Без ума

      Вова, честно говоря, без ума.       Владивосток сладко жмурится, когда Александр Петрович с силой толкается внутрь, нещадяще зарываясь в тёмные волны. Приглаживает, тянет на себя, бесстыдно сжимая у самых корней.       Петербург ласково гладит по ноющей пояснице, невольно прогибающейся под прикосновениями. Проводит лишь кончиками пальцев по влажной, узкой спине, проходясь всей ладонью меж лопаток. Невесомо так, едва заметно, но с неоспоримой нежностью.       Владивосток крепко поджимает губы до побеления, кусает до терпких на вкус капелек крови и сжимает белоснежные, точно дорогие, простыни, до страшного треска. Он отчётливо чувствует на себе пронзительный взгляд сверху, и от этого возбуждение стягивается пульсирующим узлом, с новой силой отдавая по телу мурашками.       Вова просто без ума от этого взгляда.       Вова без ума от этих прикосновений. Он льнет к ним, тянется и поддаётся, отдавая себя на растерзание самому настоящему голоду и жадности. Позорной жадности до каждого касания мягкой руки, взгляда из-под длинных ресниц, улыбки и доброго слова. Александр с ним слишком нежен, спускает с рук любую неосторожность и невоспитанность.       И сейчас Вовочка столь неприлично громко срывает голос, уткнувшись носом в подушку. Бедные волосы уже отпустили, но навязчивое, фантомное ощущение чужих пальцев в тёмных закутках остаётся до сих пор.       Вова просто без ума от этих прикосновений.       — Не стыдно вам, Владимир?       Стыдно, очень стыдно.       Александр не жалеючи толкается вновь, отчего ноги разъезжаются по и так смятым простыням. Петербург дышит не менее тяжело, чем Вова, наклоняется ближе, вдавливая того в мягкие перины.       — Поднимите голову, Владимир, — вкрадчиво и понятно.       Вова хнычет, смаргивая хрупкие слезинки с уголков глаз. Страшно. И до безумия стыдно.       — Владимир.       Раздаётся прямо над ухом хрипло, куда настойчивее. Тяжёлый тон даже не оставляет какого-либо выбора на согласие или отказ. Не приказ, но вовсе и не просьба.       Вова без ума от этого голоса.       Он опирается о постель слабыми руками, из последних сил держась на дрожащих коленях. Александр же надёжно придерживается за узкие бедра, проводя тёплой ладонью до самого паха. Одним движением обхватывает чужой член.       Александр прекрасно знает, что он делает. И прекрасно знает, что лишь от одного касания Петербурга Вова готов закончить.       Вова, честно говоря, без ума.