Миллион ошибок до счастья

13 апреля 2003 года Артём бежит, старается лавировать между прохожими, утирает всё ещё кровоточащий нос тыльной стороной ладони и ругает себя на чём свет стоит за то, что снова опаздывает, бубнит вслух: — Бля, бля, бля, вот я дебил… Только бы он не ушёл, ну сколько можно? Не, он точно ушёл, ёпт. Я бы ушёл. Если бы я себя ждал, я бы точно ушёл. А если бы его ждал, то ждал бы. Бля, только бы он не ушёл… Бля, он опаздывает третий раз за пять свиданий. Да, для себя он называет эти прогулки «свиданиями», хотя ничего такого, что подразумевают по собой «свидания» в понимании Дзюбы на них не происходит. Ну, в смысле, они жмут друг другу руки при встрече и прощании, но и всё. Это очень расстраивает Артёма, вводит в замешательство от непонимания того, что вообще происходит. И каждый раз боится, что эти прогулки прекратятся, что Игорю просто надоест, или, что даже более вероятно, он найдёт себе кого-нибудь получше. А Игорь ведь не просто там какой-то «Игорь» (пусть будет благословенен тот день, когда Артём решил побаловаться и ответил на его сообщение), Игорь красивый такой, что при взгляде на него начинает сосать под ложечкой, а внутри разливается тепло, умный, правда прям умный, в институт собирается поступать, и не на менеджера гостиничного бизнеса, а на футбольную специальность, строгий (и это будоражит), взрослый и офигеть, нет, охуеть, играет за ЦСКА. Да, вышел пока за основу всего раз и в Кубке, но всё равно «лиха беда начало», а дальше каааак попрёт, каааак попрёт! Тут мысли сворачивают в невесёлую, трудную для Артёма тему с его враньём. Вернее, не с враньём, а с умалчиванием, но это же одно и то же… Но он бы сказал, обязательно сказал бы, что не просто болеет за Спартак, а очень даже играет в молодёжке и вообще лучший воспитанник Академии, если бы Игорь тогда дал ему это сделать. А теперь чё уж… Теперь Дзюба пока не решил, как будет выкручиваться и пока ждёт, что как-нибудь само рассосётся. К тому же он уже наврал Игорю с три короба: вместо Академии — футбольная секция при школе, вместо турнира молодёжек — районный чемпик и т.д. И вот он заворачивает за угол и видит знакомую куртку, облегчённо вздыхает и машет рукой: — Привет! Прости, я не специально, честно — частит, как обычно проглатывая окончания слов — в следующий раз можешь сам опоздать, хоть на неделю. Я буду ждать. Хочешь? — Привет! Не надо, всё нормально. Что с тобой? — А? — У тебя кровь. Так, слушай, пошли вон на лавку сядешь. — смотрит на струйку крови, текущую из носа, берёт Тёму за рукав и тащит в сторону сквера — Сядь, блин, и голову запрокинь. — Акинфеев достаёт из кармана джинсов носовой платок, зачерпывает из чудом уцелевшего остатка сугроба пригоршню крупнозернистого уже снега и заворачивает в свой платок — Вот, приложи к переносице. — А, это… Ну, в общем… — тупит взор. Рассматривая свои кроссовки и кроссовки Игоря. — Я подрался. — С кем? Где? Сильно? — знал бы Игорь, как приятно слышать его взволнованный голос… –Ещё где болит? Может в травмпункт? — Да, с Ваньком, блин. — берёт платок и добавляет совсем тихо — Из-за тебя. — при этом приосанивается и выглядит вообще жутко довольным собой. Игорь поднимает на этого «героя» глаза, смотрит неверяще: — Из-за меня? Артём тут же добавляет деловитое, пока Игорю наконец удаётся его усадить на скамейку: — Ну, в смысле из-за вот этого — не глядя достаёт из рюкзака небольшой бумажный подарочный пакет — На, это тебе. Типа, с днём рождения! — краснеет щеками. — Тём, мы же договаривались… — цокает языком, но пакет берёт и достаёт оттуда небольшую, размером чуть больше ладони мягкую игрушку — жёлтого с оранжевой гривой и кисточкой на хвосте Льва. — Ты понял, да? Это типа я. И я типа всегда рядом с тобой. — Игорь кивает — Там ещё, смотри. То, что ещё лежит в пакете Игорь узнаёт на ощупь и просто немеет от неожиданности. Там перчатки вратарские, фирменные, не самой новой модели, но тем не менее красивые и кажущиеся удобными. — Ты сдурел? Это слишком. Ладно Лёва, но это… — Акинфеев растерян, но понимает, что надо поблагодарить мальчишку. — Не, я не сдурел ещё. Я эти перчатки у Ванька, друга моего, ещё давно выиграл в пенальти, но они мне маловаты, хотя он вообще больше меня, как он их купил не понимаю. А я же тоже люблю на воротах стоять… — Играть. — автоматически поправляет. — Ну, да. Но я стоять. Думал смогу в них. Но нет. Померяй, а? Игорь достаёт перчатки и натягивает на левую руку: — Как влитая села. Спасибо. — наклоняется и целует Артёма, всё ещё пытающегося изобразить, что он останавливает кровь, в щёку. Усаживается рядом на скамейку — Ты не рассказал что всё-таки произошло и в чём я виноват. — Да, не ты виноват, а Ванёк, блин, встретил меня в магазине, когда я Льва покупал, начал вырупаться, типа куда я пошёл, к кому, забрал пакет, начал с ним бегать от меня, ну я догнал и ввалил ему, а он, блин, мне. — Он хоть живой? — Игорь, во-первых, представляет КАК Артём выбирал ему подарок и это так мило, что хочется сделать для него что-то настолько же милое, во-вторых, он убирает Тёмину руку с платком и остатками снега от лица — Сядь ровно, посмотрю будет ли течь кровь. — Ага, у него только фингал под глазом. Я не сильно, друг же. — Садится. — Тём, он ревнует? — вытряхивает остатки снега и вытирает пальцем, обёрнутым влажным платком размазанный след от крови под носом, пристально рассматривая Тёмины губы. — В смысле? — Артём забывает, что нужно дышать, видя Игоря так близко и таким сосредоточенным. Как же хочется, чтобы он поцеловал, просто с ума сойти. — В прямом. Он, наверное, ревнует, что у тебя кто-то появился и ты с ним меньше времени проводишь. — смущается, но поднимает глаза и следит за эмоциями на Тёмином лице. Артём краснеет волнами, от шеи и до корней волос. За этот почти месяц Игорь впервые обозначил себя и обтекаемо, но назвал их прогулки «отношениями»? Вау! И поцеловал же, да? В щёку, но — Вау! Внутри у Артёма зарождается счастливый то ли писк, то ли визг и хочется вскочить и закружить Игорька в чём-то типа танца. Но пока Тёма справляется с собой и выдавливает, пожимая плечами: — Наверное. — и его смущение также очевидно, как и счастливый блеск глаз. Акинфеев улыбается, довольный собой. Ну, сколько можно было просто так таскаться по паркам и улицам, давно пора было уже определиться, что они встречаются, а то мало ли что там Артём себе напридумывал. Или наоборот не догадался. — Кровь остановилась. Мы пойдём в киношку-то? Или как? — Хлопает Артёма по коленке и встаёт со скамейки. Отряхивая невидимые пылинки с джинсов. — Идём, ты что? Конечно, пошли. Мы ещё на «Джонни Инглиша» не опоздали? — Вскакивает, покачнувшись и чуть не падая обратно. — Аккуратно, чудовище. Щас ляпнешься и никакого кино не будет. — придерживает Артёма за предплечье. И когда они уже подходят к кинотеатру Игорь спрашивает: — Можешь пообещать мне больше не драться? — С Ваньком или вообще? — торгуется ещё, маленький поганец. — Вообще. Но тем более с Ваньком. — Игорь смеётся. — А чё ты его защищаешь? Ты его даже не знаешь ведь, это меня нужно защищать, он мне чуть нос не сломал… — супится, смотрит исподлобья, руки спрятаны в карманах. Игорь слишком слаб против таких приёмов, он закидывает руку Тёме на плечо и тянет на себя, целует в висок и шепчет: — Я тебя и защищаю, от тебя же. В кино хорошо, темно и народу не много, можно держаться за руки все полтора часа и тихо перешептываться, почти касаясь губами щеки или уха. Они оба очень срочно полюбили ходить в кино.