* * *
С Хардином их связывало немногое, а точнее, лишь единственная вещь: соседство. Она видела его множество раз и каждый из них отмечала у себя в голове: он — живой пример книжных плохих парней. Нет, сама она, конечно, читала классику, как велела мать. Но в телефоне так вычурно высвечивалась реклама бестселлеров подростковой литературы, и закрыть каждую из них было невозможно. Разбирал интерес: что же читают простые подростки, у которых есть свобода выбора в таких мелких вещах, как выбор чтива на вечер-другой. Весь такой из себя: вечно в черном, постоянно с угрюмым выражением довольно симпатичного лица с зелеными глазами, с частой руганью с изнеможенной жизнью матерью: хорошей на вид женщиной, но слишком уставшей от проблем (в число которых входила и проблема, которую она сама вынашивала в себе девять месяцев). Кажется, ее звали Трисса. Или Триш. Девушка не знала точно. Весь такой загадочный соседский мальчишка, спокойно живущий прямо под окнами вот уже несколько месяцев. Спокойно живущий ровно до момента, пока она не сбила его с ног прямо у калитки будучи на колесах. Велосипеда, к счастью. А потом началось… Они общались: переписывались, разговаривали на улице, а потом и в школе. Проводили время вместе. И она боялась рассказывать о дружбе с соседским парнем матери, потому что знала — та не одобрит его. Рассказывать не пришлось: Триш (так звали маму Хардина) сама пришла к Кэрол подружиться. Как-никак, соседи уже больше полугода, да и дети дружат, пора бы и познакомиться. На удивление, мать восприняла эту новость… спокойно. Нет, не так. Она сама предложила пригласить Хардина с Триш к ним на ужин. Зная Хардина и зная отношение матери к таким, как он, Тесса напряглась. Хотя предложение все же пришлось принять, потому что это было предложение ее матери. — Индейка просто супер, это вы приготовили? — с аппетитом поедая мясо, спросил Хардин. — Да, фирменный рецепт. — Поделитесь с моей мамой, ей не помешает новый рецепт в книге. Верно, ма? — Конечно. Кэрол, ужин действительно прекрасный, хотя я не понимаю, зачем было так готовить, нас всего четверо, — Триш отпила из бокала вино. — Ну, — с искренней, что удивительно, улыбкой начала Кэрол, — у меня есть дочь, без ее помощи не обошлось. — Вы чудесные. Я с самого переезда наблюдал за Тессой, она любит возиться с цветами. А вы великолепно готовите, — он улыбался, говоря это, и мимолетно поглядывал на подругу с заалевшими щеками. — Можете идти, ребят, мы тут с Триш посекретничаем. После приема гостей, в кухне девушка с мамой дружно мыли посуду и даже шутили. Тогда-то женщина и сказала, что да, Хардин хороший мальчик, просто с тяжелой жизнью. И Тесса не понимала, знает ли мать о том, как он учится, как себя ведет (удивительно, как дружелюбно обычно суровый и нелюдимый Хардин вел себя на ужине) и что его часто не найти дома по ночам (да и ее в последнее время тоже, но маме не стоит об этом знать). Но позже она подметила перемены. Ее обычно суровая мать искренне улыбалась, в голосе не слышалось каких-то ранее обычных подтекстовых нот, да и в принципе после знакомства с Триш мама стала мягче. Не так сильно контролировала дочь, не ругала из-за пустяков и стала более понимающей. Такие перемены ей очень нравились. У нее стало больше свободы и, благодаря влиянию Хардина, она перестала бояться злости своей матери так, как раньше. Ей нравилось сбегать по ночам из дома через окно и гулять с Хардином по улицам и парку. Ей нравилось возвращаться под утро и делать вид, что она спала и только проснулась в школу. Парадокс, но Триш помогала стать Кэрол мягче, а Хардин добавлял Тессе смелости.* * *
Тессе нравилось то, как Хардин меняется: он в один момент совершенно перестает ругаться с мамой, начинает помогать по дому и больше не спускает деньги на то, что раньше ему казалось единственным развлечением: алкоголь. Нравилось то, как они ходили на вечеринки (в тайне от мам, естественно), а Хардин там даже не пил, и по глазам было видно — ему это не интересно. Нравилось то, как он отбрасывает свое извечное раздражение на всех и каждого, как забывает о злости на людей и даже старается помогать: показывает дорогу заплутавшим, подает милостыню просящим и пристраивает выброшенных на помойку котят.* * *
Хардину нравилось то, как Тесса раскрывается: становится смелее и напористее, учится тусоваться с людьми и не бояться пьяных придурков. Нравилось то, как она сбегает с уроков, чтобы погулять с ним по школе даже если дома получит нагоняй от матери. Нравилось то, как она отстаивает свою правоту в спорах и ссорах с Кэрол: однажды Тессе все же прилетело за прогулы, но она победила Кэрол аргументами о том, что на оценки это никак не повлияло. А еще он любил то, как Тесса творила чудеса. — Спишь? — внезапно раздалось у открытого окна. Хардин вскочил и протер кулаками глаза: — Тесса? Ночь на дворе, что ты тут делаешь? До его ушей донесся тихий, но игривый смешок подруги: — То же, что и ты обычно у меня в комнате. Идем. Хардин хотел было отмахнуться — целый день помогал маме перестраивать забор. Он устал, и дремота напористо закрывала припухшие от сна глаза, но заговорщический тон Тессы уже разжег в груди неподдельный интерес. Да и тем более, она впервые сама пришла к нему. Ночью, через открытое окно, чтобы что-то показать. Это не могло не заставить хоть и с тяжестью, через силу, но подняться, впопыхах одеться и лезть полусонным через открытое для прохлады окно. — Чума моя, — с усмешкой проговорил Хардин хриплым сонным голосом, когда спустился вниз и стоял с протянутыми руками, чтобы спустить Тессу. — Я? Это все твое влияние! — возмущенно шепнула она слишком громко, на что Хардин торопясь шикнул. — Еще скажи, что оно тебя не устраивает, — самодовольно буркнул парень, взяв девушку под подмышки. Следом он услышал тихое цоканье языком и был готов поклясться — подруга закатила глаза от недовольства очевидной правдой. — Идем уже, — Тесса крепко схватила Хардина за рукав, потащив к оторванной доске между их дворами. Через пару минут они оказались у теплицы семейства Янг. Хардин не удержался и вымученно закатил глаза: — И зачем мы здесь? — Поимей терпение, — Тесса отбивала носком ноги по земле какой-то ритм, приложив кулак к подбородку и закусив губу. Она раздумывала над чем-то. — Если ты промедлишь еще хотя бы минуту, я поимею тебя, — ласково усмехнулся Хардин. — Не дождешься, Скотт, — завредничала девушка. — Подойди, — попросила она, и парню ничего не оставалось, как повиноваться. Он подошел, и она жестом ему показала наклониться. Ее маленькие теплые ладошки легли ему на глаза, закрыв их. Хардина разобрал тихий нервный смех, когда он почувствовал в груди непонятный трепет. — Не смейся, пожалуйста, — тихо попросила она. — Можешь сам закрыть глаза, только не открывать? Мне не удобно тебя вести в таком положении. — Погоди, — он улыбнулся прежде чем убрать ее ладони от своего лица и встать к Тессе спиной. — Запрыгивай. — Вечно ты все усложняешь, Хардин, — покачав головой, она все же запрыгнула ему на спину. — И как я буду тебя вести с закрытыми глазами? Мы же упадем. — Все будет нормально, ты ведь мне веришь? — Хотелось бы сказать, что нет. — Это значит да, — усадив ее поустойчивей, Хардин взял ее ладони и положил на свои глаза. — И каков наш план? — Открывай дверь, очень быстро закрой ее и иди в самый конец теплицы. Парень понятливо кивнул. Хардин, благо, за год их дружбы, успел полностью изучить любимое место Тессы, и был уверен: пройдет ровно даже с закрытыми глазами и Тессой на спине. Сейчас он чуть наклонится, откроет дверь, переступит через порог, быстро закроется и пройдет буквально пару метров прежде чем чуть повернуть налево, чтобы пройти в самый конец. В темноте закрытых руками Тессы глаз ему приходилось полагаться лишь на слух и осязание. Он чувствал контраст тепла ее рук на своем лице и прохладного ветра на улице. Ее сердце билось неровно, словно предвкушая что-то волнительное. Она дышала с задержками, но глубоко и неторопливо. Видимо, не хотела показывать какое-то непонятное волнение. Хардина это только забавляло, прибавляя интереса. Он знал, как по-детски она может радоваться по-другому зеленой траве, чуть фиолетовее обычного оттенка; розовым закатным облакам и другим не менее обыденным вещам. Знал и то, как она любила, когда Хардин искренне радовался простому вместе с ней — даже малую долю какой-то наигранности она почему-то сразу вычисляла, и это ее разочаровывало. Нет, она не обижалась, просто ей всегда хотелось удивить Хардина, заставить его угрюмое и обычно нахмуренное лицо по-настоящему счастливо улыбнуться. Ей было больно, когда у нее не получалось. Но почему-то она никогда не замечала, что его улыбку вызывает ни других очертаний лист клена, ни пробежавший бурундук или еще что-то, а ее смех и улыбка. Ему нравилось видеть ее счастливой. — Остановись, — через смех прошептала Тесса. — Можешь не открывать глаза? Он хотел навредничать, и он сделал бы это, если не почувствовал своей спиной неугасающее волнение подруги. — Хорошо. — Хардин, — вкрадчиво позвала она его, — только без фокусов, ладно? — Да, Тесс, я же сказал, хорошо. Издав какой-то довольный утробный звук, похожий на мурчание кота, Тесса спрыгнула со спины Хардина. И его тотчас обдало прохладой летнего вечера, отчего он еле заметно поежился. Тесса как смогла обхватила его предплечье своей рукой, но ладонь слишком маленькая, чтобы сделать это. Тогда девушка спустила ладонь по руке Хардина и, взяв его ладонь, переплела пальцы. Тесса потянула его в сторону и, остановившись, присела, дергая и Хардина за руку, чтобы он сел рядом. Парень почувствовал что-то мягкое, похожее на одеяло, когда присел. Он автоматически обнял Тессу, посчитав, что ей холодно: она-то и вовсе была в пижаме. — Подними голову наверх, а затем открой глаза, — очень тихо прошептала она, будто боясь кого-то напугать. Хардина пробрали мурашки от предвкушения: спину, руки, ноги приятно закололо. Он запрокинул затылок назад, помня, что потолок теплицы полностью стеклянный, и открыл глаза: небо усыпано мириадами звезд. Так, что на куполе небосвода нет свободного места. Так, словно он рассматривает какую-то красивую картинку в книжке. — Это… никогда не видел такого неба, — с его губ сорвался воодушевленный выдох. — Это еще не все, — счастливо проговорила Тесса. Хардин опустил на нее удивленный взгляд, задавая немой вопрос. — Можешь не смотреть? — вновь попросила Тесса, ласково прикоснувшись к его руке. — Если ты собираешься станцевать стриптиз, то я обязан это увидеть. Следом он почувствовал ощутимый шлёпок по руке, а затем испытал на себе раздраженный взгляд Тессы — сразу же зажмурился. — Ты испортил весь момент своей шуткой, но… — он чувствовал ее копошение и суетливость. Девушка то ли что-то доставала, то ли искала. — Я знала, что сегодня будет очень много звезд на небе, потому достала и нам немного, — Хардин слышал, как она счастливо улыбается, и вместе с тем, какой-то посторонний звук. То ли стекла, то ли металла. Некий тихий и короткий скрежещущий звон. — Смотри. Хардин распахнул глаза и его встретила сказочная картина: керосиновая лампа напротив них с Тессой тускло освещала небольшое пространство, а в воздухе летали яркие светлячки. Их было несколько штук — чуть меньше десяти. Они парили среди высоких подвязанных за потолок цветов, похожих на лианы. У стены напротив слабо журчала вода, льющаяся из шланга в небольшой самодельный прудок, и когда светлячки касались глади воды, на поверхности появлялись волновые круги. — Тесс, — восхищенно шепнул Хардин, еще раз оглядев все вокруг, и небо в том числе, — это невероятно… Ты — невероятная! — он ласково улыбнулся девушке, глядя прямо в глаза. Действительно, она не сломалась под натиском жестокой матери, продолжала видеть хорошее и красивое во всех и всем вокруг. Она несла свет каждому, кто ее встречал, даже пусть она сбила его с ног своей невероятной ездой на велосипеде. Ее детская вера в сказку помогает ей писать эту чудесную историю о прекрасном: хорошем и красивом. И Хардин почувствовал за собой обязанность стать тем, кто будет помогать ей не угасать, кто будет защищать эту милую соседскую девочку с самой яркой улыбкой на свете и самыми красивыми глазами в мире. — Ты действительно самая удивительная из всех, кого я знаю, Тесси!