Пока не вспомнил про тебя

«Раньше я думал, что слово «любовь» начинается на «л», — крутится в голове Дилюка, когда он нервно протирает бокалы один за другим, оглядывая полную людей таверну. Сегодня на удивление тихо, и даже никто не пытается развязать пьяную драку — самое время, чтобы погрузиться в свои мысли, смешивая очередной коктейль. Прямо за барной стойкой, подперев щеку кулаком, сидит мягко улыбающийся Кэйа, и его тонкие губы дрожат, словно сказать хочет что-то и не знает он, что именно. Перед ним стоит бокал холодного вина, даже нетронутый почти, и в темной поверхности жидкости отражается свет лампы. «Пока не вспомнил про тебя, Кэйа», — мучительно отзывается голос в уставшей от сегодняшнего вечера голове. Украдкой кося глаза цвета яркого пламени в сторону мужчины, он снова хватает тряпку — только уже для стола — и принимается вытирать ею стойку, пытаясь избавиться от покалывания в ладонях. В груди так тепло-тепло, когда Кэйа аккуратно поднимает бокал и свои руки, чтобы не мешать бармену, и Рангвиндр всеми силами пытается не сказать что-то странное, что осело на его языке приятным, но зудящим грузом. «Ты красивый, ты такой красивый, я так хочу тебя поцеловать, помилуй меня, архонт ветров», — и с каждым пролетевшим словом в голове Дилюк все сильнее ощущает, как дрожь проходится по позвоночнику. Его тоска, вроде бы похороненная за эти четыре года и иногда вскрываемая случайными письмами, странным образом выплеснулась вся, когда Рангвиндр впервые увидел Кэйю около Мондштадта. Они поговорили тогда, и эта встреча их не первая, но дрожь в руках почему-то не проходит совсем, а мысли словно в вихре (неужто наш проказник-Барбатос проник в его голову?). — Ты сейчас дыру сделаешь в столешнице, — как бы невзначай замечает Альберих, и только тогда Дилюк выныривает из своего омута раздумий, недовольно уставившись в пол. — Над чем так задумался, братец? — Я тебе не брат. — Твердо отзывается бармен, слыша тихий насмешливый вздох со стороны, но не оборачиваясь из-за странного ощущения, что его щеки горят. — Ах, ты так груб даже после столького времени в разлуке, — по-лисьи улыбается Кэйа, и Дилюк готов прямо сейчас убежать в кладовку. И только потом понимает, насколько грубо звучали его слова, хотя он даже не задумался об этом, когда говорил. — Я думал, мои письма хоть немного смягчили твой гнев, милый. Ему, видимо, совсем мозги отшибло, пока Альберих сидит тут и тянет этот несчастный бокал вина, наверное, последние минут двадцать. И эти последние минут двадцать Дилюк только и делал, что пытался избавиться от чувства, что все его смущающие раздумья читает этот проницательный рыцарь — читает и смеётся, наверное, в мыслях. Особенно после того, что сделал Рангвиндр. — Прости. — Тихо роняет Дилюк, хмурясь и нервно теребя рукав рубашки. Именно сейчас его плечи нуждались в тяжёлом укрытии сюртука — осознавать, что Кэйа видит его полностью, было как-то неловко, особенно тогда, когда дрожь была заметна даже подвыпившим. Может, его пронесёт? — С тобой все в порядке, Л… — Альберих как-то скомкал предложение, что даже паникующий бармен заметил, — Дилюк? Ты болен? Сейчас прохладные вечера, а тебя только сюртук и греет. «Какого черта, ты, святой Барбатос, говоришь о том, о чем я думаю?» — со смешком пронеслось в голове Рангвиндра, когда он наткнулся блуждающим взглядом на руку капитана, бережно крутящую бокал вина. И зря — лишь через пару секунд прошло желание схватить прохладную ладонь, грея в своей теплой, и ещё через парочку Дилюк заметил, что вина меньше там так и не стало. — В порядке все, не волнуйся, — рубит Рангвиндр севшим голосом, запоминая в голове, что кто-то заказал очередной коктейль. — Раз так переживаешь за мои замёрзшие плечи, почему сам не согреешь? Ох. Что он сейчас сказал? Глаза непроизвольно расширились, когда Дилюк осознал, что вырвалось из его рта, и принялся запотевшими ладонями наливать вино в бокал. В голове было пусто, и он только сердце свое слышал, и казалось, что вся таверна замолчала в ответ на это странное предложение. «Согреть? Что? Какого черта, пресвятые архонты, Дилюк, как же ты так облажался, Кэйа просто невозможный, Барбатос, как же я смог такое сказать, нет, мне нужно срочно уходить отсюда, Кэйа, просто игнорируй это, ты слишком прекрасен, архонты, хватит об этом думать, Дилюк», — быстрым ураганом ворвались мысли, и от них у Рангвиндра чуть ноги не подкосились. Осознание ещё полностью не пришло, но к бармену хотя бы вернулось ощущение реальности — и он сразу же почувствовал, как горит все тело и дрожат колени. Ну, и обнаружил, что отдал заказ. Кэйа хранил молчание, то ли недоуменно, то ли шокировано глядя на Дилюка, и тот мысленно уже поджигал таверну вместе с собой. Или все же сбегал в кладовку. — Хм? — наконец неопределенно раздалось от капитана. — Так господин Рангвиндр просит моей помощи? Я думал, у вас пиро глаз бога, — ухмыльнулся Альберих, словами цепляя Дилюка, и он даже шевельнуться не может от того, насколько же ласковый у Кэйи голос. — Но, к счастью, рыцари обязаны помогать гражданам, да и вам я просто не могу отказать.