на выбор:
blue - breathe easy angus & julia stone - i'm not yours avril lavigne - slipped away no doubt - don't speak
Почему-то дата на телефоне неизменно двадцать пятое сентября, словно настройки издеваются над Минсоком каждое утро, выкидывая в бесконечный день сурка.***
- Чанёль, какое сегодня число? Жить в одной квартире с другом Минсок решил ещё два года назад. Это удобно и экономно. А то, что уже через неделю хотелось огреть этого самого друга сковородкой потяжелее, а самому повеситься – это так, мелочи. Тело, развалившееся на столе, отвечает мычанием и более-менее разборчивым хриплым «посмотри в ноуте». Минсок думает, что зря вчера разговор по душам вёлся до двух часов ночи и с таким количеством алкоголя. Ведь теперь придётся возвращать друга к жизни – у того пара через два часа. Ноутбук находится в ванной комнате, в опасной близости с раковиной. Минсок мысленно скручивает Чанёлю уши за затылком в пять морских узлов и уходит в комнату. А там матерится на бардак. Такого хаоса спальня не знала со времен первой и последней попойки однокурсников Чанёля. Минсок меняет дату на телефоне, отключает ноутбук и возвращается на кухню. Никаких изменений – Чанёль всё ещё знакомит свою щёку со столешницей и наверняка снова провалился в дрёму. - Доброе утро, – специально громко, на английском, тянет Минсок и включает в сеть электрический чайник. - Не хочу даже спрашивать, в каком месте оно доброе, – бурчит Чанёль, не двигаясь с места. Минсок только хмыкает и открывает холодильник. Мысленно спрашивает у друга, что тот предпочтёт на завтрак, и решает, что, пожалуй, просто яичницу с беконом. Между делом пытается найти соль и спихнуть Чанёля со стола; второе не удаётся. - А мне вот интересно, зачем я просыпаюсь каждое утро? – произносит Минсок, в принципе, просто мысли вслух и вовсе не надеется на ответ. Но Чанёль оживляется и, наконец-то, перестаёт наваливаться на стол. Он трёт глаза, потом выхватывает из рук проходящего мимо Минсока полотенце и прячет в нём лицо. - Чтобы торчать на работе и кормить меня, – глухо доносится сквозь полотенце. - А, точно. - А ещё чтобы болтать со мной, да. - Сходи и умойся, хватит тискать моего любимого котика, – ворчит Минсок и толкает Чанёля в плечо. Полотенце удаётся получить обратно только с боем и протяжным низким «я тоже люблю котят на нём». Минсок в который раз хочет в руки тяжелую сковородку, но лишь ласково подталкивает Чанёля к выходу из кухни. Тот показывает язык, кидает в друга сорванную с крючка на стене прихватку в виде клубнички и с хохотом скрывается в ванной. Минсок вздыхает и прогоняет из головы назойливую мысль подсыпать Чанёлю в чай слабительное, затыкительное и убивительное. Через десять минут Минсок с какой-то родительской теплотой подкладывает в тарелку друга побольше мяса, а сам довольствуется, даже, пожалуй, превышено сладким чаем. За окном ветер срывает осень с деревьев; наверное, зима уже вовсю злится и хочет поскорее прогнать ноябрь из города. Минсок невольно ёжится, думает, что надо будет сегодня нацепить шарф и блаженно прикрывает глаза, когда делает новый глоток чая. А потом слегка морщится – всё же, и вправду, слишком сладкий. - М, кстати, у меня сегодня зачёт какой-то по физике, – с набитым ртом говорит Чанёль. Минсок кивает. - А ещё я больше не пью с тобой. Минсок вновь кивает, но всё так же не поворачивается от окна. Ветер настолько сильный, что даже заставляет едва заметно, но всё же крутиться круглую ярко-красную детскую карусельку во дворе. - Ты меня снова не слушаешь. Минсок прочищает горло, отходит от окна и устраивается рядом с другом, на соседнем табурете. - Слушаю, вообще-то. Чай, кстати, почти закончился, но теперь вставать с места за новой порцией становится как-то лениво. Чанёль снова практикуется в исполнении грустной мины и отодвигает пустую тарелку на середину стола. - А один из моих одногруппников, представь себе, всё ещё утверждает, что он избранный и что жители Юпитера совсем скоро заберут его на свою планету, а там обучат правильной чайной церемонии. Минсок качает головой. Он думает, что у каждого свои тараканы, и что неизвестно, кого сам Чанёль ждёт на летающей тарелке. Мало ли? Чанёль тоже молчит и, слегка подув и разогнав в чашке маленькое цунами, делает слишком большой глоток чая. Во-первых, он закашливается, а во-вторых, обжигает себе язык. Минсок как-то вяло наблюдает за раскрывшим рот парнем и медленно встаёт, чтобы налить тому холодной воды. Чанёль благодарно кивает и всё ещё недовольно сдвигает брови – языку сейчас неприятны абсолютно любые виды жидкости. - Я иногда очень хочу процитировать Гермиону Грейнджер. Одна её фраза очень подходит тебе, – тихо говорит Чанёль. - Какая? – без особого интереса спрашивает Минсок, останавливаясь посередине кухни с пустым стаканом в руках. - У тебя эмоциональный диапазон, как у зубочистки. Минсок сначала хочет запулить стаканом в смеющиеся полукруги над ободком белой чашки, а потом лишь пожимает плечами и всё же доходит до пункта назначения в виде мойки. Может, Чанёль и прав. - Ладно, вечером увидимся, а мне ещё надо за Бэкхёном забежать, – второпях допивая чай и вскакивая с места, говорит Чанёль. – Не задерживайся с работы сегодня. Минсок вновь кивает и бросает взгляд на часы. - Мне бы ещё не опоздать на неё, – нервно произносит он и откладывает желание помыть посуду до вечера.***
Все окна, форточки и двери прикрыты плотно, без единой щёлочки, и Минсоку начинает казаться, что воздух в комнате словно плывёт от духоты. Чанёль рядом едва ли не сопли пускает, пытаясь сдерживать слёзы. Парни в очередной раз включили Хатико – фильм вынесен на рабочий стол в ноутбуке. Минсок с едва лишь заметным выражением печали смотрит на то, как Хатико таки приносит хозяину мячик, отправляет в рот новую вафельную трубочку с варёной сгущёнкой и немного непонятно тянет: - Плачь уже. - Иди в зад. Минсок закатывает глаза. Стандартные осенние вечера – Чанёль по уши закутанный в одеяло и неизменно требующий Хатико, и плевать, что пятый раз за две недели. А потом находится какой-нибудь психологический или тошнотворный триллер и начинаются разговоры на совсем отвлечённые темы. И обычно Минсок любит прикупить что-нибудь из алкоголя и в очередной раз сказать, что они слишком напоминают отъявленных холостяков. - Кажется, я уже наизусть знаю этот фильм. - Ты просто не понимаешь всю его суть, дурацкая зубочистка, – гнусавит Чанёль, прячась в одеяло с головой и оставляя только щёлочку для глаз. - А ты понимаешь, гигантский колобок? Чанёль сначала фыркает, а потом уже глухо смеётся: - Ты мне весь грустный настрой сбиваешь. - Это моя цель. Может, Сайлент Хилл пересмотрим? - Да ну, я помню там каждый поворот сюжета. Минсок мысленно перебирает свой собственный список фильмов в голове, где-то ставит галочку, а где-то думает, что ещё не смотрел. - Тогда что насчёт… - Давай «Спеши любить»? – перебивает Чанёль. Минсок заинтересованно смотрит на друга. Комок одеяла раскачивается и всё же из-под ткани выныривает правая рука. Титры на экране ноутбука останавливают бег, и Чанёль тут же открывает поиск по папкам. - Ну, там про любовь. - Может, лучше тогда что-нибудь другое? - Ты же не смотрел ещё. - Но про любовь… – Минсок неопределенно машет рукой в воздухе, – не особо люблю такое. - У тебя нет выбора, – пропевает Чанёль и уже нажимает play. Минсок бурчит что-то про то, что его друг – отменная зараза, и встаёт с дивана, чтобы принести с кухни пепельницу и заодно распахнуть окно в комнате. Чиркает зажигалкой и пускает комок дыма – естественно, специально – в лицо Чанёля. Чанёль тут же орёт: - Несносный сигаретный монстр! И пытается выхватить сигарету из рук друга. Минсок пинается и набрасывает на Чанёля одеяло. И громко смеётся. Матерящегося и крутящегося на месте колобка не каждый день увидишь. Чанёль высовывает из под складок ткани кончик носа, а за ним появляются и блестящие огоньками обиды глаза. - Почему ты не любишь фильмы о любви? - За счастливые концы. - Звучит пошло. - Идиот, – Минсок закатывает глаза и одаривает друга новой порцией дыма в лицо. - Сам идиот. И вообще, как будто в жизни не бывает хэппи-эндов? - У меня – нет. - Ещё скажи, что ты никого не любил, – нахохливается Чанёль и крутит вертушок громкости на клавиатуре. - Не любил, – кивает Минсок. – Симпатия, страсть и тому подобное – было, но любовь... - А Чонин? Неужели с ним тоже была «симпатия»? – передразнивает Чанёль. - Просто Чонин один из тех, с кем у меня были отношения. - То есть, ты никого не любил? Уверен? - Наверное, нет. Сам говорил, у меня эмоциональный диапазон, как у зубочистки, какая любовь? – пожимает плечами Минсок. - Обычная, чувак. От которой дыхание перехватывает, и кажется, что слова не могут вырваться наружу, распирая горло непонятным порывом на глупую улыбку. - Не было такого. - Врёшь самому себе или мне? - Обоим. Чанёль не спешит сказать что-то ещё, а задумчиво пожёвывает нижнюю губу, наблюдая за тем, как на экране отчитывают главного героя. Минсок думает, что ляпнул что-то лишнее, но тут же выкидывает эту мысль из головы, отвлекаясь на то, как бы затушить сигарету так, чтобы не зацепить на кончики пальцев пепла. - Давай закроем тему и просто будем смотреть фильм, ладно? Чанёль кивает и приглашает старшего к себе под одеяло, под предлогом, что становится холодновато. А Минсоку совсем не хочется спорить, да и на языке всё ещё вкус варёной сгущёнки, настроение почему-то приподнятое, и поэтому через полминуты колобок на диване становится двойным. Правда, под одним одеялом, с остротами Минсока, недовольно выпяченными губами Чанёля, но это мелочи.***
Телефон упорно вешает лапшу на уши и выделяет белым на экране двадцать пятое сентября. Чанёль лишь в который раз качает головой и выдает: - А ведь уже почти декабрь. Признавайся, что курил твой телефон, раз его так долго не отпускает? Минсок едва заметно улыбается и бурчит что-то про настройки и заводской брак. Чанёль напевает одну из песен Майкла Джексона и подцепляет со стола чашку с чаем. И тут же сажает себе почти прозрачное пятно на светлые домашние штаны. - Отлично. Дурацкое утро. Минсок кивком полностью соглашается с Чанёлем. Утро и вправду дурацкое. Впрочем, как и всегда. А телефон, видимо, всё же придётся отнести в ремонт. Уже ровно два месяца стабильно в шесть утра настройки скидывают дату в двадцать пятое число первого осеннего месяца. Ладно бы это было ничем не примечательное число. Но нет, какая-то гадость вроде судьбы просто жуткая сволочь, раз каждое утро напоминает Минсоку о потерянных отношениях. Идеальных, уютных и стабильных, если подумать. Стоп-стоп, это надо говорить в прошедшем времени. От слова «были», точно. Минсок кивает своим мыслям и тихонько вздыхает. Ещё и Чанёль постоянно начинает разговоры на тему любви, или Чонина. Вот как сейчас: - Помнишь, ты говорил про симпатии там, страсть? Так вот, берём симпатию и переносим на криво нарисованное красной гелевой ручкой сердце. Небольшое такое. Идём дальше. Берём страсть. К простому сердцу добавляется огонь, или как там принято обозначать страсть? Чанёль отвлекается на глоток чая, похлопывание друга по плечу и намёк взглядом на то, чтобы тот курил в сторону окна. - Идём дальше. Берём влюблённость. Сердце наше рисуем уже больше, линию ведём жирнее. И, да, можно всунуть пару ножиков или булавок. Именно так и чувствуешь себя, когда влюблён. - Ты не преувеличиваешь? – прищуривается Минсок и откладывает, наконец, телефон на край стола. - Не перебивай, – недовольно тянет Чанёль. – А теперь – любовь. Совокупность всего того, про что я сказал раньше. И булавок побольше. Но ещё и тепла до одури много. И счастья. Но вот как счастье изобразить – не знаю. Чанёль задумывается, чешет затылок, а другой рукой двигает чашку по столу, словно пытается нарисовать что-то. Минсок наблюдает, как пара капелек крепкой жидкости находят себе место на столешнице и лениво затягивается. - Потому что счастье – понятие растяжимое, вот и не знаешь, – тихо говорит Минсок. Чанёль поднимает взгляд от чашки и смотрит как-то поверх и немного сквозь друга. Минсока даже лёгкая дрожь пробирает от такого зрелища. - А с Чонином ты был счастлив, – утвердительно тянет Чанёль. - Опять Чонин? Чанёль лишь растягивает губы в широкой улыбке и вновь опускает взгляд в чашку. - Может, и был, – спустя минуту едва слышного шуршания пепла и гулких передвиганий чашки по столу задумчиво выдает Минсок. – Но… - Вот почему у тебя на каждую тему найдётся «но»? – перебивает Чанёль. - Наверное, потому, что жизнь состоит из противоречий и сплошных «но», – резко говорит Минсок и встаёт с места. Чанёль немного напугано следит за быстрыми передвижениями друга по кухне и даже перестаёт устраивать чашке путешествие по столу. А потом скользит взглядом по стене и подмечает, что Минсок опаздывает на работу. - Ладно, всё, больше не буду грузить тебя с утра темой любви. Примешь мои извинения? Минсок поворачивается от закрываемого холодильника и буравит Чанёля раздражённым взглядом. Всё же, настроение с самого утра ни к чёрту, и пусть именно Пак Чанёль виноват в том, что оно только сильнее понизило планку, убивать его – слишком муторное занятие. - Приму, так и быть. М, кстати, а почему ты всегда говоришь именно о Чонине? - Это единственная пассия, с которой ты меня знакомил. - Логично. Минсок на пару секунд снова задумывается о чём-то, но тут же выныривает из своих мыслей, подходит к столу и отвешивает Чанёлю подзатыльник: - То, что тебе ко второй паре, ещё не значит, что ты можешь распивать чай полчаса. Опоздаешь ведь. Чанёль жалобно стонет и пытается дотянуться до друга, чтобы ответить тому пинком, но Минсок с негромким смехом уже выбегает из кухни. - Хрен тебе, а не мои извинения, – обиженно кричит ему вслед Чанёль, но чай и правда быстренько допивает. Вечером этого же дня – если быть точным, двадцать пятого ноября, – Минсок возвращается с работы с любовно обнимаемым пакетом в руках. - Опять?! Минсок лишь смеётся на прикладывающего ладонь к сердцу Чанёля и толкает того на кухню. - Я уже давно не покупал белого вина, как думаешь? - Ты меня спаиваешь. - Ты совершеннолетний, – парирует Минсок, устраивая парочку бутылок на столе и откладывая пакет на подоконник. – Совершеннолетний раздолбай-философ, с которым невозможно жить в одной квартире. - Видимо, ты хочешь добить моё настроение до состояния «напиться от безысходности»? – обреченно вздыхая, тянет Чанёль. Минсок кивает и уносится в комнату за ноутбуком. Сегодня в плане – очередной просмотр неплохого фильма «Она мужчина». Или «Секс по дружбе». Или «Пункт назначения». Минсок ещё не решил. После первой части триллера (методом голосования был выбран «Пункт назначения») и четырёх полных бокалов вина разум Чанёля настраивается на философию, и Минсок мысленно прикидывает, достаточно ли будет их шестого этажа, чтобы умереть мгновенно. Чанёль дёргается от очередного нелепого убийства на экране и начинает довольно быстро говорить: - Представь, что твой мозг, твоё скопление мыслей и всяких полезностей – шоссе. Бесконечное, залитое солнцем, с классными тачками по встречной. Или мокрое, унылое, долгое, с ливнем и редкими автомобилями. - Допустим. Второе похоже, – с недоумением во взгляде смотря на друга, тихо вставляет Минсок. - Так вот. Рассматривай каждую мысль, по одной, веди их по шоссе, словно они уезжают куда-то далеко, чёрт знает, куда, а ты их отпускаешь. И не задерживайся на домах, что по обочинам – это знания, их не выгонишь так просто. - А зачем? – всё ещё не понимая, спрашивает Минсок, пытаясь одной рукой раскрыть пачку в кармане кофты и вызволить сигарету. - Когда пропустишь все мысли… Мне очень интересно, что у тебя там, – Чанёль показательно стучит указательным пальцем себе по лбу, – останется. - Ничего. Логично ведь. - Боже, ты меня не понимаешь, – Чанёль закатывает глаза и вздрагивает. – Чёртовы неожиданности в этих ужасах! Минсок тихонько смеётся и всё же выуживает уже слегка смятую сигарету из кармана. Чанёль с интересом наблюдает за манипуляциями друга с зажигалкой и губами и вновь вздрагивает. Но уже от своего глупого любопытства. - Я вот, кстати, не понимаю, – после пары минут молчания и наблюдения за сюжетом фильма, снова начинает говорить Чанёль, – почему ты не вернёшь себе Чонина? - И этот человек обещал не грузить меня темой любви, – раздражаясь, отвечает Минсок, отправляя ещё одну за сегодняшний вечер выкуренную сигарету в увлекательный полёт из приоткрытого окна шестого этажа. - Я просто спросил, – устраивая локти на краю стола и отодвигая подальше бокал вина, с зевком выдает Чанёль. - Потому что не вижу смысла. Причём не я один. Чанёль, чёрт возьми, ты бы ещё спросил, почему вообще люди расходятся! Это нормально. - Да даже твой телефон хочет вернуть тебе парня! За свой шутливый тон Чанёль получает локтём в бок и пятиминутное молчание. Минсок просто вертит в руках пачку сигарет, зачем-то запоминая каждый изгиб в эмблеме марки. Тянуться за бутылкой, чтобы наполнить пустующий бокал – лень. А ещё можно бутылкой дать по лбу Чанёлю. А вот это уже интересно. Просто это уже дико напрягает – почему-то Чанёль очень любит залезать другу в душу. Без разрешения, без предупреждения и хрен его знает, с какой вообще целью.***
- Ты как особая порода домашних животных, Чанёль. Такое надоедливое, без конца говорящее и требующее много еды и времени. Чанёлю бы обидеться, но он лишь кидает на друга испепеляющие взгляды и едва не проносит стакан с водой мимо рта. Минсок фыркает на эту неловкость, но быстро успокаивается и устраивает одну ладонь на подоконнике, а второй весьма ловко выхватывает из коробки из-под чая пачку таблеток и кидает Чанёлю. К счастью, тому удаётся поймать. Зажигалка работает с первого нажатия, и Минсок распускает по кухне тяжелый запах табака. Чанёль болезненно морщится и машет рукой у своего лица в надежде отогнать поток дыма. - Нет, ты правда как домашнее животное. - Купи аквариум, рыбок, водорослей всяких, улиток. Отвлекись от самокопания на создание маленького уютного мирка внутри нашего, необъятного. Почувствуй себя нужным кому-то. И хватит заливать про то, что я твоя собачонка, – немного зло говорит Чанёль. - Быть нужным рыбкам и улиткам? - Почему бы и нет? Не только же меня ты должен подкармливать. - Хм, а корм рыбам стоит явно дешевле, чем то, что я покупаю тебе… - Так, всё, забудь, – перебивает Чанёль. Минсок смеётся и стряхивает пухлое сборище пепла с сигареты, немного мимо пепельницы. И думает, что жить с Чанёлем, на самом деле, не так уж и плохо.***
В коридоре между тремя квартирами на шестом этаже в этом типичном старом доме всегда тусуется чёрный кот. А если сесть спиной к стене, как сейчас, то он норовит забраться на колени и урчать во всю мощь лёгких, или чем они там урчат? Минсок вспоминает о том, что курить здесь категорически запрещено соседями, только когда в спёртом воздухе растворяется парочка затяжек. Кот нещадно скидывается с ног, скуренный табак размазывается между плитками, а стена используется в качестве поддержки для того, чтобы подняться и, наконец, завалиться в квартиру, хлопнув дверью. Минсок просто хотел сходить за пакетом молока, чтобы сделать себе омлет, но почему-то стало так лень. Да и есть расхотелось. Минсок вновь разваливается на диване, вытягивая ноги вперёд, и почему-то думает, что был бы он девушкой – у него было бы гораздо больше забот. Даже во время отпуска, даже по болезни. А ещё думает, что грипп – дурацкая вещь. И почему-то быстро прошла у него. А от больничного остались ещё два дня, которые абсолютно нечем заполнить. И Чанёль уже трое суток не появляется дома. Если честно, Минсоку ещё и откровенно скучно. Вялый поток мыслей прерывает недолгий звонок в дверь. - Кто бы это мог быть? – думает вслух Минсок, пока идёт в коридор. Может, Чанёль потерял ключи? Хотя, нет. Он бы уже раз десять успел жмякнуть кнопку звонка. Соседи? Пришли высказать недовольство курящим соседом? Участковый врач? Пришёл узнать состояние больного? Но нет, за распахнутой дверью оказывается не Чанёль вовсе, не соседи, не врач, и даже не какие-нибудь старые приятели Минсока. А Ким Чонин. Собственной персоной. Или, как его любит называть Чанёль «твой бывший и будущий парень». Смешно. Чонин робко улыбается и делает шаг вперёд. - Я просто… был тут недалеко, по делам, и подумал, что давно не пил с тобой кофе. Минсок кивает и едва отлепляет руку от двери, чтобы отойти и пропустить гостя в квартиру. - Но у меня нет кофе. - Я знаю, поэтому забежал в магазин. Минсок снова забывает все слова, которые вообще когда-либо знал, и кивает Чонину на тапочки. И думает, что сейчас в его голове то самое шоссе, про которое когда-то говорил Чанёль. Пустое. И лишь одна мысль пульсирует, бешено разгоняя кровь и долю сковывающей паники по телу. Вот только сформулировать её Минсок даже в своей голове не может. Или просто не хочет. Минсок всё также молча уходит на кухню, включает чайник и наливает себе воды. Раз уж Чонин помнит о том, что кофе у него никогда не бывает, то и дорогу найдёт сам. А ещё Минсок пытается успокоить глупый комок нервов, что сейчас крутится в грудной клетке. Хреново пытается и почти безуспешно. - Всё ещё с Чанёлем живёшь? Чонин красиво взмахивает рукой и садится за стол. Минсок с нервной полуулыбкой наблюдает, как он устраивается с максимальным удобством. Кивает. - Я, может, невовремя? Минсок думает, что Чонин как-то поздновато об этом спрашивает. - Нет, всё в порядке. Чайник извещает о законченной задаче, и Минсок в момент словно оживает. Спрашивает у Чонина, что нового, смеётся на его рассказы о студенческих буднях и совсем не выдаёт своего напряжения и волнения. Разве что сигарета, зажатая кончиками пальцев, трясётся немного, но то ли Чонин уже разучился замечать такие мелочи, то ли не считает это чем-то важным. Минсок, может, в какой-то момент и хочет притянуть к себе Чонина вплотную к губам, или просто зарыться носом в темный отросший затылок, но… Но у него в голове крутится слишком много «но», чтобы можно было выбрать какой-то один стоп-сигнал. Минсок думает, что если бы Чанёль был рядом – перестал бы называть его зубочисткой. Уж сейчас-то уровень различных по своей окраске эмоций у Минсока зашкаливает. Чонин исчезает так же быстро, как и появляется. Просто извиняется за забитое собой время и почти бесшумно спускается по ступенькам вниз. Минсок ещё несколько минут не может привести дыхание в норму. Лёгкие объятия на прощание явно были лишними. Нужными, да, наверное, нужными. Но всё же лишними. А ещё Минсок думает, что, может, Чанёль снова в чём-то прав. Чанёль приходит под вечер, с растрёпанными волосами, номером телефона на клочке странички из ежедневника, крайне довольным выражением лица и немного пьяной улыбкой. Минсок в этот момент представляет, что вот эта невозможно горькая хрень в столовой ложке перед его губами – волшебное снадобье, принятие которого спасёт его в каком-нибудь конце света, если он, конечно, когда-нибудь вообще наступит. Чанёль вваливается в помещении кухни, по пути следования оставляя кеды, куртку и шарф, и протягивает другу какой-то довольно красочный каталог. - Что это? - Рыбки. Заведёшь рыбок, – с улыбкой объясняет Чанёль и заинтересованно вглядывается в блеск жидкости в ложке. – А это что? - Лекарство. Чанёль что-то восхищённо бормочет себе под нос, совсем тихо и неразборчиво, делает шаг вперёд, наклоняется и… Минсок не успевает и пикнуть о том, что эта дрянь на вкус такая, что лучше принимать её около фаянсового друга. Чанёль уже сглатывает и счастливое выражение лица тут же меняется на убитое. Спасительная вода отправляется в горло прямо из графина, какие к чёрту сейчас стаканы? Минсок не может сдержаться и смеётся, наливает новую ложку лекарства и, почти даже не морщась, отправляет себе в рот. Чанёль же шокировано смотрит на спокойное выражение лица друга и качает головой: - Почему лекарства обязательно должны быть такими противными? Хотя, кто сказал, что они должны быть сладкими… - Дети. Минсок сам не понимает, почему взваливает ответственность за такое решение на ни в чём не повинных детей, но, в принципе, Чанёль всё равно не запомнит.***
Минсок просыпается от того, что кто-то уже второй раз звонит ему и терпит до последнего гудка. Кто может быть таким настырным? Хотя, кто бы ни был – убить всё равно хочется. Ведь у Минсока ещё двадцать минут законного пролёживания подушки. Но звонящий – редкостный садист, потому как комната вновь прорезается стандартным рингтоном. Да ещё это и незнакомый номер. Минсок всё же встаёт с кровати, хватает телефон и отвечает только тогда, когда тихонько прикрывает дверь на кухню. - Да? - Доброе утро, – бодренько говорит в динамике Чонин. Ким, мать его, Чонин, который какого-то хрена помешал здоровому сну Минсока. - Не совсем доброе. - Прости, да. Я подумал, что звоню слишком рано, когда уже послушал пару гудков. Мне просто захотелось поболтать с тобой. Минсок думает, что было бы неплохо, если бы Чонин засунул свои извинения и желание «поболтать» куда поглубже и подальше. Мало того, что он проснулся не так, как хотел, так ещё и голос парня слушать с утра… слишком волнительно. Минсок старается говорить вполголоса, ведь будить Чанёля на минут сорок раньше будильника представляется чем-то крайне жестоким. Вот только сам Чанёль уже свалился с кровати и, щеголяя новыми брифами, проплывает на кухню. Минсок так и остаётся стоять, оперевшись ладонью о подоконник, и с трубкой у уха. В динамике, кстати, тихо звучит какой-то вопрос. Чанёль с десяток секунд разглядывает Минсока, замечает телефон и догадывается, что друг ведёт какой-то важный разговор. - Прости, я помешал. Чанёль наливает себе воды, при этом брызнув на стол, помимо стакана, небольшую лужицу. Залпом выпивает, закашливается и уходит. - С кем бы ты там не болтал – пусть купит мне минералки! – кричит он перед тем, как хлопнуть дверью ванной. Минсок мысленно падает в пучину бесконечных фэйспалмов, и не сразу реагирует на то, что говорит Чонин. - А? - Да обойдётся он. - Ты о чём? - О минералке. Ладонь Минсока уже не мысленно ползёт ко лбу. А ещё он бросает взгляд на часы, мысленно интересуется у самого себя, а какое же сегодня число и месяц, и заглядывает в холодильник. Есть что-то не особо хочется. Чонин молчит, и это начинает напрягать. Сам же позвонил – и сам же молчит. - Не хочешь прогуляться сегодня вечером? Минсок впечатывается бедром в дверцу холодильника и тихонько скулит. Это больно. А вопрос Чонина чертовски неожиданный. - Уверен, что сам хочешь этого? – тихо спрашивает Минсок. - Думаю, уверен, раз предлагаю, – смеётся Чонин. Минсок качает головой. Всё-таки, ему будет довольно сложно вести себя также свободно с Чонином, как, например, с Чанёлем. Ведь Чанёль-то Минсоку не снится, например. И жгучего желания хотя бы на мгновение до тёплой кожи Чанёля дотронуться – тоже нет. А вот дотронуться до Чонина… Минсок всё же соглашается и сбрасывает звонок, а на любопытные вопросы Чанёля лишь молчит и отвлекает того вкусным запахом почти идеальных гренок. В семь часов вечера Минсок с раздражением отмечает, что за окном внаглую разлетался на удивление крупный белый пух. Чанёль в это время ведёт с кем-то беседу по телефону в ванной, приглушённую шумом стиральной машины. Ходячее безобразие, которое минут пятнадцать назад выбегало в магазин положить денег на счёт, даже не посчитало нужным сообщить Минсоку о внезапном пришествии в Сеул снеговых туч. Ведь теперь срочно надо искать куртку с капюшоном, а на это уйдёт некоторое количество времени. Минсок не любит опаздывать; точнее, такое бывало-то раз десять за всю его жизнь, не больше. Но дело ещё в том, что и Чонин не любит ждать. И правда, когда Минсок вовсю удерживает капюшон пальцами от наглого ветра, что порывается его сорвать, на телефон уже приходит сообщение с ощущаемым недовольством сквозь символы. «Эй, я жду тебя уже двадцать три минуты. Снег – не самый лучший компаньон в ожидании, как думаешь? Ты хоть шарф захватил?» Минсок пропускает восторженные писки встрепенувшегося под толстой курткой сердца на заботу и на то, что Чонин следит за временем. Чанёль наверняка что-то наколдовал, не иначе. Ведь, черт побери, Минсок расстался с Чонином больше года назад, но почему-то именно сейчас хочется увидеть его. Просто банально увидеть. Остальные желания Минсок загоняет в потайную комнатку своих несбывшихся надежд и запирает на тяжёлый навесной замок. Ворошить прошлое – совсем не в***
Снимая запылившийся по краям календарь со стены над кухонным столом, Минсок поглядывает на часы и вслух размышляет, во сколько придёт Чанёль, придёт ли вообще и что бы приготовить ему на ужин. Ну, да, трапезу после двенадцати часов ночи вполне можно назвать ужином. Минсок долго рассматривает пейзаж на календаре, а потом, повинуясь какому-то порыву, рвёт его на небольшие кусочки и высыпает в мусорное ведро, словно конфетти. Несколько бумажек планирует на пол; парень хмурится и, не сползая с табуретки, поднимает и добрасывает их до пункта назначения. Так бы чувства взять и выкинуть, со вздохом думает Минсок. Пак Чанёлю можно ставить памятник. Правда, где столько бронзы напасёшься? Так вот, Чанёль своими иногда пинками, иногда простыми словами, сделал своё дело. Минсок вцепляется ладонями в края стула и начинает раскачиваться, как китайский болванчик, тихонько смеясь. Толку-то от этой любви? Минсок не настолько смел, чтобы признаться – о, нет, да он легче откусит себе пальцы на ногах. Минсок не уверен в том, что Чонину нужна его компания, чтобы звонить самому, а не иногда поглядывать на заблокированный дисплей в ожидании вызова. Иногда Чанёль вовремя, мысленно добавляет пару плюсов в карму друга Минсок, вставая с полюбившейся табуретки и медленно, переступая через непонятно как оказавшуюся на кухонном пороге мишуру, идёт в коридор. Чанёль дышит на свои руки и быстро-быстро трёт друг об друга; это выглядит довольно забавно, но ещё и мило. - С возвращением. Чанёль отвлекается от процесса разматывания довольно длинного шарфа и улыбается другу. - Привет. Кстати, я хотел тебе сказать… Чанёль отвлекается на расшнуровку высоких зимних ботинок и вовсю изучает виноватым взглядом рисунок линолеума. Минсок показательно покашливает и, всё так же не дождавшись ни слова, проходит вперёд и садится перед парнем на корточки, морщась от того, что босой пяткой попал точно в комок снега, что Чанёль принёс на шарфе. - Что-то случилось? - Новый год… В общем, в этом году я не смогу составить тебе компанию. Минсок едва удерживает на лице лёгкую улыбку и, пару секунд собравшись с мыслями, ободряюще хлопает Чанёля по плечу, заставляя поднять-таки взгляд от носов ботинок. - Ничего страшного, это не такой уж и важный праздник, – Минсок невольно любуется крайне счастливой улыбкой Чанёля и забывает, что хотел сказать ещё. – И… А, вот! Кто он? Или она? Чанёль смеётся (ну, наконец-то, а то кислая мина ему совсем не идёт, думает Минсок) и встаёт на ноги, с грохотом спихивая ботинки на пол и, так и не поставив их ровно, тащит друга за плечо на кухню и требует ужин за рассказ о «сногсшибательном парне, но нет, мы ещё не спали». В три часа на кухне остаются почти до конца истлевшая сигарета в переполненной пепельнице, запах зелёного чая без всяких добавок и два привалившихся друг к другу парня; один ещё на краешке сознания думает, что надо было очистить пепельницу; другой улыбается – наверняка ему снится что-то хорошее.***
Нет, Минсоку совсем не скучно. Чанёль съехал к своему парню неделю назад. А то, что они знакомы всего месяца четыре – «время не ждёт, знаешь ли, друг». Но всё-таки пятый сезон одного из американских сериалов подходит к концу, и Минсок решает хотя бы просто прогуляться по городу. Вечерний Сеул ведь красив. Или, может, съездить в гости к Чанёлю? Почему бы и нет? В любом случае, квартира уже поднадоела. Апрель в этом году почему-то пускает нити слишком морозного ветра по городу. Но вишне, видимо, это нипочём – Минсок за весь десятиминутный путь до остановки насчитывает две немаленькие аллеи с волшебно-красивыми деревьями. А ведь когда небо захватится темнотой ещё сильнее, белоснежное великолепие подсветится разноцветными неоновыми огнями. Ездить в автобусе, по словам Чанёля – романтично; по ощущениям Минсока – в салоне душновато. Приятный контраст с улицей, да и пальцам неплохо было бы согреться. А ещё все места на первый взгляд заняты. Минсок в который раз убеждается, что Чанёль просто слишком романтичен, сентиментален и непридирчив. Свободное место всё же находится, и, к счастью, у окна. Ехать не так долго, минут двадцать, но за это время всё равно можно налюбоваться уже приобретающими оттенки ночи улицами до состояния широкой улыбки. Автобус прорезает дороги довольно большой скоростью и шуршанием мотора. В начале салона кто-то обсуждает погоду, а где-то на соседних креслах довольно громко вырывается музыка из чьих-то наушников. Какой-то американский поп-рок. Минсоку вдруг становится откровенно скучно. А разглядывать сонный и вовсю цветущий Сеул сквозь стекло слегка надоедает. Минсок на автомате начинает подбивать ритм песни, что у кого-то в наушниках. Салон автобуса заполняется шорохом раскрываемых дверей, новыми голосами. За стеклом очередная аллея, до краёв заполненная цветущей вишней, правда, освещение мягкое и слабое. И Минсок, кажется, в мгновение теряет умение моргать, а его сердце готово прорваться сквозь кожу, мышцы, кости и совершить падение на немного запачканный грязью с ботинок пол. В голове почему-то всплывает неоднократно сказанное Чанёлем «эмоциональный диапазон, как у зубочистки». И Минсок мысленно соглашается, но всё же вскакивает с места и едва успевает выскочить из автобуса, как за ним смыкаются двери. Одно дело – говорить о бывшем парне с другом на кухне, и совсем другое – вновь оказаться с этим самым бывшим парнем лицом к лицу. Но Минсоку почему-то отчаянно хочется ещё хоть раз заглянуть в любимые тёмные океаны, услышать бесконечно приятный и цепляющий голос. Именно сегодня было бы как раз кстати. Чонин в каком-то только ему известном медленном темпе идёт под хороводом поистине волшебных деревьев. Минсоку никогда особо не нравилось время цветения вишни, но в этом году почему-то всё приобретает совсем другое значение. Точнее, с двадцать пятого, чёрт бы его побрал, сентября. Минсок чувствует себя идиотом, а потом думает, что так и есть. Мог ли он подумать, что в здравом уме и совершенно трезвой памяти будет на почтительном расстоянии в пять метров наблюдать за парнем? Никогда. Минсок вздыхает и думает, что всем бы таких соседей, как Пак Чанёль, которые пусть и невыносимы порой, но дают хорошие пинки и советы. Чонин останавливается перед одной из самых молодых в этой аллее вишен и поднимает взгляд вверх. В хитросплетениях веток высвечивается не поддающийся логике узор неоновых огней. Красиво. - Любуетесь вишней, молодой человек? – специально низким голосом тянет Минсок, останавливаясь рядом. Чонин***
Минсок и не помнит, когда последний раз просыпался от шёпота и нежных поцелуев в лоб. Чонин с утра по-особенному забавно выглядит с этими растрепанными кудряшками и улыбающимися заспанными полумесяцами. - Доброе утро, – хрипло говорит Минсок, и прокашливается. - Весьма доброе, согласен, – тянет Чонин и затягивает парня в нежный поцелуй. Боже, да если бы Минсока попросили охарактеризовать Чонина одним словом – он бы выбрал именно «нежность». - Знаешь, я не хочу просыпаться без тебя, – снова прерывает уютную тишину шёпотом Чонин. - Просто оставайся. В мягкую улыбку Чонина вплетаются хитринки, а Минсоку до дрожи в пальцах хочется запоминать эти эмоции своими губами. Что он, в принципе, тут же и делает. Сладкие соблазняющие вдохи действуют на Минсока сильнее любого афродизиака, обрывки шёпота нотками карамели струятся чётко под кожу, а подушечки пальцев, прочерчивающие хаосные линии по рёбрам и напряжённому животу, кажутся несносно горячими. Что там Минсок говорил про нежность? Добавьте ещё и «страсть».***
- Хэй, Чанёль, убери свои ручищи! Минсок безжалостно дубасит котёнком на полотенце по руке Чанёля и отпихивает его от стола. - Жадина ты жуткая, – скорчив обиженную мину, тянет Чанёль. – У Чонина и так одно место слипнется, дай хоть попробовать. - Нет. Никаких «попробовать». И вообще, ты разве не соскучился по Фаню? Чанёль уваливается на табурет и вздыхает. - К слову… Вау! Минсок дёргается от резкого и громкого возгласа друга и, шипя под нос проклятия, протирает новенький ожог на запястье от раскалённого противня заживляющим гелем. - Ты чего орёшь? - Твой телефон! – Чанёль показательно крутит в руках телефон друга и выглядит невероятно взбудораженным. Минсок тихонько фыркает. Чанёль не обращает внимания и продолжает на повышенном тоне, – Дата! Апрель! Нет сентября! Глюк! - Ты прямо звенья логической цепочки по отдельности назвал, – спокойно говорит Минсок, усаживаясь на соседний с другом стул и отодвигая злосчастный противень подальше. – Чего верещать-то так? - Просто твой телефон наконец-то вернул тебе парня, и мы с ним обязаны поднять за это тост. Минсок не выдерживает и смеётся вслед за Чанёлем. - Идиот. Пак Идиот. Тебе идёт, не думаешь? В Минсока прилетает толчок в плечо и угрожающее «сейчас вот наколдую тебе заново каждый день осень в телефоне». Чанёль и правда пытается что-то разыскать в настройках, но потом бросает это дело и откладывает телефон на край стола. И пытается незаметно стащить симпатичный кекс, украшенный консервированной вишней, но получает снова полотенцем и снова по руке. И между толканьями локтями с другом Минсок думает, что иногда даже здорово, когда техника становится чуточку неисправна. Но вот насчёт того, что жить в одной квартире с другом удобно и экономно… Минсок на все сто процентов уверен, что это просто одна. большая. задница.