How about the good ol' talk?

⠀Калигари и сам до конца не знал, почему его так сильно тянуло гулять ночью. Это время суток хорошо сочеталось с ним самим — мрачное, холодное и мало отзывающееся для слишком открытых и доверчивых людей. Однако, мужчина всё-таки не до конца понимал свои порывы, когда натягивал кожаную куртку, брал только телефон и ключи, бумажник (на всякий случай) и отдавался полностью капканам Петербурга. Возможно, ответ как раз и заключался в городе. Тот был окутан мраком, тайнами, загадками и легендами, которые было невероятно сложно разгадать, а Валентина ужасно тянуло ко всяким тайнам. Он любил посвящаться в то, во что не были посвящены многие, сразу же чувствовал себя важнее из-за этого. Он мог знать тайны, которые не знали другие… И разве это не было замечательно? Слушая шелест листьев и скрипящие под напором ветра трубы… Хотя нет, он ещё не настолько… Не настолько погряз во всяких вещах, в которые его пыталась просветить Уля. Она говорила, что природа и окружающий мир иногда могут сказать больше, чем люди. Что уж там, он был с ней на том странном собрании музыкантов и сам видел, как они каким-то необычным образом общались через обычную музыку. Играя на своей скрипке и стараясь прислушаться к ритму, чтобы не показаться растяпой, Калигари никак не уловил чужих слов. А были ли они сказаны вообще?.. Он точно не знал. Однако Улю он как-то побаивался и невероятно уважал при этом. Её кто-то однажды назвал ведьмой при нем, и это слово… Если оно используется не в оскорбительном ключе, то наверняка идеально описывает женщину. Она умеет задействовать какие-то трюки, которые срабатывают на «ура» и ещё долго оставляют и Валика, и всех остальных, в небольшом шоке. Никому не известно, как у неё это получается, но зато никто не выражается против. Её чутью начали доверять больше, чем собственным словам и мыслям. И это наверняка может показаться очень жутко, также вспоминая все те вещи с культами, которые сейчас творятся везде, но Валентин может самолично сказать, что как-никак, но к словам подруги прислушивается и даже придерживается их, сам того не осознавая. ⠀Его прогулка никак не заключала в себе какого-то маршрута, но вскоре он находит себя рядом с кафе «Райдо» и совпадение не кажется случайным. Кажется лишь, что мысли сговорились с его разумом и ноги привели его именно сюда, пока он думал о своей странной приятельнице. Валентин смотрит на табличку с перевернутой «R», потом на записку на двери «на себя», и действительно берет ручку двери, чтобы дернуть её на себя. Дверь открывается и его присутствие оповещается звоном колокольчиков. Калигари вздрагивает, хотя должен был уже давно привыкнуть. Он всё ещё любит быть немного скрытным и всё никак не может запомнить того, что с Улей и с этим местом — скрытным быть просто невозможно. Тебя достанут из каждого угла, улыбнутся и ещё заставят чувствовать себя, как дома. Ну никуда не сбежишь от этой женщины! — Вот оно! Я так и знала. Это то, о чем я говорила, — говорит Уля то ли сама себе, то ли Карлу Ивановичу, когда он проходит мимо. — Пришел! Действительно пришел. А казалось, что нужно будет ждать ещё месяц. Ну, чего стоишь, проходи, садись! ⠀Уля энергично машет рукой, подзывая к себе. Её широкую улыбку и хитрый прищур можно увидеть издалека. Валентин поправляет кожанку и проходит к стойке, присаживаясь на один из пустых стульев. Он не думает осмотреться по сторонам, потому что уже выучил каждую картину и то, где каждая из них висит. Частенько он смотрел по сторонам, когда разговаривал с другими людьми, такая уж привычка. А вот посетители его не очень интересовали, хотя он знал, что у каждого из них наверняка будет какая-то история, припасенная в кармашке. И что вообще принесло его сюда?.. — Привет, — здоровается он осторожно, поднимая руку и едва улыбаясь в ответ. — Здравствуй-здравствуй. Ну, ты чего, даже раскис, когда увидел меня? Не понял, что ли, куда пришел? — Видит его как будто насквозь. Он всё ещё не до конца осознал, что здесь находится. ⠀Обычно они, то есть компания из Димы, его друга Игоря, и также нередко Лили, потому что она работает здесь, собираются здесь, чтобы обсудить нашумевшие события и найти к ним собственный подход, какой-то решение. В каком-то смысле — кафе было их штабом для собеседований. Валентин присутствовал на таких «собраниях», когда у него было что-то, что он мог рассказать или когда был напрямую замешан. Ну, в общем, когда мог как-то помочь. Сам-то он не полицейский, уж точно не детектив, далеко ещё до такого. Можно сказать, что он просто заинтересованный прохожий, которому повезло иметь друга, работающего в полиции. А так… он никогда не думал приходить сюда самостоятельно, поскольку с Улей имел мало тем для общения, да и не с кем было больше посидеть. — Держи, — Валентин отвлекся, но когда снова посмотрел на улыбающиеся через очки глаза, а потом на стойку, то увидел перед собой чашечку кофе. — Там есть сахар. Прямо как ты любишь, мрачный тип, — она хихикает и опирается локтями на стойку, заинтересованно ожидая от него какого-то рассказа. ⠀Валентин хочет возмутиться, что он не такой уж и мрачный тип! Да и сахар он в кофе не любит, но… надо признать, что Уля, как всегда, была во всем права. И кофе получился очень вкусным. — Ну, что? — Спрашивает она, поторапливая. — Что?.. — Рассеянно отвечает Валентин, хмуря свои острые брови. — Ты сюда за Громом пришел, не так ли? ⠀Валентин сразу же немного выпрямляется и даже смотрит удивленно-непонятливо. Что это значит, «за Громом пришел»? Он сюда ни за кем не приходил. Да и почему она будет так думать?.. Гром же должен быть у себя, ну, дома там или… — Вон он, сидит, рефлексирует, — она указывает пальцем в самый конец помещения и за столиком действительно можно увидеть Игоря. Валентин удивляется чуть больше, но явно не больше среднего. Дима ему говорил, что у Грома бессонница может быть или вроде того. А кафе с Улей… Оно прямо-таки для всех потерянных душ, что не могут найти себя на улицах Петербурга и ищут в таких заведениях: с играющей музыкой, которая расслабляет и настраивает на блуждающие мысли, но под которую также можно подпевать, с этим ароматом кофе и выпечки, а ещё с теплым освещением. — Бедняга, — добавляет она, вздыхая. ⠀«И вправду, бедняга», — думает Валентин и отворачивается, снова принимаясь за кофе. Он не думает, что может как-то помочь. Они с Громом… да они не общаются же практически! Вряд ли тот хочет видеть его в виде своей компании. Лучше не лезть, не мешать… Дать разобраться самому, может. — Я бы с ним самостоятельно поговорила, но ему сегодня моя помощь не нужна, — Уля качает головой и теперь указывает пальцем на Валика. — Ему твоя помощь нужна. — Моя?! — Калигари даже отстраняется немного, теперь удивляясь по-настоящему. Да как он может помочь-то? — Твоя, да-да! Я потому и говорю, знала, что кто-то придет. И ты пришел, — она улыбнулась, но такой улыбкой, которая обычно заявляет о своей уверенности и правоте. — Я же не знаю, как помочь, — говорит он спустя какое-то время, оглядываясь на Игоря снова. Тот сидит, не шевелится даже. Либо игнорирует специально, либо настолько далеко в свои мысли ушел. И зная Грома хоть чуть-чуть, Валентин уверен, что это второй вариант. — А я тебе заявляю, что знаешь! Это же не разума дело, — она пальцем тыкает себе в висок, — а сердца. Души, понимаешь? — И она указывает на грудь. — Давай. Ты же сам не знаешь, зачем пришел? А я тебе даю ответ. Весьма прямолинейный, кстати! Могла бы и витиеватее сказать. ⠀Валентин знает, что могла бы. И он по сути должен благодарен быть, но в итоге остается с неловким чувством какого-то долга и предстоящего более неловкого разговора. Как он должен начаться вообще?.. ⠀Калигари всё ещё сидит за стойкой, смотря внимательно на жидкость внутри круглой чашки. А он может, ну, по кофейной гуще как-то определить, как ему правильно диалог начать? Валентин уже хочет задать этот вопрос Уле, но та давно отошла от него, разговаривает с кем-то другим и ещё хихикает при этом непринужденно. Да, конечно… Он теперь оставлен один с этим чувством… Что он всё-таки должен что-то сделать. Не оставлять же Игоря сидеть вот так!.. Он же всё-таки… Приятель, вроде как. Димин друг. Хороший человек, это Валентин знает наверняка. Хороших людей мало где найдешь сейчас. Так что надо выручать, даже если это будет стоить ему больших социальных усилий и ещё немного эмоциональных. ⠀Мужчина берет чашку кофе, вместе с блюдечком, и продвигается в конец помещения, присаживаясь напротив именитого Игоря Грома. Уля кидает ему поддерживающий и обрадованный взгляд, но Валентин уже не видит его — смотрит на Игоря. Тот выглядит уставшим. Действительно уставшим, хотя непонятно пока из-за чего. Что-то случилось опять? Какое-то убийство? Хуже? Нет, тогда бы Уля волновалась… Хотя черт её знает. Получается, что усталость связана только с самим состоянием Грома. А Валентин может сказать, когда у человека проблемы. Вот у него было… очень много проблем. Неизвестно, как он до сих пор жил и нес всё эти переживания и проблемы на себе. Нормальный человек давно бы уже сломался, а Игорь всё нет, несет и несет, как какую-то свою личную тяжесть, которую никому другому передать не может. Валентин впервые ощущает это так близко, поскольку обычно он привык игнорировать. Точнее, не то чтобы игнорировать… Он не помогал, потому что его никто о помощи не просил, а врываться в личное пространство и делать из себя героя, который со всем разберется и всё может, что-то не хочется. Он же не догадывается, что Игорю Грому попросить о помощи сложнее всего на свете — такой человек не попросил бы и на грани своей смерти. ⠀Калигари вздыхает и только тогда Игорь признает его присутствие здесь. — Валентин?.. Калигари? Что ты здесь делаешь? — Спрашивает он и оглядывается по сторонам. Его собственная чашка зеленого чая всё ещё полная, но уже, наверняка, полностью остывшая. — Я… Да вот. Зашел, получается. Это место довольно притягивающее, — Валентин кривит улыбку и изо всех сил пытается вести себя натурально. — Да, — отвечает Игорь с каким-то чувством опустошения. — Да… — Вторит ему Валентин, всё ещё не найдя на языке нужной фразы, чтобы продолжить разговор. — Я вообще здесь в первый раз, имею ввиду, без всяких запланированных встреч. А ты здесь часто бываешь? ⠀Игорь сидит, слегка хмурится и отвечает: — Можно и так сказать. Но мне нужно идти. Мухтара выгулять, проветриться, — Игорь начинает вставать, но Валентин чувствует, даже без испуганного взгляда Ули, что его никуда пускать не стоит. — Стой! Я это… Хм, нашел тебя специально, да. Хотел поговорить, — он и сам не понимает, почему из его рта выходит именно эта фальшивая версия. По сути, ему не о чем поговорить с Громом, если это что-то не связано с преступными делами. Но если подумать глубже… Возможно, он может немного сымпровизировать, да? Или найти что-то ещё? ⠀Игорь садится обратно, теперь в упор глядя на Валентина и готовый услышать причину разговора. — Я хотел узнать, точнее, знаешь, просто поболтать. Если тебя это не убедит, то сейчас очень поздний час и твой пес вряд ли будет рад прогулке. А ещё там холодно. Не советую ходить в одном пальто, — намекает на легкую одежду бывшего майора. ⠀Гром смотрит на него, не двигаясь, и кажется, что, как и Уля, видит насквозь. А если не видит, то собирается увидеть. Наверное, он и сам задается вопросом. Зачем им вообще разговаривать? — Послушай, ладно, — вздыхает Валентин с ноткой грубости в голосе, — я и сам не знаю, зачем тебя тут… останавливаю. Ты можешь идти, конечно. Мне просто Уля сказала, что я могу как-то помочь. Хотя я даже сам не знаю, как. Но я, наверное, могу выслушать? Ты выглядишь нагруженным. Если тебя что-то волнует, то мы можем поговорить. ⠀Игорь всё ещё смотрит. Быть честным, Валентин уже устает от этого взгляда. Ему одновременно кажется, что в его душу пытаются залезть и что-то выпытать, а ещё, что его изучают с ног до головы. Наверное, этот взгляд у Грома появился после службы. А может, и до был — вообще всё равно. Но Валентину он не нравился. Он был слишком испытывающий, слишком тяжелый. — Ладно. Можем не говорить, можем про- — Хорошо, — говорит Игорь, откидываясь на спинку на кресла, но не выглядя более расслабленным. Его плечи всё ещё напряжены и слегка притянуты к шее. Валентин ловит себя на мысли, что ему не помешает массаж. Отлично снимает расслабление. Он, кстати, умеет делать массаж… — Хорошо? То есть, мы говорим? — Валентин спрашивает, выгибая брови. — Ну, ладно тогда… Как… Как прошел твой день? ⠀Самый банальный вопрос, но с чего прикажите начинать? Валентину стоило узнать об Игоре чуть больше его работы в полиции и тех маленьких фактов, которые ему рассказывает Дима, но о которых никто не спрашивал. — Как обычно. Не могу определиться, что мне нравится больше… Гоняться за преступниками или проживать свои дни так, — он поднимает руку, окидывая рукой помещение, но скорее всего подразумевая ленивую однообразную жизнь, — без какой-то помощи окружающим и хорошего вклада в мир. — Насколько я знаю, ты уже вложил столько хорошего, что многие могут лишь позавидовать, — говорит Валентин, как бы в противовес. — Никто не осуждает тебя за то, что ты иногда не помогаешь окружающим. Ты же знаешь, что сделал и делаешь уже… Много. Как я и сказал. — Но недостаточно. Этого не хватит, — качает головой Игорь. — Однако разгадывая новые дела, пытаясь поймать новых преступников, я всё чаще чувствую, что уже не в той форме. Что работа больше не для меня, да и потенциала на будущее… откровенно мало, а все они, душегубцы, стали умнее в сотню раз. И как я буду что-то делать без моей… ⠀Игорь не договаривает, хотя Валентин упорно ждал ответа где-то с минуту. — Так, ладно, — он снова вздыхает, начиная немного грубо, но по-другому не умеет. У него не было особой профессиональности в делах эмоциональных и травматических, так что он говорит то, что думает и чего придерживается сам. — Ты должен понять, что уже не сможешь быть прежним. «Той формы» больше нет, как и старого тебя. Тебе пришлось пережить через… что-то ужасное. Но это не конец. И не означает, что это должен быть конец всему твоему будущему. Да, ты можешь быть не в той форме, но тебе стоит двигаться дальше. Искать что-то новое. Возможно, оно будет отличаться от того, к чему ты привык, но иногда оно будет даже лучше. И намного полезнее для твоего ментального здоровья, чем твои мысли о том, как ты больше «не подходишь» под какие-то стандарты. Тебе нужно смириться и… идти дальше. ⠀Гром отвернулся от него в начале, будто совершенно отрицая чужую точку зрения. Но когда Валентин закончил, он снова посмотрел на него и теперь… с маленьким огоньком. Это был то ли огонек надежды, то ли чего-то ещё… Калигари не мог сказать точно, но этот огонек не гаснул, что уже было хорошим знаком. — Будет сложно, наверное. Но я должен также напомнить тебе, что ты не один. Оглянись вокруг себя, Гром, — говорит Валентин, случайно стукая рукой о стол. — В чьем кафе мы сейчас сидим? Ты думаешь, Уля оставит тебя? Да она всё, что угодно придумает, чтобы тебе помочь. Она не тот человек, который бросает людей. А Дима? Он уж точно за тобой в любую огонь и воду кинется, поверь, хоть на край света. Он, конечно, намного опытнее того Димы, которого ты помнишь перед больницей, но он точно так же предан тебе… А Ира? Вы общаетесь с ней, верно? Она говорит мне о том, как много потенциала у тебя есть. Ты не выгорающая свеча, Игорь, ты просто свеча, которая внезапно потухла и почему-то не хочет загораться снова. Но ты не прогорел ещё даже наполовину… А… я? — Он предложил свою кандидатуру очень неуверенно, сам сомневающийся в своем приятельстве и поддержке. — Ты можешь позвонить мне, если что-то… ну, если появится надобность. Я могу помочь. Я помогал вам всё это время. Думаешь, что я откажусь сейчас? ⠀Гром вздыхает полной грудью и смотрит на свой остывший чай. — Это сложно… Я знаю, что не один, но иногда всё равно поверить не могу. Мне даже в первые года, когда Димка и... кое-кто ещё появились, было сложно признать свою привязанность к другим. Я всегда бросался во всё в одиночку, никого не предупреждая. И теперь, зная, что со мной столько людей… Это как будто делает всё сложнее. — Но мы здесь, Игорь. Я здесь, и Дима здесь, и Уля здесь! Мы все. Ты не можешь просто отказаться от нас…? Почему бы тебе просто… не разделить ту ношу, которую ты несешь, с кем-то ещё? ⠀Игорь хмурится. — Поделиться своими воспоминаниями? — Настаивает Калигари. — Почему бы просто не пересказать всё это? Может быть, тебе станет легче? ⠀Игорь думает. — Что, если всё будет только хуже?.. — Спрашивает он, в его глазах боль и утрата, которую он снова начинает испытывать при любом легком воспоминании. — Хуже того, чем ты являешься сейчас? Там ещё есть продолжение? — Пытается пошутить Валентин, но Игорь не улыбается. — Я буду… Я могу быть рядом, если ты хочешь, — говорит он осторожно, всё ещё не уверенный в обещаниях. На каких правах ему лучше всего стоит общаться? Давать ли что-то большее? Проявлять ли себя, как хороший друг, которым он не является на самом деле? — Не сейчас. Давай о чем-нибудь другом, — Игорь ещё больше уходит в себя и Валентин нервно улыбается. — Эм… Да, конечно. У тебя же есть собака, верно? Не помню как зовут… — Мухтар. — Мухтар, верно! Ты даже сказал сегодня. Он… хороший пес? Я слышал, что собаки очень преданные и даже помогают тебе морально. — Он лучше, чем все мы, — грустно улыбается Игорь. ⠀В кармане кожанки несколько раз вибрирует телефон, но Валентин игнорирует его. Если бы это был другой человек, нет, если бы это был вообще другой разговор, то он бы извинил себя и отошел в сторону, отвечая на сообщение, ибо мало ли кто пишет. Но сейчас это казалось неправильным. Нужно было оставаться в этом разговоре, в этом пузыре, вместе с Игорем, а иначе Калигари может окончательно его упустить и никогда уже не поймать. Он улыбается и задумывается о чем-то… Его внимание привлекает музыка, играющая из колонок. Это какой-то старомодный джаз, под который Уля часто танцует. — Нравится такая музыка? — Спрашивает он и Гром застывает в некотором сомнении и понимании того, о чем Валентин заговорил. — Не знаю… С музыкой вряд ли по моей части. Я когда-то был фанатом рока, но… Гитару не держал ещё с учебы в академии. — Фанатом рока, значит? — Типа того, — глупо усмехается Игорь. — Ну или какого-то под-жанра. Я больше сам играл, чем слушал. — Ясно, — улыбается Валентин. — А ты сам? — Спрашивает Игорь, видимо, включившись в этот разговор если не полностью, то хотя бы частью. — О, у меня много предпочтений в музыке. Однако, наверное, что-то тяжелое, вроде металла или дарквейва больше по мне. Или электро-индастриал. ⠀Игорь кивает, но ничего не отвечает. — А как вы познакомились с Улей? — Спрашивает Валентин, оборачиваясь на женщину и ловя её следящий взгляд. Она улыбается шире и машет рукой. — Это было самое обычное знакомство. Я зашел сюда, чтобы съесть завтрак и выпить кофе, но в итоге поторопился и сделал лишь второе… Она сказала мне вдогонку что-то о том, что я ещё приду. И, как видишь, действительно пришел. — Действительно, да… Только я совсем не понимаю её. Точнее, как она всё это делает. — Я тоже не понимаю. Но я доверяю ей. Мне кажется, это меньшее, что мы можем для неё сделать. … — Ты когда-нибудь задумывался о том, что ждет тебя впереди? — Спрашивает Игорь и на этот раз очередь Валентина вставать в ступор. — Ну, не то чтобы… Я не люблю строить грандиозные планы, поскольку жизнь обычно рушит их по щелчку пальца. Знаешь, когда ты планировал одно, а в итоге получаешь совсем другое. Я скорее тот человек, который плывет по течению и решает всё по мере наступления. Да, наверное, так. А ты? — Я не знаю, что меня ждет. Честно. Хотелось бы надеяться на одно, но… «Но» так и не было произнесено до конца. Игорь вообще часто не договаривает предложения, будто посередине его просто прерывают или он встает и уходит куда-то туда, дальше в свои мысли. — Ясно… ⠀Повисло молчание. Не то, чтобы очень неловкое, но Валентин вспомнил, что у него был кофе и начал пить его, чтобы хоть как-то сбавить тупое сиденье и не пялиться в одну стену несколько минут. Разговор между ними, как и ожидалось, выходил довольно-таки обычным и даже в какой-то мере скучным. Калигари было бы очень интересно услышать больше историй со службы, больше историй, связанных с петербургскими преступлениями и загадочными виновниками, но он боялся, что мог разочаровать Грома таким вопросом и снова погрузить его в ненужное страдание о том, как он больше не может быть майором. — Я согласен, — внезапно и из ниоткуда говорит Игорь. — То есть…? — Я готов поделиться, — говорит он, но теперь в глаза не смотрит. Видно, всё это тяжело дается. — Действительно поделиться о..? — Видимо, удивлению сегодня нет предела. Игорь для Валентина всегда представал шкатулкой, закрытой на несколько тысяч замков. Наверное, это была ещё одна причина, по которой он не думал сближаться. Он просто физически не смог бы все эти замки открывать, параллельно занимаясь своей жизнью. Но сейчас, такое чувство, произошло какое-то чудо и замки открылись сами собой. ⠀И из шкатулки заиграла музыка. ⠀Валентин не помнит хрипящий и медленный, задумывающийся голос Грома, который рассказывал ему историю, потому что вскоре этот голос обволок его настолько, что он почувствовал его внутри себя. И в итоге сам оказался в истории, которая ему рассказывается. Он очутился в стенах психиатрической больницы, мог ходить по коридору, трогать подоконники и дверные ручки. Он чувствовал на себе взгляды остальных пациентов, а когда оборачивался, то все они резко переставали смотреть на него и занимались своими делами. Ему все эти взгляды казались или?.. ⠀Здесь были разные люди, которым нужна была помощь. Те, кто застряли в своих собственных воспоминаниях и не хотят выбираться. Те, которые были слишком сосредоточены на одной вещи. Те, которые сломались под напором жизни и не видели никакого выхода. Валентин почувствовал, как мурашки проходятся по его спине от одного лишь нахождения здесь. Он бы не выдержал, честно, просто не выдержал, если бы его самого заперли в психушке. Но здесь сидит Игорь Гром. И он выглядит более не похожим на себя и разбитым, чем выглядел когда-либо. Такое чувство, что от него оставили лишь шелуху, эту коробку, которая по паспорту называется «Игорь Гром» … А где же душа? ⠀Валентин помнит, как пытался разбудить его, пощелкать пальцами перед лицом или побить его по щеке. Однако, он не просыпался. Это не было его время и Валентин не должен забывать, что он ещё не стал частью истории, что его здесь не было и никак повлиять он не может. ⠀Потом он увидел того доктора, который лечил Грома. Калигари через какое-то время понимает, что к нему обращаются как к Рубинштейну. Он мог поклясться, что уже где-то слышал такую фамилию. Но сейчас весь взгляд был сосредоточен на нем. Его цели были… велики, если честно. И несли за собой огромную смертность. Но он, кажется, готов был пожертвовать всем этим ради какого-то блага. Сумасшедший человек, заплутавший в своем идеалистическом мирке. Он думает, что мог вылечить человечество от чего-то безумного, покопавшись в мозгах некоторых пациентов. Это пробирает до мурашек. Думать о том, что в этой больнице буквально ставили эксперименты, а не лечили. Игорь не должен был выжить. Он бы, скорее всего, не выжил, если бы не тот пожар и освобождение всех пациентов из больницы… ⠀Валентин видит этот пожар, но видит его глазами Грома — буквально в метрах от него огонь расползается по стенам и потолку, захватывает собой всё сущее. Огонь — это страшная вещь, которая не оставляет после себя ничего, кроме пепла. Калигари ловит себя на мысли, что Гром упомянул слово «очищает»‎. И это довольное странное слово, но если так задуматься… Огонь и вправду очищает здания с лица земли. — Воу… — Только и может выдавить из себя мужчина, когда Игорь заканчивает и они выпадают из этого некого транса. — Уля помогла мне вспомнить когда-то. Но с тех пор оно лежало на мне, напоминая каждый день о своем существовании… Я не мог забыть ни единое слово, которое мне сказал Рубинштейн. Может быть, я и вправду мог бы… мог стать лечением для кого-то другого? — Игорь, — Валентин выразительно хмурится, — тебе не нужно становиться лечением для кого-то. Ты даже не знаешь, врал ли он тебе или нет! Тем более, что тебе нужно беспокоиться о себе и о своем состоянии. Ты сейчас помогаешь большему количеству людей, чем помог бы Рубинштейн… мне кажется. — Ты так думаешь? — хмыкает Игорь, пропуская последнюю и неуверенную фразу. — Да. Да, я так думаю. И теперь ты не один с этой ношей. Я тоже… я был там. Я ощутил всё то, что ощутил ты, — Валентин поежился. Ему было весьма неприятно на душе: что-то тяжелое теперь поселилось там и бесконечно тянуло вниз, на глубину. — И это всё намного сложнее, чем я даже мог себе представить. Ты… извини за вопрос, ты когда-нибудь рассказывал Диме? — Не в подробностях. Диме нужен отдых. Я не могу отяжелять его ещё больше. — Это верно… В любом случае… Кхм, я рад, что ты поделился со мной. Это было очень неожиданно, — Валентин смутился и допил остатки своего кофе. В кофейной гуще он не разглядел ничего, что мог бы понять самостоятельно. Надо будет спросить Улю… — А почему ты вообще поделился со мной? ⠀Игорь привстал с кресла и посмотрел на Валентина. В его взгляде было что-то новое… та искра! Она стала чуть больше. Неужели ему и вправду помогло то, что он кому-то высказался?.. ⠀Он улыбнулся и положил руку Валентину на плечо. — Дима доверяет тебе. И я подумал… что я тоже могу. — А-ага. Спасибо, — Валентин в непонятках хмурится, но при этом тоже криво улыбается. ⠀Игорь вновь дружелюбно кивает и уходит, прощаясь с Улей. Он выходит из кафе и после этого слышен лишь звон колокольчиков и продолжающаяся музыка. Валентин может выйти из-за стола и отойти от небольшого шока только спустя пару минут, настолько его поразила фраза Грома. Он подходит с чашкой к Уле и спрашивает её, что означает та кофейная гуща внутри. Она смотрит туда буквально секунду, а потом с широкой улыбкой глядит на Валентина обратно. — Ну, что? — Тебе ещё предстоит узнать самому! И, в общем… Ему никогда больше не стоит ждать от неё прямых ответов. Но, как Уля всегда говорила, и как это действительно есть — кафе «Райдо» стоит здесь для помощи потерянным душам. Иногда этим душам нужен лишь небольшой толчок вперед и тогда они смогут помочь друг другу, как никто другой.