Добро пожаловать в Портовую Мафию!

      Что для тебя твоя способность? Нечто постыдное? Нечто пугающее? Нечто приходящее во снах каждую ночь? Что-то, что отравляет твою жизнь? Люди внушают нам, что мы чудовища. Стоит в это поверить — и ты им станешь. Так многие из нас всю жизнь подавляют своё существо, не зная, как им управлять. Им, как и тебе, никогда не будет места в этом мире. И единственный способ обуздать свою способность — принять её как часть себя самого. Послушай… Лес на много километров, только лес, а под тобой — сплошной ковёр из опавших листьев, ветер треплет волосы, и только ты наедине с ним, бок о бок… Твой мозг будет сопротивляться. Твердить, что в тебя вселяется монстр, берёт верх. Если поверишь хоть на мгновение — отключишься. И утратишь контроль, как было при каждом из твоих прошлых обращений. Но если уступишь ему… Ты примешь как данность, что ты и есть Тигр. И только приняв это, ты научишься владеть собой…       ***       Ацуши распахнул глаза, а потом снова зажмурился крепче, опуская голову.       С ветки раскидистого каштанника раздался вздох, и тихая тень неслышно спрыгнула в нескольких локтях от Ацуши на спревшую листву. Приблизилась, обретая форму, и мальчик потянул носом, находя плотный тёплый запах, будто опору.       — Не вышло, — тихо шепнул он, обнимая колени руками. Закусил губу, стоило руке в мягкой перчатке упасть на плечо.       — Ничего страшного, — заверил Чуя, опускаясь на землю рядом с ним и притягивая покрепче к себе. Потрепал по макушке совсем сникшего ребёнка, с трудом борющегося со слезами. — Не замёрз? — Ацуши помотал головой. Мужчина, наклонившись, заглянул ему в лицо и предложил: — Давай ещё разок?       Ацуши шмыгнул носом, еле слышно выдавил, жмурясь:       — Простите… Опять не получится…       — Конечно не получится, — фыркнул Чуя, — с таким-то настроем! — и встряхнул его легко за плечи. — Ну-ка перестань.       Ацуши подобрался, расправил плечи и утёр нос, но губу всё-таки прикусил. Чуя, довольно хмыкнув, поднялся и отошёл от мальчишки на несколько шагов, после чего вспрыгнул на ближайшее дерево. Его запах остался на Ацуши, и от этой иллюзии чужого присутствия то ли стало легче, то ли, наоборот, ещё хуже.       Вдохнув поглубже, Ацуши, как учили, расслабился и сосредоточился на окружающих тенях леса, незримо окружающих и щедро прорисованных воображением по запаху.       Листья, хрустящие под лапами ветки, ветер в кронах каштанников…       И ничего.       Ацуши ощущал присутствие Тигра, чувствовал внутри себя, но зверь будто спал, закрыв яркие глаза и выпуская в ночь из пасти облачка. Шерсть лоснилась, светлым пятном выделяясь в темноте, кончик чёрного хвоста подёргивался.       Ацуши, нащупав образ в сознании, уцепился было за него. Несмело потянулся пальцами к светлой шерсти, от ужаса едва дыша. Сделал осторожный шаг. Потом ещё один. И ещё…       Рука дрожала, но он тянулся вперёд.       Люминесцентно жёлтые глаза вдруг уставились пристально прямо на него. Ацуши замер, сжавшись. У лица его от частого дыхания коротко вспыхивали белые комочки пара. Спина пошла мурашками. Зрачки животного расширились, затопили чёрным радужку, и Тигр медленно поднял голову. Повёл носом. Дёрнул щеками, демонстрируя ряд ровных крупных клыков.       И бросился на Ацуши.       От собственного вопля заложило уши, и Ацуши осознал, что бесконтрольно ползёт по земле от чего-то несуществующего, только когда с оборвавшимся вскриком упёрся плечами в чужие колени.       — Я… Я… Он… Он там…       — Хватит на сегодня, — произнесли над макушкой, и Ацуши помогли подняться на дрожащие ноги.       Он вцепился в чужие плечи и, заикаясь, зашептал сбито:       — Он хотел… Хотел убить меня… Он бросился на меня…       Чуя, отряхивая его от кусочков сухого мха и другой грязи, невозмутимо пояснил:       — Он чувствует твой страх. И будет пытаться прикончить тебя всякий раз, как ты испугаешься его. Пока ты боишься, ты отторгаешь способность. Ощущаешь её, как нечто инородное, потому что человек в здравом уме не способен бояться самого себя, только какой-то объект или абстрактную существующую силу.       — А… — выдохнул Ацуши, хотя всё ещё не совсем понимал, как это должно работать. Чуя накинул на его подрагивающие плечи свой пиджак и кивнул в сторону, откуда они, наверное, пришли до этого.       — Идём, обсудить можем и в машине. Я провонял смолой с ног до головы и чувствую себя белкой!       Ацуши, вяло кивнув, попытался выдавить улыбку, но получалось так себе.       У него снова ничего не вышло…       Ухватившись за чужой рукав и придержав полу нагретой другим телом одежды, он, сделав шаг, тут же споткнулся, едва не пропахав носом землю. Чуя, вовремя ухвативший его за шкирку, со вздохом присел перед ним на колено.       — Забирайся, — и указал большим пальцем себе на спину.       Ацуши, чуть не плача от обиды, привычно вцепился в чужие плечи, позволяя подхватить себя под бёдра и поднять, и уткнулся наставнику в шею влажным носом. Всякий раз, как дело доходит до тренировок, всё заканчивается одинаково! Ничего не вышло, так его ещё и приходится нести… Абсолютно бесполезен…       С того дня, как он всё же попал в руки мафиози, прошло уже прилично времени.       Всё изменилось, быстро и явно к лучшему. По крайней мере, пока что Ацуши никто не выгонял.       Первую неделю Ацуши прожил в боковой комнате у лестницы в доме, куда влез за едой. Попытался сбежать в первую же ночь, но был остановлен у самого коридора спокойным:       — Не советую.       Чуя, обнаружившийся в проёме двери одной из комнат, поманил сжавшегося Ацуши пальцем. Мальчик на ватных ногах приблизился.       Зажмурился, втянув голову в плечи, когда чужая рука приблизилась к нему, но мужчина только взял его за плечо и потянул за собой обратно, туда, откуда Ацуши, старясь двигаться максимально тихо, вылез.       В комнате его, едва не трясущегося от страха, уложили в постель и укрыли одеялом. Чуя присел на край матраса и наклонился к мальчику.       — Слушай меня, — шепот был еле слышным. Запах, исходящий от чужой открытой шеи, успокаивал нервно мечущего хвостом Тигра где-то в подсознании. — За твою голову на чёрном рынке дают семь миллионов. Каждая собака в Йокогаме мечтает заполучить тебя ради таких денег, и только босс Мафии заинтересовался твоей способностью. Не будь дураком, парень, мы единственные, кому выгодно защищать тебя, а не разрубить на куски или запихнуть в лабораторию. Сбежишь — найдём. Если успеем, и тебя не прикончат раньше. Весь город знает, что ты здесь, стоит тебе выйти на улицу, можешь распрощаться с жизнью. Что тебе сказали? Разве не пообещали как минимум еду и крышу над головой? Сиди тихо, слушайся, и всё с тобой будет в порядке. Ясно?       — Да, Накахара-сан! — пискнул Ацуши, придавленный к кровати чужим весом. Чуя, вздохнув, выпрямился… И вдруг аккуратно погладил его по голове. Синие глаза смотрели устало.       — Не бойся, — шепнул он. — Мы тебе не навредим. Просто не делай глупостей, ладно? Через пару дней перевезу тебя в офис, там жить будешь, вместе с другими ребятами…       — Другими? — осмелев под чужой лаской, перепросил Ацуши.       — Скоро познакомишься, — пообещал Чуя, усмехнувшись. Убрал с бледного личика пушистые после ванной светлые волосы, погладил широкий лоб. — Спи, я не хочу тебя всю ночь караулить. И о побеге забудь.       Через четыре дня Ацуши и правда увезли из дома. В буквальном смысле вынесли на руках — обуви у него не было, и до машины с глухо тонированными стёклами он добрался на чужой спине.       Здание Мафии было огромным: высотки, показалось, уходили так далеко в небо, что крыши терялись в облаках. Он не стал спрашивать, сколько же здесь этажей. Он вообще боялся, заговорив, разрушить этот нелепый сон, где он почему-то оказался в самом центре действия.       Перед Чуей, почтительно кланяясь, расступалась охрана, а лифт, в котором они скрылись от посторонних глаз, повёз их не вверх, а вниз, где снова был путь по коридорам. До неприметного поворота, за которым по стенам вдруг запестрели многочисленные двери. Открыв одну из них, Чуя спустил Ацуши на мягкий ковёр и подтолкнул вперёд.       Ацуши немногое видел в своей жизни, но мог сказать, что всё было обставлено также, как и в доме у Чуи и главы Мафии, которого он с того дня видел по утрам и за ужинами. Только всего было на двух человек — две кровати, две тумбочки, два шкафа…       — Ванная дальше по коридору за дверью со стеклом, — начал Чуя, падая на застеленную серым вязанным пледом постель. Хлопнул по матрасу, сообщил: — Эта — твоя. Располагайся. Мне нужно будет заняться делами. Из комнаты пока не выходи, я через часик или два принесу тебе одежду, обувь и ужин. В шкафу есть полотенца и пижама с тапочками, если нужно, сходи помойся. В тумбочке книжки, вон на столе яблоки, будет голодно, погрызи. Твою соседку зовут Кёка, она придёт минут через пятнадцать.       — Соседка? — не сдержавшись, округлил глаза Ацуши. Чуя потрепал его по волосам, заверил:       — Она классная. Чуть помладше тебя, ей одиннадцать. Она уже знает, кто ты и откуда, я предупредил её.       — Я ей понравлюсь? — загнав подальше непривычную радость, уточнил Ацуши.       Находясь в контакте с Чуей уже достаточно длительное для него время, он привык, что старший совсем не сдерживает эмоций и легко общается, хоть и часто бывает грубоват. Было страшно, но Ацуши попытался проявить эмоции и к нему в ответ. И получил отдачу.       Глава Мафии был куда более сдержан и прохладен, но с ним Ацуши за эти четыре дня почти не разговаривал больше, найдя в Чуе источник некоей призрачной, чисто на уровне подсознания приходящей защищённости, от которой тихо довольно урчал зверь внутри него.       Мужчина, позволив ухватить себя за рукав рубашки — Ацуши делал это машинально и часто, после замечая со смущением, — и заглянув новообретённому подопечному в лицо, уверенно кивнул. Ацуши смотрел на него с сомнением, прикусив губу, и ему пришлось озвучить серьёзно:       — Хоть она и немного пугливая, я думаю, вы подружитесь, — и добавить: — Если что-то вдруг пойдёт не так, тебе станет плохо или ты испугаешься, ты можешь прийти ко мне в любое время дня и ночи. Кёка знает, где меня найти, попросишь её, а потом сам запомнишь. Это не только про сегодня, это вообще. Если случится так, что меня не будет на месте, за тобой будет присматривать наставница Кёки, Коё-сан. Она добрейшая женщина из всех, кого я знаю, честно. Правда, строгая… Сейчас всё хорошо? — Ацуши кивнул. Чуя улыбнулся немного виновато. — Извини, что придётся тебя бросить, но мне правда нужно уладить кое-какие вопросы лично, а не через помощников. Я здесь, в здании, если что, — чужие ладони обхватили лицо, и Ацуши сжал тёплые запястья поверх перчаток. — Ничего не бойся. Никто не посмеет тронуть тебя.       Под доверчивым взглядом Чуя потянулся и пригладил растрепавшиеся волосы на маленькой светлой макушке. Аккуратно щёлкнул Ацуши по носу, заставив фыркнуть.       Вернулся он, правда, в тот вечер раньше, чем Ацуши удалось впервые встретиться с Кёкой — соседка по комнате появилась на пороге уже когда Ацуши под негромкий рассказ Чуи о здешних порядках поглощал свой рис с рыбой, сидя на кровати.       Правил было не много — слушаться старших, не выходить из здания без разрешения, не подниматься выше пятого этажа, чтобы не отсвечивать лишний раз в официальных офисах, приходить на уроки, на тренировки и на ужин вовремя, не драться с другими, не ссориться, не делать ничего опасного, не экспериментировать со способностью и не сильно нарушать режим (как сказал Чуя: «спать ночью, не спать на уроках»). Про сами уроки и про нанятых для них учителей Ацуши рассказывала уже Кёка, с которой он и правда сдружился всего за пару дней. Кроме неё были близнецы Акутагава — Гин и Рюноске, а ещё Кью, Хигучи, Мичизу и Кенджи.       Чуя не подпускал к Ацуши никого около двух дней. Приносил еду, расспрашивал про Тигра. Ацуши отвечал неохотно, испуганно жался, но мужчина терпеливо тянул. Пообещал, сжимая его плечи:       — Я помогу тебе обуздать способность.       А потом вместо ужина Чуя привёл с собой Дазай-сана. Тот, присев перед Ацуши, который уже успел подумать, что что-то натворил, и щурясь в улыбке, спросил:       — Как насчёт первой тренировки?       Ацуши думал, раз он попал в Мафию, его будут учить драться. Да и Кёка говорила, что их всех обучают в первую очередь самообороне. Чуя же на это ответил коротким «твой дар — проблема посерьёзнее отсутствия мышц» и пустился в объяснения природы способностей. Пока они ехали куда-то в машине с глухими тонированными окнами, даже рассказал про свою Смутную печаль и Порчу, а ещё объяснил, почему при прикосновениях Дазай-сана Ацуши перестаёт ощущать свою силу.       И вот уже на протяжении двух недель всё происходило одинаково — они приезжали в лес вечером после ужина, и Ацуши под чужие объяснения пытался «призвать к себе» Тигра. Первые три раза его выворачивало. А сейчас…       — Малыш? Эй. Ну и чего ты разревелся?       Ацуши всхлипнул, крепче обхватывая чужую шею. Он не плакал в первый раз, и во все последующие, но ничего всё ещё не выходило, и им овладело отчаяние настолько жгучее, что слёзы полились сами собой.       Мафии нужна его способность. Но он не умеет ей управлять и, судя по всему, никогда не научится… Он просто бесполезен. Скоро и Дазай-сан, и Чуя это поймут, и его вышвырнут на улицу.       Не вышвырнули.       — Ты очень сильный, — объяснила ему Гин, сестра Рюноске. — И очень хороший. Тебя не прогонят, не бойся. Даже Мичи это не грозит, хотя он бывает совершенно невыносим.       Внешне они оба были совершеннейшим образом одинаковые, как отражения друг друга. Характерами же различались слишком резко. Рюноске был угрюмым, колючим, немного даже задиристым (не настолько, как Тачихара, конечно) и почти не улыбался. Ацуши не знал, какими были их родители, но было понятно, что всё приятное и доброе от них обоих передалось дочери: Гин была спокойной, скромной, несколько тиховатой девочкой с большими добрыми глазами и открытой улыбкой. Правда, это совсем не мешало ей не уступать брату в ловкости и быстроте, а в меткости и обходить его.       В противовес Гин Кёка, соседка Ацуши по комнате, внешне невинная и крошечная, как куколка, обладала таким хладнокровием, что позавидовали бы они все. Она не росла в Мафии почти с рождения, как Юмено, но казалось, что лучше места во всём мире для неё нельзя и придумать. Кёка была идеальным оружием: гибкая, безукоризненно умная, жестокая.       — Нам всем повезло быть её друзьями, — говорила Гин. — Тем, к кому она относится хорошо, нечего бояться. Знаешь, как говорят про босса? «Проблема врагов Дазая в том, что их враг — Дазай». С Кёкой так же. Я не знаю, какой она будет, когда вырастет. Наверное, такой же, как госпожа Коё. Они обе стоят друг друга. Обе жуткие. Коё-сан — это то, на что я не хочу нарываться никогда в жизни. С этой женщиной лучше вообще не спорить.       — Ты тоже бываешь жуткой, — заметил Ацуши тогда. — Иногда у тебя такой взгляд, совсем как у Дазая. Даже Чуя-сан не такой страшный, когда злится.       — Чуя-сан вообще не страшный, — отмахнулась Гин.       Чуя-сан и в правду был не таким страшным, как показалось Ацуши при первой и второй встрече. Пожалуй, при ближайшем рассмотрении он и Коё-сан были самыми не страшными из всех взрослых, которым было хоть какое-то дело до детей, бродящих по коридорам Мафии.       Коё-сан, наставница Кёки, впервые появилась перед Ацуши в строгом лиловом кимоно. В руках у неё был деревянный веер, которым она поочерёдно огрела по лопаткам затеявших спор Кенджи и Тачихару.       — Это госпожа Коё, — немедленно зашептала ему на ухо Гин в тот раз. — Она очень строгая, но добрая. Не зли её. Она не выносит шума. Её слушается даже Дазай-сан.       Ацуши и не злил. Вернее, ему по счастливому стечению обстоятельств ещё не представлялось такого случая. А поскольку не представлялось, Коё мнила его послушным славным мальчиком-тигром, который дружил с её воспитанницей (в сущности так оно и было) и относилась очень благосклонно. Вот Тачихару она не любила.       Тачихара вообще был противным мальчишкой. Задирался, улыбался неприятно и по-дурацки шутил. Ацуши старался с ним не общаться, как и Кёка, и Юмено. Кенджи часто с ним спорил. Рюноске его игнорировал. И только Гин могла его терпеть, но с ней он и не был таким противным, и они даже могли разговаривать друг с другом больше получаса. Кривой нос у Тачихары был постоянно заклеен полоской пластыря, потому что Кенджи то и дело впечатывал свой необычайно тяжёлый маленький кулак ему в лицо. За что обоим, впрочем, немедленно попадало.       Ацуши Тачихару не бил, хотя ему иногда очень хотелось. Зато Ацуши невзлюбил Рюноске. Если Гин была образцом дружелюбия, мрачный, местами агрессивный парень Ацуши совсем не понравился. Неприязнь у них была взаимной, и они часто сцеплялись.       И за Рюноске, и за Гин присматривал Дазай-сан, хотя Гин, по её собственным словам, понемногу побывала в обучении у каждого из взрослых: господина Фукудзаву, хмурого мужчину средних лет, она упросила потренировать её в обращении с катаной, Куникида-сан, местный секретарь, извечно окружённый тоннами бумаг, помогал ей (и Кенджи, которому приходился не то наставником, не то надсмотрщиком) в занятиях математикой, Мори-сама, бывший учитель Дазай-сана, понемногу рассказывал ей о своей профессии, медицине. Из всех детей у Гин у единственной не было никаких способностей, а потому она пыталась научиться везде и всему, чтобы быть полезной, и удавалось ей быть полезной гораздо лучше, чем Ацуши. А ещё она всё про всех знала, поэтому именно её Ацуши взялся расспрашивать о своих новых знакомцах.       — Дазай-сан редко успевает за нами смотреть, он всегда в делах, — сообщала ему девочка. — Госпожа Коё не любит заниматься кем-то, кроме Кёки. Она хозяйка дома утех, у которого контракт с Мафией. Ну, знаешь… Где продают девушек и парней, — Ацуши покивал. — Вот. Все говорят, Кёка потом займёт её место, но сама Кёка не очень хочет. В любом случае, это будет не скоро. Хироцу-сан, ну, помнишь, тот седой мужчина, который присматривает за Мичизу, — Ацуши помнил, от этого старика очень сильно пахло сигаретами и порохом, — он занимается мелкими поручениями Дазай-сана вроде встреч или запугиваний. Он возглавляет Чёрных Ящериц. Нас иногда тоже с ними отпускают: меня, Рю или Мичизу. Но это не очень интересно. Все эти дела у них всегда кончаются или перестрелкой или мордобоем. Скукотища! Фукудзава-сама и Мори-сама раньше возглавляли Мафию. Говорят, Дазай-сан им был как сын. И Юмено сейчас. Юмено должен будет занять место Дазай-сана, так говорит Мори-сама. Он тоже сильный, как ты, но ещё очень маленький. Мори-сама очень много помогает мальчикам с их способностями. А его способность-Элис такая забавная! Та девочка в красном платье, ты её точно видел. Но с Мори-самой сложно. Он всегда улыбается, и совсем непонятно, злится он или нет. И он не очень добрый. Дазай-сан похож на него. Ты потом заметишь.       — А по остальным понятно, злятся или нет? — удивился Ацуши. Гин тут же с готовностью закивала.       — Это легко! Фукудзава-сама как только злится, сразу начинает хмурится, а вообще он очень невозмутимый. Если хмурится — точно сердится. Правда, ни он, ни Мори-сама сами никого из нас не наказывали. Всегда говорят Дазай-сану, и он уже решает, — Гин хихикнула: — Они, наверное, своё уже навоспитывали, когда Чуя-сан и Дазай-сан были детьми. Коё-сан, когда разозлится, начинает похлопывать веером по руке. О, и да, ты при ней лучше не сутулься. Этим веером по спине знаешь как больно… Я помню, Кёка рассказывала, что она один раз её им даже отшлёпала. Ну вот. Старику Хироцу до нас нет дела, он только ворчит иногда, а вообще очень добродушный. Как старая лисица! Если обижается на нас, рассказывает Накахара-сану. Но он очень-очень хороший, правда. Он даже Мичизу терпит! Поэтому, наверное, седой…       Ацуши засмеялся.       — А Куникида-сан?       — Куникида-сан всегда злой, его и злить не надо, — надулась Гин. — Только такой весельчак, как Кенджи, его выдержит. Кенджи просто слишком простодушный и пропускает постоянные упрёки Куникида-сана мимо ушей и не обижается. Иначе бы уже с ума сошёл…       — Куникида-сан просто любит, когда всё по полочкам, — вступился Кенджи. — А я всё вечно путаю и забываю, вот он и злится.       — Так, как надо Куникида-сану, никто не запомнит, — тихо вставил Юмено, не глядя на них и сосредоточенно ковыряя кукольный глаз-пуговицу.       — Зато мне реже всех вас влетает! — гордо заявил Кенджи.       — Просто Куникида-сан считает, что на Кенджи сила не действует, и читает ему нотации, — пояснила Гин Ацуши. — И нам всем заодно… Но нотации Дазай-сана всё равно убедительнее.       Все как-то слишком уж дружно закивали.       — А Накахара-сан раньше не хотел никого брать, — заметил Кенджи, подпирая подбородок руками. — Ты такой первый, круто, да?       — Круто то, — вставил Тачихара, — что теперь у него будет меньше времени, чтобы следить за нами. Задницы целее будут. По крайней мере, у нас. Вот за Тигра я бы не ручался.       — На твою задницу у Накахары времени хватит, — огрызнулась Гин, толкнув его в плечо. Ацуши, покосившись на Рюноске, невольно покраснел, хотя тот даже не изменился в лице.       Каких-то пару дней назад Ацуши стал свидетелем не самой приятной сцены. В кабинете Чуи редко кто-то бывал, кроме госпожи Коё и босса, и Чуя не любил, когда к нему стучатся в дверь. Поэтому, сунув нос в кабинет, где по обыкновению стояла засасывающая тишина, Ацуши совсем не ожидал увидеть помимо мужчины хмурого Рюноске. Он стоял перед широким столом, добела закусив губу, и по щекам у него дорожками текли слёзы. Опирающийся бёдрами о стол Накахара-сан заметил Ацуши первым, кивнул, не поведя и бровью. Рюноске смятённо спрятал глаза.       — Что-то срочное? — спросил Накахара-сан. Ацуши, у которого все слова немедленно застряли в глотке, тут же помотал головой. — Тогда подожди в комнате, я зайду к тебе через полчаса.       И Ацуши захлопнул дверь.       Рюноске представлялся ему малоэмоциональным, грубым и неприятным юношей, и этот образ не слишком вязался с увиденным, потому что Рюноске, замерший перед старшим в кабинете, больше всего напомнил Ацуши его самого, тогда, в доме Дазай-сана. Было неловко. Рюноске вряд ли хотел бы, чтобы кто-то видел его таким, но так ничего и не сказал ни в тот день, ни на следующий.