Трое из Неквашино

      Жил-был мальчик. Звали его дядя Сережа. И не потому, что он умелым и хозяйственным был: картошку чистить не умел, убираться не любил, да и в магазин ходил не очень часто, предпочитая любому здоровому питанию газировку и фастфуд. Звали его дядей потому, что был он слишком умным, в компьютерах шарил и коды писал целыми днями.       Родители у него, конечно, были, но тоже с лёгким прибабахом: папа Игорь и отец Федор. Отец Федор звучит, конечно, странно, особенно для тех, кто Ильфа и Петрова читал, но наш отец был не такой, а очень даже наоборот. Он колбасу не крал, а будучи полицейским, изымал у ворюг и государству возвращал. А папа Игорь ему в этом активно помогал.       Так и трудились они на благо государства, о благе ребенка как-то подзабыв. Но дядя Сережа не горевал — он блогерством занялся да на скрытой рекламе тоже не хило зарабатывал.       Вот однажды возвращается дядя Сережа из очередного похода за фастфудом, бутерброд на ходу жуёт. Смотрит — а в парадной на окне кот сидит, черный, мордастый такой и говорит: — Неправильно ты, дядя Сережа, бутерброд ешь — его надо не с докторской, а с ливерной колбасой делать. Что в той, что в этой химия одинакова, наполнители и усилители вкуса те же, но ливерная гораздо дешевле стоит.       Удивился дядя Сережа и спрашивает: — А откуда ты меня знаешь?       Кот ему отвечает: — Я на чердаке живу и всех в этом доме знаю. Но сейчас, в целях безопасности, чердак на замок закрыли и цепью завязали, чтобы ни один террорист не пролез. Так что мне теперь жить негде. Кстати, меня Поварешкиным зовут — фамилия такая. Я очень готовить люблю, но на чердаке, сам понимаешь, не то что газовую плиту с духовкой — электроплитку не поставишь. Пожарная безопасность.       А надо сказать, что дядя Сережа очень всяких зверюшек любил, но родители их дома держать не разрешали, мол нельзя никого без судебного решения свободы лишать. Так что пусть они в естественной среде обитания бегают, а не в квартире гадят.       Но дядя Сережа пожалел кота и говорит: — Пойдем ко мне жить. Ты мне готовить будешь, пока я коды пишу, так что за фастфудом бегать не придется.       Поварешкин ему отвечает: — Я бы с радостью, но твоего отца Федора боюсь. Я три года назад в нашем супермаркете полкило колбасы стащил, так он с меня теперь её стоимость вычесть может — с учётом индексации стоимости продуктов и пени за три года. — Не вычтет, — уверяет дядя Сережа, — может папа Игорь заступится. Он в математике тупит, да и по характеру добрее — любит преступников добрым словом добивать, говорит, что круче автомата действует.       Согласился Поварешкин, и пошли они к дяде Серёже. Ну, кот конечно сразу на кухне порядок навёл и лазанью готовить начал. И тут, как на грех, родители с работы возвращаются. Две недели не были — и на тебе! Заходят в квартиру — а на кухне непрописанный кот в фартуке толчется. Они его, конечно, тут же за шкирку ухватили, к стулу привязали и давай перекрестный допрос с пристрастием проводить — кто, чего, зачем и почему. Хорошо, что на шум дядя Сережа прибежал, ситуацию прояснил и родителей попросил кота оставить. Папа Игорь сына поддержал, а вот отец Федор ни в какую. Зачем нам кот, говорит, абсолютно бесполезное существо, да ещё и мышей убивает без суда и следствия, вообще Уголовный Кодекс не чтит. Мы его, говорит, в приют сдадим, а перед этим кастрируем, исключительно в профилактических целях, чтобы исключить попытку изнасилования приютских кошек.       Как услышал Поварешкин про кастрацию, так глаза закатил и в обморок упал. Прямо дяде Серёже на руки. Неизвестно, чем бы все закончилось, но тут на смартфоны родителей СМС с работы пришли — обнаружили партию контрабандного трикотажа из Беларуси. Они тут же рванули контрабандистов разыскивать, про кота временно забыв.

***

      Дядя Сережа, конечно, расстроился — разве можно невинной зверюшке кастрацией грозить — и решил уйти из дома. Вместе с котом, разумеется. Как положено воспитанному мальчику записку для родителей написал: «Дорогие мои папа и отец! Я очень зверюшек люблю, а вы их держать не разрешаете. Поэтому я ухожу, с собой забираю кота и ноутбук — надо же как то на жизнь зарабатывать. Ваш сын дядя Сережа.»       Кот, будучи предусмотрительным, прихватил сменную одежду и запас консервов. В общем, затарились по полной и на электричку — хорошо, не отменили, а то бы ещё сутки на вокзале консервами питались.       Вышли они в чистом поле и по грунтовой дороге направились куда глаза глядят. Идут себе, идут — вдруг им навстречу пёс несётся — здоровый такой, только исхудавший немного; хвост в репейнике, в угол пасти соломинку загнал и жуёт, голодный видно. Подбежал и говорит: — Привет, мужики. Вы тут что забыли?       Дядя Сережа ему отвечает: — Мы из города приехали, жить здесь будем, только пока не знаем, где конкретно. А тебя как зовут? — А меня зовут Шадик. Я, конечно, не из породистых, но на местной стройке ротвейлером работал, кирпичи охранял. А теперь стройку закрыли, потому что все разворовали и я один остался, так что берите меня к себе. — Ещё чего, — фыркает Поварешкин, — нам самим жить негде. Ты к нам через пару лет прибегай, когда мы собственное строительство развернем, вот тогда и трудоустроим.       Но дядя Сережа возразил: — Ты, Поварешкин, помолчи, котам слова не давали. Тут я венец природы — что хочу, то и ворочу. Хороший пёс ещё никому не помешал. Мы его в качестве грубой рабочей силы использовать будем — мешки таскать, грядки копать.       Подумал Поварешкин, представил, как он Шадику плуг сделает и землю пахать пошлет — и согласился. Дальше пошли они втроём. Только вопрос возник — куда идти-то? Но Шадик и тут всех выручил, рассказал, что раньше неподалеку деревня была, Неквашино называлась. Деревню снесли, а на её месте коттеджный поселок строить начали, «Неквашинский рай», чтоб его. На этой стройке Шадик и работал. Застройщик, конечно, проворовался, стройку бросил и уехал в Австралию, пить коктейли и о России ностальгировать, а недостроенные коттеджи так брошенные и стоят. — Там домик охраны есть, — объясняет Шадик. — Все по уму сделано — водопровод в виде колодца, туалет (правда на улице), плитка электрическая имеется, а электричество вообще ворованное, так что жарь котлетки, Поварешкин, сколько хочешь.       Пришли к брошенному поселку, нашли домик охраны — действительно, вполне сносные условия проживания. Надо только прибраться немного. Чем они и занялись.

***

      Раньше, во времена развитого социализма, деревня Неквашино была большой. Там даже почта своя была и работал почтальон по имени Вениамин Самуилович Рубинштейн. Но наступил капитализм и деревня начала вымирать. Вымирала она, вымирала, пока не вымерла окончательно и бесповоротно.       Задумался тогда Рубинштейн — а как дальше жить? И надумал он психиатром стать. А что такого? Работёнка прибыльная, лапшу на уши вешать он ещё на почте научился, объясняя клиентам в какое место «Почта России» их отправления послала и когда они вернутся обратно. Сказано — сделано. Купил Рубинштейн диплом народного целителя, самовольно здание почты занял, диванчик там поставил, самовар, электроплитку, ну и название придумал, очень красивое — «Мозгоклюйка». И стал он жить-поживать и… с наживанием добра проблемка образовалась. Не учел наш добрый доктор Рубинштейн, что качественные психи — товар штучный, на дороге не валяются. Это ж не грипп лечить или аппендицит удалять, слишком целевая аудитория.       Рекламу в районной газете он, конечно, дал, но результатов не почувствовал. Поэтому Рубинштейн периодически гулял по местным дорогам, всем мимо проходящим свою клинику рекламируя.       Вот и сегодня отправился он на прогулку. Идёт себе, идёт, вдруг видит — в заброшенном поселке свет горит, в домике охраны. Любопытно ему стало, подкрался под окошко и начал наблюдать через щель в занавеске. Смотрит, а за столом мальчик сидит, ничего такой, рыженький, голубоглазый, только худой совсем и неспортивный. А рядом с мальчиком пёс и кот сидят, чай пьют, совсем как люди, да ещё и разговаривают.       Хотел Рубинштейн подслушать, о чем они говорят, прижался к стеклу посильнее, а окно — раз — и распахнулось. Те, что сидели за столом, аж онемели, а вот доктор не растерялся. — Здравствуйте, — говорит, — дорогие туристы! Я почтальон… то есть психиатр тутошний, Рубинштейн. А вы что тут забыли? Не ко мне лечиться приехали? — Здрасьте! — отвечает дядя Сережа. — Мы не лечиться, а жить сюда приехали. — Да, — говорит Поварешкин, — у меня кризис среднего возраста и нужны мне тишина и уединение, чтобы всю жизнь свою переосмыслить. Ну а остальные со мной, за компанию. — Я тебе вот что скажу, мальчик, — не отступает Рубинштейн, — приходи ко мне на почту, то есть в центр, и я тебе бесплатный сеанс внушения проведу. И галлюцинации свои с собой прихватывай, уж больно они забавные у тебя и разговорчивые такие.       На что уж Шадик тупой был, но и он значение слова «галлюцинации» понял. И разозлился. — Тяпнул бы тебя за мягкое место, да зубы марать не хочется, — говорит пёс, — вали отсюда пока цел.       Доктор, конечно, свалил, но адресок запомнил.       И стали они вместе жить. Жили, не тужили пару дней, пока консервы заканчиваться не начали. Поварешкин тревожиться начал и дядю Серёжу донимать. — Надо, — нудит потихоньку, — клад идти искать, а то с голоду загнемся. На грибы да ягоды ещё не сезон, огород не посадили — что жрать будем?       Дядя Сережа ему отвечает: — Клад искать смысла нет, всё уже до нас сто раз перекопали. Мы интернет подключать будем. Ноут есть, блог есть, рекламодателей навалом. А чтоб подключение оплатить по поселку прошвырнемся — двери, окна поснимаем и на рынке продадим.       Так они и сделали. И после подключения интернета у них совсем хорошая жизнь началась.       Поварешкин даже корову хотел в кредит взять. Потом подумал, посчитал и пригорюнился — за те проценты, что банку отдать придется, ещё одну корову взять можно. Но горевал недолго — какой смысл покупать то, что украсть можно. За неделю управился. Два дня до фермы топал (ну не в своем же районе воровать), потом четыре дня окружными путями корову домой вел. Да ещё и кирзовые сапоги ей на копыта напялил, чтобы, если что, следы запутать. Правда, зря он так старался, никто корову не искал, их на ферме и так слишком много было.       Дяде Серёже, естественно, правду не сказали, потому что молод ещё, да и родители в полиции служат. Придумали, что сама из леса пришла. Говорить корова не умела, так что враньё прокатило. Назвал её Поварешкин красиво, по-иностранному — Лерка. Она очень вредная была — бодалась, жевала всё подряд, да и молока давала мало, но Поварешкин в ней души не чаял и всё прощал.

***

      Тем временем папа Игорь с отцом Федором всех контрабандистов переловили и домой вернулись. Глядь — а ребенка-то нет. Стали они его искать — ну, как положено — отпечатки пальцев везде сняли, поквартирный опрос провели, улики из мусорного ведра собрали. Только все бесполезно, ничего не нашли. Только при повторном обыске нашли записку, прочитали и друг другу перекрёстный допрос с пристрастием устроили. — Это ты виноват, что ребёнок ушёл, — кричит папа Игорь, — не разрешил ему кота оставить, вот он с ним и сбежал. — Я тут вообще не при чем, — отбивается отец Фёдор, — мы этого кота даже пробить не успели — вдруг он в розыске, или, что ещё хуже, бешеный. От преступников башка болит, а тут ещё кот. — Да хватит уже отмазываться, лучше скажи, как нам ребёнка найти. — А что тут думать, действуем по инструкции. Пишем заявление о розыске, прилагаем фотографию. Особо сообщаем о сообщнике-коте и прихваченном ноутбуке.       Так они и сделали. И полетели объявления о розыске во все отделения полиции, а заодно в больницы, морги и психиатрические клиники. Одно попало к психиатру Рубинштейну.

***

      Тем временем наши неквашинцы жили себе да поживали, ни о чем плохом не думая. Дядя Серёжа на окраине деревни вороненка нашёл, белого. Видимо его из стаи за цвет и выгнали — ну кому белая ворона нужна. Дядя Серёжа решил, что это девочка и назвал её Марго. Поварешкин побурчал немного, зачем мол лишний рот кормить, но особо спорить не стал.       Вот ушли они гулять, а к ним Рубинштейн заявился, с той самой бумажкой о розыске, что из полиции получил. Пришёл, как приличный человек даже в дверь постучал, не стал предварительно подглядывать. А его из-за двери спрашивают: — Кто там?       Ну, вполне ожидаемый вопрос, конечно. И Рубинштейн вполне по-русски отвечает: — Сто грамм, — ожидая отзыв: «Заходите». Но за дверью тишина. Он снова постучал, снова услышал вопрос: — Кто там?       Снова ответил так же и так по кругу. В общем, на пятом литре получил наш психиатр виртуальное алкогольное отравление и без чувств упал.       А тут наша троица с прогулки возвращается и видит картину маслом — на крылечке Рубинштейн валяется, в руках бумажку зажал. По виду вдрызг пьяный, но спиртным не пахнет — загадка какая-то. Ну, бумажку из цепких ручонок, конечно, выдрали, а психиатра водой из ведра окатили и домой спровадили — мол, нечего ребёнка пьяным видом пугать.       Бумажку, брошенную Рубинштейном, осмотрели и прочитали, конечно. Дядя Серёжа расстроился: — Они, что, фотографию не могли получше выбрать? Или отретушировать хотя бы? Я на этой смотрюсь как Лорд Волан-де-Морт в худшем воплощении.       А вот Поварешкин остался доволен — он на фотороботе выглядел сибирским котом, холеным, породистым таким, смотреть приятно. Про Шадика никто и не вспомнил, да и не знали родители, что дядя Серёжа количество друзей увеличил и зону влияния расширил.       Дядя Серёжа злым не был и решил всё-таки родителям письмо написать, чтобы прекратить их душевные терзания.

***

      На следующее утро, после завтрака, сёл за ноут и начал текст набирать. Глянул в окно, в поисках вдохновения, а на улице Лерка простынь жуёт, которая на верёвке сушится. Причем, простынь дяди Серёжи. Рванул он на улицу, своё имущество из коровьего рта спасать. Тем временем, из кухни в комнату Поварешкин зашёл, увидел письмо и, естественно, прочитал. Решил малость от себя добавить, о своих делах рассказать. Поискал вдохновения в окне и рванул дяде Серёже на помощь. Последним в написание письма встрял Шадик, он же письмо и отправил, случайно конечно, ибо пользователь из него был, как из Промокашки пианист.

***

      Получили отец с папой письмо и очень обрадовались. Сели рядышком у компа, носовые платочки приготовили, ну, чтобы слезы счастья вытирать. Когда прочитали, поняли что нужно было водку ставить. А ещё лучше — неразбавленный спирт. Письмо гласило: «Здравствуйте, мои дорогие папа и отец!       Я живу хорошо, дела идут, контора пишет. У меня всё есть, даже корова, хотя толку с неё, как с козла молока.        А вот здоровье у меня не очень — сильно кашлять начал. Родные и близкие предполагают, что это ковид, но я считаю, что просто дымом от сгоревших оладий надышался. Тем более, что за компанию с оладьями пол кухни выгорело.       А на днях я гулять начал. В смысле, к суке потянуло со страшной силой, в дальнее село. Только кроме меня, там ещё пятеро таких гуляющих в очереди стояло. Еле лапы унёс, да и остальные части тела тоже. Так что тревожность у меня теперь повысилась, могу всю ночь не спать.       С уважением ваш сын дядя Садик.»       Рванули родители на кухню, выпили по первой, огурчиком солёным закусили — не полегчало и понятнее не стало. Стали по второй наливать и вдруг звонок в дверь. — А вот и третий пришёл, — обрадовался папа Игорь. Открывает, а на пороге психиатр Рубинштейн. — Это вы, — говорит, — мальчика с галлюцинациями разыскиваете? Так я знаю где он.

***

      Тем временем в Неквашино беда случилась — дядя Серёжа заболел. Поварешкин с Шадиком в пух и прах переругались из-за этого. — Это ты виноват, что дядя Серёжа заболел, — кричит пёс, — он же гений, а они существа хрупкие, не от мира сего. Что такое шапка вообще не знают. Босиком в ноябре на улицу ушёл, а ты и не увидел. — Поменьше бы за суками бегал, так заметил бы, что дядя Серёжа в лужу по самые уши нырнул и полчаса не выныривал, — не остаётся в долгу кот.       Они бы ещё долго ругались, но вдруг к крыльцу автобус на бешеной скорости подлетает — красивый такой, сирена воет, мигалки сверкают, как ёлочка новогодняя. Из него мужики выскакивают, накачанные такие, в чёрной форме и балаклавах, с автоматами наперевес. И в дом. — Всём лежать! Руки за голову!       Грохнулись кот и пёс на пол, лежат, не шевелятся. А дядя Серёжа их утешает: — Не бойтесь, это мои папа и отец прибыли. Как всегда, пыль в глаза пускают, вот, мол, мы какие крутые. Я вас из предвариловки вытащу, если что.       И вправду вытащил. И в Неквашино жить остался. После серьёзного разговора с родителями. — Школу я и на удаленке закончить могу, — говорит, — а вы дальше преступников ловите, страну от разгула преступности спасайте. У нас в Неквашино всё есть, Поварешкин уже фермерское хозяйство создавать начал. Шадик разведением породистых щенков займётся. Под ротвейлера деланных. Он уже себе и суку подходящую нашёл. А я буду дальше коды писать и блоги вести, в свободное от удалённой школы время.       Так они и сделали. Да, а психиатр Рубинштейн награду за свои старания получил — фингал под глазом. Чтоб под чужими окнами не шарился и на соседей не стучал. Хотя, его, конечно, это не исправило.