Счастливая беда

Я рвал и метал. Я сжимал кулаки. Я ругался. Я сгорал от пожирающего изнутри неистового огня. Как такое могло приключиться? Как все семь моих сыновей могли заболеть?! Вернёмся на два дня раньше. За столом раздался синхронный кашель. Они даже кашляли одновременно. Близнецы, младшие сыновья. Я мало обратил на это внимание. Зато их братья – в лице Турко, Курво и Морьо – радостно предложили им свои услуги в качестве отличных стучальщиков по спине за обедом. Питьо вежливо отказался. Но кашлять близнецы не перестали, наоборот, стали более остервенело драть глотки и чихать. Из этого следовал неутешительный вывод, что они заболели. -Наверняка шлялись по оврагам, да в болото какое-нибудь угодили, – мрачно выдвинул догадку старший, Нельо. – Промокли до нитки, вот теперь и ходите, носами шмыгаете. По покосившимся друг на друга взглядам близнецов стало ясно, что Нельо угодил в самую точку. -Нельяфинвэ, – обратился я к нему, – будь добр проследи за младшими, чтобы сильно не разболелись. Последовало долгое красноречивое молчание, однако вскоре поникший Нельо всё-таки ответил, невероятно разочарованным голосом: -Хорошо, я постараюсь сделать так, чтобы они больше никогда не попадали в болота. Я несколько испугался такому заявлению и аккуратно уточнил: -Я прошу не ломать им ноги, а просто проследить, чтобы они подлечились. Надеюсь, ясно? Тяжёлый вынужденный вздох. Что может быть неясного. В последнее время я стал разрешать Куруфинвэ иногда заходить в мою мастерскую, ибо он всегда горел желанием посмотреть за работой и, может быть, даже попробовать самому. Это не могло меня не радовать, и теперь, когда он уже чуть подрос, я стал меньше беспокоиться за сохранность моей обители. Я занимался особо утончённой работой, требующей предельной аккуратности и внимания. Куруфинвэ сидел у меня за спиной и тяжело дышал от напряжения. Я даже успел позабыть о его пребывании рядом. Но я мгновенно прозрел, когда он неожиданно чихнул мне над ухом на всю мастерскую. Руки дрогнули и камень упал на пол. Разбился. -Курво! – взревел я. Он смотрел по-детски широко раскрытыми глазами и боялся пошевелиться. -Ой, – только и произнёс он. Во мне закипала ярость, но я понимал, что нельзя срывать её на детях. Впрочем, почему нельзя, если они сами виноваты? Поэтому я чуть ли не пинками выгнал Курво из своей мастерской, добавив, чтобы он передал Нельо мой наказ проследить и за его, Курво, самочувствием. Тем же вечером дома я услышал пение Кано. Что-то резало слух, но я никак не мог понять, что. Наконец, до меня дошло, что голос с хрипотцой, а это совсем не похоже на чистый звонкий голос моего сына. Неожиданно, на очередной высокой ноте, что-то громко скрипнуло-мяукнуло-взвизгнуло, и пения больше не было слышно. Я устало распластался по столу. Ещё одна жертва непредвиденных тормозящих обстоятельств. Отлично. Четверо сыновей скошены болезнью. Но я ошибался, подумав в тот момент «Четверо». Решив, что это мой долг - заглянуть к каждому больному в комнату, я отправился наверх. Первыми я посетил близнецов. Те лежали на своих кроватях, не заметив моего прихода. Нельо, устало опершись о подоконник, встряхивал градусник. -Ну что, малышня, как жизнь? – я постарался придать голосу больше оптимизма, что получалось с трудом. -Отлично, – простонал Нельо, проигнорировав моё обращение «малышня» к близнецам. -Пап, а скоро мы сможем пойти на улицу? – жалобно спросил Тельво. -Как поправитесь, так сразу. И я пошёл на осмотр в следующую комнату. Курво мерно посапывал под стопкой одеял, поэтому будить его я не стал и тихо вышел. Зато за следующей дверью раздавалось тихое бряцанье на лютне. Кано резко обернулся, когда я заглянул внутрь, и отложил инструмент в сторону. -Почему не в постели? – строго спросил я. Но ответа не дождался, так как Макалауре говорил слишком тихо, чтобы можно было что-то разобрать. И я этим тут же воспользовался, - Быстро в кровать. И не вылазить. Кано нехотя исполнил моё веление. Возразить он не мог, а сопротивляться мне физически не в силах никто в моём доме, покуда он мой. Удовлетворённо кивнув, я вышел. Почувствовалось некое облегчение, я всё сделал правильно, а теперь все пойдут на поправку. Однако проходя мимо комнаты Морьо, я вдруг услышал громкий горький вздох. Там на столе сидел Карнистиро, рукавом утирая сопли. С ним разговор вышел долгий, потому как возразить, в отличие от Кано, он мог, да ещё как. До последнего он не желал слезать со стола и закрывать окно. Но в упрямстве никому меня не победить, поэтому под конец беседы Морьо, оскорблённый до глубины души, лежал лицом к стене на своей кровати и громко обиженно сопел. В коридоре около комнаты близнецов я услышал голос Нельо. Он всё так же стоял у подоконника. -Пап, у меня голова кружится. И температура. Кажется, я тоже заразился. Нет, нет, нет! Всё что угодно, только не это! Кто будет присматривать за братьями, лечить их, помогать? Я быстро подошёл к окну, проверил рукой его лоб и торопливо сказал: -Не выдумывай, ты же здоров как бык! -Что-то мне совсем плохо стало… – тихо произнёс Нельо, обмякнув на подоконнике. -Ну что ты, что ты? Просто устал! Сейчас посидишь, отдохнёшь, и всё пройдёт. Так ведь? Ответом мне на это была громкая тирада чиханий, исходящая от старшего сына. Ну что тут поделаешь?.. Я был сильно расстроен и угнетён. -Иди в свою комнату и ложись, я скоро приду, – кивнул я. Майтимо медленно удалился. На улице стемнело, а я сидел на кухне и думал, что делать. Вдруг сверху раздался звонкий звук музыкального инструмента. Я измученно потащился на второй этаж. Это Кано. Мы договорились, что если что-то ему понадобится, то он, не имея возможности позвать, как братья, будет бренчать на лютне. Я очередной раз принёс ему попить. Потом я встал в коридоре и начал вспоминать. Так… Питьо, Тельво, Курво, Кано… раз, два, три, четыре… Поскольку большинство сыновей было в своих комнатах, то я решил не перечислять дальше. Чтобы развеяться, я вышел на улицу. Голова шла кругом. Хотя это всего лишь первый вечер. Вдруг в роще показалось светлое пятно, в котором я узнал Хуана. За ним показался и его хозяин на коне. О, Эру! Как я мог забыть о Турко?! Точно! Питьо, Тельво, Курво, Морьо, Кано и Нельо, только шестеро! Моя чёртова невнимательность. На дворе ночь, а я даже не заметил, что не все дети дома. Тьелькормо медленно подъехал к дому и сделал неуверенное движение в сторону земли. Ой-ёй! Я едва успел подлететь к коню, чтобы удержать Турко от падения. Поругаться смогу и позже. Повиснув на моём плече, он совсем тихо сказал: -Я случайно. Я не хотел. Но потом голова так сильно закружилась, что я совсем заблудился. Только Хуан меня вытащил. -Потом расскажешь, пошли. А теперь обратимся к началу моей повести. И вот я стоял в коридоре на втором этаже, затравленно прижавшись к стене. Со всех сторон доносилось: -Пап! Я пить хочу! -Пап, жарко!.. -Пап, мне скучно! -Папааа! Холодно! -Я не буду это есть! -Пап, ну хоть на пять минут на улицу!.. -Ну пожаааалуйста! -Пить! -Я сейчас сгорю от жары! -Сгори уже! Пап, мне холодно! Я мучительно застонал, не зная, что делать. Но потом голову посетила гениальная мысль. Теперь всё было куда проще. Семеро сыновей спокойно спали на моей большой кровати. Лишь сейчас, до смерти замученный и уставший, глядя на разноцветные головы, я понял, какое счастье и беда мне достались одновременно. С мыслями «Хоть и беда, зато радостная» я улёгся на пол и сейчас же погрузился в глубокий сон. С утра меня разбудило не что иное, как громогласные вскрики. -Да не жмись ты ко мне! -Чё ты меня пинаешь? -Ай! Кто здесь щиплется? -Мамочки, щекотно! Я сразу же вспомнил события прошедшего дня. Горько вздохнув, попытался встать. Точнее, разогнуть спину. -Ой, пап, а что ты делаешь? – наивно спросил кто-то из близнецов. На слух определить, кто - невозможно. Узри я такое в детстве, тоже задал бы подобный вопрос, ибо был в совсем загнутом а-ля буква зю положении. Когда я увидел синхронно склонившиеся на бок семь голов, у меня открылся рот. Все семеро делали одинаковые движения, глядели с одинаковыми выражениями лиц, одинаково нахмурили брови. Вот те на, а я никогда не замечал, что они, оказывается, так похожи. О близнецах речи не шло. Пора было тащиться вниз, должен же кто-то приготовить завтрак. Или обед. Хотя бы к ужину. Применив все свои знания и умения в таком непростом деле, как готовка еды для всей семьи, я сварганил просто отменную большую яичницу. Это было верхом моих кулинарных способностей. Этим я мог гордиться. С чувством выполненного долга поплёлся обратно наверх. Хотя "поплёлся" - громко сказано. Еле удерживая равновесие с семью тарелками и ловко ловя ускользавшие с них куски (иногда удачно, иногда нет), я скорее крутился, как волчок, медленно-медленно заползая с одной ступеньки на другую. Победа была за мной. Иначе не будь я Феанаро! Но остальные моей заботы не оценили. Один за другим отвернув носы, они почти в голос сказали, что не голодны. Поэтому предстоял долгий путь вниз. Только усевшись за стол, чтобы хотя бы самому что-нибудь съесть, я услышал громкие вопли. В особенности два голоса. Не нужно быть избранным, чтобы понять, что там происходило. Я вынужден был оставить питательный завтрак и бежать разнимать сыновей до начала кровопролития. -Хватит тут свои ноги раскидывать! – заорал Нельяфинвэ. -Что ты делаешь?! – ужасающе зашипел сорванным голосом Канафинвэ. – Моя лютня! Я влетел в свою комнату и начал вникать в суть происходящего. Турко и Морьо пытались достать друг друга через всю кровать. Будучи наученным горьким опытом я ещё накануне вечером положил их на разных концах. Посередине лежал Нельо, как старший благоразумный брат, по совместительству дипломат. По бокам от него расположились близнецы. Рядом с Тельво - Курво, а за ним Турко. С другой стороны Питьо, Кано и Морьо. Турко старался пнуть брата ногой, но попадал в основном по Нельо. А Морьо, в свою очередь, приготовился запульнуть в противника лютней Кано. Когда злорадно захихикали близнецы, видимо, в суматохе успевшие выдумать какую-нибудь гадость, я понял, что пора действовать. -Что вы устроили?! – во всю мощь лёгких возопил я, громыхнув кулаком по двери. На мгновение возня прекратилась. Но потом, будто в подражание мне, всё забурлило в троичном объёме. Курво, решив, что ему надоело, что Турко не обращает на него внимание, стал его за это колотить. Тьелькормо же, с радостью обнаружив нового врага и махая кулаками, продолжал дубасить ногой по всем подряд. Слышались надрывные вскрики Нельо, которому перепадало этой самой ногой прямо по коленке. Морьо с остервенением вырывал из рук Кано инструмент, ибо поблизости больше не было относительно тяжёлых предметов. Музыкант голосом алкаша после бегового марафона орал что-то невразумительное, со слезами пытаясь отобрать самое ценное из лап обидчика. И сопровождалось данное представление звонким смехом близнецов, которым явно сцена пришлась по душе. Я с ужасом ретировался в сад. Но даже там было слышно гражданскую войну Первого Дома. Через несколько часов всё утихло, и я рискнул заглянуть на поле боя. Своих сыновей я не узнал. Нельо с тихими всхлипами держался за коленку, Курво потирал аккуратный фингал, Кано, явно полысевший, с расширившимися от ужаса глазами пересчитывал струны на лютне, Морьо мрачно трогал красное распухшее ухо, Турко с разбитой губой уставился в потолок, а Питьо и Тельво счастливо улыбались. Остаток дня прошёл довольно спокойно, поэтому я даже перестал хлестать из горла валерьянку. А вечером раздались звуки больше всех пострадавшей лютни. Я на полусогнутых взобрался тысячный раз по лестнице и приготовился покорно выслушивать бесконечные жалобы и просьбы. Однако, вопреки моим ожиданиям, я увидел совсем райскую картину. Покалеченные дети тихо сидели и смотрели на меня. Тельво с жалобными глазами попросил: -Пап, а можно сказку? Питьо, в подтверждение его словам, кивнул. -Не сегодня, – устало пробормотал я. -Но пап... – прошептал Курво. -Что? – я аж удивился. -Но ведь сказку... – с грустной мордашкой пролепетал Турко. Когда я увидел столь же жалостливые лица Кано и Нельо, у меня пропал дар речи. Я-то думал, какие сказки в таком возрасте! Но не мог же я, в самом деле, отказать семерым столь наивным существам. Поэтому я принялся рассказывать старую-старую легенду о путешествии бесстрашного эльфа, которую рассказывал в своё время мне мой отец. Наблюдая приоткрытые рты, приподнятые брови, склонённые головы, чуть обвисшие ушки, я смеялся внутри от счастья. После рассказанной истории все с мирным настроением послушно легли спать. И я уже думал, что не будет дня хуже в моей жизни, однако... Впереди предстоял ещё более утомительный день, ибо лучше семь больных сыновей, чем пятеро сравнительно взрослых больных детей и двое маленьких, но бодрых и выздоровевших бесят.