лицо руками, то зарываясь ими в волосы, сжимая. Как тщетно пытается сдерживаться чтобы не разрыдаться окончательно. В голове у Пугода что-то будто клинит, и он останавливается резко. Неестественно и посреди комнаты. — А знаешь что? Я ухожу, — он ещё раз трет щеки и проходит куда-то в коридор. Модди следует за ним взглядом, но с места не двигается. Накинув на себя куртку и цилиндр на голову, Пугод оглядывается, чтобы напоследок сверкнуть заплаканными глазами. Входная дверь скрипит, а потом сильно хлопает. Пугод не скупился на то, чтобы показать свою злобу. Стена под спиной Модди чуть задрожала от этого. И он в очередной раз остаётся один. В их общем доме. Наверное, не совсем хорошо, что со временем они начали ссорится все чаще. Было ли то обычными последствиями любого продолжительного брака? Модди не знал, но определенно уже привыкал к таким перепалкам. Они все чаще ссорились, Пугод все чаще уходил так прогуляться и выпустить пар. Побесится и вернётся. Вернётся, чтобы лечь спать таким же сердитым, а с утра готовить им завтрак на двоих. Модди уходит на кухню, где они совсем недавно ругались. Думает, что стоило бы убрать разбитую вазу и выкинуть уже эти проклятые цветы, которые он принес в какой-то раз, в качестве извинения. Но не может найти совок и оставляет на плечи «этой истерички». Радуясь тишине в доме, Модди уходит спать, оставляя Пугоду свет в гостиной, чтобы не споткнулся, когда вернётся. Их общая кровать холодная и помогает успокоится. Он не помнил, почему вообще началась эта ссора и почему она зашла так далеко. Кажется, это было что-то незначительное. Возможно, речь шла именно об этих завявших цветах и того, кто должен их выбросить. Модди убирает с лица пряди волос и укрывается сильнее одеялом. В их спальне было холоднее, чем в других комнатах, от чего Пугод часто грелся о мужа, утыкаясь лбом куда-то в ключицы и схватив его холодными пальцами. Не желая видеть то, как Пугод будет обиженно откатываться на самый край его половины кровати, излучая какую-то совершенно необычную и раздраженную ауру, Модди засыпает. Утром находит свет в коридоре включенным. На место рядом никто не ложился. На столе не было привычного завтрака, а ваза все так же лежала. Осколки блеснули как пугодовы глаза насмешливо. Его тут не было, но чужое присутствие ощущалось безумно сильно. Будто он стоял за спиной молчаливо. Модди проверяет дом. Так, будто для виду. Потому что так бы сделал любой муж, даже если злость никуда не ушла. Но ничего не говорило о том, что Пугод тут был. Что вообще заходил после того, как ушел, обрывая ругань. Он даёт ему время. Возможно, на этот раз они зашли слишком далеко в взаимном обвинении. Возможно, именно вчера Пугоду стало слишком много этого и простой прогулки не было достаточно. И Модди, будто так действительно просто совпало, берет себе импровизированный выходной. Не то чтобы ему было действительно чем заняться. Он садится в гостиной на втором этаже, чтобы почитать. Их домашняя маленькая библиотека была излюблена скорее Пугодом, от чего книги тут были либо его собственные записи и наблюдения, четко изложенные, как инструкция самому себе, либо фантастика. Жаловаться было не на что. Модди не очень часто находил время чтобы читать. Некоторые листы были чуть загнуты. Некоторые строчки подчёркнуты по понятным только Пугоду причинам. Несколько закладок то и дело пытались вывалится прочь от листов. Модди помнил, как они обустраивали эту библиотеку. Пугод очень серьезно отнесся к проектированию и заполнению свободного пространства. Пыхтел над чертежом пару-тройку ночей до того момента, как Модди не утаскивал его спать. Пугод пытался все сделать сам. Пилил полки под книги, самостоятельно обрабатывал древесину. Установил все это, конечно, собственноручно, принципиально отвадив Модди от этого. Но после сдался. Книги расставляли они вместе. Модди читал, едва вникая в суть. Все кидал взгляды в коридор. Даже едва слышных шорохов не было. Никто не приходил. Среди пожелтевших листов Модди находит засушенный цветок. Не может сдержать улыбки, понимая, что это сохранённый с их первых свиданий бутон. Не решает трогать, чтобы он не рассыпался и перелистывает страницу. Когда за окном совсем темнеет, Модди начинает переживать. Ни одного следа Пугода за сегодняшний день не было. Что самое страшное, он сам не объявился. Мужчина встаёт и захлопывает книгу. Он практически ее прочёл, потому что не вставал толком поесть и сходить в туалет. Будто он был поглощён ожиданием. Засыпать уже вторую ночь подряд ему приходится в одиночестве. Так же он проводит ещё одну ночь. А потом ещё. И ещё неделю. И начинает сходить с ума от волнения. Но гордость все ещё играла в нем. Пойти, найти его и извинится было чем-то немыслимым, от чего Модди пытался запихнуть это в себя глубже. Их общий дом стал будто холоднее. Очень тихо, от того слышно каждый шорох и каждый скрип. Модди ночами вскакивал от них, выискивая взглядом знакомую фигуру, но всегда разочаровано ронял голову на подушки. Спать стало тяжело. Бессонница все сильнее его мучала, заставляя ворочаться. Лужа возле разбитой вазы уже давно высохла. Цветы окончательно сгнили, больше походя теперь на нечто жухло чёрное. Осколки все так же разбросано лежали. Утром очередного дня Модди все же это убирает. Находит совок на видном месте, где Пугод его в прошлый раз оставил, убирая разбитую ими же посуду. Поджимает губы, когда вспоминает, что это была любимая пугодова ваза в доме. Пытается отмахнуться от воспоминаний перед глазами. Того как Пугод нежно улыбался ему, принимая и цветы, и извинения. Этот день проходит ещё хуже предыдущих. Модди был слишком упертым чтобы признать то, что он скучает. То, что изводится уже в переживаниях о чужом состоянии. Он стал часто вспоминать своего мужа. Не специально. Будто он сам приходил ненавязчиво в голову, наводя там ужасный беспорядок. Вспоминал их ночные посиделки на балконе, когда они сидели в полной тишине. Пугод любил обнимать сзади Модди, сидевшего на кресле с кружкой чая в руках. Любил класть ему на плечо голову и иногда шепотом рассказывать что-то о звездах, хотя говорил уже об этом, наверное, миллион раз. Модди никогда не подавал виду, что давным-давно заучил то, что ему пытаются рассказать. Никогда не прерывал, наслаждаясь такой теплой близостью и воодушевленной речью. Пугод любил звезды. Хотя и по-своему. Без всякой романтичной чуши, находя прелести в цифрах и данных. На вторую неделю его одинокого проживания Пугод приходит к нему во снах. Вот он сидит на кухне, заваривая себе чай и прикрывая рот ладонью. Вот он в очередной раз переставляет книги на полках. Вот он, самое частое, заходит в дом, стараясь как можно тише закрыть дверь. Но ничего этого не было. Как не было и их привычных ритуалов. Модди практически перестал есть, не находя себе места. Пугод всегда готовил на них двоих, потому что для него это было не тяжело. Модди практически потерялся во времени, потому что оно либо тянулось, либо проносилось перед глазами слишком быстро. У Пугода был свой четкий распорядок дня и было удобно подстраиваться под это. Чтобы можно было как можно чаще пересекаться, проводить вдвоем, или не совсем, время. Модди практически параноил, безрезультатно оглядываясь, когда ходил проверять свой магазин. Заглядывал в ящики Пугода. Все было давно скуплено. Обновлять товар никто не собирался. Скрыть от самого себя то, что он едва не сходит с ума от чужой пропажи, теперь было невозможно. Модди скучал до того сильно, что уже не мог спать, а когда удавалось ненадолго провалится в сон, видел перед глазами своего мужа, что по-доброму ему улыбался, но лишь для того, чтобы потом рассыпаться, заставляя Модди проснуться. Ему часто мерещились чужие прикосновения на коже. Руки на спине, мягко водящие от шеи к лопаткам. Аккуратный поцелуй в нос. В один момент Модди надел обратно обручальное кольцо. Будто вспомнил почему полюбил этого мужчину и почему решил выйти за него. Были ли их ссоры чем-то действительно важным, тем, что способно было бы развалить их брак? Почему такие маленькие поводы раздувались до ужасной ругани? Модди помнил проведенное с Пугодом время. Помнил до того четко, что мог бы пересказать чуть ли не каждую минуту. Все их годовщины, скромную свадьбу. Первые свидания, первые признания в любви. Казалось, они провели вместе вечность. И эта вечность была главной ценностью в жизни Модди. Не считая Пугода, который эту вечность и заполнял, делал такой особенной. Всегда был рядом. От одиночества иногда хотелось выть. Он и представить не мог то, что жизнь его без Пугода была практически невыносимой. Пустой. То, что он может любить кого-то настолько сильно. Не дожидаясь того, чтобы с пропажи Пугода прошел месяц, Модди выходит искать его по чужим базам. Он не может перестать думать о том, как заключит того в объятья при встрече, не принимая возражений. Как уткнется носом в изгиб шеи и будет долго-долго шептать то, как он его любит. Как ему жаль. Первые две базы Модди проверяет легко, поговорив с хозяевами территории и уходя дальше. Чем больше мест он проверял, тем сильнее разгорался в животе страх. Последняя база встретила с тем же ответом — Пугода тут не было. — Жираф, пожалуйста, я не верю, что он не у тебя. — Да не у меня он! Я понятия не имею куда он мог уйти! — А где, по-твоему, ему быть? — рыкнул Модди скорее из-за назревающей все сильнее паники, чем от раздражения. — Я скажу игрокам, чтобы мы начали поиски. Если они это уже не сделали, раз говоришь, что у всех побывал. А пока иди отдохни. Модди приплывает домой ни с чем и едва держится, чтобы не разбиться. Вваливается внутрь, чтобы осесть в коридоре, закрыв только дверь. Слезы подступают к горлу. Он обхватывает себя руками, закрывает рот, чтобы не разрыдаться в голос. Модди сползает окончательно на пол, поджав под себя ноги. Он помнит, как точно так же плакал Пугод во время их ссоры. Как посмотрел на него огорчённо, прежде чем хлопнуть дверью. Во взгляде читалась вселенская тоска и какая-то едва заметная надежда, разбивающаяся вдребезги от чужого безразличия. Модди до одури стыдно. Была бы возможность он бы до конца жизни извинялся перед мужем в попытках загладить свое безразличие. Показать, что убил в себе эту отравляющую гордость. Доказать то, что он привязан к Пугоду так, как не привязано ничто в мире. Уже месяц подряд Модди проводит ночь в одиночку, на этот раз полностью осознав свою потерю.