Ежевика

Может, ненастная погода и обходит лагерь полукровок стороной, но на температуру это никак не влияет. В небе за холмом угрожающе висели грозовые тучи, дул сильный ветер, а изо рта выплывали едва заметные облачка пара. Да, и это называется летом. Точнее, летним утром. Перси сидел на кровати, свесив ноги. Он надел на себя все самое теплое, что только имел, - синюю шерстяную кофту, толстовку с капюшоном, джинсы, вязаные темные носки… Покрасневшие пальцы слегка подрагивали, едва видные из-под рукавов толстовки. Джексон не мог припомнить ни одного такого холодного утра в лагере – обычно все завывающие ветры и низкие температуры приходились на ночь. На подушке у Перси лежал льняной мешочек с ежевикой. На завтраке ягода не пользовалась особой популярностью, и парень решил взять немного для себя. Но теперь он не мог себя заставить даже за ней потянутся. Темные шарики глянцево блестели в полумраке комнаты и казались почти черными. В окно постучали. Джексон поднял взгляд со своих озябших пальцев и посмотрел за стекло. Как ни в чем не бывало, на улице стоял Кастеллан в своей обыкновенной безрукавке и махал Перси рукой. Синеглазый вытянул ладонь из рукава и изобразил двумя пальцами человечка, идущего по кругу. Лука кивнул, и уже через двадцать секунд раздался стук в дверь. Перси кое-как заставил себя встать и открыть ее. Кастеллан юркнул внутрь. Он был бодр и весел, как всегда, улыбка светилась мягко и тепло. Лука сел в кресло и с наслаждением закатил глаза. - Тренировку отменили. Сегодня весь день наш. Даже из домика Ареса сегодня сражаться отказываются. Ты рано с завтрака ушел, Хирон всем сказал, чтобы сидели у себя и учили древнегреческий. - Так ты пришел со мной заниматься? – иронично спросил Перси, приподняв одну бровь. Он вновь вернулся на свою кровать. - Издеваешься? – рассмеялся Лука. – Что б глаза мои книжек этих не видели, тошнит уже. Я бы пошел фехтовать, да не с кем. Ты не составишь мне компанию? - Не, я лучше здесь посижу, - голос Джексона прозвучал не просто смущенно, а как-то стыдливо. Перспектива упасть в воду и превратиться в живую льдину его не радовала. – И неужели тебе совсем не холодно? - Свежо, есть такое. Но я закаленный, не знаю, чего вы все такими неженками стали… - Лука деланно вздохнул и перевел взгляд на Перси. Джексон красноречиво промолчал и положил мешочек с ежевикой к себе на колени. Он клал в рот ягодку за ягодкой – кислые, с легкой сладостью, затухающей на языке. Перси не горел пламенной любовью к фруктам и овощам, а вот к ежевике здесь, в лагере, успел пристраститься. Кастеллан молчал, потирая запястья, и смотрел на ягодки, пропадавшие в клетке посиневших губ. Джексон уже даже не предлагал Луке угоститься – блондин уже несколько раз отказывался от брусники, клюквы, малины… - Ну, какие есть предложения? – спросил Лука. – Будешь здесь сидеть один? - Разве один? – Перси улыбнулся. – Вожатому нужно уйти по делам лагеря? Лука посмеялся про себя – сейчас этот малолетний развратник (как в итоге оказалось) недвусмысленно намекнул, что Кастеллану надо остаться здесь. В одиноком домике, где даже колонны, казалось, извлечены были со дна морского, эти двое никогда не сидели просто так. Через полчаса Перси согрелся. Лука прижимал его грудью к кровати, жесткими ладонями оглаживал тонкое тело, торс с выступающими косточками. Особенно ему нравилась на теле Перси яремная впадина – ключицы расступались, оставляя эту маленькую ямку. Нажать на нее – можно убить. Поцеловать, мягко провести языком – станет щекотно. На этот раз Кастеллан был уверенным как никогда – он даже не стал задергивать шторы, потому что знал, что никому не придет в голову выходить из своих обиталищ. Лука раздел Джексона, кожа младшего покраснела, особенно в области грудины, и жаловаться на холод уже не приходилось. Ноги Перси закинул Луке на спину, чтобы не было так тесно, и сцепил ступни между собой. Дальше – темнота. Прикрытые в истоме глаза до полного обострения чувств. Лука действовал на Перси так же, как вода, - слух, осязание обострялись до невозможности, каждый вздох шумел в ушах шумом прибоя, сердцебиение ударяло по вискам. Только ладоням по-прежнему было холодно, и Джексон беспардонно клал их на горячую спину Луки, с удовольствием замечая, как светловолосый вздрагивает в такие моменты. Кастеллан доставал ягодки из мешочка и держал их в губах, передавая Перси. Поцелуи получились с кислинкой, а рты измазались темно-фиолетовым соком. Лука оставлял ягодные следы на мочке уха рядом со слегка заметными следами от зубов, пунктиром от уха до ключицы, вызывая смех Перси – ему всегда было щекотно. Голубоглазый был человеком терпеливым, способным медленно, с расстановкой делать все, что угодно. Когда Перси с просьбой глядел на него своими потемневшими глазами из-под черных как смоль ресниц, Лука только невинно улыбался и будто бы невзначай подавался тазом вперед, с силой касаясь члена Джексона своим, скрытым за двумя слоями одежды. Перси бы давно сделал все самостоятельно, но он продолжал стесняться особенно милой детской смущенностью. Лука был гораздо более опытным, и все его движения, казалось, были отточены так же, как выпады мечом. Будто он этим каждый день занимался. Подумав об этом, Перси слегка помрачнел. Если Кастеллан столько времени проводит в лагере, то откуда у него столько опыта? Из людского мира? От девушек или от мужчин? Лука посмотрел на брюнета, заметив перемену в его настроении. Разговаривать не хотелось, но и оставлять это без внимания не представлялось возможным. Кастеллан ладонью обхватил подбородок Перси и заставил парня посмотреть на себя. Ежевичный след на губах смотрелся забавно с таким прятано-печальным выражением глаз. - Ты чего? - Нет, Лука, продолжай… Мне просто холодно. - Ты. Маленький. Поганец, – поцелуи через каждое слово, от которых можно было задохнуться – Кастеллан набрасывался внезапно и жарко, кусая отогревшиеся губы. – Не думай ни о чем. Перси, к своему удивлению, смог его послушаться. А на самом деле – кто они друг другу, что бы Джексон с таким возмущением мог качать права? При всей популярности вожатого он находился сейчас здесь, рядом с Перси, нагло его растягивая и целуя все его тело. Не лучше ли наслаждаться нынешней минутой? Все мысли отступили, оставив пульсацию боли от прохладных, покрытых розовым маслом пальцев внутри и горячих губ на головке возбужденного члена брюнета. Он хватался ладонью за простыню, покусывал губы и смеялся. Сам не знал, почему – просто сейчас было так хорошо, так приятно… Он слышал свой голос, словно в записи, и дышал прерывисто и шумно. В конце концов, Лука посадил Перси к себе на бедра, а ноги его по-прежнему смыкались на спине вожатого. Лука был смуглее, и сам контраст его оливковой кожи со снежной заставлял юношу двигаться быстрее, жестче и точнее. Джексон обнимал своего учителя за шею, подаваясь вверх все с большей силой, а из глаз его текли тонкими струйками слезы – уже в который раз. Ежевичная вакханалия продолжалась – ягоды все не кончались. Кастеллан довел Перси до оргазма, а потом убаюкал его, гладя его спину раскрытыми ладонями. Когда Джексон проснулся, он увидел, что лежит под одеялом абсолютно голый, а рядом в кресле, закинув ноги на подлокотник, дремлет Лука. За день намного теплее не стало. Ежевика была доедена, но Перси продолжал чувствовать у себя на теле слегка тянущие липкие следы от ягодных поцелуев, а тело мелко подрагивало – то ли от сквозняка, то ли от пережитого возбуждения. Ветер за окном усиливался, заставляя ветки деревьев хлестать друг друга. Кастеллан вернулся в свой домик, чтобы отправить всех отпрысков Гермеса на обед. Перси остался в теплой кровати. Он попросил только, чтобы Лука принес ему еще один мешочек ежевики.