Drake — Own It
— Ох, эта песня... — первым начинает Чимин, и от голоса, произнесшим это с таким придыханием, Чон на секунду застывает. — Слишком хорошие и яркие воспоминания, — довольно мурлычет макнэ, открыв крышку с лапшой и помешав её, — надо бы пересмотреть видео с нашей танцевальной практики, — выключает плиту и, позабыв и вовсе про грязную посуду и приготовленную еду, направляется к дивану. — Й-а-а, Чонгук-а, — протягивает Чимин и встает со стула, идя к плите и прибирая в раковину всю использованную, грязную посуду, — это было... около шести лет назад, не так ли? — Ага, — довольно отвечает, уже отыскав в Ютубе то видео на канале BTS. Видео начинается, два человека в свете ламп готовятся к танцу. Глаза сразу впиваются в Чимина, жадно обводя каждый изгиб, очерчиваемый тусклым светом. И когда танец начинается, то у Чонгука всё тело с ног до головы покрывается пупырышками от приятных воспоминаний. От настолько приятной ностальгии, что улыбка сама по себе вырисовывается на его лице. Плавность движений сменяется резкостью, резкость плавностью — и так по кругу. От слишком заинтересованного и внимательного наблюдения за танцем Чон не замечает, как рядом с ним становится Чимин, складывая руки на груди. Чонгук несдержанно пошло усмехается, когда на середине видео начинается элемент с поднятием рук вверх. Потому что так, встав боком, становится заметен чиминов стояк, «якобы это складки одежды». — А вот самое интересное уже вырезано, конечно же, — произносит Чонгук, когда они на видео начинают дурачиться, а после запись прерывается, начинаясь уже исполнением другого элемента танца. Заметив, что Чимин, оказывается, рядом, да еще и так заинтересованно смотрит в экран, Чонгук лыбится, смотря на него. — Может, повторим? — Чимин переводит недоумевающий взгляд темных глаз на Чона, смотря на него сверху вниз и не понимая, что Чон имеет ввиду повторить — танец или его «продолжение». Видя это милое замешательство, Чонгук, не утаив лукавой улыбки от пошлых мыслишек, спешит объяснить: — Помнишь что-нибудь из этого танца? Чонгук поднимается с дивана и подходит к зеркальной стене, за которой скрывается шкаф. Под взглядом любимых глаз начинает исполнять отдельные элементы танца, вспоминая всё, что может, привлекая своими действиями Чимина. Конечно, сейчас эти движения не такие отточенные, не такие плавные и не такие резкие там, где нужно, но всё же Чон что-то да помнит. А к нему присоединяется и Чимин, становясь чуть ближе к зеркалу, чем Чон. — М-м-м, только на припеве, — задумчиво произносит и начинает плавно, медленно двигаться, вспоминая по деталям, как и что правильно надо было сделать. Вышло красиво, потому что не торопясь, медленно. Чонгук на мгновение залип, но из своих мыслей его выдернул тихий, радостный смех. — Боже, сколько мы тогда прогоняли эту хореографию... Но зато как получилось красиво и завораживающе, — деловито произносит Чимин, поднимая руки и уже желая сделать очередное движение, но останавливается, задумчиво смотря в зеркало и пытаясь что-то вспомнить. Чонгук, смотря на своего мальчика со стороны, не перестает счастливо улыбаться от этой милоты и красоты в его футболке, которая порядком задергивалась от движений, приоткрывая взору темного цвета боксеры. Макнэ подходит ближе и притягивает парня к себе вплотную за талию, умещая на ней свои ладони. Укладывает подбородок на плечо, поднимая глаза на зеркало и видя в отражении милую улыбку своего мальчика. — Хотя, знаешь, где-то на моем старом ноутбуке должны быть вырезанные части... — звучит пошло, губы оставляют мягкий поцелуй в шею, как реакция старшего веселит и взбудораживает Чона сильнее. — Айщ, Чонгук-и-и-и, — с осуждением, будто отчитывает маленького мальчика, чуть ли не стонет Пак, слегка ударяя Чона по руке. В ответ Чон тихо смеется, утыкаясь носом в изгиб теплой, изящной шеи и в очередной раз вдыхая аромат свежей мяты. — У меня есть вырезанные части нашего танца, не вошедшего в это видео, так что мы могли бы посмотреть и их, чтобы, может, попробовать разучить эту хореографию снова? Извивается, как хитрый лис, водя парня вокруг пальца. Чимин громко выдыхает через нос и сощуривается на секунду в отражении, в то время как невинное лицо Чона отражает только легкую улыбку. — Я не против. Это было бы действительно интересно повторить. И вот тут уголки губ макнэ изгибаются в пошлой ухмылке. Руки сильнее скрепляются на талии, прижимая мальчишку и так вплотную. — А ты сначала о чем подумал, а, Чимин-а? — хитро шепчет, ведёт губами по шее к ушку, чувствуя незамедлительную реакцию тела, которое откликается мурашками. — О той вырезанной части, где ты смачно отсасывал мне, а потом сладко стонал у зеркала, когда я брал и брал тебя, м? — губы обхватывают мочку, а Чимин шумно выдыхает через нос, слегка запрокидывая голову назад. — Так у меня и оно есть — такое просто так не удаляют.Jackson Wang — Oxygen
Чимин без слов оборачивается в его руках и накрывает губы с поцелуем, обхватывая ладонями лицо. И Чонгук непременно отвечает, еще сильнее скрепляя руки на талии парня, так идеально умещающемся в его объятиях. Целует чувственно, целует самозабвенно, раскаляя появившееся желание больше и больше. Родные ладони скользят ниже, оглаживают крепкую шею, пробегаясь своей теплотой по смуглой коже, пока пухлые губы ласкают чужие, разрушая тишину тихими чмоками. Пока замок из цепких рук Чона размыкается, ладони скользят по пояснице ниже и опускаются на упругую попку возлюбленного, сжимая с таким удовольствием, что от этого несдержанно мычит прямо в поцелуй. Разворачивается вместе с ним и подталкивает к дивану, поднимая руки выше и задергивая футболку, чувствуя под ладонями нежную кожу парня. Кружит своими руками по мягкой, такой прекрасной коже, оглаживает и делает это совершенно беспрепятственно, потому что только он может так делать. Потому что эта сладость, отвечающая так чувственно и отчаянно на его ласки, только его. Чимин жмется к своему возлюбленному сильнее, вжимается вплотную в крепкое тело, ладонями скользя в темные волосы на затылке. Он поддается его ласкам, тает от каждого прикосновения, желая получить больше и больше теплых и таких властных прикосновений любимых ладоней. Всё это повторяется раз за разом, кажется уже таким привычным, но так горячо обожаемым остается навсегда. Они столько лет уже вместе, уже давно стали одним целым, уже давно всецело принадлежат только друг другу, уже давно подарили друг другу свои сердца и любовь. Чон может беспрепятственно обводить своими ладонями любимое тело, изученное вдоль и поперек тысячи раз, делать это так по-хозяйски и так самодовольно, потому что никто его не остановит, и это уже могло стать таким привычным и таким неважным, повторяющимся изо дня в день. Вот только Чонгуку не перестает каждый раз крыть голову, когда он вот так обнимает своего мальчика и может трогать его как, где и сколько захочется. В нем каждый раз просыпаются собственнические чувства, когда он вот так обводит ладонями мягкие изгибы шикарного тела, которое ему вновь и вновь хочется ласкать тысячами поцелуев и которое принадлежит только ему. Чимин мягко обрывает поцелуй, переходя маленькими поцелуйчиками вдоль скулы к уху, в то время как родные ладони плавно, вплотную прижимаясь к теплой коже, спускаются вниз, в итоге вновь опускаясь на скрытые тканью боксеров ягодицы, по-хозяйски крепко сжимая, выбивая судорожный тихий выдох себе на ушко. — Столько лет прошло, а ты всё такой же собственник, — сбито шепчет на ухо Чимин и довольно улыбается, когда чужие пальцы еще сильнее сжимаются на его ягодицах. В ответ Чон лишь немного поворачивает голову к Чимину и ведет носом по виску, останавливаясь и громко вдыхая аромат свежей мяты, которой так приятно пахли еще слегка влажные волосы. Сердце заходится от теплоты родного тела, от горячего и неровного дыхания где-то под ушком и от любимых ручек, что по широким плечам спускались ниже, оглаживая сильные руки. — Было у кого научиться, — с усмешкой произносит и оставляет мягкий поцелуй у виска, ладонями переходя на бедра и в один миг так легко подхватывая парня, как это бывало обычно, на руки и подходя ближе к дивану. — Что верно, то верно, — шепчет прямо в губы Чимин, оказываясь на коленях Чона, когда тот опускается на диван. Чимин как-то недобро улыбается и хватает Чона за подбородок, взглядом медовых радужек скользя по любимому лицу, что было так близко сейчас. — Потому что ты только мой, Чон Чонгук. Звучит так властно и самоуверенно, что от этого у Чона почему-то рвется улыбка наружу — такая счастливая и такая влюбленная. Он тянется ближе, заключая раскрытые для него губы в смачный и сладкий поцелуй, руками не переставая оглаживать нежнейшую кожу, без труда забираясь под свободно висящую футболку на стройном теле. Пока Чимин лишь усиливал поцелуй, с разгоревшейся похотью и жадностью вылизывая чужой рот, практически нависая над Чоном, пальчиками с нажимом проходясь по обнаженной коже. — Только я могу тебя так целовать, только я могу тебя так трогать, что ты только от этого уже хочешь меня, — Чимин начинает медленно двигать бедрами и произносит всё это спокойным голосом, словно данность, с которой Чонгук абсолютно согласен. Он вновь тянется к губам и уже сам остервенелым поцелуем вгрызается в чужой рот, сжимая бока парня и самостоятельно толкаясь навстречу его медленным движениям, жмурясь от ярких искорок, распространяющихся при каждом незамысловатом толчке. — И я только твой, — отрываясь, на рваном вздохе произносит, после уже кусая нижнюю губу, своими маленькими пальчиками от шеи поднимаясь к волосам и зарываясь в них. А у Чонгука от одних только этих слов сердце готово вырваться из груди. — Повтори, — шепчет куда-то в шею, жмурясь от усилившегося трения, еще сильнее впиваясь пальцами в ягодицы. — Только твой, Чонгук, — мягкие локоны волос щекочут плечо, пухлые губы влажно проходятся по ключице. — Я только твой, малыш. Всё это твоё. Чон сжимает в своих руках ягодицы, влажными поцелуями опоясывает чужую изящную шею, получая наслаждение в чистейшем виде от любимых мягких губ, ласкающих его плечи и шею, от родных рук, так по-хозяйски оглаживающих тело где, как и сколько хочется.Bishop Briggs — Be Your Love
И вдруг Чимин, укладывая свои руки на крепкую грудь Чона, и отстраняется, выпрямляясь и встречаясь с темными голодными глазами Чонгука. Облизывает и без того влажные губы, как-то хищно улыбаясь, смотрит так пошло в черные глаза, отчего дыхание спирает в очередной раз. Руки от ягодиц скользят по бедрам, оглаживая властно и нежно, пока Чимин, не прерывая зрительного контакта, тянется ручками к своей футболке, медленно стягивая её с себя. И вот теперь взору ненасытных глаз предоставлена такая прекрасная картина — самая лучшая из всех. Изящное подтянутое тело, светлая мягкая кожа, которая изучена Чоном ласками уже вдоль и поперек тысячи раз. И пока Чон с искренним удовольствием любуется Чимином, последний берет его за руку и тянет к себе, прижимая ладонь к своей груди, где отчетливо чувствуется биение сердца. — Я весь твой. И телом, и душой. Разряды тока проходятся по всему телу. Как и тогда, шесть лет назад, повторяет то же движение и те же слова, звучащие и сейчас так искренне, так уверенно и так преданно. Чонгук резко подается вперед, окольцовывая тонкую талию мальчишки, и впивается в открытые губы жадным поцелуем вместо слов. Целует смачно, с обожанием, пока мальчишка задыхается от стонов удовольствия, сжимая его волосы. Ладонь Чонгука скользит от груди ниже, к выделяющемуся прессу, переходит на бок, сжимая. Прекрасное тело в его руках, ладони переходят на спину, прижимая парня вплотную, сладчайшие губы в плену его, поцелуи до мурашек жадные и требовательные. Чимин приподнимается, опираясь на широкие плечи и теперь нависая над макнэ, который, понимая, что хочет Чимин, соскальзывает ладонями вдоль тела и цепляется за боксеры, стягивая их со старшего до колен. Не прерывая поцелуя, Чимин снимает их с себя вовсе, удобнее усаживаясь на широко разведенных коленях старшего и возобновляя медленные потирания о хорошо заметный стояк брюнета. Ладошки обхватывают лицо Чонгука, из-за слишком влажных поцелуев комната полна пошлых и грязных причмокиваний вперемешку с громкими вздохами. Эти звуки прочно заседают в разумах, покрытой пеленой жаркого возбуждения, добавляют масла в разгоревшиеся пожары двух тел, так и жмущихся друг к другу. Голова кружится от пылающего пожара внизу живота, от сладкого узла, затягивающегося с каждым жарким поцелуем только больше и больше. Чонгук опускает ладонь на жмущийся к его животу возбужденный и такой влажный член, проводит большим пальцем по головке с нажимом, и поцелуй тут же обрывается. Тихий стон срывается в его губы с горячим выдохом, пальчики с силой цепляются в плечи. Чонгук продолжает, обхватывая член полностью и начиная медленные движения вверх-вниз, сходя с ума от реакции его мальчика. Тот прижимается своим лбом к его, еле слышно постанывает, пальчиками с нажимом скользя по плечам и груди Чона, словно пытаясь ухватиться как за спасательный круг. А Чонгуку это кружит голову, хотя он даже не касается себя. Кружит голову, потому что хорошо его мальчику, распаляя возбуждение еще сильнее. Он знает, как сделать ему хорошо. Тянется свободной рукой к личику, распахивая глаза, хватает за подбородок и тянет за него вниз, заставляя раскрыть ротик, с которого так и сыпятся судорожные вздохи, шире. Последний раз проведя по слишком возбужденному органу рукой, собрав пальцами обильно выделившийся предэякулят, поднимает руку к губам и погружает указательный и средний пальцы во влажный ротик. Следит за тем, как губы смыкаются на фалангах, смачно облизывая их, и готов задохнуться от этого зрелища. Горячий влажный язык облизывает пальцы, пухлые губы мягко соскальзывают с них, оставляя ниточку слюны, которая через секунды обрывается. И черт бы, блять, его побрал. Он видел это пошлое зрелище тысячи раз, и ведь всё равно готов задохнуться от этой картины в который раз. Чонгук не сдерживает вырвавшейся судорожной усмешки, поплывший от возбуждения разум вырисовывает множество пошлых картинок, от которых сердце и без того стучит быстрее. Заводит эту руку за спину парня, к ягодицам, и проводит мокрыми пальцами по расщелине ягодиц, отчего Чимин жмется к нему еще сильнее, проводя ноготками по крепкой груди. С припухших от жарких поцелуев губ Чонгука слетает довольная усмешка, когда два пальца легко проскальзывают во влажную дырочку. Пробует добавить третий палец, и тот также с легкостью входит, оказываясь внутри горячего тела. — Игрался с собой в душе? — тихо, с хрипотцой в голосе от возбуждения произносит в чужие губы, медленно двигая пальцами внутри парня, который вновь тихо стонет, жмурясь от приятных ощущений. — Готовил себя для меня, мой маленький милый Чимин? — скорее выходит с утверждением, чем с вопросом, чиминова голова смещается правее, влажные губы поцелуем дотрагиваются до скулы Чона. — Да, но мои маленькие пальчики не способны мне доставить столько удовольствия, как твои, ты же знаешь, — шепчет на ушко, которое следом начинает посасывать, плавясь от горячих и слишком влажных поцелуев на своей шее, от длинных и умелых пальцев, что растягивают его горячие стеночки изнутри. — Я так хочу тебя, Чонгук, — практически стонет, сжимая возбужденный орган Чона сквозь штаны, вырывая теперь из него тихое шипение. — Люби меня, малыш, как можешь только ты... Пальцы выскальзывают из горячего тела, а в основание исцелованной изящной шеи срывается шипение от ладошки, что так сильно сжимает его слишком возбужденный член. Старший слегка приподнимается, позволяя Чонгуку стянуть штаны, и после накрывает освобожденный из плена ткани стоящий колом орган, начиная медленно надрачивать. Чонгук жмурится, кусает припухшие губы от до одури приятный движений, цепляется за волосы нависшего над ним Чимина и еле сдерживает тихие порыкивания, толкаясь навстречу руке. Собственная ладонь с волос кончиками пальцев проходится по личику, затем еще ниже, по груди и животу, прижимаясь полностью ладонью и переходя на аппетитные ягодицы, с силой сжимая их двумя руками. Это его личный фетиш, ему никогда не перестанет нравиться так самовольно, так собственнически сжимать в своих руках эти упругие, аппетитные ягодицы, которые он чуть позже непременно излижет и исцелует вдоль и поперек. Медленные поглаживания прекращаются, и Чимин привстает, направляя головку члена в свою мокренькую дырочку, начиная медленно насаживаться на большой и крепкий орган. Из-под полуоткрытых век Чонгук видит, как чужой ротик застывает в так и не прозвучавшем стоне, чувствует, как ноготки врезаются в плечи и грудь. Член сантиметр за сантиметром проникает в горячую и влажную плоть, стенки так плотно обхватывают его, что стон застревает где-то в горле. Чонгук позволяет своему мальчику самостоятельно насадиться до конца и привыкнуть к наполненности. Оглаживает его упругую попку, с самым искренним удовольствием смотря на личико любимого, полного блаженства. Ноготки менее сильно теперь врезаются в кожу, ладони после и вовсе мягко скользят к шее, от нее к груди и так по всему телу. Пошлые и до чертиков довольные взгляды встречаются, чиминовы пальчики самовольно оглаживают четко выделяющийся пресс Чона. — Ах, Чонгук, — стонет Чимин, начиная медленно подниматься, и ему помогает Чон, поднимая за ягодицы, еще сильнее сжимая их. Такой горячий, такой сладкий в его руках, он опускает его обратно вниз и слышит звонкий стон — самую сладкую мелодию для его ушей и сердца. Становится так жарко, так душно вокруг, легкие жжет от горячего воздуха и мятного аромата его мальчика, который запрокидывает голову назад и вновь медленно поднимается, постепенно начиная набирать темп. Его изящное тело так и манит, и Чонгук не хочет сопротивляться желанию дотронуться до него и обласкать, как может только он. Окольцовывает талию, и прижимается губами к Адамову яблоку, пускает в ход язык, вылизывая и выцеловывая шею, ключицы, плечи, пока тонкие пальчики наводят настоящий беспредел в его волосах, ероша их и потягивая. Вторая рука оглаживает спину, тонкие ручки, периодически понимаясь к слегка влажным волосам и неосознанно ероша их. Звонкие стоны его мальчика, его сладкий голосок, заставляющий сходить с ума, разбавляют тишину комнаты вместе со смачными шлепками тел друг о друга, с порыкиваниями Чонгука, срывающимися куда-то в шею Чимина, где после расцветают яркие краски укусов и засосов. Горячие стеночки так хорошо скользят по члену, сжимают, обволакивают своей теснотой, даря самое настоящее наслаждение. Громкое дыхание периодически затихает поцелуями и укусами, засосами, что Чонгук так самовольно оставляет за собой на нежнейшей коже. Пульс бьется, как ненормальный, пока мелодия из стонов и хрипов звучит прямо над ухом, пока теплые ладони сжимают его плечи и руки. Чувствует, как у Чимина уже трясутся бедра от перенапряжения, и перехватывает главенствующую роль, вновь обхватив крепко ягодицы и начиная натягивать мальчишку на свой сочащийся смазкой член, набирает свой темп, из-за которого сладкий голосок уже переходит на хрипы. Чимин обвивает его шею руками, так отчаянно прижимаясь вплотную грудью к груди, щекой к щеке. Показывает, как он нуждается в своем любимом, как он нужен ему. Обволакивает пожаром своего тела, ароматом свежей мяты, от которого всё внутри сводит. Чонгук задыхается от чистейшего удовольствия — точно наркотик, распространяющийся по всему телу. Крепко сжав упругие половинки, Чон резко опускает парня на себя, входя до конца, задерживаясь в таком положении. Так глубоко, что от этого у самого всё кружится в больном возбуждением разуме. И от этого чувствуя, как чужая грудь заходится от рваных вздохов друг за другом, а с губ так и не слетает стон, отрываясь на немом звуке. — Ч... Чонгук, а-ах, — пальцы скользят по спине, царапая, словно пытаясь зацепиться и удержаться, а голосок всё же срывается на долгожданный сладкий, мученический стон, от которого Чонгук закатывает глаза, вжимаясь пальцами в кожу сильнее. — Да? — насмешливо шепчет, начиная двигаться тазом по кругу, от чего парень начинает дрожать в его руках. Чужие зубки цепляются за мочку, ноготки впечатываются в кожу в области лопаток, а поясница и без того напрягается сильнее. — Т-ты, ах, ты так глубоко. Чёрт, ах, Чонгук... Чон... — Чонгук чувствует, как его мальчик начинает дрожать, ноготки царапают его спину, возвращаясь к волосам, тянут и сжимают их слишком сильно, пока Чимин всхлипывает, опаляя горячим дыханием чужое ухо. — Я-я, Чонгук, я хочу кончить, Ч-Чонгук, — бессвязное бормотание слетает с губ в умоляющем тоне, имя Чона раз за разом слышится этим прекрасным шепотом, пока Чонгук не перестает кружить прямо по простате. — Кончай, Чимин-и, — рычит в основание шеи, после прикусывая кожу, до красных полумесяцев сжимая ягодицы, — кончай, малыш, ты можешь кончить только от моего члена, давай, — круговые движения продолжаются, Чонгук жмет его к себе без того ближе, вгрызается губами в ключицу, кусая и целуя, чувствуя, как собственный оргазм вот-вот накроет его потрясной волной. Пара грубых и резких толчков — и Чимин кончает с громким выкриком, срывающимся в конце на хриплый стон, стеночки слишком сильно сжимают орган, и от всего этого Чонгук жмурится, более остервенело, словно дикое животное, вбиваясь в податливое тело, преследуя свою наивысшую точку кайфа. Парень обмякает в руках Чонгука, упираясь лбом в плечо, громко дышит, жадно хватая губами горячий воздух в попытках восстановить дыхание. Спустя несколько рваных и диких движений кончает и Чонгук, прорычав что-то непонятное и слишком крепко сжав бок мальчика, изливаясь прямо в него. Громкие выдохи и расслабленные тела, это чувство эйфории одно на двоих, оседающее на кончиках языка, на подрагивающих ресницах, на искусанных губах. Слишком хорошо. Более-менее придя в сознание, вернувшись в реальность, Чонгук чувствует размеренное дыхание в свою шею, чувствует приятную тяжесть чужого тела, так прекрасно и удобно расположившемся на нем. Чонгук обнимает своего мальчишку, окольцовывая своими руками, и так довольно выдыхает, ощущая своего любимого всем телом и душой. Больше ничего не надо для счастья и полного удовлетворения. — Чимин, — ласково протягивает Чонгук, поглаживая растрепанные волосы парня. — Чон Чимин, — мурлычет и целует в щеку, чувствуя, как обмякшее тело содрогается в порыве тихого хихиканья. — Хочу опять пересмотреть эту практику. Только на этот раз полностью, вместе с вырезанными частями. Ты со мной? — Разве у меня есть выбор? Всё равно же затрахаешь меня после этого, так что уж лучше быть готовым...