Страж-Командор дарит Андерсу шесть вещей...

Страж-Командор дарит Андерсу шесть вещей: серёжку, шарф, пару серебряных наручей, книгу о филактериях, рыжего котёнка и ошейник с бубенчиком. Первой он теряет книгу. Она находилась в его покоях в Башне Бдения, когда к нему пришёл Справедливость, а потом они бежали. Он не вернётся: ни за книгой, ни за чем бы то ни было ещё. Стражи перестали быть для него убежищем. (И дело не в том, что он не благодарен Командору. Он благодарен ему фактически вдвойне: уважение и дружеская привязанность к нему Справедливости сплелись в нём с его собственными. Однажды он ловит себя на том, что думает о том кольце из лириума, что подарил ему командор, а затем моргает и качает головой. Это был не я. Вот только это был он. Андерс не думает, что между ним и им самим остались особые различия.) Затем он теряет Сэра Ланселапа. Позже он придумает историю для незнакомцев, что войдут к нему в клинику: «Эти ублюдки заставили меня избавиться от кота, Стражи сказали, что из-за него я размяк», — и только потом раскроет Хоуку правду. Как он боялся, как был в ужасе от мысли, что однажды Справедливость потеряет контроль, а когда он очнётся после вспышки ярости духа, увидит перед собой своего кота, своего кота, поломанного и неподвижного. Это риск, на который он не пойдёт. Он расстёгивает ошейник на шее Ланса, наслаждается последним долгим поглаживанием. Чешет его за ухом, то самое место, от которого тот мурчит громче всего. Затем он делает глубокий вдох, выпрямляется и просит Фелси позаботиться о нём. Он станет хорошим приятелем ребёнку Огрена. Будет в безопасности от порождений тьмы, бандитов, Глубинных троп. В безопасности от Андерса. Он заставляет себя не оглядываться. Наручи — следующие на очереди. «Ничего важного», — говорит он себе, продавая их, чтобы оплатить проезд до Вольной Марки. Просто блестящая безделушка. И всё же, даже они были ему в новинку, когда их подарил Страж-Командор. В Круге было мало милых бесполезных вещиц, и приходилось договариваться шёпотом за спинами храмовников, лишь бы заполучить серёжку или необычную мантию. Когда Страж отдал ему эти наручи, он осознал, что возможность иметь бессмысленные вещицы, свои и только свои, должна быть правом, а не проявлением бунтарства. Он снимает серёжку как только добирается до Клоаки: ходить в Киркволле с чем-либо золотым — то же самое, что носить табличку «ограбь меня». Но продолжает цепляться за неё так долго, сколько может, пока у него не оказывается слишком много пациентов и слишком мало денег, чтобы их прокормить. Тогда колечко уходит к торговцу в глухом переулке. Он кормит пациентов. Они поправляются. Шарф уходит следующим, хоть и не на много лет. Он обматывает им зимой крепко шею, а ещё прячет за ним рот и нос от удушливого газа. К тому времени, когда он и Хоук в одиночку отправляются в путь, оставляя позади Киркволл и дымящийся кратер на месте Церкви, шерстяная ткань уже потрёпана, вся в кровавых пятнах и в нескольких местах расходится. Но он согревает его, и это нужно ему сейчас больше, чем когда-либо, хотя и Хоук, свернувшийся рядом с ним, помогает спасаться от страшных холодных ночей в глуши. Но в конце концов он отдаёт и его. Он оборачивает шарф вокруг шеи Хоука, поправляет его, чтобы убедиться, что тот на месте, наслаждаясь дыханием любимого так близко к его рукам. Он дорожит этими небольшими ощущениями, потому что Хоук собрался и готов и только Создатель знает, что случится в Скайхолде, и со Стражами… — Всё будет в порядке, Андерс, — говорит Хоук, и Андерс улыбается. Заправляет шарф в последнем месте. — По крайней мере тебе будет тепло, — говорит он. Глядя, как Хоук исчезает за горизонтом (что больно, потому что за последние несколько лет не было ни дня, когда Хоук не был бы рядом), он засовывает руку в карман и перебирает пальцами последний оставшийся подарок от Командора. Старый ошейник Ланса, ремешок которого близок к тому, чтобы порваться, а колокольчик помят и заржавел. Странно цепляться за такую вещь. Но это всё, что у него осталось. И эта вещь ценна не только потому что напоминает о Сэре Ланселапе, но и потому что это подарок от первого человека, кто когда-либо ему что-то подарил, просто так, просто чтобы подарить. Думать о Стражах сложно. Воспоминания всякий раз жалят его горьким уколом предательства, потому что он не может простить им того, что они впустили в свои ряды храмовника, в Башню Бдения, в место, где он думал, что будет в безопасности от неусыпного наблюдения грёбаными храмовниками, где его жизнь могла бы действительно быть его… Но когда он думает о Страже-Командоре… он не испытывает противоречий. Потому что до шарфа, книги, безделушки, кота, Страж-Командор позволил ему почувствовать вкус мира, в котором маг не скрывая носит посох и ходит под открытым небом. Где незнакомцы могут смотреть на мага с уважением, а друзья считать равным. Не то чтобы он был свободен, его всё ещё сковывали цепи скверны и кошмаров. Но когда Командор встал между ним и храмовниками, Андерс впервые поверил в то, что Справедливость был прав. Что рискнуть жизнью, чтобы освободить магов, того стоит. Что мир мог бы измениться, и что он мог бы изменить его. Если бы не это… он не знает, принял ли бы он Справедливость. И без этого он мог бы так и не отправиться в Киркволл. Мог бы никогда не разжечь восстание и не увидеть, как оно прокладывает себе путь сквозь Тедас. Он мог бы никогда не встретить Хоука. Андерс улыбается, щёлкает по колокольчику в кармане, и тот издаёт слабый звон. Ты был по-настоящему щедр, Командор.