Без любви

Шото сидел в тёмном углу академии, где почти никто не ходит, опираясь спиной об стену и даже не стараясь сдерживать слёзы и всхлипы. Ему разбили сердце. Он чувствовал себя растоптанным, униженным. Ему было больно. Тодороки задыхался. В нём было так много эмоций, сколько не было никогда, сдерживать их просто не было сил. Сейчас он сбросил обыденную для него маску отстранённости, словно её никогда и не существовало. В этот день к нему после последнего урока неуверенно подошёл Мидория, он выглядел так, будто провинился в чём-то, будто ему было стыдно. Сердце Шото ёкнуло, он сразу забеспокоился, чуя неладное. И оказался прав. Заикаясь и краснея, Изуку сказал, что, скорее всего, поспешил с тем, что начал встречаться с ним. Извинившись сотню раз, он пролепетал что-то о том, что, видимо, ошибся в своей ориентации и в чувствах к Тодороки. Мидория испытывал лишь дружескую привязанность, а не влюблённость, как он изначально предполагал. Он размышлял над этим последнее время и всё же пришёл к такому решению. Шото несколько секунд стоял в ступоре, застыв на одном месте, не понимая, что стоит говорить в такой ситуации и как реагировать. После он ответил, пытаясь переварить полученную только что информацию: — Э-э... Ничего страшного, я понимаю. Всё нормально... — его голос был неестественным, парень дёрнулся и отступил на шаг назад, еле сдерживая внезапный наплыв чувств, молясь всем, кому только можно, что он сейчас держит лицо, а в его глазах не видно боли. Он из последних сил попытался сделать вид, что это нисколько его не задело. — Л-ладно, пока, — Тодороки нервно кивнул и быстрым шагом направился совершенно в противоположную от входа сторону. Ему не хотелось скандалов, выяснения отношений... Раз Изуку так захотел, значит, так тому и быть. Он не посмеет спорить. Да и что бы он сказал? Потребовал бы остаться с ним? Глупо... Хорошо, что уроки закончились, и его никто не увидит. По его ощущениям, он рыдал уже где-то полчаса, вцепившись в свои волосы, даже не страшась вырвать их. В этот момент Шото не замечал физической боли, на переднем плане была лишь душевная. Огромная зияющая дыра. Пустота. Чувство, будто оторвали часть души. Это было первое в его жизни предательство. Изуку был для него самым главным человеком. Лишь благодаря ему он снова начал жить, чувствовать. За такой ничтожно малый срок он привязался к нему и не мог даже представить себе жизнь без него. Мидория перевернул всё его мировоззрение с ног на голову. Он был для него всем. Он не хотел его терять, но, видимо, по-другому никак. Тодороки чувствовал себя использованным. Он не ожидал, что Деку может так поступить. Хотя... Он и сам не понимал, как относиться к этой ситуации. С одной стороны, Мидория не бросил его в какой-то трудной ситуации, не посмеялся над его чувствами, не издевался над ним, а просто сказал, что они не могут быть вместе. Было видно, что Изуку было неловко и стыдно так поступать с Шото, но ему пришлось, так как это лучше, чем если бы он врал ему. Но с другой, для Тодороки это был словно удар в спину, ему было трудно это перенести. «Наивный», — упрекнул самого себя в мыслях Шото, вспоминая, как в начале отношений представлял, что они будут вместе с Деку до конца жизни. «Не доверяй никому», — пронеслась мысль в голове от отчаяния, после чего вдруг послышались негромкие, но чёткие шаги, от звука которых парень вздрогнул, пытаясь разглядеть, кто к нему шёл, но сквозь пелену слёз сделать это было трудно. В его сторону направлялся Бакуго. Кацуки задержали после уроков, и когда он освободился, то уже хотел направиться к выходу из школы, но вдруг услышал достаточно громкие всхлипы. Сперва он хотел проигнорировать это, но после скривился, чувствуя, как где-то в сердце кольнуло: всё же он будущий герой, он должен помогать людям, значит, нужно узнать, что случилось. Уже на расстоянии в несколько метров Каччан узнал рыдающего. Он застал минуту слабости Шото. — Половинчатый? — настороженно спросил он, будто не веря своим глазам. — Ты чего? — явно растерянный, парень присел перед ним на корточки, вглядываясь в лицо Тодороки. — Что ты здесь делаешь? Все же давно ушли... — Шото попытался отползти, всё ещё всхлипывая, обхватив себя руками, начиная жалеть о своём решении поплакать в школе. — Не отвечай вопросом на вопрос! Бакуго глубоко вздохнул. Ему тяжело давался этот разговор уже с первых секунд. Он не мог нормально смотреть на своего одноклассника. Его не так давно обнаруженный фетиш на слёзы сразу дал о себе знать: кровь прилила к паху, щёки покраснели, а дыхание сбилось при взгляде на Тодороки. Дыхание того тоже было неровным, щёки немного покрасневшими от плача, губы приоткрытыми и искусанными, из горла доносились безуспешно сдерживаемые всхлипы, а дополняли весь этот вид блестящие глаза с мокрыми ресницами, которые немного слипались каждый раз, когда парень моргал. Каччан чуть отодвинулся от Шото, встал напротив него, отвёл взгляд, стараясь прийти в себя, и нахмурился. Тодороки же всё ещё сидел на полу, пытаясь взять себя в руки. Он прикрыл глаза, глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться и готовясь сказать парню, чтобы он уходил, открыл глаза и, медленно переведя взгляд выше, заметил эрекцию Кацуки, натягивающую ткань брюк. Первой его реакцией был шок — он, поперхнувшись, вжался спиной в стену, с испугом и непониманием смотря на ширинку одноклассника, но потом... В голову непонятно откуда закралась мысль о том, что ему определённо нужно куда-то деть свои эмоции, выплеснуть обиду. Но сам, один, он с этим справиться точно не сможет. Почему-то эта мысль в этот момент казалась единственной правильной. Вдох-выдох. Шото вдруг придвинулся, схватил его за бёдра и, смотря снизу вверх сквозь слёзы прямо в глаза, с неожиданной уверенностью произнёс, еле пересилив себя: — Давай будем трахаться, но не влюбляться. Каччан дёрнулся в сторону, словно от удара, и поражённо уставился на парня, мгновенно коря себя за это. С каждой секундой, что он смотрел на него, отказать было всё труднее, а возбуждение росло. — Т-ты чего это, а? Что себе позволяешь, Двумордый?! — хоть голос и был привычно громок, но злости в нём не было, был лишь шок и недоумение от предложения одноклассника. Образы и фантазии сами полезли в голову Бакуго. Да и особо напрягаться было не нужно — самый смазливый парень академии стоял перед ним на коленях с перемазанным в слезах лицом, что может быть лучше? — Не говори, что ты не хочешь этого, — парень красноречиво посмотрел на пах Кацуки, после положив на него руку, чуть сжимая член сквозь ткань и начиная водить по нему ладонью, сам внутренне поражаясь своей решительности. Бакуго прерывисто вздохнул, вздрогнув всем телом, и, не сумев проконтролировать свои действия, толкнулся в руку одноклассника, тихо простонав. — Вот же чё-ёрт... Он поднял Тодороки с колен одним движением, притягивая к себе, смотря глаза в глаза. — Ты точно уверен? — Да. Просто сделай это. Мгновение ничего не происходило. Они, не разрывая зрительного контакта, стояли в тишине, прерываемой лишь сбившимся дыханием Каччана и негромкими всхлипами Шото. После Кацуки, будто решив что-то для себя, наклонился к его лицу и поцеловал. Тодороки ответил сразу же, то переплетая их языки вместе, то покусывая губы парня, но делал всё отстранённо, будто бы не присутствуя в этом месте. Он снова облокотился о стену, утягивая Бакуго за собой, и закинул на его поясницу ногу, притягивая ещё ближе. Потёрся своим пахом о чужой, вызывая этим действием возбуждённый стон, переходящий в рык, Бакуго. Наконец разорвав поцелуй, Каччан перевернул Шото спиной к себе, уверенно припечатав его грудью к стене, твёрдо опустил ладонь на его поясницу и надавил, заставляя прогнуться. Со стороны Тодороки послышался приглушённый всхлип и вздох, по его телу пробежала волна мурашек. Судя по его реакции, ему нравилось всё то, что делает с ним его одноклассник. Кацуки усмехнулся и, расстегнув брюки парня, спустил их вместе с бельём, открывая себе обзор на подтянутые, упругие ягодицы. Следуя какому-то неожиданному порыву, Бакуго вдруг шлёпнул его по левой ягодице, от чего Шото вздрогнул, но покорно подался навстречу руке, всё ещё храня молчание. Удовлетворившись такой податливости, парень поднёс свои пальцы к лицу, смочил слюной и, огладив анус Тодороки, медленно погрузил один палец внутрь, сразу начиная движения. После к первому добавился второй, а затем и третий. Каччан действовал на удивление медленно, размеренно, но уверенно. Двигая пальцами, разводя их в стороны, он наслаждался мягкостью тела под ним, своей властью, которая вдруг накрыла его с головой. Когда пальцы уже двигались свободно, Кацуки вынул их, снова перевернул парня лицом к себе и, не медля, расстегнул свои брюки, спуская их вместе с боксерами. Тодороки затаил дыхание, внимательно следя за его действиями. Тот, взглянув ему в глаза, взял его за бёдра, а Шото обхватил своими ногами его поясницу, прогнулся в спине, закусив губу, обхватил парня руками за шею и упёрся спиной в стену. Одной рукой поддерживая парня за поясницу, Бакуго взял в другую свой член, направляя его, и толкнулся в Шото головкой, чувствуя тепло нутра парня. Тодороки прерывисто вздохнул, после будто бы задерживая дыхание от ощущений. Каччан толкнулся ещё, на этот раз войдя полностью. По лицу Шото всё ещё текли слёзы, и Кацуки наклонился к нему, на секунду замерев, рассматривая, любуясь им, а затем слизал их, закрыв от удовольствия глаза, сжав бока парня до боли, совершая вместе с этим толчок, сразу же попадая прямо по простате. И лишь тогда с губ Шото сорвался первый стон. Неосторожный, будто бы вынужденный, из-за которого ему на мгновение словно стало стыдно. Стыдно из-за того, что он занимается такими вещами с человеком, которого даже не любит, да ещё и после расставания с тем, кому он хотел посвятить всю свою жизнь. — Должен признать... Ты очень привлекателен, когда ревёшь. Поплачь для меня ещё, — взяв Тодороки за подбородок, заставляя тем самым посмотреть ему в глаза, вдруг сказал Бакуго, вырывая его из раздумий. Эти слова заставили Шото выбросить из своей головы такие ненужные сейчас мысли. Возможно, он и подумает об аморальности того, что сейчас делает, но точно не сейчас. Потом. Да, определённо. Всхлипнув, Шото немного покрылся румянцем и, притянув Каччана к своему лицу за шею, поцеловал его. Поцелуй получился солёным и мокрым из-за слёз. Тодороки полностью погрузился в процесс, забывшись, отдавшись во власть моменту. Всё же, его решение было правильным, он не жалел о том, что сейчас происходило. Ему удалось отвлечься от своих проблем, хоть в подсознании всё ещё и мелькали мысли и воспоминания о случившемся, из-за чего он и плакал. Он зарылся рукой в волосы парня, перебирая их, а вторую опустил ему на спину, царапая её ногтями с каждым его толчком. От таких действий Бакуго хрипло застонал, по его телу прошла небольшая дрожь; «в отместку» он начал кусать шею Шото. Тот, не ожидая такого, застонал, закатывая глаза от прекрасных прикосновений Кацуки к его телу и всё больше прижимаясь к нему. Он покусывал чужие ключицы, проходился языком по всей длине шеи, оставлял на ней засосы, а дойдя до губ, вновь впился в них жадным и требовательным поцелуем, опираясь рукой о стену рядом с головой Тодороки. После Бакуго спустился к его соскам и начал играться с ними — сжимал их в пальцах, лизал, кусал, дул на них, и от всех этих действий у Шото просто сносило крышу, его тело дрожало и извивалось, подаваясь навстречу ласкам, он еле сдерживал всё сильнее рвущиеся наружу стоны, из его горла было слышно тяжёлое дыхание, редкие всхлипы и что-то похожее на скулёж. Каччан отстранился от торса Шото, чтобы взглянуть на парня целиком, и чуть не кончил. Растрёпанные волосы, затуманенный, еле фокусирующийся взгляд, красное лицо, открытый рот, из которого доносятся слабо слышающиеся стоны, шея, покрытая красными засосами и укусами, набухшие соски... Он так залюбовался им, что и не заметил, как остановился. Для Каччана такой вид — целое произведение искусства. Он на мгновение и не поверил даже, что это реальность, потому что ну не может всё быть настолько хорошо. Время будто замерло. — Ну же... Давай, продолжай... — прошептал, срываясь на стон, Тодороки, специально смотря в его глаза с мольбой во взгляде, видимо, разгадав небольшую слабость Кацуки. Бакуго поймал себя на мысли, что, если половинчатый будет просить у него что-то с таким лицом, он сделает всё, что тот пожелает. Чтобы не отвлекаться на дурацкие мысли, Каччан возобновил толчки внутри Шото, но ускорил темп. Тодороки откинул голову назад, не обращая внимания на лёгкую боль в затылке от удара в стену, свёл брови к переносице и раскрыл рот в беззвучном стоне, а затем его губы расползлись в блаженной улыбке, невооружённым взглядом можно было заметить, как ему хорошо, и как он наслаждается этой ситуацией. Он чувствовал, что оргазм приближается, и поэтому Шото прижался к Кацуки, чтобы быть ближе, обнимая его за шею, чувствуя, что его толчки становятся всё сильнее, выбивая из него высокие стоны, взглянул его в глаза и поцеловал, ощущая, как его сперма брызгает им обоим на животы. — Можешь кончить в меня... — немного отстранясь от его лица, тихо сказал Тодороки, смотря на него полуприкрытыми глазами и лениво улыбаясь. Этот шёпот с горячим дыханием на ухо и стал последней каплей для Бакуго, после чего он, в последний раз совершив глубокий толчок, кончил внутрь, как и сказал Шото. Они стояли так ещё какое-то время, Каччан держал Тодороки за бёдра, прижавшись своим лбом к его, тот всё ещё обвивал его спину ногами, положив руки ему на плечи, и они оба, прикрыв глаза и восстанавливая дыхание, приходили в себя. Когда пульс успокоился, сладостное томление постепенно сошло на нет, а разум вновь стал трезвым, Кацуки аккуратно поставил одноклассника на ноги, придерживая за руку, видя, что он слегка пошатывается. Обменявшись взглядами, оба молча начали натягивать на себя брюки. Но когда Шото, чтобы размять затёкшие мышцы и потянуться, невзначай немного повернулся к нему спиной, взгляд Бакуго случайно упал на его задницу, бёдра и ноги, по которым из пульсирующего ануса медленно стекала его сперма. Это заставило его сглотнуть и, чуть-чуть покраснев, отвести взгляд. Но Тодороки, кажется, ничего не смущало. Одевшись, парни опять посмотрели друг на друга, некоторое время продолжая молчать. Потом Кацуки всё же заговорил, засунув руки в карманы и стараясь выглядеть непринуждённо. — Можешь не переживать, я никому не скажу о том, что сегодня происходило, — на удивление спокойно сказал Кацуки, а не как обычно в своей раздражённой манере. Шото кивнул, благодаря. Смотря вслед удаляющемуся Бакуго, он думал о том, что, наверное, всё же сможет смириться с расставанием.