Затмение

С того случая прошло не меньше месяца, и всё это время мне приходилось держаться подальше от друзей, Лейхота и всех остальных. Разумеется, не по своей воле. А каждый раз придумывать какие-то отговорки и поводы до невозможности противно, сложно и муторно. С каждым новым лживом слове, вылетевшего из моего рта, шкала «отвращение к себе» поднималась всё выше и выше. Хорошо хоть в школу продолжала ходить. Наверное это единственное, что осталось неизменным с того случая…и единственное, дававшее мне надежду, что всё вернётся на круги своя, пусть и через длительный промежуток времени. Когда мы были в лесу с Элис и Джаспером, и я упала в обморок, один из мелких камушков с огромной скоростью вонзился довольно глубоко мне в бедро, разрывая одну из артерий. Боль не чувствовалась от слова совсем, поэтому когда мне всё рассказывала Элис, мягко говоря, в это сложно было поверить. Но перевязанная белыми бинтами нога делала своё дело. Пусть у ведьм и есть повышенная регенерация, но вред, причененный своей же магией, исцеляется как у обычного человека очень долго. А скрывать такую рану от довольно внимательной и придирчивой матери очень сложно. Поэтому… Она узнала всё. Вернувшись домой, чуть прихрамывая, я вызвала волнение всех жителей дома и отбиться от их любопытных распросов не получилось. После долгих ссор и словесных перебранок Сеир буквально силком сняла с меня джинсы, оголяя уже пропитавшиеся кровью медицинские бинты. Сказать что она удивлена — вовсе промолчать. Как бы я не отнекивалась, ничего не помогало. Наверное, около двух часов она пыталась добиться моего ответа на это всё, но пока дверь ванны выдерживала её натиск — я держалась молодцом…но когда дверь с глухим ударом о гипсокартонную стену, — явно оставляя на ней отпечаток от ручки, — открылась, светло-серые паутинки дыма устремились прямо ко мне… В тот момент в животе вновь начали порхать бабочки. Скрыть произошедшее не удалось. Это было уже выше моих сил, конечно, прокачай я магию, то может и ей бы не удалось узнать правду, но с другой стороны, прокачай её, то этого вообще не произошло бы. Было где-то четыре часа утра, когда меня, наконец-то, оставили одну в комнате, захлопнув в неё дверь. Сил не было от слово совсем, поэтому, с головой забравшись под одеяло, я уснула…быстро, не испытывая никаких эмоций, кроме усталости, а тело просило лишь одного — долгого и здорового сна. Казалось бы, это утро должно было стать довольно приятным, не случись произошедшее в лесу. Почему? — спросите вы. По мимо того, что в Форкс обещали тёплый и солнечный день, так ещё и утром Лейхот должен был заехать, по вчерашней договорённости. Но утром ему пришлось уехать без меня. Теперь каждое утро в школу меня отвозил отец, конечно же, по настоятельной просьбе Сеир. Я села в чёрный Mercedes под пристальным взглядом парня, который подъехал к нашему дому за несколько минут до того, как мы вышли. Даже не взглянув на него, спокойно шла за родителем, опустив голову, и, сложив руки на грудь. Смотреть на него было стыдно. Отношения с матерью были безвозвратно испорченны, шкала «доверия» этой ночью опустилась далеко вниз, явно ниже нуля. Хорошо хоть отец был мягче ко мне, вчера, под утро, он принёс в мою комнату поднос с завтраком и небольшой запиской, в которой было: «Не думаю, что тебе захочется заходить на кухню сегодня. Приятного аппетита, доченька. Всё хорошо, не переживай.» Дома было тихо. Каждый день приходя в дом, необходимо было отписаться родителям о том, что их горе ведьмочка дома и не представляет угрозы для окружающих. Чтобы хоть как-то себя занять я всерьёз занялась литературой. Когда с домашними заданиями было покончено, садилась в кресло и, взяв любую книгу, лежавшую в гостиной, читала до сильнейшей усталость, и лишь отец, заходивший ко мне, дабы отправить спать, спасал мой организм от дальнейшего чтения. Вечером, когда все домочадцы возвращались с работы, а Нали с гулянок, я запиралась в комнате, чтобы не наткнуться на раздраженную мать, осуждающие взгляды сестры и сожалеющие глаза отца. Слишком это раздражало, и бесило, и срываться на близких — ге самая лучшая идея в моей жизни…их в принципе никогда не было. И, если дома у меня не было особых проблем, дабы ни с кем не пересекаться, то в школе… Претензий, конечно же, ни к кому не было, в конце концов, они не в чем не виноваты. Тем более, Моника, замечая моё отстраненное поведение, и, избегание практически всех людей, не стала ко мне придираться и пытаться вывести на разговор, нет. Она просто подошла и сказала, что не будет приставать ко мне, давая время разобраться в себе. Но Лейхот… Господи, для этого человека неизвестно такое понятие как «личная жизнь» и «личные границы». Он будто бы не замечал то, как я его избегаю и постоянно шарахаюсь, замечая на себе его пристальный взгляд. Постоянно пытался сесть со мной на совместных уроках, в столовой…знаете этих сирийных маньяков? Так вот! Он был до жути на них похож, они ведь тоже следили за своими жертвами. Благо, только замечая его в поле зрения, я разворачивалась и шла в другую сторону. Конечно, наверное, это выглядело глупо и как-то по-детски, особенно если вспомнить что было у него в машине и перед уроком истории. Лишь бы он не подумал, что я какая-то психичка с биполярным расстройством…но сейчас мне бы это не повредило. Ему просто необходимо отстраниться от меня. И это, слава Господи, произошло. Буквально через пару дней моих бегствий от него, парень буквально перестал меня замечать. И однажды в коридоре, когда я не заметила его приближения, он просто прошёл мимо, даже не взглянув на меня. Конечно, безусловно я этого и хотела, но…от чего такое чувство, будто что-то очень дорогое ушло от меня? И чтобы этих мыслей у меня не было, я решила, что заглушить их может лишь физическая и моральная усталость. Зачем думать о проблеме, когда можно думать о том, как сильно горят и напрягаются мышцы, до такой степени, что на следующий день ты не можешь даже встать или пошевелить руками? Поэтому следующие три недели выжали меня словно апельсин для сока. Просыпаюсь за три часа до уроков, начиная свой день с пробежки до городского парка, где проводила растяжку и некоторые тяжёлые упражнения, занимающие час от всего времени, потом вновь домой, душ, собираюсь в школу, в которую еду вместе с отцом, что стало практически традицией. На уроках старалась выложиться на полную, полностью отдаваясь предмету. На переменах повторяла заученное с вечера домашнее задание. Плевать, что его практически не проверяли, а если и так, то мы лишь сдавали тетрадки на проверку. На ланч ходила только из-за просьбы отца, который больше всех переживал за моё здоровье. После уроков вызываю такси до дома, где два гребанных часа без остановок делала тренировку на всё тело, начиная с рук и верхней части тела, с каждым упражнением продвигаясь вниз к ногам. Тем самым заставляя себя забыть обо всём мире, кроме подсчёта проделанных подходов и мыслях о боли во всём теле. А затем вновь возвращаюсь к урокам и спать, повторяя этот цикл день за днём, добивая себя ссорами с матерью и некоторыми тренировками на на контроль над собой и своим телом в плане с частью магии. Не знаю чего именно я добивалась всем этим, но, чëрт возьми, это работало просто превосходно! Не оставалось времени совсем буквально ни на что, что не входило в мои планы. Ни на какие лишние мысли и эмоции. Хотя в последнем случае не до конца уверена…эмоции были даже в избытке, некоторые из которых тяжело понять. Наверно, все-таки я стремилась к выгоранию, чтобы не хотеть ничего и просто лежать, не чувствуя тягу к чему-либо лишь. Дабы не запирать в шкафу мысли, причинявшие невыносимую боль. И уж лучше бы она была физической, ведь она-то проходит быстрее моральной, которая оставляет глубокие шрамы на самом сердце. А где Каллены? — спросите вы, — Куда делись они после своей ошибки, которая перевернула всю жизнь девочки-подростка с ног на голову. Где они, даже не пытавшиеся ей помочь, не подходившие к ней в школе, не общавшийся с ней этот чёртов месяц? Калленам было глубоко наплевать, ну или они, по крайней мере, отлично делали такой вид. Они будто вовсе про меня забыли, словно я — Джессика Стэнли! Просто надоедливая девица, которая только ищет новые темы для сплетен и пытается заполучить внимание того самого красавчика школы, не обращающего на неё и капли внимания! Они ведь даже не извинились! Да что там извинения, перестать со мной разговаривать и смотреть. А через неделю слиняли из города, бросив здесь свою «игрушку» Изабеллу Свон, которая в свою очередь обратила на себя внимание всего города. Девчонка, которую бросил красивый, смазливый и любящий её парень, сваливший без какой-либо вменяемой причины. Честно, история их любви меня вдохновляла и завораживала. Он — сильный, умный, красивый, хладнокровный убийца, вампир, живущий на этой земле более ста лет, ни разу не влюблявшийся покорился простой девчушке, которая только и желала, что притягивала неприятности на свою голову. Но Эдвард просто уехал, ссылаясь на то, что разлюбил её. И как после этого верить в любовь? - И вот, уже конец октября. И, кажется, по моим расчётам, я должна была бы уже схлопотать выгорание такими-то темпами и усилиями, но, видимо, у меня превосходная нервная система. Правда был один единственный плюс — скандалы с Сеир прекратились. Не знаю почему, скорее всего она смирилась с этим. Утро этого дня выдалось довольно холодным, туманным, каким обещал быть и остаток дня. Синоптики, конечно, предвещали ясную и теплую погоду вчера вечером, но, видимо, они такие же синоптики, как я балерина. Плотные тёмные тучи заволокли небо, не давая и малейшего шанса для лучей солнца и тепла. Проснувшись утром, знала, что родители и Нали уехали в Сиэтл по каким-то супер важным делам, но мне ехать было категорически запрещено, ведь обманщица-дочь может навредить людям, находившимся поблизости, и раскрыть «великую» тайну семьи. Но за то нужно отпускать её в школу, что бы у жителей города не появились не нужные вопросы. Сил не было от слова совсем, буквально ни на что, поэтому именно сегодня решила дать себе отдохнуть, позволяя ненавистным мыслям вновь заполонить всё сознание, с головой окунувшись в самобичевание. Почему бы и нет? Если не получается заработать выгорание, тем самым потеряв возможность чувствовать эмоции, то можно создать их переизбыток. Поэтому: сегодня не будет никаких физических и эмоциональных нагрузок. Пущу всё на самотёк. Понежившись в кровати около полутора часа, встаю, направляясь в ванную комнату, перед этим взяв из шкафа лишь полотенце и бельё. Дома было довольно холодно, пусть отопление и работало, но, видимо, этого было недостаточно. Приедет отец, попрошу его добавить десяток градусов, дабы хоть чуток стало потеплее. Стоя под горячими струями воды, о холоде можно было забыть и отдаться столько приятным ощущениям теплоты и нужности. Просто райское наслаждение. Из-за пара, исходившей от воды запотели стеклянные стенки душевой кабины, да и дышать стало тяжелее, ну конечно, дверца закрыта и кислород не попадает в кабинку, а нахожусь в ней довольно долго. Ещё пару минут. Вновь говорю сама себе, прекрасно понимая, что произношу её далеко не в первый раз. По лицу скатываются капли воды, слегка задерживаясь на бровях и ресницах, тем самым создавая не самые лучшие ощущения. С каждым вздохом дышать становилось всё труднее и труднее, а сердцебиение становится быстрее. Но думать о всех этих трудностях не хотелось от слова совсем. Приятнее было дать волю воображению, которое моментально нарисовало очень пикантную картину…меня греет вовсе не горячая вода, а кареглазый индеец с голым торсом и бронзовой кожей, ладони которого лежат на моём животе, слегка сжимая нежную кожу. Мы стоим в этой самой душевой кабинке. Я откидываюсь спиной ему на грудь, подставляясь под мужские ласки, затылок ложится на плечо, позволяя видеть его лицо, но из-за воды, льющейся сверху, сделать это просто невозможно. Расслабляю руки, опуская их по швам, и закрываю глаза. В это время его руки скользят по моей коже живота, иногда поднимаясь непозволительно высоко, а иногда опускаясь к бёдрам. Горячее дыхание опаляет ключицу, после чего прикосновение его губ к моему плечу, заставляет вздрогнуть. Мужские ладно сильнее прижимают меня к разгореченному телу, не позволяя отстраниться, от поцелуев-укусов которыми он осыпал моё плечо… Низ живота начинает сильно тянуть, но это отнюдь не неприятно, наоборот, дарит чудовищное наслаждение, заставляя хотеть продолжать воображать эти вымышленные сценарии. Но, видимо, от недостатка кислорода в организме, начинаю шататься от того, что ноги становятся ватными, и дабы не упасть одно рукой держусь за стеклянную стенку. В другой раз. Выключаю воду и открываю дверцу позволяя холодному воздуху заполнить кабинку, а после и мои лёгкие. Кожа покрывается мурашками из-за резкой смены температуры, заставляя буквально дрожать. А капли когда-то горячей воды начали с рекордной скоростью остывать, создавая очень неприятное ощущение холода и отстранённости. Быстро стираю с себя ненужную влагу, надевая бельё, и наспех обматываю полотенце вокруг туловища, придерживая его рукой, дабы хоть как-то прикрыться от холода ожидавшего меня за белой деревянной дверью. Волосы заматываю вторым махровым полотенцем в «тюрбан», который сниму как только окажусь в комнате и надену более тёплые вещи. Буквально на несколько минут останавливаясь напротив зеркала для того, чтобы нанести на лицо увлажняющий крем, после чего быстро, насколько это было возможно, добираюсь до своей комнаты, но открыв дверь ужасаюсь на сколько в ней холодно, сразу же смотрю на окно, которое оказывается открытым нараспашку. Закрыв его сразу же открываю шкаф, вытаскивая из него серую толстовку и чёрные спортивные брюки. Разворачиваюсь к кровати, дабы кинуть на неё вещи, но взгляд пал на стоящего около неё парня, который тяжело дышал, словно пробежал марафон, смотрел на прямо на меня, они выпали из рук, а вслед за ними к ногам упало и полотенце оголяя моё тело. — Господи, — шепчу я, отрывая взгляд от нежданного гостя, наклоняясь, чтобы поднять полотенце и прикрыться, — какого черты ты тут делаешь Лейхот?! Немедленно убирайся! Но он даже не потрудился отвести взгляд, продолжая разглядывать меня. Какой там уйти, он даже ответить не мог, будто бы если сделает хоть что-то, то произойдёт непоправимое. Закрыв глаза, вздохнул полной грудью, после чего задержал дыхание, словно наслаждаясь этим запахом, который буквально его окутывал. А мне что делать? Стоять перед ним в полотенце слишком некрасиво и неудобно, но и переодеться прямо перед ним не могу! Зачем он вообще пришёл?! Разве нельзя было продолжать делать вид, что меня просто напросто не существует? Вообще, с какой целью он решил меня навестить. — Уходи, — шепчу я, смотря на него, и, вздрагивая, когда индеец резко открывает глаза, но они совсем не такие, какими они запомнились в моей памяти. Более тёмные и выражали столько злобы и боли, что становилось не по себе. — Замолчи, — рычит тот, вновь глубоко вдыхая, — не тебе мне указывать, — он делает в мою сторону пару шагов, но этого было достаточно, чтобы преодолеть то небольшое расстояние между нами. В животе вновь запорхали те самые бабочки, но сейчас мне было далеко не приятно, наоборот, очень и очень страшно. Весь его вид вызывал какой-то животный страх, словно он мог убить меня одним лишь движением. Поэтому, когда между нами было около метра, сделать несколько шагов назад, увеличивая расстояние… Но это не помогло. Отступать было не куда, спиной упиралась в холодную стену, стоя между шкафом и другой стеной. Это ловушка, в которую я загнала сама себя. Хотелось сказать хотя бы слово, но в горле пересохло. — Какое у тебя оправдание? — через пару минут молчания прошипел он, наклонившись к моему уху. Сердце начало работать с двойной силой, а его удары эхом отдавались в висках. Дыхание сбилось от всепоглощающего страха. — …о-оправдание.? — заикаясь спрашиваю его, чувствуя, как горячее дыхание касается кожи, заставляя стаю мурашек пройтись неприятным холодком по позвоночнику. — А из-за чего ты, черт возьми, бегаешь от меня?! — слишком громко отозвался он, — Отвечай мне. — Разве тебя это интересует? — он нервно выдохнул, словно я сморозила глупость, но промолчал, давая мне возможность продолжить. В это время его руки коснулись стен по обе стороны от меня, а лбом упёрся в стену, прямо над моим плечом, носом слегка касаясь оголённой кожи. Парень ждал продолжения моих слов, глубоко дыша, словно это его успокаивало. — …ты же перестал меня замечать.? — гордо поднимаю голову, не сильно ударяясь затылком о стену. — О нет, это ты начал избегать меня, и ты не представляешь, как сильно мне осточертело бегать за тобой, словно щенок на поводке, — его ладони легли на мою талию, сжимая в кулаке ткань полотенца. И вновь это чувство, но это вовсе не бабочки, нет. Выброс адреналина. — И когда твои друзья Каллены слиняли, — продолжил тот, — мы закатили в резервации такой праздник, что я напрочь о тебе забыл. Конечно, получилось это довольно сложно, я даже не помню сколько выпил в тот день, но это было достаточно, чтобы забыться хотя бы на одну ночь, — он говорил медленно, словно искал черту дозволенного, прислушиваясь к моему дыханию и сердцебиению, которое, как я полагала, можно было услышать и за пределами моей комнаты. Он остановился, так и не договорив, что произошло той ночью. И эта недосказанность с неимоверной силой давила прямо на горло, не давая вздохнуть. Да это было и не нужно, боюсь, если сделаю вздох, то он услышит, как я шмыгаю. Что он мог сделать в ту ночь? Напиться? Парень и так это сказал. В голову приходит только одно. Неужели он переспал с какой-нибудь девушкой? Да, понимаю, я не могу высказать ему претензии по этому поводу, мы ведь друг другу никто. Всего лишь поцеловались пару раз. В конце концов, он — свободный человек и может спать с кем угодно. Тем более он — мужчина и разумеется ему хочется близости. Так что, осуждать его нельзя. Попросту не могу. — Не хочешь закончить? — вдыхая через рот, спрашиваю я, пытаясь сдержать предательские слезы. Уверенна, он догадался, что мне были неприятны его слова, но виду не подал. — Зато этого хочешь ты, — шепчет он, касаясь губами кожи на моём плече. — Хочу, — по щеке скатывается горячая слеза, упавшая прямо на ключицу в паре сантиметрах от его лица. — А я хочу поцеловать тебя прямо сейчас, — он выпрямился, стараясь заглянуть мне в глаза, но выходило так себе. Отвернувшись, опустила голову, закрывая глаза, от чего ещё одна слеза скатилась по щеке. -… — Но прикоснуться к другой не смог, даже если бы напился до потери сознания, — внезапно выпалил тот, в тоже мгновение сжимая мой подбородок пальцами, приподнимая его, тем самым заставляя взглянуть на него, — Я дале не знаю тебя, ты мне никто, но от всех остальных меня выворачивает, как только представлю кого-то на твоём месте. Так открой же глаза и посмотри на меня! Но почему я ему не верю? Нет этого чувства уверенности. Шепчу еле разборчивое «нет», после чего моментально чувствую, как его губы буквально впились в мои требовательным поцелуем. Рука, находившаяся на моей талии, переместилась мне на голую поясницу, прижимая моё туловище к своему тазу. Язык требовательно проник мне в рот, проходясь по верхнему ряду зубов, и, вытворяя неведомые мне действия с моим языком, словно пытаясь заставить его делать то же самое. Отстранился он лишь, когда воздуха в наших лёгких практически не оставалось. Прислоняясь своим лбом к моему он держал обе свои руки у меня на талии, вновь сжимая полотенце в кулаках. Парень молчал, восстанавливая сбившиеся дыхание, и, приводя в норму собственное сердцебиение. Стоять перед ним нагой и прикрытой лишь не длинным полотенце очень и очень некомфортно. По мимо того что ему совсем наплевать на мой вид, он, не замечая моей наготы, бессовестно пользовался моей беззащитностью и молчанием. Наслаждаясь такой редкой близостью, которая буквально первая за прошедший месяц. — А ведь сейчас я могу сделать с тобой всё что угодно, — прошептал тот, одной рукой стягивая полотенце с моей головы, из-за чего мокрые локоны волос, словно шторка закрыли лицо, — и сейчас, мне очень не нравится, что ты такая податливая, будто бы принимаешь это как должное. У тебя же есть своё мнение, персик. — Что я могу сказать? Тебе же будет на это наплевать, — он аккуратно начал убирать волосы, закрывающие моё лицо, откидывая их назад, — Я уже просила тебя уйти, но ты проигнорировал мои слова. — Я не уйду без объяснений. — Я не хочу говорить, — чувствуя, как горячие пальцы почти невесомо касаются кожи лица, обводя контур губ, линию подбородка, скул и носа. — Захочешь, — он делает несколько шагов назад, — Оденься, — наклоняется за вещами, которые до сих пор лежали на полу, после чего протянул их мне и развернулся, дабы не видеть меня обнажённой. Перспектива стоять перед ним практически голой не радовала, поэтому его предложение тут же было принято. Первым дело надеваю брюки, продолжая придерживать полотенце на груди, а после быстро, на сколько это было возможно, натянула толстовку. Полотенце, которое пару минут назад было у меня на голове, сейчас лежало на полу у моих ног, наклонившись чтобы поднять его, иду вешать их на спинку стула. — Ты ещё не завтракала, — уверенно сказал он, наблюдая за мной, — Вот за столом мне всё и расскажешь. — Нет, — разворачиваюсь к нему лицом, складывая руки на груди, уверенности во мне стало гораздо больше, наверное сказывается приемлемый вид. Откуда-то появилась уверенность в том, что он не причинит мне вреда или боли, и она поднялась по шкале далеко вверх. Сейчас меня даже не пугал его грозный взгляд и груда мышц. И даже когда он вновь подошёл ко мне чуть ли не впритык, страха не было. Лишь адреналин, выброшенный в кровь, и создавший те самые бабочки в животе. — Слушай, — он устало вздохнул, на секунду прикрывая глаза, — не усложняй ни мне, ни себе жизнь. Ты всё равно расскажешь рано или поздно. На его высказывание я лишь закатила глаза, отворачиваясь, и, направляясь в сторону двери, за которой моментально скрылась, прекрасно зная, что он последует за мной. Идти босиком по холодному полу — не самая лучшая идея в моей жизни, и довольно быстро мои стопы замёрзли. Конечно, завтракать не особо хотелось, но чисто по привычке открываю холодильник, из которого пахнет вчерашним рагу, разными фруктами, овощами и пиццей. От этого специфического запаха желудок болезненно сжался, вызывая боль внизу живота. Беру только персиковый питьевой йогурт, после чего с довольно сильным хлопком закрываю его. — Это всё? — Лейхот стоял у барной стойки, облокотившись о столешницу, разглядывал меня с нескрываемым интересом, — У тебя полный холодильник еды, а ты выбрала йогурт? — Я не голодна. — Ладно, будет больше времени на разговор, — он остаётся на месте, наблюдая за тем, как я усаживаюсь прямо напротив него, смотря в тёмные глаза. Эта его настойчивость меня совсем не радует, да и солгать ему будет сложно. Ведь если он почувствует или заподозрит ложь, то сделает всё что угодно, лишь бы до неё добраться, а какими именно — не важно. — Начинай. — Нет, — открывая бутылку, буркнула я, — Пол, — поднимаю на него глаза, — зачем? Разве не легче было пока ты меня не замечал? Ни у тебя, ни у меня проблем не было. Вру и даже не краснею. Стараюсь, чтобы голос не дрожал, а слова звучали уверенно и твёрдо. И, кажется, всё прошло успешно…но всё равно, лгать ему о своих чувствах — жутко неприятно. Было бы лучше, если бы он знал всю правду, разумеется, не о магии и этих насущных проблемах. — А теперь правду, персик, — усмехнулся он, когда я поправляла волосы спустя пару минут молчания. Чëрт, где он нашёл прокол? — Не понимаю о чём ты говоришь. — Чëрт возьми, Лилит! Прекрати проверять моё терпение, оно не резиновое! Я лишь хочу знать почему! Почему ты так поступила?! — он упёрся ладонями о стеклянную столешницу, возвышаясь надо мной, словно скала. Согласна, мой поступок, мягко говоря, некрасивый, и, конечно, можно было поступить по-другому. Можно было вовсе не прекращать общение, продолжая делать вид, что ничего такого не прошло…но об этом нужно было думать до того, как отправляться с Калленам в лес. Или объясниться, мол так-то так, нам лучше прервать общение и тому подобное. Конечно, не рассказывая о магии. — Потому что нам не стоит продолжать общение. Голос стал слегка дрожать, и дабы он этого не заметил, маскирую его под кашель, мол просто горле першило. Конечно, мои слова лишь усугубили ситуацию, он глубоко вздохнул, закрывая глаза, пытаясь успокоиться и вновь собрать всё своё терпение. — Причина. Парень говорит быстро и коротко, словно скажи он что-то ещё, то это обязательно будет оскорбление и колкость в мою сторону. Этот разговор больше напоминает беседу маленького ребёнка и большого дяди, который пытается выяснить причину той или иной проблемы. Его глаза до сих пор закрыты, а грудная клетка вздымается с каждым новым глубоким вздохом. Отвечать на его вопрос я не торопилась, а что сказать? Мол: скрывала от родителей то, что владею магией, но Сети это не понравилось, и она решила боится, что я причиню вред окружающим и себе, раскрою тайну семьи, поэтому меня буквально заперли дома, разрешая выходить лишь в школу; а с тобой не общаюсь потому что боюсь сама не знаю чего. Разумеется, это всё шутка. — Хочешь рагу? — сделав пару глотков йогурта, спрашиваю его, спрыгивая со стула. — Лилит, не переводи тему, — он открыл глаза, услышав, как мои босые стопы коснулись холодного кафеля, а когда я хотела пройти мимо него, он схватил меня чуть выше локтя, слегка дëргая на себя. По инерции, врезалась в его грудь руками, которыми пыталась хоть как-то вернуть себе равновесие, — Отвечай мне. — Мне больно. — А мне — наплевать, — прошипел тот прямо мне в лицо, но хватку ослабил, — Хватит, мне надоело с тобой возиться! Почему ты просто не можешь признаться? — А почему тебе не наплевать? — Лилит, — он наклонился ближе с нервно выдыхая мне в губы, выказывая этим действием всё своё недовольство. — Видишь, ты тоже не хочешь отвечать, — в тон ему отвечаю я. — Если отвечу, ты сделаешь то же самое? — никак не реагирую на его слова, смотря на него снизу вверх, — Мне не всё равно на тебя, персик, и ты это знаешь, — хмыкнув, пытаюсь вырваться из стальной хватки. Многозначительно закатываю глаза, слегка дёргаю руку, пытаясь вырваться из стальной хватки, но на моё действие он лишь сильнее потянул меня на себя. — Твоя очередь. — Я на это не соглашалась. — Молчание — знак согласия. — Не в этом случае, Лейхот. — Как раз в этом. Отвечай. — Нет. — Да. — Я сказала: нет. — А я сказал… — Я не хочу причинить тебе вред! — слишком резко и громко выкрикиваю я, прерывая его, и, заставляя замолчать, серьёзно взглянув мне в глаза. Черт, это не в ходило в мои планы. Можно было продержаться ещё и, возможно, он бы сдался, что, разумеется, не очень-то реалистично. Судя по тому, как он был настойчив, но, как говорится, попытка — не пытка. Да и звучит это до боли в животе смешно. Со стороны это словно маленькая девочка говорит большому дяде, что она знает гораздо больше его и отлично разбирается в поистине сложной той или иной теме. Нужно научится держать язык за зубами, это мне очень и очень поможет в будущем. Но на вряд-ли он мне поверит, сейчас рассмеётся мне в лицо или как обычно ухмыльнëтся. Тем не менее этого не произошло, нет, наоборот, он стал серьёзнее и, кажется, насторожился, но быстро взял себя в руки, вернув своему лицу самый невозмутимый вид, на который был только способен. Словно он примерно знал мои возможности.? — Персик, ты не можешь мне навредить, — парень ухмыльнулся, показывая свою уверенность, только вот по глазам было видно переживание. — Нет, могу, — вырываю руку, когда его хватка сильно ослабла, — Тебе лучше уйти, — отворачиваясь от него, говорю я, делая несколько шагов в сторону. В принципе эта ситуация была неприятная и довольно непонятная, только всё усугублял это слишком многозначительный взгляд. Понять, что он боится, не составило особого труда. Глаза говорили всё за него, в них отражались все эмоции которые он испытывал. Разумеется, этот момент не продолжался больше пяти секунд, но этого было более чем достаточно. Я прошла в коридор, останавливаясь у вешалки, как бы говоря, что мои слова полны серьёзности. В это время он шёл за мной молча и до жути тихо, словно тень, и лишь тяжёлое дыхание выдавало его. — Не приходи больше, Лейхот, — когда он встал в метре от меня, попросила я. Не стоит сейчас играть с судьбой и моим самообладанием. Пока что да, всё идёт просто прекрасно и рядом с ним, но это только «пока». Никто не знает, что произойдёт, допустим, уже через пару минут. Может моё подсознание сочтёт парня опасным и начнёт действовать в оборонительных целях, при любой его попытке как-то контактировать со мной? Пусть лучше я буду сгорать изнутри от бушующих внутри чувств, чем причиню ему хоть малейший вред. Нет, этого я допустить не могу, и не только потому что не смогу никак помочь или излечить, если в этом будет нужда, но и из-за того что не хочу. Не хочу чтобы он страдал из-за меня. — Просто оставим всё как есть и… — Нет, не оставим, — перебивая меня, выдаёт он, серьёзным взглядом смотря прямо мне в глаза, — Почему ты даже не допускаешь такой возможности, что я хочу, — он осёкся, подбирая подходящие слова, — продолжить общение с тобой? Ага, конечно, общение. То что он сделал буквально минут семь назад — нельзя было назвать обычным общением между двумя людьми. Тем не менее, парень прав. Я действительно не хочу продолжать общение, но на это есть довольно убедительная причина! Только вот, она ему совершенно неизвестна, ещё бы, узнай он о ней, то сейчас бы от него не осталось даже и духа в этом доме. А что ему ответить? — Потому что на это есть весомые аргументы, — складываю руки на груди, как бы говоря, что не хочу развивать эту тему. — Какие же? — он усмехается, но за этим жестом скрывается вовсе не уверенность или насмешка. Серьёзно? В голову может прийти сотни причин! А он строит из себя дурочка! По мимо его внешних показателей, есть десятки других девушек, претендующих на него, — разве это не может стать причиной? По-моему очень даже хороший аргумент. — Рейчел, допустим. Он усмехается, на этот раз искренне. Взгляд карих глаз стал мягче, а губы изогнулись в полуулыбке. — Мы всего лишь друзья, персик. — Вот видишь, у тебя уже есть подруга, зачем ещё одна? — Кто сказал, что я вижу в тебе подругу? — приподнял бровь и сделал шаг ко мне, — Не припомню, чтобы хоть как-то намекал на дружеские отношения. От последних его слов к щекам прилила горячая кровь. — Ах, да, — приторно улыбаюсь, делая шаг назад, и, прислоняюсь к стене, — Был только сексуальный подтекст. Лучшая защита — это нападение. Индейца моя фраза привела в явное замешательство, брови поднялись, выражая удивление, а привычная ухмылка моментально слетела с лица. Но он вновь быстро взял себя в руки, возвращая безразличную маску. — Это так, персик, — он сделал ещё шаг и вытянул вперёд одну руку, упираясь ладонью о шкаф, и наклоняясь ко мне так, что между нашими лицами остался какой-то жалкий дюйм, — Я совершенно не скрываю то, что ты мне нравишься. Он выдохнул эти слова мне прямо в губы, опаляя горячим дыханием кожу, и, вызывая тысячи мурашек по спине. Стараюсь смотреть ему в глаза, а не на губы, которые так манили, приходится слегка приподнять голову вверх, дабы не было искушения, опустить взгляд. — И ты явно хочешь, чтобы я делала тоже самое, — констатирую факт, стараясь сделать выражение лица максимально серьёзным. — Мне не нравится, что ты это отрицаешь, персик, не можешь признаться даже самой себе, — он наклонился ещё ближе, говоря мне в самые губы, и, подразнивающе касаясь их, как бы невзначай. — Это и не должно тебе нравится, — повторяя его манипуляции, поднимаю бровь, — В конце концов, мне тоже много чего не нравится, но я тебе об этом не говорю. — Ну так скажи, — после недолгой паузы прошептал он, после чего вторая его рука мне на талию, а горячие губы накрыли мои, неторопливо смакуя их, словно пробуя на вкус. Сопротивляться не было ни желания, ни сил. Поэтому меняю угол наклона головы, отвечая на столь нежный и неторопливый поцелуй. Конечно, это не принесёт мне пользы, и, возможно, даже усугубит ситуацию, но на это было глубоко наплевать. Единственное, что крутилось в голове мысль, о том чтобы этот момент продолжался как можно дольше. Ладони ложатся на его грудную клетку, после довольно медленно начинают спускаться ниже к торсу, где ткань футболки и не была так сильно натянута, и за неё можно было схватиться, дабы унять чувство колкости в кончиках пальцев. Его близость заставила проснуться слишком большое количество чувств, от которых я отчаянно пыталась построить каменную стену. И это получалось, правда, но сейчас…одним решением она с грохотом падает, давая волю магии. Воздух в лёгких начал заканчиваться, и он отстранился, но лишь для того, чтобы сделать один глубокий вдох, после чего вновь вернулся к моим губам. На этот раз углубляя поцелуй, тем самым меняя угол наклона. Ладонями обхватывая моё лицо, пресекая возможность отстраниться или любое другое действие в этом роде. Хотя зачем? Даже если бы я сильно захотела сделать это, то не смогла слишком много во мне эгоизма. Покалывание начало подниматься к кистям, из-за чего ладони словно горели огнём. А сжимать кулак становится всё больнее, из-за разъедающей кожу дымки, ищущей выход из тюрьмы…и ей это удалось, буквально за несколько секунд чёрная паутинка подобралась к его лицу. И парень видел её, но никак не реагировал, словно уже не раз сталкивался с ней. Он отстранился лишь через несколько секунд, в это время паутинка исследовала его тело, обматывая его как десятки тоненьких верёвок. А индеец всё продолжал смотреть мне в глаза, излучая спокойствие и уверенность волнами, что накатывали на меня. Моё учащённое и сбившиеся дыхание усиливало панику, бушующую где-то внутри меня; и сердце биение глухими ударами отзывалось в висках. А поддерживать зрительный контакт было крайней сложно, но именно он держал в узде действия магии, не давая ей полной свободы. — Расслабься, — шепчет он, — всё хорошо, — его голос максимально спокоен, — тебе просто нужно успокоиться. Давай вместе, глубокий вдох. Повторяю всё, что он говорит, и дыхание постепенно выравнивается, а сердцебиение стабилизируется. Волнение и страх начинают отступать, как и черная паутинка, спускающаяся обратно к моим ладоням, которые продолжали сжимать его футболку. Мужские ладони всё также обхватывает моё лицо, что несомненно усиливало эффект. — Откуда в тебе такая уверенность? — когда ко мне вернулась способность связывать слова в предложения, спросила я. — Потому что я уверен, что ты бы не причинила мне вреда, — большими пальцами он очертил контур моих губ, ненадолго задерживая на них взгляд. — Ты знал? А как иначе объяснить его спокойствие? Хотя откуда он знает? Ни разу в школе или на людях я не проявила свои способности. — Ты не особо скрываешься, — он сделал шаг назад, отпуская моё лицо. — Какого чëрта? Как? — он развернулся к двери, показывая, что собирается уходить, — Стой! Ты обязан мне рассказать! Рука, протянутая им к двери, замерла в нескольких дюймах от ручки. И, видимо, придумав какой-то план, он медленно повернулся обратно, а на лице играет хитрая улыбка. Складывает руки на груди, смотря на меня с верху вниз, как показывая своё превосходство в этот момент. — Не должен, — медленно говорит парень, на что я уже хотела ответить, тем не менее он не дал мне и рта раскрыть, — Но если ты согласишься устроить утро откровений, то… — Хорошо! — не дожидаясь пока он закончит, прерываю его я. Было так наплевать условия этого утра откровений, что я была согласна, разумеется в пределах разумного, лишь бы узнать, каким образом он разобрался в моей ситуации. Индеец же на моё скорое согласие вскинул брови, одобрительно кивнув. Ему явно нравился такой расклад, ведь его затея даже не подверглась критике, лишь согласие и покорность. Разве не этого хотят все мужчины от своей женщины? Многим это нравится, и Лейхот явно не исключение. — Сейчас же! Я хочу узнать, как… — Нет, персик, сначала ты мне расскажешь, — он подмигнул мне, возвращаясь в гостиную, и, усаживаясь прямо на середину углового дивана, — обо всём, — добавил парень, похлопывая ладонью на место рядом с собой. Сейчас возражать — нет смысла, я же сама согласился на это, при чëм очень быстро, не подумав толком. Из-за чего диктует условия только он, и в этом исключительно моя вина. Но если бы я хоть немного подумала, то могла бы сейчас уже слушать о том, как он узнал о моих возможностях. А вместо этого приходится подбирать слова, чтобы более понятно объяснить парню произошедшее. Разумеется, это очень рискованно, но ведь никто до сих пор, кроме него самого и Калленов, не узнал обо мне и моей семье. Значит ли это, что парню можно доверять? Или он держал всё в тайне из-за страха? В конце концов, будь я обычным человек, то, узнав о таком паранормальном явлении, молчала в тряпочку. И не только из-за страха, расскажи хоть кому-то и тебя сочтут психически больной. Но и знать всё, ему вовсе не обязательно.