Stop, drop and roll

Раз — Алек тянет руку в ответ, больше обращая внимание на крупную кисть и загорелую кожу, чем на что-то еще. Такая обыденная человеческая привычка: мозг в первую очередь цепляется за то, что находится в поле зрения, а все остальное, для чего надо прилагать какие-то усилия, остается за кадром. Ему нужно пожать эту ладонь — в этом нет ничего сложного. Сердце почему-то стучит быстрее обычного, и эта мелкая дрожь из груди стекает к животу. Два — уха касается мягкий голос. Он совсем обычный: не какой-то удивительно низкий или бархатный, без каких-то выбивающихся из общего фона особенностей вроде придыхания или хрипотцы. Самый простой голос, возможно, лишь такой неожиданно теплый и доброжелательный. — Приятно познакомиться. Кристоф, — представляется голос, и Алек вскидывает взгляд. Три — он чувствует, как все, чем была его жизнь для этого момента, растворяется и пропадает, и остаются только эти глаза напротив и эта очаровывающая, чуть скованная улыбка. Крис-тоф. Два слога, выдох в конце, который и так просится, если произносить имя этого человека одновременно рассматривая его, скользя глазами от ясной улыбки по длинной шее на грудь и дальше, на стройные бесконечные бедра. Сердце в груди Алека неприятно замирает, обрывается, и внутренности болезненно скручивает. Всего его охватывает такое нестерпимое желание обладать, что удержать постыдный, рвущийся наружу скулеж удается лишь каким-то чудом. Йохана прожужжала ему все уши про подругу Ульрике и ее мужа, «того самого, из Rammstein», но Алек не особо придавал значения женской болтовне. Постоянно находились дела поважнее: записи, репетиции, промоутинг и концерты. Знакомство семьи с семьей откладывалось и откладывалось, а Алек слушал и слушал, как все «прекрасно сложилось у Уле» и что он «просто обязан познакомиться с Кристофом», ведь тот «очень обаятельный и при этом знаменитый, это будет полезно». Теперь знакомство состоялось и Алек совершенно не знал пока, что ему со всем этим делать. Неужели мог человек привлекать так сильно? Неужели можно было хотеть кого-то так сильно спустя секунды после первой встречи? Это не та мгновенная любовь, о которой пишут книги и снимают романтические фильмы. Это что-то более низменное, похотливое, а оттого — настоящее и невыдуманное. Стоя как истукан и храня неуютное молчание, Алек понимал, что ведет себя как идиот, но ничего не мог с собой поделать. По телу стекал липкий жар, оседающий в паху, и, если бы человечности в нем было чуть меньше, — он уже рыл бы землю лапами, возбужденно порыкивая. В Кристофа хотелось вцепиться зубами, повалить и прижать к полу, обездвижить, — а затем владеть им всецело и без остановки, часами вколачиваясь в горячее тело. Того, кажется, основательно напрягало поведение Алека. Лицо Кристофа приняло непроницаемое выражение, и от внимания Алека не ускользнуло, как неодобрительно, брезгливо поджались мягко изогнутые губы. О чем он думал в тот момент? Хотел бы Алек знать, пробравшись в его голову. Еще сильнее он хотел бы пробраться Кристофу в штаны и сжать рукой его член, притягивая к себе ближе стройную фигуру. — Прости. Я… Ладно, это было невежливо несмотря на все отговорки. Давай заново — я Алек. Он улыбнулся — и Кристоф сухо кивнул в ответ. Хотелось выть, хотелось рвать и метать, но Алек стыдливо, ощущая злость на самого себя, опустил взгляд, понимая, что пока это все, на что он может рассчитывать. Их женщины весело щебетали о чем-то, перескакивая с темы на тему, Алек включил музыку и открыл вино, Кристофу предложил пиво и вечер потек. После первых пары банок Кристоф оттаял: от внимания Алека не укрылось, как он нежно обнимал жену под спину, ласкающе поглаживая иногда поясницу, и смотрел на самого Алека куда более благосклонно. Ульрике мило улыбалась, Кристоф, кажется, немного расслабился от этих жестов, а Алек старался почаще опускать взгляд в свой бокал с пивом, чтобы не смущать гостя обжигающими взглядами. Внутри ревел огонь и танцевало желание. Рассеянно Алек поглядывал иногда на собственную ширинку, понимая, что стоит ему только немного задержаться взглядом на плечах Кристофа или линии челюсти — как кровь стремительно отливает в член. В любой другой ситуации Алек бы заподозрил, что что-то подмешано в его напиток, но сейчас мозг был слишком занят, чтобы думать о чем-то столь сложном. В голове билась одна единственная мысль — обладать, и Алек смаковал ее так и эдак, примерял на себя и Кристофа, и кусал себя за изнанку рта. Воображение услужливо подкидывало разнузданные, откровенные фантазии: как он укладывает Кристофа на спину прямо на столе во дворе, как заставляет задрать выше длинные ноги, как жадно, исступленно гладит подтянутые ягодицы и темную кожу дырки. И смазки, смазки бы не жалел, размазывал бы ее по сморщенным краям ануса, обмирая от откровенности такой картины. Он бы вылизал Кристофа, он бы оставил сотню укусов у него на лобке и бедрах, сожрал бы и заставил сорвать голос, торопливо и жадно трахая: с громкими пошлыми шлепками, с суетливостью, с ладонью на чужой длинной шее, что заставила бы Кристофа жалко хватать губами крохи воздуха и умолять. Отпустить или дать вздохнуть — тут воображение Алека терялось и лишь остервенелее принималось подкидывать пошлые образы. Запрокинутая голова и беззащитное горло, раскрасневшиеся от пощипываний соски, влажная кожа, дрожащие мышцы, тонкий скулеж, член, которым Алек бы торопливо Кристофа трахал, исчезающий у того между ягодиц… Алек чувствовал, как совершенно теряет связь с реальностью, как невыносимо жарко ему становится, пусть от бассейна и тянуло прохладой, а солнце давно скрылось за горизонтом. Больше не получалось прятать взгляды, а член стоял до боли. Кристоф иногда поглядывал на него через стол, и голубые глаза как будто видели Алека насквозь. Во всяком случае, их взгляд именно так и воспринимался: скальпель, разрезающий тело вдоль и выпускающий наружу все, что томилось внутри. Ульрике, откровенно перебравшая с алкоголем, теперь частенько щекотала мужу шею губами, на что Кристоф ласково отмахивался, улыбаясь, подтягивая к себе жену на колени — наверняка так, чтобы ее бедро или даже ягодицы касались его промежности. Йохана, кажется, хотела того же, но Алек едва ли мог слышать ее. Все, на что его хватало — это редкие поддакивания оживленному разговору и попытки выдержать взгляд невыносимо голубых глаз без того, чтобы не перегнуться через столешницу и не притянуть Кристофа к себе за затылок, выпивая досуха мягкие, красивые губы. В какой-то момент Алек не поверил своим глазам: оставив их женщин одних делиться какими-то женскими секретами, Кристоф едва заметно махнул пальцами и выскользнул из-за стола, призывая — или даже приказывая — идти за собой. Послушался Алек беспрекословно. Стройная фигура маячила чуть впереди, маня видом стройных ног и крепких ягодиц, и похоть снова шептала, уговаривала повалить Кристофа прям здесь, на газоне, содрать с него одежду и взять, не обращая внимания на крики. Далеко они не ушли: Кристоф нырнул за угол дома, и Алеку ничего не оставалось, как повторить. Тут же на затылок опустилась крупная ладонь, сильные пальцы сдавили кости до боли, и Алек, зашипев от боли, повиновался безмолвному приказу, падая на колени. Мелкий гравий впился в кожу, Кристоф теперь возвышался над ним всем своим немалым ростом, а на уровне глаз маячили его пах и бедра, в которые Алеку весь вечер хотелось вдавить пальцы. Из головы тут же выдуло часть странного похотливого дурмана, и Алек глянул на Кристофа снизу вверх почти испуганно, все еще ощущая крепкую ладонь на собственном затылке. Что тот собирался делать? И почему… Почему все повернулось именно так?.. — Не думай, что я ничего не вижу, не догадываюсь, как ты трахаешь меня в своих мыслях. И не думай, что хоть что-то из твоих фантазий когда-нибудь станет реальностью. Все, на что ты годишься — это спускать тебе в рот. Внезапно голос Кристофа звучал холодно. Совсем не приветливо, не участливо — даже налета из неискренней вежливости не слышалось. И казался его обладатель сейчас Алеку совершенно другим, незнакомым: высокомерное выражение лица, презрительно искривленные губы, ледяной взгляд глаз, ставших такими непроницаемыми и пустыми. Алек не верил услышанному. Все казалось странной, неудачной шуткой — или страшным кошмаром, но другой рукой Кристоф вдруг потянулся к ширинке, и уже скоро перед лицом Алека покачивался чужой член. — Попытаешься уйти — я выбью тебе зубы. А выдавать нас не выгодно в первую очередь тебе. Тебя и так замечательно видно, если только наши милые девушки чуть друг от друга отвлекутся, ты знаешь? Растерянно Алек бросил взгляд в сторону, понимая, что Кристоф прав. Это он был скрыт стеной дома, а вот Алека при желании было очень даже видно. Внутри теперь вместо похоти бушевал липкий морозный страх, заставлявший кожу покрываться болезненными мурашками. Их стало больше, когда пальцами Кристоф принялся водить по своему члену, когда тот встал крепко, почти пугая своей толщиной. Рука с затылка не пропадала, и Алек уже мог догадываться, чего от него потребуют. В желудке бушевала тошнота от одной только мысли о чем-то подобном, но вряд ли его собирался кто-то слушать… Так и произошло: в какой-то момент и вторая рука Кристофа оказался у Алека на лице, его потянули к чужому паху, заталкивая в глотку член, и единственное, что он услышал, было угрожающее и шипящее: — Не вздумай пустить в ход зубы, ебливый педик! Кристоф качал бедрами торопливо и напористо, волосы на его лобке пахли остро и мешали дышать, а сильные ладони не давали отстраняться хоть ненадолго. Во рту и горле клокотала густая слюна, Алек давился и хрипел, задыхаясь, но не смел пытаться сопротивляться, сметенный чужой волей и злобой, тем, как остервенело Кристоф вколачивался ему в глотку. Быстрый темп совершенно не позволял передохнуть, по подбородку текла слюна, а по щекам — слезы, когда Кристоф, наконец, отстранился. Пальцами он до боли сдавил Алеку подбородок, вынуждая открыть рот, а другой рукой торопливо дрочил себе, пока Алек невидящим взглядом смотрел на мокрый от собственной слюны чужой член. — Ты просто дырка, годящаяся для спермы, не более. Не забывай об этом. И не вынуждай меня повторять то, что только что произошло. Спермы было достаточно, и она появилась слишком внезапно — Алек подавился от неожиданности, несколько капель полилось мимо губ, но Кристоф зашипел, сдавливая подбородок сильнее и заставляя утереться, проглотить все, что дали. Отпустили Алека резко, и пока он откашливался, Кристоф успел торопливо поправить одежду и уйти, оставляя его наедине с собственными мыслями и унижением.