18 сентября 2014 года Пустыня Сонора, штат Аризона 5:36 a.m.
Мощный оглушающий взрыв разносит верхнюю часть скалы, заставляя поток каменных обломков с жутким грохотом ринуться вниз на застывших людей. Джереми Блэр, развернувшись, словно не почувствовав толчка Майлза, срывается с места и мчится назад к броневикам под громкий крик Полин, приказывающей забрать студентку, являющуюся носителем Вальридера. Земля под ногами содрогается, а на головы начинают сыпаться мелкие камни. В два счёта оказавшись у одного из дальних броневиков, возле которого в немом изумлении застыла пара солдат, Блэр, зашипев от боли, смахивает со щеки кровь, струящуюся из неглубокого пореза, оставленного одним из камней, и оборачивается, мёртвой хваткой вцепившись в дверную ручку. Мужчина успевает заметить, как Апшер, метнувшись к лежащей на земле девчонке, врезает фотоаппаратом одному из младших сотрудников и, подхватив Уилсон на руки, несётся за чёртовым Саймоном Пикоком, заложившим динамит в горах и устроившим взрыв, и этим ублюдком — Вэйлоном Парком. Блэр с силой стискивает зубы. Знал же, что надо было просто убить программиста в Маунт-Мэссив, когда была такая возможность, но приказ сверху был предельно ясен: Парка надлежало включить в программу «Вальридер». И что из этого вышло? — В машину! Сквозь жуткий грохот доносится громкий крик Мариона, который, рванув к Полин, хватает напарницу за плечо и буквально в последний момент выдёргивает женщину из-под каменной лавины. Покалеченных Вальридером солдат, застывших от ужаса сотрудников и труп беременной девчонки сметает громадными валунами, и Блэр, вздрогнув, прижимается спиной к броневику — казалось, что он слышал тот влажный хруст, с которым живые люди превращались в переломанный кровавый фарш. Ещё один кошмар в копилку к тем, что мучили каждую ночь после бойни в Маунт-Мэссив. Нет, он не винил себя в том, что произошло, совсем нет. Это была его работа, и он всецело и полностью разделял ценности корпорации «Меркоф». Но одно дело — выполнять свою работу, следя за безопасностью, чтобы ни один из психопатов не вышел из-под контроля и чтобы не было утечки информации о том, чем занималась корпорация. Все подопытные — лишь расходный материал, пушечное мясо, никому ненужные отбросы общества. К чему их жалеть? И совсем другое дело — самому оказаться среди них. Прокладывая себе путь к свободе. Борясь. Выживая. — Блэр! — рявкает Марион, стараясь перекричать шум несущихся вниз камней, и оказавшись рядом и отпихнув главу Агентства безопасности, рывком распахивает дверь. — Нужно уезжать, пока нас всех не завалило! — Без тебя знаю, — огрызается Джереми, мотнув головой, и, дёрнув верхней губой, рычит: — Я убью этих ублюдков. — Обязательно, а пока — в машину, — холодно и спокойно, словно ничего не происходит, бросает Полин Глик, забираясь на водительское место и заводя броневик. Пара выживших солдат, оставшихся у броневика, оперативно забираются в машину в десантное отделение, а Пол и Джереми присоединяются к Полин в салоне. Женщина сдаёт назад, стремительно отъезжая от опасной зоны и, оказавшись в безопасности, резко останавливает машину, сжимая руль побелевшими пальцами и глядя на груду камней, под которой остались похороненными несколько сотрудников корпорации. Всегда непроницаемое лицо Глик искажается от ярости, но сотрудница «отдела страхования» быстро берёт себя в руки. На людей было плевать — всегда можно найти замену. Но их обвели вокруг пальца — обставили, как неразумных детей. Такого Полин забывать и прощать не собиралась. Сделав глубокий вдох, чтобы успокоиться, женщина бросает колючий взгляд на своих коллег и медленно, чётко произносит: — Свяжитесь с группой зачистки. Пусть после того, как разберутся с поселением, вытащат тела и избавятся от них. Нам не нужны дополнительные риски. — О каких рисках ты говоришь? — Пол, дрожащей рукой утерев пот с лица, в ужасе смотрит на свою напарницу. — Полин, это же… — Слушаю, — вместо ответа произносит женщина, коснувшись небольшой гарнитуры, в которой раздался короткий звуковой сигнал, и кривит губы, когда из небольшого динамика раздаётся голос одного из сотрудников оперативной группы: — Мисс Глик, мы слышали взрыв. Нам стоит вернуться? — Занимайтесь зачисткой, — отрывисто приказывает женщина и барабанит тонкими пальцами по приборной панели. — Касательно взрыва с вами свяжется Марион. Что в поселении? — Все мертвы, — отчитывается солдат, а затем добавляет: — Кроме одного. Салливан Нот. Сам отравил всех жителей какой-то дрянью и сидит несёт полнейший бред про апокалипсис и антихриста. Прикажете доставить для изучения? — Не нужно, корпорация уже получила достаточно данных по этому объекту, — ровным тоном отвечает Полин и отдаёт приказ: — Уничтожьте его и избавьтесь от трупов. Не должно остаться ни единого следа. — Есть, мэм, — отзывается солдат, и, прежде чем связь обрывается, Полин успевает услышать короткую автоматную очередь. Лёгкая удовлетворённая улыбка касается её тонких губ, и Глик переводит спокойный взгляд на Пола и Джереми. Блэр, усмехнувшись, расслабленно откидывается на сидении, прекрасно зная, что спокойный вид женщины говорит о том, что она полностью контролирует ситуацию. — Мы бросим все силы на то, чтобы найти их, — утвердительно произносит он, а Полин коротко отрывисто кивает. — Теперь да. Корпорации нужна эта девчонка — живой или мёртвой. Без разницы. А Апшера и Парка необходимо устранить как можно быстрее. От них слишком много неприятностей. — Пикок? — спрашивает Блэр, на что Глик морщится. — Разберёмся. — Хорошо, — Джереми мрачно улыбается. — Парка отдашь мне. Я убью его своими собственными руками. — Развлекайся с ним сколько хочешь, главное чтобы по итогу он был мёртв, — Полин снова заводит броневик и, сосредоточенно уставившись прямо перед собой, искривляет губы в усмешке и еле слышно цедит, впрочем прекрасно зная, что её услышит каждый сидящий в машине: — Апшера не трогать. С этим жалким репортёришкой я разберусь сама.***
18 сентября 2014 года Скоттсдейл, штат Аризона 18:34 p.m.
Майлз
Примерно двенадцать часов. Двенадцать ебучих часов нам потребовалось для того, чтобы наконец добраться из пустыни до Скоттсдейла. Выйдя из горной местности к одной из дорог, проходящих через Сонору, мы пытались поймать машину, но они проезжали чертовски редко. К тому же, ни один человек в здравом уме не хотел подбирать двоих грязных и вонючих оборванцев, с ног до головы покрытых засохшей кровью, вместе с какой-то девчонкой без сознания, которая была настолько бледной, что издалека напоминала труп, и лишь слабо вздымающаяся и опадающая грудь в такт дыханию, говорила о том, что девушка жива. Я до сих пор не мог поверить в это, и упрямо нёс Джорджи, отказываясь от помощи Парка, несмотря на то, что мышцы после целой ночи долбанных гонок на выживание, адски ныли. К тому же, мне не хотелось тревожить пробитые руки друга. А ещё Вэй единственный знал о том, как пользоваться той хренью, которую мы откопали в сумке Пикока, которую программист тащил у себя на плече. Нам улыбнулась удача не сразу, и сердобольный дедок, остановившийся, чтобы спросить, что с нами случилось, с подозрением отнёсся к наскоро придуманной истории о том, что мы всего лишь туристы, тупо потерявшиеся в горах, но всё же согласился подвезти до Скоттсдейла. Всю дорогу он косился на Джорджию, которую я прижимал к себе, а мне стоило огромных усилий не огрызнуться — всё же человек решил нам помочь, а если я сейчас обласкаю его в своей привычной манере, то он может с лёгкостью выкинуть нас где-нибудь на дороге. Поэтому я лишь сцепил зубы и, закрыв глаза, прислушивался к еле различимому дыханию студентки, которая упорно не приходила в себя. «Я люблю тебя, Майлз». В ушах звучит её тихий шёпот и слова, сказанные перед тем, как она передала Вальридера Саймону, и я прислоняюсь щекой к её макушке. Кажется, меня вырубает, потому что прихожу в себя лишь когда машина останавливается на заправке, а Вэй трясёт меня за плечо. — Майлз, выходим. — Ага, — сонно буркаю я и, прищурившись, смотрю на ближайший указатель. Дед решил высадить нас на въезде в город. Да и хер с ним, самое главное, что довёз туда, куда надо. Выхожу из автомобиля, поудобнее перехватив Джорджи и рассеянно смотрю на заправку, пока Вэй расшаркивается со стариком и просит дать номер банковской карты, чтобы позже перевести ему денег за то, что тот нас подбросил. Дедок лишь отмахивается и быстро уезжает, оставляя нас на заправке, а я откашливаюсь и смотрю на Парка. — Да забей. Друг тяжело вздыхает в ответ и кивком указывает на отдельно стоящий туалет. — Надо себя хоть немного в порядок привести. Сунемся в таком виде в город — нас ближайший коп заметёт. Не спорю — Вэй прав, да и мне самому надоело шастать в таком великолепном прикиде, напоминая бомжа. На то, чтобы вернуть себе более-менее человеческий вид, у нас уходит больше часа — кое-как отмываем лица от грязи и крови, очищаем одежду и обувь. Вэйлон, отчаявшись оттереть от куртки пятна, просто выбрасывает её, оставшись в относительно чистой, по сравнению с другими предметами одежды, футболке, а я, сняв куртку, выворачиваю её наизнанку и завязываю на поясе, чтобы скрыть оторванный подол футболки, который пошёл на перевязку ладоней программиста. Джорджию мы тоже кое-как приводим в порядок, и меня чертовски сильно начинает нервировать то, что она всё никак не приходит в себя. Прошло уже много времени — она должна была очнуться. — Мы не можем вот так запросто разгуливать с ней по городу. Привлечём ненужное внимание, — тихо замечает Вэй, а я бросаю на друга короткий взгляд. — Предлагаешь оставить её где-нибудь, сгонять до отеля, взять машину и потом вернуться за Джорджи? Парк, поперхнувшись воздухом, смотрит на меня с таким выражением, словно я предложил ему сгонять на выходные в Маунт-Мэссив, и качает головой. — Конечно же нет! — А что тогда? — устало запускаю пальцы в волосы и опускаюсь на пол рядом с бесчувственным телом девушки, которую мы аккуратненько прислонили к стенке. — В больницу мы всё равно сунуться не можем. Во-первых, мы все без документов, во-вторых появление такой развесёлой компании привлечёт внимание правоохранительных органов, и в-третьих — Меркоф сразу же выйдут на наш след. Ставлю оставшиеся пальцы на то, что теперь они примутся за нас всерьёз. Программист несколько секунд молчит, уставившись себе под ноги, а затем неуверенно опускается напротив студентки и осторожно, скривившись от боли в руке, дотрагивается до её плеча. — Эй, Джорджи, ты меня слышишь? — Дохлый номер, — поджимаю губы, с обречённым видом и тяжестью внутри наблюдая за лицом Джорджии, и спрашиваю друга: — Ты как? — Устал, — коротко отвечает он, а я невесело хмыкаю. Устал. Просто устал. И я абсолютно уверен, что он не про нашу безумную ночь в поселении, полной психопатов. Второй раз мы пережили мясорубку, и из этого уже можно было не делать никакого события. И одного раза было достаточно — мы пережили Маунт-Мэссив, и та ночь изменила нас. «Храмовые врата» же лишь показали, насколько мы стали сильнее. Но мы все устали — устали скрываться и переживать за свои долбанные жизни. — Отдохнём, — бросаю я, проглотив уточнение о том, что отдохнуть-то мы отдохнём, но только на том свете, и вздыхаю. — Она не приходит в себя. Нам нужно добраться до отеля. Помнишь доктора Рэймонда? — Тот подпольный врач, который лечил твои пальцы? — Он самый, — поднимаюсь с пола и кивком указываю на перевязанные ладони друга. — Звякнем доку, пусть обработает твои раны. И, возможно, он согласится осмотреть Джордж. — Он же в другом штате, — Вэйлон поднимается следом, а я пожимаю плечами. — Не думаю, что для него будет проблемой приехать к нам, особенно за такие бабки, которые он дерёт. К тому же мы тоже в этом городе долго не задержимся — если Пикок смог выяснить, где мы остановились, то для Меркоф, жаждущих нас выпотрошить, это не станет сложной задачей. — Могу показаться параноиком, но, честно говоря, я уже никому не доверяю. А уж тем более подпольным врачам, — вздыхает программист, и я киваю, прекрасно понимая его. В сложившейся ситуации мы могли полагаться только на самих себя. Но мы не могли сунуться в больницу, а без надлежащего осмотра и лечения у Вэйлона могло начаться заражение крови, а Джордж… Кто знает, что с ней и почему она не приходит в себя? — Знаю. Но сейчас он нам нужен, — поджимаю губы и пристально смотрю на друга, а затем перевожу взгляд на девушку, чувствуя, как у меня щемит в груди. — Никто не знает, насколько сильно повлияло на неё это долбанное слияние с Вальридером. И как возвращение в мир живых скажется на её здоровье. Мы должны рискнуть. Вэй лишь кивает, а я мысленно обращаюсь к Богу, моля его о том, чтобы с девушкой всё было в полном порядке. Идя к отелю, чтобы забрать Лизу и детей, я просил о том, чтобы её психическое здоровье было в полном порядке, а со всем остальным мы справимся. Когда бледная, заплаканная Лиза крепко обнимала своего мужа, а их дети, которым к счастью не причинили никакого вреда и которые думали, что их похищение было лишь частью весёлого приключения, понимая только то, что их отец вернулся, радостно прыгали вокруг него, бросая любопытные взгляды на Джорджию, лежащую без сознания на диване, я умолял о том, чтобы девушка ну хотя бы отделалась лёгкой психологической травмой, которую сможет пережить. Стоит ли говорить о том, что на мои мольбы всем было абсолютно насрать?***
Полгода спустя Неподалёку от озера Флатхед Калиспелл, штат Монтана
Джорджия
«Откуда ты знаешь, что ты не пациент?» Безумный, свистящий шёпот проникает прямо в подкорку, звуча внутри моей головы, ковыряясь в мозгах, сводя с ума, а перед глазами мелькают образы: я вижу Криса Уокера, несущегося за мной, желая оторвать голову, вижу скалящихся Братьев, размахивающих мачете и обсуждающих, какой орган из моего тела они хотят вырезать, вижу отца Мартина, корчащегося в огне, который затем превращается в доктора Вернике, приказывающего солдатам открыть огонь. Я вижу искорёженные трупы, лежащие передо мной на полу на каком-то складе, а затем опускаю взгляд на свои окровавленные руки. Это я — я их убила. Я разорвала их на части, выпотрошила, словно дичь. Вокруг моих рук колышется тёмная аура наномашин, а в голове звучит голос Билли: — Мы убьём их. Убьём их всех. Они ответят за то, что сделали… Крепко зажмуриваюсь и отчаянно мотаю головой, не желая никого убивать, тихо прося Билли остановиться и отпустить меня, дать мне умереть. Я хотела умереть. Я должна была умереть. Но Билли лишь недовольно вздыхает в моей голове, а затем всё моё тело пронзает жуткая боль, вырывая из моей груди громкий визг. — Эй, Джорджи… Джо… Джордж! В уши врезается чей-то настойчивый голос, а я кричу всё громче, не осознавая, что это был лишь очередной сон. Очередной жуткий кошмар, мучающий меня на протяжении последних полгода. С тех самых пор, как я буквально восстала из мёртвых, благодаря Вальридеру, залечившему мои смертельные раны. Воздуха в лёгких начинает не хватать, и я задыхаюсь, ожесточённо дёргаясь, но что-то держит меня. Паника накатывает огромной волной, снося последние капли самообладания, и я кричу, чувствуя, как по щекам начинают течь слёзы: — Отпусти! Отпусти меня! — Джордж, успокойся! — чьи-то тёплые ладони обхватывают моё лицо, и я судорожно вздыхаю, чувствуя, что пальцев у человека на один меньше на каждой руке. Кого-нибудь это бы ужаснуло, но на меня прикосновение этих рук действовало успокаивающе. — Открой глаза, — тем временем командует человек, и я послушно разлепляю мокрые ресницы. В ночном сумраке натыкаюсь на тёмный силуэт, расплывшийся из-за слёз и склонившийся надо мной в спальне, а затем кровать, на которой я лежала, прогибается под тяжестью мужского тела. — П-прости, Майлз, я опять тебя разбудила, — еле слышно шепчу, дрожа всем телом после пережитого ужаса, и наконец умудряюсь сбросить одеяло, в котором запуталась во сне — именно оно «держало» меня, доведя до очередной истерики. — Знаешь, мелкая, с такими темпами я поставлю новый мировой рекорд по бессоннице, — устало бросает Апшер, развалившись на второй половине двуспальной кровати, и притягивает меня к себе, заставив положить голову ему на грудь. Судорожно цепляюсь пальцами за его футболку и громко всхлипываю, чувствуя, как парень, несмотря на всю свою напускную грубость, нежно гладит меня по волосам. — Ну всё, не реви, — репортёр вздыхает, а я зажмуриваюсь, прислушиваясь к мерному стуку его сердца. — Утром приедет Рэймонд, привезёт таблетки. — Они не помогают, — с некоторой обидой в голосе бурчу, а Майлз свободной рукой устало проводит по своему лицу. — Знаю, но… На время же становится лучше? — На время, — эхом повторяю, решив не уточнять, что это самое время ограничивается двумя-тремя ночами. Потом снова появляются кошмары, становясь с каждым разом всё ужаснее, приводя к тому, что я просыпаюсь посреди ночи с криками. Пусть Майлз думает, что эффект от них держится подольше. Ему и так хватает переживаний за меня. — Успокоилась? — парень рассеянно проводит ладонью по моей руке от плеча до локтя, и я, дёрнувшись, словно от электрического разряда, торопливо отлипаю от репортёра и сажусь, обхватив руками колени и подтянув их к груди. — Угу. Ещё раз извини… — Всё нормально, — Апшер отмахивается и садится на кровати, свесив ноги и уперевшись ладонями в перину. — Главное, что мелкие не проснулись. — Думаешь? — Иначе бы уже примчались узнавать, почему их обожаемая Джо так вопит, — хмыкает парень, и я буквально чувствую, как он улыбается. «Джо» меня начали называть дети Вэйлона и Лизы, потому что Джону было лениво называть меня Джорджией, а затем это сокращение подхватили и остальные. Для того, чтобы быть «тётей Джо» я выглядела слишком молодо, да и по возрасту была самой младшей из взрослых в нашей небольшой скрывающейся от Меркоф компании, поэтому малыши сошлись на мнении, что будут называть меня просто Джо. — Они знают, что меня охраняет их обожаемый дядя Майлз, — слабо улыбаясь, парирую я и слышу недовольное пыхтение Апшера. Ничего не говоря, репортёр встаёт с кровати и, подойдя к креслу, в котором ночует каждую ночь, падает в него, коротко бросив: — Ложись спать, мелкая. Несколько мгновений сверлю взглядом фигуру парня, а затем со вздохом поднимаю с пола одеяло. Он никогда не ложился спать со мной. С тех самых пор, как я очнулась на диване в отеле в Скоттсдейле, Майлз делал вид, словно не говорил мне о том, что любит меня, а я не говорила, что люблю его. Словно не было прощания на скале перед тем, как я передала Вальридера Саймону. Между нами не происходило ничего, что переходило бы за рамки простых дружеских взаимодействий — мы не целовались, не спали вместе, редкие объятия были лишь в моменты, когда Майлз, как сейчас, забив на свой сон, успокаивал меня после очередного кошмара. Мы были рядом, но при этом не были вместе. Словно зачем-то воздвигли незримую стену между нами. А я и не настаивала на том, чтобы её разрушить. Мне было фигово — словами не передать как фигово. Целый год я была носителем Вальридера, разучилась нормально функционировать, привыкла к тому, что у меня есть суперспособности и сосед в голове. Я была сильной, опасной, я могла постоять за себя и за тех, кто был мне дорог. А теперь, после того, как Билли ушёл, я вновь стала… кем? Обычной жалкой девчонкой, на которую лишний раз дыхнуть боятся. Обычной жалкой девчонкой, сломленной и с поехавшей крышей, которая после «возвращения в мир живых» дала о себе знать. Заворачиваюсь в тёплое одеяло, словно в кокон, накрывшись с головой, и, подавив тяжёлый вздох, произношу: — Спокойной ночи, Майлз. — Уж очень на это надеюсь, — бормочет парень и добавляет: — Спокойной ночи, мелкая. Слабо улыбаюсь этому раздражающему меня прозвищу, а затем проваливаюсь в темноту. К счастью, больше в эту ночь кошмары меня не тревожат. Но я знала, что на следующую ночь всё повторится опять.***
Я просыпаюсь около семи часов утра и несколько секунд тупо смотрю в потолок, морщась от головной боли и шума в ушах. Сначала ночью долго не могла заснуть, потом мне приснился кошмар, вылившийся в мини-истерику, и в итоге я встала с ощущением, будто по мне пробежался табун лошадей. Бросаю взгляд на кресло Майлза и замечаю, что парня уже нет в комнате. Тяжело вздыхаю. Он никогда не просыпался позже меня, и каждый раз, когда я разлепляю глаза, его уже нет. С трудом сажусь на кровати, тихо поскуливая от резкой боли в висках, и прикладываю к горячему лбу ладонь. Голова была тяжёлой, словно сделана из чугуна, и я, сцепив зубы, ещё несколько минут сижу на краю, приходя в себя. В ушах раздаётся тихий треск, и краем глаза улавливаю какую-то тень, но тут же зажмуриваюсь, мысленно внушая себе, что это всего лишь дурацкие галлюцинации из-за моего поехавшего разума — порой я видела тени, а иногда, очень редко, перед глазами на долю секунды мелькало нечто, напоминающее тест Роршаха. И треск. Тот самый треск в голове, словно электричество шалит в мозгах. И я боялась, что рано или поздно просто свихнусь окончательно, превратившись в буйного пациента, которому самое место в Маунт-Мэссив. Билли вытащил пули из моего тела и залечил раны, оставив лишь шрам на боку, но мой разум был всё так же нестабилен. Билли спас меня, позволив жить, но была ли нужна мне такая жизнь? Поворачиваю голову и хватаю один из пузырьков с таблетками, стоящих на прикроватной тумбочке — это был сильный психотропный препарат, добытый доктором Рэймондом, и лишь благодаря ему я только изредка мучилась галлюцинациями, а не вела себя как психопатка. Второй пузырёк был с каким-то экспериментальным снотворным, только вот оно нифига не помогало нормально спать. Быстро принимаю одну таблетку и запиваю безвкусной водой из стакана, заботливо поставленного Лизой с вечера. С женой Вэйлона мы ладили неплохо, но я всё равно старалась сильно не сближаться — кто знает, когда у меня шарики за ролики заедут? Лучше держать дистанцию. Наконец поднявшись с кровати, сонно щурясь, одёргиваю подол одной из футболок Апшера, служившей мне пижамой, доходившей до середины бедра, и босиком выхожу из комнаты. Этот дом, расположенный в лесу возле озера Флатхэт в штате Монтана неподалёку от города Калиспелл, в котором мы жили последние полгода, был найден всё тем же неизменным доктором Рэймондом. Договор был так же заключён на его имя — это была идея Майлза. Таким образом наши имена нигде не светились, а если бы на нас волшебным образом вышла корпорация, то стало бы понятно, что Рэймонд — предатель. Ведь только он знал о нашем местонахождении. Разумеется, подпольный врач был не в курсе того, кто мы такие, он просто снабжал нас всем необходимым, а взамен получал довольно приличную сумму денег. Я не прашивала, откуда были средства для того, чтобы платить ему. Знала только то, что этой стороной вопроса занимался Вэйлон, а учитывая его познания в области программирования… Вдобавок ко всему, доктор Рэймонд получал возможность тестировать на мне различные лекарственные препараты — разумеется только те, в которых был уверен и те, которые разрешал мне давать Майлз. Апшер сразу же доходчиво объяснил доктору, что он с ним сделает, если со мной что-то случится, и Рэймонд не рисковал. Спускаюсь по скрипучей лестнице на первый этаж и, попав в небольшую уютную гостиную, сразу же замечаю Вэйлона, сидящего на диване возле зажжённого кирпичного камина, в котором тихо потрескивали дрова. Друг явно тоже недавно проснулся, если судить по тому, что он всё ещё был одет в серые пижамные штаны и белую майку. На журнальном столике перед программистом стоит его ноутбук и валяются старые бумаги, в которых я моментально узнаю документы из лечебницы. Бросаю взгляд на улицу через широкое окно и хмурюсь — джип Майлза отсутствовал. — Джо, — друг, заметив меня, захлопывает крышку ноутбука и быстро переставляет его, положив на документы. — Доброе утро. — Доброе, — рассеянно киваю и, принюхавшись к аппетитным запахам, доносившимся с маленькой кухни, на которой наверняка хозяйничала Лиза, спрашиваю, пальцами пытаясь расчесать спутавшиеся за ночь длинные волосы: — А где Майлз? — Поехал в город, — Вэй пожимает плечами, а затем, заметив мой взгляд, торопливо добавляет: — Ты только не волнуйся. — Сам говорит, что соваться в город опасно, и сам же туда ездит, — поджимаю губы, пытаясь подавить поднимающуюся изнутри панику. Каждый раз, когда репортёр выбирался в Калиспелл, я невероятно сильно переживала, что он наткнётся на людей из Меркоф. Или же приведёт за собой хвост, и тогда нам всем конец. Что если он случайно столкнётся с Полин Глик? Я помнила эту женщину — этот колючий взгляд, ледяную улыбку на тонких, змеиных губах, то, как она хладнокровно пристрелила беременную Анну Ли и как не колеблясь запустила устройство, заставившее меня испытать поистине нечеловеческую боль. Эта женщина не знала, что такое сочувствие, и она была готова на всё ради целей корпорации. — Он будет осторожен, как всегда, — заверяет меня программист, а я тяжело вздыхаю, бросив красноречивый взгляд на друга. Мы оба прекрасно знали, что как всегда Майлз как раз таки не осторожен. Парк лишь поджимает губы и меняет тему: — Как спалось? — Как всегда, — буркаю я, плюхнувшись на диван и, немного пошевелив мозгами, спрашиваю убитым голосом: — Ты слышал, да?.. — Ага, — Вэй пристально смотрит на меня, а я опускаю взгляд на свои подрагивающие пальцы. — Извини… — Всё нормально. — Лиза и дети тоже просыпались? — Нет, они спали, как убитые, — хмыкает программист, а затем добавляет: — Ну, во всяком случае, из комнаты они не выходили. В этом доме было три комнаты, помимо ванной и туалета на втором и кухни с гостиной на первом этаже. Две спальни располагались наверху, в одной из которых спали мы с Майлзом, а третья была на первом. Сначала планировалось, что у Оливера с Джоном будет своя комната на втором этаже, а Вэй и Лиза будут жить внизу, но в первую же ночь, когда я весь дом перебудила своими воплями, напугав малышей, было принято решение переселить детей на первый этаж, где они теперь спали вместе со своей матерью, а Вэйлону пришлось переехать на диван в гостиной. Несколько мгновений смотрю прямо перед собой, а затем снова неловко извиняюсь: — Прости. — Перестань, — друг криво улыбается и ерошит мои с таким трудом распутанные волосы. — Ты не виновата в том, что с тобой произошло. Проглатываю замечание о том, что как раз-таки я и виновата — как минимум нечего было ехать в Маунт-Мэссив, и поворачиваю голову на звук шагов, раздавшихся с кухни. Лиза, закутавшись в халат, появляется в дверном проёме и, окинув меня внимательным взглядом, недовольно цокает языком. — Джо, милая, надо что-то делать с твоими синяками под глазами. Надо поговорить с доктором — пусть найдёт другое снотворное, это тебе не помогает. И дуйте оба на кухню — я приготовила блинчики. — Ты в курсе, что ты самая лучшая жена в мире? — спрашивает Вэйлон, подорвавшись с дивана, и, быстро поцеловав Лизу в щёку, скрывается на кухне, а она строго кричит вслед: — Оставь Майлзу! И не трогай те, что на тарелке у плиты — это для Джо! — А дети уже поели? — интересуюсь я, на что Лиза кивком указывает на входную дверь. — Да, и уже резвятся на улице. Иди ешь, тебе нужно нормально питаться. — Спасибо, — выдавливаю из себя улыбку, хотя после того, как я целый год ничего не ела, а затем вернулась в мир живых, «я» и «нормально питаться» — это были две несовместимые вещи. Казалось бы, что я должна отъедаться и навёрстывать упущенное, но на деле всё оказалось ровно наоборот. Аппетита не было совершенно, а вся еда казалась какой-то безвкусной. Конечно я понимала, что теперь мне питаться жизненно необходимо, поэтому через силу запихивала в себя еду просто для того, чтобы не упасть в голодный обморок. Я и так всегда была худой, а теперь же у меня стали явно выпирать рёбра и позвонки. Лиза, беспокоясь за моё здоровье, готовила мне отдельно буквально слоновые порции, которые, как правило, я не могла осилить даже на треть, а Майлз шутил, что такими темпами меня снесёт даже лёгким порывом ветра. Хотя, несмотря на шуточки, я видела, что его мой болезненно-голодный вид беспокоит ещё сильнее, чем жену Вэя. Зайдя на кухню, подхожу к плите и, заглянув в стоящий рядом небольшой холодильник, достаю из него яблочный сок. Поставив упаковку на барный стол, за которым уже сидит программист и во всю уплетает блинчики, подтаскиваю к навесному шкафчику стул и, вскарабкавшись на него, тянусь за стаканом. Тяжело быть невысокого роста. Могла бы конечно Вэйлона попросить о помощи, но не хотела отрывать его от завтрака, да и к тому же они тут все и так носились вокруг меня, как курицы-наседки, так что уж хотя бы стакан я хотела достать самостоятельно. Впрочем, одного человека мои желания явно не волновали. — Ну и куда ты полезла? Убиться решила? Голос Апшера, раздавшийся позади меня, заставляет вздрогнуть, от чего я действительно чуть не падаю со стула. С трудом удержавшись, оглядываюсь через плечо, намереваясь убить репортёра взглядом, и замечаю его, небрежно прислонившегося плечом к дверному проёму, держа в руке стаканчик с кофе. Парень одет в тёплую чёрную толстовку и джинсы, а во второй руке держит ключи от Вранглера. — Не лезь к ней, Майлз, она в состоянии забраться на стул без проблем, — бурчит Вэйлон, покосившись на друга, а парень, поставив кофе на стол, фыркает. — Не бухти, дедушка, завтракай спокойно. В прошлом месяце Вэйлону исполнилось тридцать два, что автоматически делало его самым старшим из нас, и что стало причиной очередных подколов от Апшера. Парк, раздражённо фыркнув, ничего не говорит, видимо решив, что лучше продолжить спокойно завтракать, чем вступить в словесную перепалку с Майлзом, а репортёр подходит ко мне и, аккуратно забрав стакан, который я всё же умудрилась достать, ставит его на стол рядом с яблочным соком. — Я могла бы и сама, — бросаю, спешно слезая со стула и одёргивая футболку, пытаясь натянуть её чуть ли не до колен, а парень вздыхает и оттаскивает стул обратно к столу. — Я принёс тебе кофе. — Вижу, — вздыхаю. — Ты только за этим ездил в город? — Ну да, — Майлз пожимает плечами, словно в этом не было ничего особенного, а у меня внутри всё почему-то сжимается. — Спасибо, — бормочу и, схватив свою тарелку, сажусь за стол, с повышенным интересом принимаясь ковыряться в блинчиках. В нос ударяет дразнящий аромат кофе с кленовым сиропом, который я просто обожала до своей «смерти», и мои глаза наполняются слезами. Репортёр довольно часто притаскивал мне его, а у меня не хватало духу сказать о том, что теперь к этому напитку я отношусь абсолютно равнодушно. — Вэй, поговорить нужно, — тем временем произносит Апшер, постукивая костяшками пальцев по столу, и программист, уловив серьёзные нотки в тоне друга, мигом отставляет от себя тарелку. — Что-то случилось? — Не-е-ет, — неубедительно тянет Майлз и бросает на меня короткий взгляд, давая понять, что при мне он говорить не собирается. Надуваюсь, но никак это не комментирую — спорить с Апшером было настолько же бесполезно, насколько пытаться убедить Меркоф в том, что их методы жестокие и бесчеловечные. Парк, кивнув, встаёт из-за стола и идёт следом за другом на улицу, на ходу сунув ноги в тапки и накинув кожаную куртку — март выдался тёплым, но с утра всё равно было прохладно. Жду, пока за ними захлопнется дверь, а затем спрыгиваю со стула, оставив еду практически нетронутой, и, торопливо стащив из куртки Майлза, висящей на крючке возле двери, его MP3-плеер, забираюсь на подоконник в гостиной и приоткрываю окно, чтобы было слышно, о чём говорят парни. Если заметят — скажу, что хотела послушать музыку. Майлза немного раздражало то, что я таскаю его плеер, который он приобрел пару месяцев назад, но всё же не запрещал брать его. Лиза, занимающаяся уборкой, лишь многозначительно шевелит бровями, но ничего не говорит — ей тоже не нравилось то, что Вэй и Майлз секретничали и ничего не рассказывали мне, очевидно беспокоясь, что не самые радостные новости окончательно попортят мне психику. С улицы доносятся радостные визги Оливера и Джона, играющих в догонялки, а затем я замечаю парней, подходящих к джипу, припаркованному на его обычном месте. — Ты ведь не только за кофе катался, так ведь? — спрашивает Вэйлон, прислонившись к джипу и скрестив руки на груди, а Майлз, усевшись на капот, поджимает губы. — Вообще-то, только за ним. Ты знаешь, что я беру его в разных кофейнях города, чтобы постоянно не светиться в одном и том же месте. — Так, — Парк хмурится, а репортёр достаёт из кармана толстовки лист, сложенный пополам, и протягивает его другу. Программист расправляет листок, несколько секунд сосредоточенно что-то читает, а затем я замечаю, как на его лице проступает выражение холодной ярости. Вэйлон поднимает взгляд на Апшера и качает головой. — Это невозможно. — Ты серьёзно так говоришь после всего, что произошло? — Майлз криво усмехается и запускает пальцы себе в волосы, а Вэй, скомкав лист, цедит: — Откуда это? — Передал кассир в кофейне, — репортёр поджимает губы. — Опять же, в этой я ещё не был. Чёрт, да в этом долбанном городе миллиард сраных кофеен! — И он знал, что конкретно сегодня ты будешь именно в этой, — программист сжимает пальцами переносицу. — Следил? — Хер его знает, — репортёр раздражённо качает головой. — Я сделал несколько кругов по городу, чтобы убедиться, что за мной нет хвоста. И всю дорогу обратно за мной никто не ехал. — Значит, он знает, что мы неподалёку от города, но не знает, где именно, — Вэй хмыкает и исподлобья смотрит на Майлза. — Этот ублюдок играет с нами. Опять. — Надо валить, — Апшер морщится. — Хотя, я бы с удовольствием разбил рожу этой твари. — Смог отыскать здесь, отыщет и в любом другом месте, — замечает Парк и достаёт из кармана своей куртки пачку сигарет. Прикуривает одну, неловко щёлкнув зажигалкой — шрамы на ладонях, оставшиеся после того, как ненормальный Лэрд распял его, периодически побаливали. Затягивается сигаретным дымом и, ненадолго задержав его в лёгких, выдыхает, а затем неожиданно произносит: — Ты ведь собираешься с ним встретиться, не так ли? Я с тобой. — С чего ты взял? — с таким искренним изумлением спрашивает Майлз, и я думаю о том, что Вэй ошибся, но программист, вновь затянувшись, приподнимает брови. — С того, что я знаю тебя. Что ты планировал? Отправить меня с женщинами и детьми подальше отсюда, чтобы мы все были в безопасности, пока ты напрасно геройствуешь? — Если ты пойдёшь со мной, то кто присмотрит за ними? — выпаливает Апшер, отведя взгляд и спрятав руки в карманы толстовки. Неосознанно сжимаю пальцами плеер, не понимая, о ком они говорят, но осознавая, что репортёр опять решил влезть в очередную опасную авантюру, а Парк морщится. — Если ты пойдёшь один, то тебя просто убьют. Я не собираюсь рисковать другом, и уж тем более не собираюсь отпускать тебя одного, учитывая всё то, через что мы вместе прошли. Плюс дети и Лиза к тебе привязались. А что будет с Джо, если ты умрёшь? Об этом ты думал? Затаив дыхание, прислоняюсь ещё ближе к окну, рискуя вовсе из него выпасть, и жду ответа парня, но вместо этого слышу лишь шорох шин по подъездной дорожке, а затем рядом с джипом Майлза останавливается неприметная хонда. Из неё выходит высокий рыжеволосый мужчина лет сорока, с намечающимся брюшком, и обменивается с парнями рукопожатием, а я, вздохнув, сползаю с подоконника и тащусь в комнату, чтобы переодеться. Приехал доктор Рэймонд — и меня вновь ждал ничем не помогающий сеанс психотерапии.***
— А вот и моя любимая пациентка! — громко восклицает доктор Джим Рэймонд, стоит мне лишь появиться в поле его зрения, и на его круглом лице расплывается широкая добродушная улыбка. С виду и не скажешь, что этот человек занимался незаконной деятельностью — он выглядел как мужчина, работающий в каком-нибудь офисе, имеющий жену и, возможно, любовницу, и воспитывающий пару детей. К слову, насколько мне было известно, Джим как раз-таки не был женат, и детей у него не наблюдалось. — Привет, Джим, — растягиваю губы в улыбке и замечаю: — Я твоя единственная пациентка. — Это не отменят того, что ты самая любимая, — громко захохотав на весь дом, отвечает Рэймонд, заработав тем самым недовольный взгляд Майлза. Оливер и Джон, вернувшиеся с улицы, чтобы поздороваться с «дядей Джимми», хихикают за компанию, и Лиза со вздохом загоняет их в комнату, скрывшись с ними, чтобы дети не путались под ногами. — Поменьше болтай, Джимми, — раздражённо бросает Апшер и кивком указывает мне на диван. Вытираю внезапно вспотевшие ладони о джинсы и закатываю рукава красной клетчатой рубашки, а затем послушно сажусь на диван, нервно кусая губы. Репортёр смеряет меня непроницаемым взглядом, а затем вновь обращается к врачу: — Твоё последнее снотворное нихрена не помогает. — Ухудшения? — деловито осведомляется Рэймонд, сразу же став серьёзным, и открывает свой чемоданчик, набитый различными склянками с лекарствами и многочисленными врачебными прибамбасами. Я в этом всём не разбиралась и предпочитала помалкивать, пока мужчины общались между собой, бросаясь непонятными терминами. — Не сказал бы, — репортёр пожимает плечами. — Скорее стабильное нарушение сна и кошмары. — Возможно, стоит увеличить дозу? — предлагает Вэйлон, но доктор, цокнув языком, качает головой. — Нельзя. Слишком много фенобарбитала. Превысим дозировку, и центральная нервная система полетит только в путь. — Это разве не противоэпилептическое средство? — Парк хмурится, однако вместо Рэймонда отвечает Майлз. — Было. Раньше. Сейчас сильное седативное. Незаконное. — Уж про это мог не говорить, — программист криво улыбается, а доктор тем временем поворачивается ко мне, достав из чемоданчика шприц. — Джорджия, мне необходимо взять ещё крови для анализов. — Ты же уже брал, — нервно ёрзаю на диване, а Джим поджимает губы. — Брал. И, если честно, твои результаты весьма… необычны. Уж не знаю, что с тобой случилось, — доктор бросает красноречивый взгляд на репортёра, который лишь скрещивает руки на груди, — но такое ощущение, словно бы твоё тело медленно выходит из стадии анабиоза. «По сути, наверное, так оно и есть», — хочется ответить мне, но я вовремя затыкаюсь. Никому нельзя было знать о том, кем я была и как такой стала — таково было негласное правило. Любая, даже крохотная информация, вышедшая за пределы этого домика, могла привести к нам корпорацию. Разумеется, то, что Джим был с нами знаком и регулярно приезжал, было большим риском, но с другой стороны, если бы он работал на Меркоф, то уже давно бы сдал нашу компанию. — Мелатонин? — тем временем предлагает Парк, на что Майлз раздражённо шипит сквозь зубы и трёт лоб. — Пробовали самым первым. Док, есть что-то убойное? — Если только буквально, — невозмутимо отзывается Джим, заставив меня несколько раз согнуть и разогнуть руку. Надев одноразовые медицинские перчатки, он обрабатывает место укола спиртовой салфеткой, а затем медленно вводит иглу, прокалывая кожу и вену. Гулко сглатываю, наблюдая за тем, как шприц наполняется тёмно-красной жидкостью, и отворачиваюсь, старательно сдерживая рвотный позыв и чувствуя лёгкое жжение в области укола. Смешно — я повидала столько крови за последние полтора года, но при этом меня мутит при обычной сдаче крови для анализов. Слышу тяжёлый вздох, а затем Майлз, протолкнувшись мимо Вэйлона, садится рядом со мной на диван, взяв меня за свободную руку и переплетя наши пальцы. Вскидываю голову, разглядывая его профиль, а парень, словно не замечая этого, продолжает спокойно разговаривать с врачом, который, закончив процедуру взятия крови, поясняет: — Тиопентал натрия. — Нет, — сразу резко отвечает репортёр, а доктор, перекачав шприцом мою кровь в вытянутую прозрачную вакуумную пробирку, убирает её в чемодан и разводит руками. — Поэтому и не предлагаю. Можем попробовать талидомид, но только при условии, если девушка не беременна. И обязательно использовать максимально усиленную контрацепцию. От последнего заявления, сказанного доктором будничным тоном, я давлюсь воздухом и, закашлявшись, мучительно краснею, а засранец Апшер, ухмыльнувшись, радостно произносит под фырканье еле сдерживающего смех Вэйлона: — Не переживай, док, уж с чем, а с контрацепцией у нас всё замечательно! «Самый безопасный секс — это тот, которого нет», — мрачно думаю я и жду, что Билли посмеётся или же, что более вероятно, скажет мне не отвлекаться и не думать о глупостях, однако ничего не происходит. Хмурюсь и опускаю взгляд на руки, одна из которых до сих пор держалась за ладонь Майлза. Ожидаю увидеть тёмную ауру, но вместо этого вижу лишь переплетённые пальцы и закатанные рукава рубашки. Рубашки? А где моя толстовка? — Джорджия? Вскидываю голову, несколько раз моргнув, и натыкаюсь на внимательный взгляд доктора Рэймонда. Сердце проваливается куда-то вниз, когда понимаю, что меня явно о чём-то спрашивали, вот только я не слышала вопроса. Гулко сглатываю, осторожно высвободив из пальцев Майлза свою ладонь, кожей ощущая его взгляд, и дрожащим голосом переспрашиваю: — Что? — Ты принимаешь лекарство? — задаёт вопрос доктор, но я догадываюсь, что до этого он спрашивал что-то другое. Нервно провожу языком по пересохшим губам и киваю. — Да. Каждое утро. — Хм, — Джим поджимает губы и переводит взгляд на Апшера. — Увеличим дозу. Пусть принимает утром и вечером. — Понял, — репортёр кивает и поднимается с дивана, на который я забираюсь с ногами, нервно теребя подол рубашки и переглядываясь с Вэйлоном, который разглядывал меня с неприкрытым беспокойством. Майлз кивком указывает доктору на дверь и коротко бросает: — Надо поговорить. — Конечно, — Рэймонд согласно склоняет голову и, повернувшись ко мне, растягивает губы в улыбке. — До встречи, Джорджия. Надеюсь к следующему моему приезду тебе станет лучше. — Я тоже надеюсь, — тихо бормочу, опустив взгляд, и с повышенным интересом разглядываю свои коленки. Слышу удаляющиеся шаги, скрип двери, а затем диван слегка прогибается, и я поднимаю голову, глядя на программиста. Друг хмурится и, бросив взгляд на входную дверь, за которой скрылись Майлз и Джим, спрашивает: — Ты в порядке? — Да, — на автомате выпаливаю я, но наткнувшись на взгляд Парка, медленно качаю головой. — Нет. Совсем нет. — Галлюцинации? — со вздохом предполагает Вэй, а я с изумлением таращусь на него. Каким-то непостижимым образом друг всегда очень точно угадывал, что именно меня беспокоит. Да и вообще с ним почему-то было очень легко. Он был мне как старший брат, но при этом не пытался душить заботой и гиперопекой. — Не говори Майлзу, — в моём голосе слышится мольба, на что Парк поджимает губы. — Он должен знать. И Рэймонд тоже. — А толку-то? — чувствую внезапный приступ раздражения и сжимаю ладони в кулаки. — Что-то изменится? Внезапно найдётся лекарство? Я смогу выздороветь и вернуться к нормальной жизни? — вижу, что Вэй открывает рот, чтобы ответить, и резко вскидываю руку, заставляя его замолчать. — Не нужно, не отвечай. Я и так прекрасно знаю, что нифига не изменится. Я просто медленно схожу с ума, и мы все об этом прекрасно знаем. Таблетки не будут действовать вечно, а то, что сотворили Меркоф… От этого нет лекарства. То, что я принимаю, лишь временно отодвигает неизбежное. И я не хочу давать Майлзу лишних поводов для беспокойства. С этими словами я подрываюсь с дивана и, громко топая, иду к выходу из домика, на ходу сунув ноги в кеды. Вэйлон не пытается меня остановить, и я благодарна ему за это. Мне нужно было побыть одной. Выйдя на улицу, замечаю Апшера и Рэймонда, о чём-то ожесточённо спорящих у автомобилей, и, развернувшись, иду в противоположную сторону вглубь леса, намереваясь дойти до озера. Я частенько бродила одна, буквально с боем отвоевав это право — Майлз был категорически против того, чтобы я «шлялась по лесу», и мы с ним тогда чуть не разругались в пух и прах. К счастью, вступилась Лиза, которая, отчитав репортёра, предложила ему посадить меня на цепь, раз уж ему так хочется меня контролировать. Немного поспорив с женой Вэйлона, Апшер всё же признал своё поражение и разрешил мне гулять в одиночестве, но с условием, что я не буду уходить слишком далеко, и у меня всегда будет при себе сотовый. Правда, на этот раз я его благополучно забыла в доме, но, подумав, прихожу к выводу, что ничего страшного не произойдёт, если я быстро дойду до озера и вернусь обратно. Идя по кривой тропинке, слишком тороплюсь, намереваясь как можно быстрее добраться до воды, и, споткнувшись об собственную ногу, влетаю боком в ближайшее дерево. Шиплю от боли и хватаюсь за травмированную часть тела, ощущая сквозь тонкую ткань рубашки бугристый шрам, оставшийся у меня как вечное напоминание о том, что пришлось пережить. Прислоняюсь спиной к шершавому стволу и, задумчиво проводя пальцами по шраму, мысленно возвращаюсь на полгода назад.***
«— Ты знаешь, какой сегодня день? — Чего? — Сегодня восемнадцатое сентября. Истории имеют свойство повторяться. С этими словами я отворачиваюсь от растерянного Майлза, застывшего на тропинке, и быстро догоняю Вэйлона и Анну Ли. Девочка, осторожно придерживая свой огромный живот, дёргается, когда я прохожу мимо, и мне стоит больших усилий сохранить невозмутимый вид. Она боялась меня, это было видно, а я сейчас находилась в таком состоянии, что хотелось лишь кричать. Он сказал, что любит меня. А что сделала я? Прячу ладони в карманах толстовки и сжимаю их в кулаки, отойдя чуть в сторону от своих спутников. Внутри всё сжимается, а горло сдавливает от подступающих слёз. Майлз любит меня. А я не могу сказать того же в ответ. И дело не в том, что я его не любила — как раз наоборот. Я любила его чертовски сильно: до дурацких бабочек в животе, до сбитого дыхания от одного лишь его взгляда, до ненормального сердцебиения и до готовности отдать за него свою жизнь. Я любила его — и любила давно, ведь именно поэтому я не бросила его в Маунт-Мэссив, когда была возможность выбраться. Но сейчас это не имело никакого значения — я была мертва. Я была просто ходячим мертвецом, функционирующим лишь потому, что в теле находится миллиард нанороботов, слившихся с каждой клеткой моего тела. Я не могла быть с Майлзом. Как бы сильно этого ни хотела. — Ты так сильно его любишь, что даже мне становится больно, — раздаётся в моей голове голос Билли, и я болезненно скалюсь. — Не ври. Ты не можешь испытывать боль. Уже давно не можешь. — Возможно, — не спорит Вальридер. — Но я помню, как она проявляется. И… мне кажется, что я чувствую твою. — Обычно моя боль тебя мало волнует, — бормочу я, припоминая все разы, когда он «наказывал» меня за неповиновение, а Билли, ненадолго замолчав, произносит, заставляя меня остановиться на долю секунды от неожиданности: — Ты должна передать меня Саймону. — Чего? — с трудом возвращаю себе невозмутимый вид, и иду дальше, украдкой бросая взгляды на Майлза, Вэйлона и Анну. — То есть… Я-то не против, но ведь тогда ты… — Забавно, что в этой ситуации тебя волнует не то, что ты умрёшь, а то, что я окажусь во власти нестабильного психопата. — Ты знаешь, моя судьба меня давно не трогает, — хмыкаю, но сразу становлюсь серьёзной. — Билли, ты уверен? — Да. К тому же, если я буду у Саймона, он отпустит семью Вэйлона. Разве вы не этого хотели? — Хотели… — Тогда не вижу смысла в этой дискуссии. — Но… — Джорджия, — Вальридер вздыхает в моей голове, а тёмная аура непроизвольно колышется вокруг меня. — Я много думал. И многое для себя решил. Я не могу больше обрекать тебя на такое существование. А если бонусом можно сделать доброе дело, то почему бы и нет? — А если Саймон с твоей помощью убьёт Майлза и Вэйлона? — Не убьёт, — уверенно заявляет Билли, и я слышу в его голосе угрожающие нотки. — Потому что он не сможет меня контролировать. Мой носитель — ты».***
Рассеянно разглядываю голубое небо сквозь ветви деревьев. Тогда он мне не сказал, что планировал вернуть меня к жизни, и я была абсолютно уверена в том, что иду на верную смерть. Я была к этому готова. И уж точно не была готова к тому, что Билли, покидая моё тело, на прощание попросит не упускать второй шанс и жить счастливо. До меня не сразу дошло, а когда поняла, смогла сказать лишь «спасибо», прежде чем погрузиться в темноту, ослеплённая болью. Он пожертвовал собой, зная, что не протянет без носителя, ради того, чтобы жила я, и всё, что я ему сказала — это дурацкое «спасибо». Да, меня мучило чувство вины, мне было его жаль, а ещё, как бы странно это не звучало — я скучала по нему, несмотря на то, что он причинял мне боль, угрожал жизням моих близких и использовал меня. Стокгольмский синдром какой-то. Вздохнув, отлипаю от дерева и, зябко поёжившись, иду в сторону озера, без телефона слабо представляя, сколько уже прошло времени, но зато предчувствуя, какую выволочку мне устроит Майлз. С одной стороны, на меня давила его гиперзабота, порой доходящая до крайностей. Но с другой стороны его можно было понять — я уже дважды «умирала», и он боялся, что это может повториться. Добравшись до озера, вдыхаю полной грудью свежий воздух, и, опустившись на большой камень возле кромки, наконец-то расслабляюсь, глядя, как блестит на солнце водная гладь. Весьма умиротворяющее зрелище, и, несмотря на холод, начинающий пробираться сквозь тонкую рубашку, мне совершенно не хочется возвращаться в дом. Закрываю глаза, подставив лицо лучам солнца и с наслаждением чувствуя, как лёгкий ветерок развивает волосы. Здесь я чувствовала себя свободной. Здесь не было никаких проблем, не существовало корпорации «Меркоф», а мой разум был в полном порядке. Здесь был лишь покой. Внезапно в ушах раздаётся тихое потрескивание, а затем — жуткий потусторонний вой, и я дёргаюсь, чуть не свалившись с камня. На автомате распахиваю глаза и молча пялюсь на тёмное облако, перебивающееся электрическими всполохами, зависшее над озером. Все внутренности будто бы сжимает ледяной рукой, и я чувствую, как меня начинает трясти. Это невозможно. Просто не может быть. — Билли? — с трудом хрипло выдыхаю, пристально разглядывая рой. Глаза начинают слезиться, но я не отвожу взгляд, пытаясь понять, действительно ли он здесь, или это всё плод моего больного воображения, однако стоит мне, не выдержав моргнуть, как Вальридер исчезает, оставляя меня на берегу в полной растерянности и одиночестве.