Десять с лишним лет нового компромисса

1.       Боль….       Так много боли…       Боль текла по венам и заполняла собой каждую клетку израненного тела… Совсем как тогда – много лет назад, на стенах дворца, под проливным дождем, во время восстания князя И, когда из всей императорской семьи именно он, второй сын государя императора Сюй, принял решение остаться в живых и защищать Великую Джен ценой своей собственной крови и своей собственной жизни…       Кровь…       Её было так много, что она текла со стен вместо дождя и вместе с дождем, превращаясь в багровые реки под ногами…       О Великая, беспощадная Джен! Почему тебе так мало крови? Перед каждым военным отправлением твое знамя благословляют жертвенной кровью, и ты ее жадно впитываешь, так почему тебе ее так мало?.. Кто ещё должен отдать тебе свою кровь, чтобы ты насытилась?..       «ДзиДзань, любимая, останься со мной навеки…»       «ТиЛань, любимая моя, не уходи, не покидай меня…»       Как больно!..       - Цзянь Мин… Цзянь Мин! ФАН ЦЗЯНЬ МИН!       - Я здесь, Ваше Величество… - громкое, с присвистом дыхание прямо около уха, и горячая сухая ладонь, сжавшая его руку и принесшая ещё больше благословенной боли…       - Мне так больно, Цзянь Мин… Мне так бесконечно больно…       - Потерпи, А Сюй, лекарь Ли уже готовит лекарство, сейчас ты снова заснешь, и боль отступит… - дыхание тяжёлое и прерывистое…       Он звал его так долго, что ему пришлось бежать на зов?       Как странно… Он всегда появлялся сам, всегда вовремя, его никогда не приходилось звать…       И чувствовать боль тоже не приходилось…       Байси Его императорского Величества забирал всю боль себе … Забирал – чтобы никогда не возвратить обратно, с той самой проклятой небесами ночи на разрушенных дворцовых стенах, когда кровь текла вместо дождя…       «ТиЛань, любимая, долгожданная ТиЛань, не уходи, не бросай меня…»       Боль…       Темнота…       И горячая сухая ладонь, сжимавшая его пальцы до тех пор, пока он окончательно не провалился в бездонную черноту омута озера Шуан Пин…       «ТиЛань, любимая, спаси меня…»       Любимая услышала и показалась из черноты – робкая улыбка на губах, безмолвное обожание на нежном и дорогом сердцу лице...       «А Сюй, я всегда буду рядом с тобой – до конца времен, буду рядом – потому что не могу быть без тебя… Потому что без тебя моё сердце разорвется в тот же самый миг, как ты исчезнешь…»       ТиЛань улыбалась ему, а он видел лишь копья мятежников, протыкающие её спину, и никак, никак не мог их остановить…       «ТиЛань, любимая…»       Как много боли… Как же много боли… 2.       Прохладная влажная ткань скользила по лбу, лишь на мгновение принося облегчение от обжигающего обруча боли, сковавшего его голову. Бред отходил, унося с собой и черные воды озера, и последние слова ТиЛань, закрывшего его собой от копий мятежного княжича СоЛаня, и образ её дорогого лица… И оставлял только боль – бесконечную, обжигающую, сжимавшую продолжавшее биться сердце и мешавшую дышать…       - Ваше Величество, необходимо принять лекарство, - тихий голос Фан Цзянь Мина принес с собой тяжёлое сиплое дыхание и горький запах лекарственных трав.       Горячий фарфор ложки коснулся нижней губы императора Сюя, и тот открыл глаза.       - Немедленно пошли за лекарем Ли, Его Величество пришел в себя, - быстро отдал распоряжение гун цинхай, однако ложка от губ императора никуда не делась и требовательно ткнула, призывая принять лекарство.       - ТиЛань… - не сразу смог выдавить из себя раненый, отворачиваясь от ложки.       Фан Цзянь Мин покорно убрал ее и некоторое время молчал. Не глядя на своего повелителя, он тихо произнес:       - Супруга ШуЖун была очень сильно ранена, господин. Она без сознания, и лекарь Ли не может сказать, придёт ли она в себя.       - Ты врешь… - Сюй закашлялся и захлебнулся кашлем. – Как смеешь мне врать, вонючая ты крыса, она перестала дышать у меня на руках!       Очередной приступ кашля скрыл отчаянно-тихий сиплый вопль императора, но не смог скрыть слёзы, покатившиеся из его глаз. Снова обрести любовь, через столько лет страданий – и снова её потерять…       Кто принимает всерьез телесную боль – счастливец. Наверное, он никогда не терял тех, кто ему дорог. Поистине благословенный небесами человек…       - Когда лекарь Ли обследовал государыню, она действительно уже не дышала и её пульс почти угас. Лекарь не спал несколько ночей, поочередно переходя от нее к Вашему Величеству и обратно. Только когда ему удалось укрепить пульс супруги ШуЖун и ваш, он позволил себе отдохнуть в течение нескольких часов и поесть. Сейчас нам остается только уповать на благословение судьбы и небес, чтобы вы с государыней смогли оправиться от ран.       - Ты врешь… - снова повторил повелитель, прикрывая глаза и снова погружаясь в небытие, и последнее, что коснулось его слуха – это тяжёлое прерывистое дыхание Цзянь Мина и его тихое «я бы не посмел». 3.       Супруга ШуЖун действительно была жива, однако огонек ее жизни был таким же слабым, как одинокий светлячок в непроглядной зимней ночи. Лекарь Ли денно и нощно следил за изменениями в ее пульсе и поил ее лекарствами, но, не смотря на видимые улучшения, не мог гарантировать, что госпожа выживет.       В те немногие часы отдыха и сна лекаря за госпожой присматривала Фан Хай Ши, около же императора постоянно находился Фан Цзянь Мин, а за дверями покоев караулил Шао Цзи. Больше никто во всей благословенной ДаДжен не знал о том, что император и его супруга остались живы во время нападения мятежников. Этого не сказали даже верному евнуху Му, и бедный старик изо всех сил старался найти утешение в выхаживании недоношенного маленького наследника.       Жизнь и здоровье Его Величества так же находились в опасности. Не смотря на более крепкий нежели у супруги организм, он все же получил гораздо больше ранений. Изрезаны и проткнуты были руки, ноги, грудная клетка и живот, и боль, мучившая императора, не прекращалась ни на секунду. Именно по этой причине лекарь Ли вмешивал в лекарства государя сонные отвары – дабы облегчить страдания повелителя, а так же чтобы уберечь нервы постоянно сидевшего рядом с раненным гуна цинхая – в редкие минуты бодрствования Его Величество был на редкость едким, и его и без того непростой характер становился просто невыносимым.       - Я хочу её видеть, иначе буду думать, что ты мне врешь, - минуты бодрствования императора всегда начинались с одной и тоже фразы.       И Цзянь Мин отвечал на них тоже всегда одинаково:       - Ты ещё слишком слаб, Сюй, тебе нельзя подниматься. Госпожа ТиЛань всё ещё без сознания, как только что-то изменится, лекарь тут же доложит лично.       - Я так устал… Я больше не могу, Цзянь Мин… Я больше не могу служить Великой Джен. Зачем ты спас меня? Зачем… позволил выжить, и теперь усиленно зализываешь мои раны?       - Ты мой император и мой друг, я тоже не могу по-другому, - лицо мужчины было серьезным и бесстрастным, но в голосе его сквозила неприкрытая теплота. – Как я могу просто взять и бросить тебя, А Сюй, после того, как мы столько прошли вместе, бок о бок?       Впервые с того момента, как пришёл в себя, правитель позволил себе лёгкую ухмылку:       - Не хочешь ли ты сказать, что так долго был моим байси, что спасать мою жизнь во что бы то ни стало уже въелось в твою кожу?       Гун цинхай тоже позволил себе едва заметную усмешку:       - Думай как хочешь. Просто прими, что иначе я не мог.       - А сейчас? Сейчас можешь? Сейчас, если бы я тебя просил, ты бы провел ритуал заново? Стал бы моим байси?       Фан отвернулся и молчал некоторое время, прежде чем отрицательно покачать головой.       - Нет, сейчас я не смог бы стать твоим байси вновь.       Государь опешил. Раздраженно фыркнул, вновь закашлявшись, и выдавил из себя откровенную гадость:       - Видимо, близость любимой женщины затуманивает твой рассудок, и между женщиной и долгом своему императору ты выбираешь её?       Фан снова покачал головой, но молчал на этот раз на порядок дольше. Сюй уже начал проваливаться в сон, когда мужчина все-таки ответил:       - Дело не в Хай Ши. Мы с ней оба понимаем, что никогда не вернемся к морю и не проживем ту жизнь, о которой могли мечтать в те несколько дней, что жили там. Просто я не могу быть байси одновременно двум членам императорской семьи… 4.        Лекарь запросил об аудиенции ранним утром, когда до часа кролика оставалось не больше двух кэ. Не смотря на бессонную ночь, Цзянь Мин вышел тут же, не позволяя себе даже нескольких секунд задержки.       - Господин гун, докладываю, - склонился Ли в приветствии. – Супруга ШуЖун открыла глаза и пришла в себя.       Фан облегченно вздохнул, однако тревога в глазах врача подсказала ему, что не все так просто.       - Господин гун, вы велели докладывать обо всем откровенно и ничего от вас не утаивать. Супруга ШуЖун действительно открыла глаза, но она не говорит и ни на что не реагирует, как будто ничего не слышит и не видит. Скорее всего, это следствие испуга и потрясения от пережитого во время мятежа и тяжких родов. Я пока не могу сказать, как скоро состояние госпожи изменится.       Гун цинхай нахмурился, подавляя волнение, поднявшееся в душе.       - Продолжай, лекарь Ли.       - Господин гун, после мятежа прошло много дней, и все это время госпожа была без сознания. Я не осмеливался говорить об этом раньше, потому что первостепенным было поддержание жизни Её Высочества и наискорейшее залечивание её ран. Однако вы не могли не знать, что я запрещал двигать или как-либо шевелить госпожу. И этому есть объяснения… Одно из копий задело позвоночник госпожи. Травмы такого характера должны лечиться определенным образом – больного укладывают на спину на деревянный настил, чтобы позвонки не могли сместиться…       - Но вы уложили государыню на живот! – заметил Цзянь Мин, догадываясь, куда клонит лекарь.       - Именно. Глубокие раны от копий были намного серьезнее травмы позвоночника, поэтому, чтобы избежать загнивания тканей, я уложил госпожу на живот и в первую очередь лечил их. Однако сейчас я обеспокоен её позвоночником. Скорее всего, госпожа, если сможет оправиться от полученных ран и выжить, не сможет больше ходить. Между жизнью госпожи и её ногами я выбрал первое. Скорее всего она останется калекой до конца своих дней… Господин, я виноват, накажите меня!       - Вы не виноваты, - Фан мягко перехватил падающего на колени врача и поставил его ровно. – Ваша самая главная задача была спасти жизнь государыни – работайте усердно над ней же. Без ног можно жить, а мёртвому и ноги не нужны.       - Слушаюсь, господин. Сейчас я пойду к Его Величеству.       - Идите, - гун кивнул. – Но не говорите пока о травме позвоночника госпожи. После того, как осмотрите повелителя, отдохните несколько часов, лекарь Ли. Вы усердно трудитесь, и вам нужен отдых.       И, не слушая благодарностей лекаря, он поспешил в другие покои… 5.       Рядом с ней было так спокойно и тепло… Настолько, что боль, режущая грудину при каждом вдохе вот уже столько дней, отступала, становилась мягче и как будто прятала свои острые когти, дерущие изнутри. Такие моменты, как сейчас, когда никто их не трогал и даже не видел, выдавались очень редко, и тем ценнее были их короткие встречи.       Цзянь Мин сидел около кровати на полу, положив голову на колени Хай Ши, и наслаждался её прикосновениями. Легкая и теплая рука девушки мягко и невесомо скользила по его волосам, пропускала пряди сквозь пальцы и дарила непередаваемое ощущение счастья. Короткого, быстротечного, неуловимо стремительного и такого желанного…       Обычно в такие моменты он просил её прочитать какое-нибудь стихотворение, и она послушно проговаривала строки, а он задремывал под её ласкающими руками – пускай всего на несколько минут, но со спокойным сердцем. Однако сегодня Хай Ши не стала ничего читать, не смотря на его просьбу, и продолжала молчать. Он не настаивал, прекрасно понимая, что ей тоже очень нелегко – днём ей приходилось присутствовать во дворце от имени императора и участвовать в политических делах, а вечером девушка приходила посидеть с ТиЛань и дать лекарю отдых хоть на пару часов.       - Не приходи завтра, - хрипло произнес Фан, из-под полуприкрытых ресниц наблюдая за лицом возлюбленной.       - Что? Почему? – она встрепенулась и словно вынырнула из глубоких раздумий. – Ты опять что-то задумал? Ты клялся быть со мной откровенным!       - Я ничего не задумал, - гун цинхай тихонько засмеялся и тут же закашлялся. Боль мгновенно напомнила о себе и жгуче опалила лёгкие. – Просто ты плохо выглядишь: у тебя тёмные круги под глазами, и щёки совсем осунулись. Если ты не отдохнешь пару дней и не оправишься, у лекаря появится ещё одна подопечная. Пожалуйста, побереги себя. Мы и так заставили тебя отдуваться за нас всех – каждое утро тебе приходится доказывать свое право присутствовать на утренних заседаниях министров, а иначе нельзя – могут начаться беспорядки… Прости…       - Ничего, - Хай Ши позволила себе усталую улыбку. – Они не смеют перечить. Сейчас, пока император жив, они занимают выжидательную позицию и просто не смеют позволять себе неосмотрительных действий или слов. Но… Что будет дальше, я не могу сказать… Государь будет долго выздоравливать, а бедняжка ТиЛань, скорее всего, будет выздоравливать ещё дольше… Благословение небес, что они оба остались живы в той резне, но… Отношение Его Величества к жене очень сильно поменялось. Я опасаюсь того, что он бросит и совет, и государство, лишь бы ухаживать за ТиЛань…       Цзянь Мин в ответ на это предположение никак не отреагировал, даже не приоткрыл глаз. На некоторое время они снова погрузились в молчание. Девушка все так же продолжала гладить мужчину по голове, тревожно вслушиваясь в его тяжелое дыхание и безмолвно молясь небесам о том, чтобы с маленьким наследником ничего больше не случилось, ведь от этого напрямую зависела жизнь его байси…       - Я обещал быть с тобой откровенным во всем, - наконец тихо произнёс Фан, поднимая голову с колен любимой и выпрямляясь около кровати.       - М, - согласно кивнула та головой, тоже пересаживаясь на пол и приваливаясь спиной к ложу, а плечом – к плечу сидящего рядом учителя.       - Вчера Сюй сказал мне кое-что… То, что уже говорил… - гун цинхай тяжело вздохнул. – Мне кажется, что ДаДжен останется в скором времени без императора.       И, опережая любые вопросы, продолжил объяснять:       - Сюй никогда не хотел править страной. Он не готовился к этому. Он должен был получить место в правительстве, высокую должность, поместье и жить там долго и счастливо вместе со своей женой ДзиДзань. Но всё изменил мятеж князя И. В ту ночь Сюй потерял всю свою семью, а его брат, наследный принц, испугался брать ответственность в свои руки в такой непростой момент и решил погибнуть вместе с государством. Он повесился. А Сюй… Сюй решил бороться за ДаДжен – и в ту же ночь потерял ДзиДзань и чуть не погиб сам. Он заплатил слишком высокую цену за этот трон, и вот, спустя десять с лишним лет все повторилось вновь. Боюсь, он не займёт больше это проклятое место…       - Ты думаешь…? – Хай Ши резко вскинула голову, озадаченно и недоуменно вглядываясь в лицо Дзян Мина. – Ты хочешь сказать…?       - Да, - твердо ответил он, поворачиваясь к ней и спокойно встречая её взгляд. – Я почти уверен, что нам придется похоронить и императора, и супругу ШуЖун, и дальше справляться со всем одним. Точнее… Тебе придется справляться со всем одной, Хай Ши… 6.       По прошествии ещё нескольких дней император несколько окреп и стал куда более требовательным, чем раньше. Никакие уговоры гуна цинхая на Его Величество не действовали абсолютно, и он придумывал новые способы увидеть раненую супругу. Не помогало даже то, что лекарь Ли, под видом наблюдений в императорской лечебнице, приносил маленького наследника - показать государю.       Сюй брал сына на руки, трепетно его сжимал в объятиях, гладил пальцем по лбу и пухлым щёчкам… Но взгляд его оставался отстраненным, потому что думал он не о ребенке.       -А Сюй, пойми, - уговаривал его Фан Цзянь Мин, - о том, что ТиЛань жива не знает никто, кроме нас. Изначально её состояние было настолько тяжёлым, что все подумали, будто она погибла. Ты сам подумал так же! О том, что она пока жива знаем только мы.       - Ну так сделайте хоть что-то, чтобы ей помочь! – император злился, раздражался, но был еще достаточно слабым для полноценного проявления гнева. Во всяком случае, он ещё ни разу не пообещал лекарю Ли похоронить его вместе с супругой, если та вдруг не выживет.       Врач терпеливо объяснял, почему повелитель не может быть доставлен в покои жены прямо сейчас, но объяснения не действовали, и государя охватывало отчаяние, щедро подкрепленное собственным бессилием.       - Цзянь Мин, - настаивал он, - невозможно привести её ко мне – я это понимаю, она очень сильно пострадала. Но я! Я могу пройти к ней в покои! Мне нужно лишь на тебя опереться, и я смогу одолеть этот путь!       Не смог бы. Сюй не мог даже подняться, его сил хватало только на то, чтобы, опираясь на руки друга, сесть и посидеть на кровати несколько минут, а потом он снова устало валился на подушки. О ходьбе, а тем более о пути в другие покои по длинному коридору дворца Дьин Чен не могло идти и речи, однако он не желал слушать никакие доводы.       Гун цинхай был непреклонен, императору оставалось только захлёбываться собственным бессилием, однако бессилие тела подстегивало работу мозга, и долгожданная надежда наконец обрела форму в размышлениях государя.       - Сияющий жемчуг.       - Что? – не понял Фан, внимательно всматриваясь в лицо Его Величества.       - Сияющий жемчуг. Вы же привезли немного сияющего жемчуга с побережья, когда вернули Лан Хуань обратно в море?       - Да, - непонимающе подтвердил Цзянь Мин, - она подарила Хай Ши примерно горсть жемчуга. Но…       - Цзянь Мин, когда мы с ТиЛань искали противоядие от яда рассветного цветка для тебя, в одной из древних медицинских книг Джуняни говорилось, что от всех болезней и недугов можно излечиться благословением драконьего хвоста. Для лекарства использовалось что угодно – и волосы, и чешуя… И сияющий жемчуг!       - Слёзы… - гун понял повелителя без дальнейших объяснений и тут же вызвал лекаря.       Тот пришёл через несколько минут, тут же доложив, что в самочувствии супруги ШуЖун изменений пока нет.       Император нетерпеливо отмахнулся и приказал:       - Изготовь снадобье из перетертого сияющего жемчуга. Мы не можем оставить без внимания это средство… 7.       Снадобье из слёз драконьего хвоста оказалось не только превосходным противоядием, но и превосходным лекарством. Всего за два дня Его Величество окреп настолько, что смог подняться на ноги и сделать несколько шагов по комнате. Сдерживать его больше не представлялось никакой возможности, и гуну цинхаю пришлось взять на себя обязанность рассказать повелителю об утаенной ране ТиЛань.       Гнев государя был свирепым, но тихим.       - Как ты посмел? Как ВЫ ОБА посмели утаить от меня то, что у госпожи перебит позвоночник, и что она больше не будет ходить? Гун цинхай, ты так зажился на этом свете, что тебе спешно захотелось быть казненным? Я казню вас обоих, вместе с этим лживым лекарем, я казню всю императорскую лечебницу, я убью вас собственноручно, и даже не дам вас похоронить, велю просто утопить в грязи как собак, посмевших укусить хозяина!       - Казнить или прощать – воля ваша, государь, но прошу вас не совершать необдуманных поступков и подумать о сыне. Я виноват. Если Вашему Величеству угодно меня наказать, можно отдать распоряжение, и меня высекут. Двухсот палок будет достаточно?       Пока Цзянь Мин спокойно рассуждал о порке, лекарь Ли неподвижно стоял коленопреклоненным и не осмеливался даже вздохнуть громче, чем хотелось бы.       - Байси, - протянул Сюй, откидываясь на подушки и прикрывая глаза, что, впрочем, не помешало ему жестко хмыкнуть. – Двести палок? Ты ума лишился, гун цинхай? Твои лёгкие не выдержат и двадцати! Ты захлебнешься собственной кровью и выхаркаешь внутренности ещё прежде, чем отсчитают двадцать первый удар!       - Если Ваше Величество пожелает этого, я с радостью приму то, что мне причитается. Даже если мне не пережить это наказание, я готов его понести, потому что признаю свою вину и хочу её искупить перед лицом государя.       Император кисло поморщился:       - От твоей притворной покорности меня иногда начинает тошнить.       - Повелеть лекарю Ли приготовить противорвотный отвар из женьшеня и мяты? – невозмутимо уточнил Фан под испуганный возглас лекаря, не смевшего даже оторвать голову от пола.       - Лучше закрой рот. Если хочешь искупить свою вину перед лицом государя, отведи меня к ней. Прямо сейчас. Бесспорно и безропотно, и никаких возражений с твоей стороны чтобы я не слышал. Ты меня услышал, гун цинхай?       - Я услышал, повелитель, - Цзянь Мин склонил голову и встал с тяжёлым вздохом. – Я пойду с вами, но опираться Вашему Величеству придётся на Шао Цзи… 8.       «ТиЛань… Маленькая, глупая девочка… Такая верная, такая смелая… Почему ты такая верная, ТиЛань? Почему ты верна каждому своему слову, даже когда обещаешь умереть вместе со мной?       Что заставило тебя сделать именно этот выбор? Почему, после всего того, что я сделал с тобой, ты не смогла любить себя сильнее, чем меня? Любить немножко больше, ровно настолько, чтобы остаться живой и не заслонять меня от копий? ТиЛань…       Если бы я только мог повернуть время вспять, я купал бы тебя в своей любви, ты не увидела бы от меня ничего, кроме нежности и заботы…       Такая маленькая ТиЛань… Если бы я только мог, я забрал бы себе всю твою боль, каждую твою рану, я сам бы стал твоим байси не раздумывая, маленькая моя ТиЛань…Я смотрю на тебя – я готов разорвать душу на части, только бы облегчить твои страдания. Я готов идти против неба и судьбы, лишь бы хоть на полцзиня уменьшить твою боль, моя смелая ТиЛань…       Трепетная ласточка, попавшая под злую стрелу… Нежная хризантема, растоптанная жестокой ногой. Любовь моя, разорванная за меня на части … Не будет прощения всем тем, кто посмел сотворить с тобой такое, ни на этом свете, ни на том. Пусть проклянет их драконий хвост, как проклинаю я! Пусть не найдут их души покоя ни в каком из миров! Прощение мое… Надежда моя… Благословение небес, дарованное мне за неизвестные мне самому заслуги…Спи, маленькая пташка, спи в моих руках, и я никому не позволю больше потревожить твой покой. Одна моя, единственная моя, в жизни и в смерти – только моя любовь. Только моя нежность. Только моя верность. Я не позволю никому больше отобрать тебя у меня, и, если для этого потребуется снова умереть, – я умру без раздумий. Я подставлю грудь под копья и голову под мечи, лишь бы только даровать тебе жизнь и свободу, ласточка… А пока спи… Спи – а я буду охранять твой сон…»       Император сидел на кровати и осторожно держал руку дремлющей жены. Её прежнее молчание и отсутствие реакции было обусловлено, судя по всему, нервным потрясением и телесной болью, потому что как только Его Величество зашёл в комнату, супруга ШуЖун выкрикнула пронзительное «А Сюй!» и расплакалась. Сопровождавший повелителя лекарь Ли тут же напоил госпожу успокаивающим отваром и проверил пульс – госпожа была потрясена, но с ней всё было в порядке, насколько это было возможно при условии её ранений.       Все вышли, оставив императорскую чету наедине.       Сюй смотрел на возлюбленную, и сердце его сжималось от жалости и боли. ТиЛань была исхудавшей, бледной и словно изломанной, как сорванный и измятый цветок. Лицо её было осунувшимся и заострившимся, под глазами залегли тёмные тени, а губы, которые в его памяти в мягкости своей могли сравниться с лепестками пионов, стали сухими и потрескавшимися от обильных горьких лекарств, но, несмотря на это, именно такой она стала для него ещё более драгоценной и любимой, словно пролитая вместе кровь соединила их ещё крепче, привязала друг к другу сильнее любых земных оков…       Мысль, блуждавшая в голове государя на протяжении уже некоторого времени, утвердилась, и единственный человек, с которым он мог откровенно ею поделиться, стоял сейчас за дверью и покорно ожидал, когда император освободится. Верно ждал, и Сюй знал это точно, потому что явственно слышал тяжёлое и сиплое дыхание гуна цинхая. Он будет ждать столько, сколько понадобится, и никогда его не поторопит, как бы дурно ему ни было, он никогда не выскажет своего несогласия…       Не то, что Фан Хай Ши…       При мысли о госпоже Жемчужине повелитель грустно усмехнулся.       Девушка была куда более дерзкой и открытой, характером она так напоминала ему ДзиДзань, а своей смелостью и умом вызывала бесконечное уважение, и император не сомневался – он оставит великую Джен в хороших руках. 9.       - Цзянь Мин, - Его Величество коснулся ладонью кровати рядом с собой, приглашая друга присесть. – Цзянь Мин, ты помнишь, о чем мы с тобой мечтали, когда были юны?       - Помню, А Сюй, - гун цинхай опустился на ложе и печально усмехнулся. – Мы мечтали о свободе. Ты мечтал прожить всю жизнь с ДзиДзань в большом доме, с множеством детей. Я мечтал посвятить свою жизнь служению Великой Джен… Мы оба мечтали прожить свою жизнь свободными...       - Да… - император глубоко вздохнул. – Я не велел сообщать тебе о том, что мятежники окружили Циань Цси…       - Я знаю. Об этом сообщили Хай Ши – она регулярно получала вести из дворца, потому что знала, что я тревожусь о тебе и ТиЛань.       Государь понимающе кивнул, и мужчины некоторое время молчали. Тишину прерывало лишь тяжёлое, с присвистом, дыхание Фана.       - Цзянь Мин, ты помнишь наш разговор перед тем, как вы отправились в Юй Чжоу? Я тогда сказал, что раз уж мы оба не можем быть свободны, я с радостью сделаю свободным хотя бы тебя, потому что мы оба об этом мечтали…       - Помню, А Сюй, - снова кивнул головой гун.       - Цзянь Мин…       - Ты решил оставить императорский трон? – Цзянь Мин повернулся лицом к государю и спросил прямо.       - Почему ты так решил? – повелитель опешил, но решил сразу не признаваться.       Конечно, за столько лет он привык к проницательности Фан Цзянь Мина, она не была для него в новинку, но и открываться просто так, запросто, ему не позволяло самолюбие.       - Сейчас самый удобный момент, - пожал плечами гун цинхай. – Народ ДаДжен пребывает в неведении, все знают, что мятеж княжича СоЛаня был, и все знают, что ты пострадал во время спасения супруги ШуЖун. Для всех ты тяжело ранен – и более ничего. Ты можешь как выздороветь и продолжить править дальше, так и скончаться от полученных во время сражения ранений и достойно погибнуть за своё государство. О том, что ТиЛань удалось спасти, не знает вообще никто, кроме меня, Хай Ши, Шао Цзи и лекаря. Умереть сейчас – удобнее всего, А Сюй, я уверен, что ты это тоже понимаешь… И я более чем уверен, что именно эта мысль и не давала тебе покое в последнее время…       - От тебя ничего не утаить, - Его Величество усмехнулся – и тут же сморщился от боли. – Цзянь Мин, ты так много для меня сделал… Так много всего. Десять с лишним лет компромиссов с совестью и самим собой, так почему же ты говоришь об этом так спокойно? Почему ты не говоришь о том, что должен вернуться с Хай Ши домой и продолжать жить дальше, раз я отпустил тебя? Почему…       - Потому, что решение уже принято, А Сюй, - Фан печально улыбнулся. – Ты можешь спорить со мной до бесконечности, но решение уже принято нами обоими. Оно было принято давно – тогда, когда ты попросил отпустить тебя, сжимая в руках окровавленную ТиЛань, а я не смог тебя отпустить… И окончательно я принял его в тот момент, когда стал байси для твоего сына. Теперь, хочешь ты этого или нет, я неотрывно связан с маленьким принцем, и я не оставлю его. Хай Ши… Мы говорили об этом в ту ночь, когда я провёл ритуал. Она такая умница, А Сюй! Она такая умница… Я только сказал, что сейчас нестабильное время, и что маленькому принцу нужен будет рядом надёжный человек… Я имел в виду себя, А Сюй, в конце концов я прятал своё лицо под маской так долго, что она приросла к нему, хочу я того или нет, но Хай Ши… Она не колеблясь сказала, что рядом с Его Высочеством будет она. А я ведь так боялся, что она станет вторым Фан Цзянь Мином…       - Цзянь Мин… - император шумно выдохнул, до боли сжимая плечо гуна цинхая. – Когда я увидел ТиЛань – такую израненную и больную… Цзянь Мин, я не могу поступить иначе. Я не могу дальше заставлять её терпеть все это только потому, что в этой жизни на не повезло стать императором и госпожой… Но и отпустить её от себя и остаться со всем этим один на один я тоже не в состоянии… Я… прошу тебя отпустить нас! Я не знаю, как и где мы будем жить, но и так я тоже не могу позволить нам жить…       Фан снова печально усмехнулся.       - Ты зря тревожишься, А Сюй. Господин Цзи Чжу из уезда Линь Цзэ со своей супругой будет жить очень хорошо! У них прекрасный дом в Юй Чжоу, совсем рядом с побережьем. Морской воздух полезен для здоровья, и совсем скоро господа Цзи полностью оправятся от пагубной жизни в столице… Ночи там тёмные, а звезды ярче бумажных фонариков, и луна… Луна так мала, но так ярка… А следующей весной прямо во дворе дома должно прорасти дерево цзи фен, которое будет напоминать господину Цзи о друзьях и не давать ему печалиться…Господин ни в чем не будет нуждаться – он владеет лавкой сладостей в тех местах, таверной «Хуи Сянь» и забегаловкой «Си Хуань», а также лавками с шёлком и украшениями… Господин Цзи достаточно зажиточен, чтобы обеспечить себе и своей супруге… И своим детям, если небеса благословят их на это, безбедную старость… А самое главное достоинство господина Цзи в том, что его не видел ни один управляющий ни одной из лавок!       Гун всё говорил, и говорил, и улыбался, но из глаз его текли слёзы, а дыхание все прерывалось и прерывалось, и император Сюй понимал, что решение – действительно принято, и принято не им самим, а гуном цинхаем Фан Цзянь Мином, лучшим другом, больше, чем братом – тем, кто столько лет забирал себе всю его боль и все его раны… И тем, кто в итоге принятие даже этого непростого решения взял на себя.       Второго самого важного решения в жизни императора…       Государь не был глуп, и прекрасно понял друга. Понял каждое его слово… Бывший байси был верным до самого конца – и даже после того, как все закончилось. И всё, что он мог отдать – он отдал. До последнего вздоха. До последней капли крови. До последней слезы…       А на то единственное, что отдать не смог бы даже Его величеству, повелитель не претендовал никогда.       - Я всё равно не понимаю, почему… - Сюй шумно выдохнул, резко вскидывая голову, чтобы не дать слезе покатиться по щеке, но это ему не удалось, и в том самый момент, когда капелька наконец сорвалась с ресницы, силы словно в одночасье оставили его – и он согнулся, сгорбился от нестерпимой боли, которая не имела никакого отношения к ранам. – Почему…       - Потому что я ослушался вас, повелитель! – Фан улыбнулся ещё шире, но слёзы всё так же продолжали течь из его глаз. – Потому что когда ты просил не спасать тебя и дать тебе уйти вместе с ТиЛань, я ослушался и приказал спасти вас во что бы то ни стало… Потому что свобода – это единственное, чем я могу искупить своё непослушание, Ваше Величество! И это - последнее, что я могу отдать тебе, А Сюй…       - Дурак! – это вырвалось с придыханием, и государь прикрыл глаза ладонью, не в силах сказать ещё хоть что-нибудь…       - Дурак… - согласно склонил голову Фан Цзянь Мин, сжимая рукой вторую ладонь своего императора.       Своего единственного и самого близкого друга… 10.       Подземный коридор, который вёл прямо из тайного кабинета дворца Дьинь Чен, выходил в зеленую бамбуковую рощу в нескольких ли к западу от дворцовых стен. Государь и гун цинхай стояли там совершенно одни – Хай Ши и Чень Шао Цзи сейчас должны были доставить её Высочество в повозке, а лекарь Ли отправился за маленьким принцем – чтобы родители могли с ним проститься.       Времени оставалось совсем немного – беглецы должны были тронуться в путь в начале часа тигра. По словам Фан Цзянь Мина, это было наиболее подходящее время – до рассвета оставалось немного времени, но его должно было вполне хватить, чтобы выехать из Циань Цси и отъехать от столицы на безопасное расстояние. Как нового главу Цзи Фен, Шао Цзи не посмел бы остановить никто из стражников, поэтому опасений за то, что кто-то узнает, что в повозке едет не только лекарь Ли, не было.       Сюй выглядел растерянным и подавленным.       - Безопасность народа Великой Джен и жизнь своего сына поручаю тебе, - ещё раз повторил он после резкого выдоха, даже не повернувшись к другу.       - Слушаюсь, Ваше Величество, - склонился тот, но был резко, наотмашь, перехвачен поперек плеч рукой бывшего императора.       - Я больше тебе не повелитель, не смей мне кланяться.       Гун улыбнулся легко и печально и всё равно склонил голову:       - Где бы ты ни был и кем бы ты ни был – ты навсегда остаешься моим императором и моим другом, А Сюй. А иначе в слове «верность» нет ни смысла, ни значения. Это то немногое, что я ещё в состоянии тебе дать…       - Дать… - Сюй посмотрел на звёзды и фыркнул – он так долго был императором и так долго скрывал свои чувства и эмоции, что проявлять их было для него сродни незнакомой игре, правила которой ему никто не озвучил – он терялся и иногда не понимал, как лучше поступить. - Ты и так отдал мне всё, Цзянь Мин. Всё без остатка – и свою жизнь, и свою свободу. Не оставил себе ничего. А то, что отдал не мне, ты отдал ДаДжен, оставив себя, как и прежде, без…       - Нет, - тихо прервал его Фан, опять склоняя голову. – Я изменился, А Сюй. Я отдал многое, но отдал не всё. А ты…       - Это единственное верное решение…       Разговор мужчин прервал тихий сухой скрип, и из низких ворот, которыми заканчивался тайный коридор, показались очертания закрытой утепленной повозки с нарисованной печатью императорской лечебницы на верхнем брусе.       Лекарь Ли шёл сбоку от повозки, видимо, догнал её по дороге. Лошадь под уздцы вёл Шао Цзи, Хай Ши же шла с другой стороны от экипажа.       - А где маленький? – тревожно спросил Сюй, бегло осматривая процессию, и прежде, чем кто-то успел ответить, изнутри донёсся тихий голос:       - Я попросила дать малыша мне, Ваше Величество. Хотела побыть с ним хоть на несколько минут подольше…       Бывший император нетерпеливо отдернул занавесь повозки.       На скамеечке, укрытая тёплым меховым плащом, лежала бледная ТиЛань, на её груди, сладко причмокивая пухлыми розовыми губками, дремал младенец. Мужчина улыбнулся тепло и нежно, протянул руку и осторожно коснулся пальцами маленькой щёчки, однако очень скоро черты его лица стали жёсткими, словно вырезанные из камня.       - Ты уверена, что не хочешь остаться с ним? Мы могли бы что-нибудь придумать…       - Ваше Величество, - супруга ШуЖун подняла руку и обхватила пальцы государя. – Все думают, что я погибла во время атаки мятежников. Даже если я изуродую себе лицо и меня никто не узнает, я никогда не смогу стать Его Высочеству матерью, лишь няней. Кроме того… Если я останусь, как смогу тогда сдержать данную вам клятву? У меня есть вы, и этого мне достаточно. Я уже сделала свой выбор, когда решила следовать за вами куда угодно даже после смерти…       Шао Цзи и лекарь неловко отвернулись, отступив на несколько шагов в тень бамбуковых стволов, прекрасно понимая, что такие интимные признания не для их ушей. Гун цинхай отстраненно смотрел в сторону, но Хай Ши была другой, совсем другой.       - Я не уверена, что вы поступаете правильно…       - Ты не уверена, что сможешь позаботиться о моем сыне? – резко бросил Сюй, приподняв бровь и слегка повернув голову.       Госпожа Жемчужина тут же преклонила колени:       - Ваше Величество, за жизнь его Высочества я не раздумывая отдам свою собственную жизнь и сделаю всё возможное, чтобы маленький принц вырос здоровым и благополучным, и стал достойным правителем Великой Джен, но государь…       Государь хотел её прервать, но не успел, потому что из повозки снова тихим колокольчиком прозвучал голос ТиЛань:       - Хай Ши, не надо, пожалуйста. Ты мой единственный друг. Я прошу, сделай это ради меня. К моему глубочайшему сожалению, я ничем не смогу отплатить тебе за это, но… Если я кому и могу доверить нашего сына, то только вам двоим. Пожалуйста, сделайте это ради нас… Ради меня…       Хай Ши, тихонько шмыгнув носом, коротко кивнула и не посмела больше возражать.       - Пора выдвигаться, час тигра уже наступил, - негромко заметил Фан Цзянь Мин.       Император коротко кивнул и взял малыша с рук супруги. Задержался на мгновение, вглядываясь в его личико, наклонился и поцеловал в закрытые глазки.       - Вэй Юнь, мой сын… Это – последняя капля моей крови, отданная тебе, Великая Джен. Больше я тебе ничего не должен…       И, наклонившись снова, ещё раз поцеловал младенца и уверенно передал его в руки гуна.       Отошел от мужчины и направился к повозке, но, проходя мимо всё ещё коленопреклоненной госпожи Жемчужины, отрывисто бросил:       - Встань! Император Великой Джен Шун Ю умер от ран. Перед кем же ты преклоняешь колени, неужели перед призраком?       И, не говоря больше ни слова, скрылся за занавесями экипажа. 11.       Пять лет спустя.       Повозка мерно покачивалась. Убаюкивало всё – и ритмичное движение экипажа, и тихая поступь лошадей, и даже периодические понукания евнуха Му на его лошадь. Здесь, на горной дороге, ведущей в Линь Цзэ, спокойствие и безмятежность разливались в воздухе и пьянили, словно подогретое вино.       Его императорское Высочество, наследный принц Вэй Юнь спал рядом с матушкой-императрицей, что было совсем немудрено – это было первое путешествие мальчика, и долгая дорога его порядочно утомила. Его Высочество ехал к Драконьему морю на востоке Юй Чжоу, чтобы получить благословение божества драконьего хвоста – неизменного покровителя супруги ЧиньЖун.       Сопровождавшие процессию войска императорской и тайной стражи должны были остановиться в деревне около самого побережья, чтобы не помешать в столь личном деле маленького правителя. Рядом с государем в отдаленной усадьбе должны были остаться лишь несколько человек – матушка-императрица, наставник и глава Цзи Фен Чень Шао Цзи. Даже верного Му Де Цина поселили в деревне, не допустив в усадьбу Цзи Чжу. Старик чуть не плакал, уговаривая взять больше солдат для охраны Его Высочества, и Шао Цзи успокаивал евнуха тем, что солдаты будут расставлены цепочками таким образом, чтобы в течение нескольких минут успеть на помощь императору, если вдруг что-нибудь случится, а уж несколько минут они трое – он, наставник и супруга ЧиньЖун - выстоят против любого врага.       - Отец! Отец! – вскрикнул маленький государь, вскакивая на скамеечке и хватая лежащую радом тёплую ладонь Хай Ши.       - Что случилось, Вэй Юнь? – обеспокоенно спросила государыня, выныривая из своих раздумий. – Что такое? Дурной сон?       - Да, матушка, - растерянно проговорил мальчик, тихонько всхлипывая. – Мне опять снился отец.       - Отец?       - Не совсем… - малыш прикрыл глазки. – Я не помню его, ведь он погиб, когда я только родился. Но иногда мне снится его голос. Я слышу его так ясно!       Госпожа Жемчужина подвинулась ближе к сыну и обняла его за плечи.       - И что же он говорит тебе, Вэй Юнь?       - Он говорит… о последней капле крови, отданной Великой Джен.       Женщина печально улыбнулась этим словам и, подвинувшись ближе к Его Высочеству, крепче обняла его, прижав к себе. В отличие от маленького императора, она прекрасно знала об истинном значении этих слов и помнила, когда именно они были сказаны.       - Ваше Высочество? – рядом с занавешенным окошком повозки возникла светлая фигура в серебряной маске. – У вас всё в порядке?       - Да, наставник, - спокойно ответила за сына императрица. – Его Высочеству просто приснился дурной сон, но уже все прошло.       - Да, наставник, - успокоено повторил мальчик. – Матушка права. Уже всё прошло.       - Хорошо, Ваше Высочество. Осталось совсем немного, потерпите – до усадьбы Цзи Чжу осталось не больше часа езды. Там нас встретят господин Цзи с супругой, можно будет поесть и отдохнуть.       - Хорошо, наставник, - уже совсем спокойно согласился Его Высочество, и, дождавшись, когда мужчина попрощается и отъедет, тихонько попросил: - Может быть, матушка сможет мне немного рассказать о моем отце? Я не просил этого с тех пор, как был совсем маленьким, но сейчас…       - Конечно, я расскажу тебе о твоем отце, Вэй Юнь, - госпожа Жемчужина едва заметно улыбнулась, устраиваясь поудобнее и взяв ладошки принца в свои руки. – Твой отец император Шун Ю был твердым и справедливым в своих решениях, и больше всего в своей жизни, и даже больше своей собственной жизни он любил нашу великую страну ДаДжен и ее народ… 12.       Ночь была темной, но яркой, а звёзды были рассыпаны по небу и сверкали, словно русалочьи слёзы в лунном свете. Воздух был напоён морской свежестью и ароматом цветов с дерева цзи фен, растущего посреди двора. Дерево было еще совсем не высоким, но цвело обильно и пышно, белые цветы окутывали ветви плотным ароматным облаком, которое не в силах был развеять ни один ветер.       Прямо под деревом сидело четверо людей – сидели прямо на траве, парами, друг напротив друга, и тихонько переговаривались.       - Поверить не могу! – Хай Ши улыбнулась и покачала головой. – Как так получилось?       ТиЛань застенчиво улыбнулась и ткнулась лицом в плечо Сюя, тот же, нисколько не стесняясь, обнял супругу, словно закрыв её широким рукавом халата, и ответил:       - Это случилось вскоре после того, как нас спасла Лан Хуань, - и, словив изумленные взгляды Фан Цзянь Мина и госпожи Жемчужины, утвердительно кивнул головой. – Да, мы встретились с ней здесь, в море. Это было… Где-то через полгода после того, как мы обосновались в Линь Цзэ. Наступило лето, и местный лекарь посоветовал мне относить госпожу Цзи на море, давать ей побыть в теплой воде. Соленая морская вода хорошо держит тело, если море спокойно, это расслабляет напряженные мышцы и суставы и уменьшает боли. ТиЛань очень страдала от болей в спине и правом плече. Я относил её каждое утро на руках, заходил по пояс в море и поддерживал, пока она лежала на поверхности воды. Однажды утром…       Голос бывшего императора прервался, а лицо стало жёстким и страшным, как каменная маска, но он быстро взял себя в руки и продолжил:       - Однажды утром на море были волны. Не большие и совсем не страшные. Ничего, подумал тогда я, это и не волны даже, а так, ветер дует. Не мог же я оставить ТиЛань страдать от боли в тот вечер? И я, как множество раз до этого, зашёл в море и опустил её на воду…       - А Сюй, - ТиЛань подняла руку и погладила мужа по щеке, - А Сюй, всё закончилось, не печалься.       - Да, - выдохнул Сюй, - закончилось. Но тогда я очень испугался. Внезапно нахлынула большая волна, и мою ТиЛань понесло в море, как лоскуток шёлка! Я бросился за ней… И успел поймать только рукав сорочки. И мы оба пошли ко дну… ТиЛань пыталась подтянуть меня к поверхности воды, но могла грести только одной рукой… И когда мы приготовились погибнуть вместе снова, к нам приплыла Лан Хуань. Я не знаю, как она узнала, что мы тонем и что нам нужна помощь, но поток её рыбок вынес нас на мелководье, а там я смог оттащить ТиЛань подальше от воды. Русалка не скрылась – наоборот, подплыла поближе и попросила меня поговорить с ТиЛань… Взяла её за руку… И они долго беседовали, и долго плакали вместе. Русалки такие добросердечные… Лан Хуань сама дала свою кровь, и ТиЛань быстро оправилась – боли исчезли без следа, а к концу осени она уже смогла сама выходить во двор! Помнишь, Цзянь Мин, когда она вывела яд рассветного цветка из твоей крови, лекарь Ли подтвердил, что ты излечился даже от застарелых ранений!       - Помню, А Сюй! – усмехнулся Фан и склонил голову.       - А весной, когда дерево дзи фен зацвело в первый раз, мы узнали, что я снова беременна. Так у нас появилась ЗуЗу! – ТиЛань тихонько засмеялась, и Хай Ши подумала, что никогда прежде не видела бывшую супругу ШуЖун такой счастливой.       Что-то неуловимо изменилось в женщине, словно лежавший на её хрупких плечиках груз внезапно куда-то исчез, и она наконец смогла выпрямиться и вздохнуть глубоко, полной грудью.       - ЗуЗу… - лицо бывшего императора снова изменилось, но на этот раз оно не окаменело, а, наоборот стало мягким, как будто изнутри его подсветили тёплым огоньком. – Её полное имя Зу Хай Мин. Зу как в слове «свобода», Хай как «море», а Мин… Мы даже не ходили к деревенскому астрологу, чтобы выбрать ей имя. Для нас оно стало таким очевидным!       - Это большая честь для нас, - Цзянь Мин склонил голову.       Сюй хотел что-то резко бросить другу, но не успел, потому что из усадьбы донёсся сонный вскрик маленького императора. Разговаривающие моментально вскочили на ноги, и Хай Ши бросила тревожный взгляд на Фана, но тот отрицательно покачал головой – как байси Его Высочества, он лучше всего знал, когда тому становилось плохо или угрожала какая-либо опасность, однако госпожа Жемчужина все равно быстро направилась к усадьбе.       - Что случилось с сыном? – свистящим шёпотом спросил Сюй.       - Скорее всего, снова дурной сон, - успокаивающе ответил Цзянь Мин.       - Дурной сон? – ТиЛань испуганно перевела взгляд с лица мужа на лицо наставника. – Малыша Вэй Юня мучают кошмары?       - Нет, - мужчина снова качнул головой. – Просто иногда во сне… Он слышит твой голос, А Сюй.       - Мой голос? – бывший император выглядел ошеломленным. – И что же… Что же я говорю ему во сне?       - Ты говоришь о последней капле крови, отданной Великой Джен. 13.       Не смотря на разницу почти в три года, дети быстро нашли общий язык. Маленькая ЗуЗу сначала стеснялась и побаивалась более рослого и крепко сбитого Вэй Юня, но мальчик был спокойным и вел себя весьма обходительно, так что девчушка скоро привыкла к нему и даже пыталась вовлечь его в совместные игры.       Самой любимой забавой малышки была игра в «ласточку». В силу возраста ЗуЗу была ещё очень неловкой, и набивать волан ей было сложно. Волан постоянно падал на землю, однако это доставляло девочке столько радости, и она так пищала от восторга, что маленький император с удовольствием помогал ей валять «ласточку» по траве, хоть и был куда более успешным в набивании.       Вторым любимым делом детей была игра в камушки около пруда. Во дворе усадьбы, в некотором отдалении от дерева цзи фен, был выкопан небольшой декоративный прудик, украшенный цветами, ракушками и белыми морскими камушками. Когда ЗуЗу и Вэй Юнь уставали от бега за воланом, они отходили к воде и могли бесконечно долго строить башенки из камушков и ракушек, или попросту кидать их в воду, а потом доставать. Прудик был совсем не глубоким и больше напоминал красивую лужу, но рядом с детьми всё равно всегда находился кто-нибудь из взрослых.       - Наставник, она опять обрушилась! – разочаровано воскликнул маленький император под сухое постукивание рассыпающихся камушков.       ЗуЗу в силу возраста не понимала досады мальчика, и встречала каждую строительную катастрофу веселым смехом и хлопаньем в ладоши.       В этот раз за детьми присматривал Фан Цзянь Мин. ТиЛань с госпожой Жемчужиной отправились на побережье в надежде встретиться с Лан Хуань, а Сюй отправился на рынок за покупками; бывший император был весьма искусен в кулинарии и не переставал удивлять гостей все новыми и новыми деликатесами – это приносило ему ни с чем не сравнимое удовольствие. Начальник же стражи Шао Дзи охранял безопасность и спокойствие обитателей усадьбы.       - Давайте посмотрим, Ваше Высочество, - улыбнулся Фан и опустился на колени около развалин.       Некоторое время мужчина рассматривал рассыпавшиеся по траве строительные материалы, а затем посмотрел на Вэй Юня.       - Ваше Высочество, как вы думаете, почему рассыпаются ваши постройки? Маленький император, наморщив лобик, думал.       - Наставник, наверное, я недостаточно усерден. Мне не хватает терпения. Нужно начать все сначала и заново приступить к строительству крепости.       Мальчик уже потянулся за рассыпавшимися камушками и ракушками, но прежде, чем успел их подобрать, рука наставника накрыла их, не давая взять.       - Ваше Высочество, представьте, что эта крепость – настоящая. И строят её настоящие, живые люди. Каждое обрушение этой крепости будет означать, что люди, которые её строили и которые находились внутри – погибли. В этом случае вы станете строить её ещё раз?       Вэй Юнь отдёрнул ручку от руки Фана и насупился.       - Нет, наставник. Люди Великой Джен не должны умирать просто так.       - Не должны, - согласно кивнул головой мужчина, убирая свою руку и снова открывая камушки. – Однако крепости нам тоже нужны – в случае нападения врагов они помогут нам укрыться и защитить себя. Так что же выбрать?       Голос наставника звучал негромко и словно обволакивал слух, даже малышка ЗуЗу перестала баловаться с камушками и уселась на травку, внимательно слушая урок.       Маленький государь все молчал, покусывая губку.       - Тут земля неровная! – наконец, определил он, ещё раз погладив траву ладошкой. – Наставник, но я ведь не могу выровнять всю землю!       - Этого и не требуется, Ваше Высочество. Неровность поверхности не так страшна, как кажется. Гораздо большую важность несёт её твердость.       - Твердость? – мальчик снова задумался.       Ещё раз погладил землю ладошкой. Похлопал её, словно утрамбовывая. Отошёл к забору и обломал несколько бамбуковых веточек, пролезших между бревнами. Вернулся к своей стройке, подумал – и повтыкал веточки в землю по кругу, как каркас, а середину утрамбовал маленьким кулачком. Попробовал, крепко ли стоят палочки, и начал осторожно выкладывать камни и ракушки внутрь – поддерживаемые ветками, они уже не рассыпались, а послушно укладывались в той последовательности, в какой хотелось императору.       - Прекрасно, Ваше Высочество! Вы нашли верный путь решения этого вопроса – и постигли один из законов, которому подчиняется всё живое в этом мире.       - Какой же? – не отрываясь от строительства, поинтересовался Вэй Юнь.       - Ничто в этом мире не будет стоять крепко без твердой опоры и твердого основания. Что бы вы ни взяли для примера. Солдат только тогда сможет стать умелым, когда укрепит свой дух и свое тело – это станет его основанием. Учёный только тогда сможет помогать людям, когда укрепит свой разум и свои знания. Государство только тогда станет великим, когда крепко будет держаться на твердости и справедливости своего правителя и его помощников. А крепость… - Цзянь Мин усмехнулся, наблюдая за ловкими движениями мальчика. – А крепости необходим фундамент, как и любому строению, и тогда она никогда не рассыпется.       - Это очень важный урок, Вэй Юнь, постарайся его хорошо запомнить, - донёсся от дерева цзи фен голос матушки-императрицы.       Женщины уже вернулись с побережья и застали последние слова наставника.       - Мама! – пискнула маленькая ЗуЗу и кинулась к ТиЛань, но неловко поскользнулась на камешках.       Фан Цзянь Мин и Вэй Юнь одновременно дёрнулись к падающей девочке, но если мужчина успел перехватить малышку и не дал ей упасть на острые ракушки, то маленький император, запутавшись в подоле своего халата, рухнул ладошками прямо в свою постройку, пропарывая остриями палок ладошки и режась об острые ракушечьи края.       - Малыш Вэй Юнь, ты ушибся? – вскрикнула ТиЛань и бросилась к мальчику. Она спешно помогла государю подняться и отряхнула его халат. – Покажи, покажи скорее ладошки, маленький мой!       Маленький император послушно протянул ей абсолютно здоровые, лишь слегка запыленные руки. И лишь после того, как к ним подбежала Хай Ши, слегка насупился.       - Госпожа Дзи, вам не следует называть меня по имени, это не разрешено.       - Простите, Ваше Высочество, - тут же опомнилась женщина и поклонилась. – Я виновата, накажите меня.       - Вэй Юнь, не будь строг к госпоже Цзи, - госпожа Жемчужина положила руку на плечо сыну. – Госпожа очень тебя любит, любит как родного сына, она просто испугалась от того, что ты можешь пораниться.       - Конечно, матушка, - согласился мальчик и обратился к ТиЛань. – Госпожа, встаньте. Я благодарен вам и господину Цзи за вашу заботу и любовь, и конечно же…       - Боля! Мама, боля! – вдруг выкрикнула ЗуЗу, всё ещё сидя на руках у наставника, и дернула мужчину за рукав, открывая окровавленную ладонь Фан Цзянь Мина. 14.       Маленький император стоял на скалистом обрывистом берегу, нетерпеливо вглядываясь в морскую даль, туда, где беспокойными барашками подскакивали пенные гребни волн. Хай Ши стояла рядом с ним и так же смотрела вдаль, печально улыбаясь чему-то, известному только ей. Фан Цзянь Мин стоял чуть позади, и больше на всем берегу не было ни единой души.       - А матушка правда сможет призвать божество драконьего хвоста опять? Ради того, чтобы божество благословило меня? – взволнованно спрашивал государь, приподнимаясь на носочки от нетерпения.       - Матушка-государыня будет очень стараться, Ваше Высочество, - ответил вместо женщины Фан, чем вывел её из раздумий и невольно заставил вздрогнуть.       - Конечно, Вэй Юнь, я постараюсь. Но и ты должен понимать, что божество драконьего хвоста – это не евнух Му, она не может появиться по первому твоему зову.       - Я понимаю, - мальчик серьезно кивнул головой. – Я не разочаруюсь, если божество вдруг не появится. Но мне бы очень этого хотелось…       Госпожа Жемчужина снова улыбнулась и, подойдя к самому краю берега, присела и опустила правую руку в воду. На её ладони тут же засветился серебристо-белый узор русалочьей метки, призывая к месту встречи ту, которая много лет назад его оставила. Несколько минут ничего не происходило, только волна негромко шлёпнула в отдалении, но совсем скоро матушка-императрица улыбнулась шире и добрее, и рядом с берегом вынырнула Лан Хуань, держа руку Хай Ши в своей.       Русалка тревожно и горько всматривалась в лицо женщины, словно не веря всему тому, что читала в её душе. По щекам её вдруг покатились огромные прозрачные слезы, которые тут же обращались в сияющий перламутр, стоило им упасть в воду.       - О, Хай Ши… - наконец печально выдохнула она вместо приветствия. – Мне так жаль…       - Ничего, - чуть шире улыбнулась та в ответ. – Я сама выбрала свой путь, Лан Хуань. В этот раз – сама.       Лан Хуань понимающе кивнула и перевела взгляд на спутников госпожи Жемчужины.       - Ваше Высочество, - кивнула она почтительно, - господин Фан.       - Я приветствую божество драконьего хвоста! – воскликнул маленький император. – Госпожа Лан Хуань! Я знаю, что вы – из морского народа! Матушка-императрица привезла меня к вам, чтобы получить ваше благословение!       Русалка тепло улыбнулась и, отпустив сияющую ладонь Хай Ши, подплыла ближе к мальчику. Вытянула руку из воды – на ней блеснула горсть крупных влажных жемчужин, ещё совсем недавно слезами катившихся из её глаз.       - Ваше Высочество, примите, пожалуйста, мой скромный дар и мое благословение.       Вэй Юнь, склонив в благодарственном кивке голову, принял подношение. Жемчуг был крупным, а детские ладошки ещё такими маленькими, и ему пришлось сложить их лодочкой, чтобы подарок не рассыпался по камням. Фан Цзянь Мин пришёл ему на помощь – подставил свою ладонь снизу, и государь пересыпал жемчуг в руку наставника.       - Вы позволите? – Лан Хуань снова улыбнулась и протянула руку маленькому императору.       Тот, не задумываясь, подал ей свою, и русалка осторожно обхватила маленькие пальчики. Некоторое время она молчала, а потом заговорила:       - Оставьте меня, пожалуйста, с Его Высочеством наедине!       Хай Ши и Цзянь Мин удивленно переглянулись.       - Наедине?       - Я хочу сказать несколько слов государю лично.       - Не волнуйся, матушка, - маленький государь обернулся к взрослым и уверенно кивнул головой. – Если госпожа Лан Хуань хочет что-то мне сказать, значит, это важно!       - Конечно, Ваше Высочество, - Фан первым согласно склонился и, поведя рукой, провел госпожу Жемчужину на несколько шагов в сторону, ближе к скалистой гряде, возвышавшейся над водой и охватывавшей эту часть побережья полумесяцем.       Они отошли достаточно далеко для того, чтобы прекрасно видеть обоих, но при этом совершенно не слышать, о чем именно они говорят. Русалка что-то говорила или рассказывала Вэй Юню, а тот, серьезный и взрослый не по годам, внимал её речи и иногда задумчиво кивал головой.       Хай Ши обеспокоенно наблюдала за беседой, Цзянь Мин же был на редкость невозмутим и не проявлял никаких признаков волнения.       - Ты же не думаешь, что она скажет ему что-то, что ему не стоит знать? – наконец мягко уточнил наставник, не выдержав напряженного молчания матушки-императрицы.       - Нет, не думаю, - поспешно ответила та и тут же поправилась: - Вернее… Я не совсем уверена. Лан Хуань знает, что родители Вэй Юня живы, более того, живут тут неподалеку и вполне здоровы… я волнуюсь… Он ведь ещё такой маленький, Цзянь Мин, совсем ещё маленький рисовый шарик, он не поймёт, если узнает! И мы никак не сможем ему это объяснить! И что тогда? Что, если он всю оставшуюся жизнь будет расти с ощущением того, что его предали и бросили? Оставили, как жертвенное животное на алтаре, чтобы ценой его свободы и жизни выкупить свою жизнь и свободу? Это так жестоко, Цзянь Мин! Это так…       - Он этого не узнает, - голос мужчины был уверенным и ровным, а рука, сжавшая пальцы Хай Ши – теплой и твердой.       Такой же теплой и твердой, как много лет назад, когда сжимала пальцы девушки на дуге лука. Так же, как и много лет назад, она подсказывала верное направление и наполняла метущуюся душу покоем. Не смотря на все изменения, произошедшие за это время, уверенность в наставнике осталась прежней.       - Не волнуйся, Хай Ши, - произнёс Фан совсем тихо, и звучание собственного имени показалось госпоже Жемчужине таким нежным. – Мудрость Лан Хуань можно сравнить только с её любовью к тебе. Она никогда в жизни не сделает и не скажет ничего, что могло бы тебе навредить или доставить какие-либо неудобства.       И государыня не смогла с этим не согласиться.                                     Эпилог.       Когда до Циань Цси оставалось не больше двадцати ли пути, матушка-императрица не выдержала. Отдернув занавесь кареты и убедившись, что Фан Цзянь Мин едет от них в некотором отдалении позади, она спросила у на редкость задумчивого сына:       - Вэй Юнь, ты можешь мне рассказать, что тебе говорила госпожа Лан Хуань, когда вы с ней беседовали наедине?       - Госпожа Лан Хуань не говорила, что это секрет, - нехотя ответил маленький император, и в его голосе прозвучала очень явная печаль. – Матушка, это правда, что покойный император Шун Ю, мой отец, благосклонно принял ваш обет молиться божеству драконьего хвоста о благословении Великой Джен и отправил вас на побережье Драконьего моря, но вы вынуждены были вернуться из-за начавшегося мятежа?       - Это… правда, Вэй Юнь, - удивленно ответила государыня.       - Матушка, госпожа Лан Хуань попросила меня дать ей обещание. Что когда я взойду на трон, я отпущу вас исполнить данный вами обет. Как только я взойду на трон, я отпущу вас.       - О-о… - ещё более удивленно протянула женщина, отводя взгляд от мальчика.       - Я спросил у госпожи Лан Хуань о том, как же быть с безопасностью матушки-императрицы, и тогда она спросила у меня, чем я готов пожертвовать, чтобы матушка была в целости и сохранности. Я ответил, что ради матушки готов пожертвовать всем. И тогда… Тогда госпожа Лан Хуань улыбнулась и погладила меня по щеке. Она сказала, что, не смотря на мой юный возраст, я уже стал добрым и благородным господином. Она сказала, что не нужно будет жертвовать всем. Что нужно будет просто отправить с матушкой умелого и сильного воина, чтобы он охранял её покой на берегах Драконьего моря до конца жизни… Такого воина, как наставник Фан. Только для этого нужно будет снять с него заклятие…       О том, что наставник является байси Его Высочества, маленькому государю пришлось рассказать ещё в Юй Чжоу, после того, как малышка ЗуЗу открыла всем израненные руки Цзянь Мина.       - Матушка, ты хочешь выполнить свой обет? Ты хочешь отправиться к Драконьему морю с наставником после того, как я стану императором? Лет через десять? – Вэй Юнь спросил и, не увидев никакой реакции со стороны матушки, легонько дёрнул её за рукав. – Матушка, ты хочешь?       - Да, Вэй Юнь, - наконец отмерла государыня и, протянув руки, крепко его обняла. – Да, сынок. Я очень этого хочу. Я очень хочу отправиться когда-нибудь на побережье Драконьего моря с наставником и провести там остаток жизни. И если ты выполнишь свое обещание, я буду самой счастливой матушкой на свете.       По щекам госпожи Жемчужины покатились слезы, и маленький император не мог их не заметить.       - О, матушка, - всхлипнул он и сжал её руки в своих. – Как же я могу не сделать тебя счастливой? Я обещаю тебе, что выполню обещание, данное госпоже Лан Хуань – а если не выполню, то пускай божество драконьего хвоста оставит меня без своего благословения! Но, когда я останусь один без вас, мне нужно будет самому заботиться о благополучии Великой Джен, поэтому, матушка, вам с наставником нужно будет ещё многому меня обучить!       - Не волнуйтесь, Ваше Высочество, у нас впереди ещё долгих десять лет, - раздался голос Фан Цзянь Мина около самого окошка. – Я обещаю, что обучу вас всему, что знаю сам.       - Наставник! – мальчик от неожиданности подпрыгнул в объятиях матери. – Вы слышали, что я говорил матушке? И вы… Наставник, вы не будете против сопровождать матушку-императрицу в Юй Чжоу к побережью Драконового моря? Возможно, вам придется остаться там до конца жизни…       - Я почту это за великую честь, Ваше Высочество, - мягко ответил наставник и гикнул на лошадь.       «Я ни за что в жизни не буду против этого, маленький Вэй Юнь. Я буду бесконечно счастлив прожить до конца своих дней рядом с Хай Ши не только в Юй Чжоу, но и в любом другом месте этого мира».