***
Солнце в тропическом лесу никогда не припекало так уж сильно. Найти место в тени достаточно легко. Аль-Хайтам, даже со своим не самым маленьким ростом, хорошо устраивался на камнях под широкими листами пышных кустов. Он слушал умиротворяющий трепет крыльев дивных дендро-бабочек, прислушивался к звукам быстрых ручьев, что ниже по течению спадают бурным водопадом. Звуки природы, на пятый день путешествия по лесам Авидьи, начали нравиться молодому учёному. — Крепок сон путника будет в столь незавидном и открытом месте, — тень скользнула где-то с верхних ветвей до того, как ее обладатель присел на колено после прыжка. — Аль-Хайтам, ты неисправим. Ты не похож на человека, которому стоит повторять дважды, что МОЙ маршрут патрулирования опасен. — Я отлично знаю, куда пришел, — не открывая глаз, учёный все еще подпирал голову крепким кулаком. — Ты уничтожил ту зону увядания и она не возродилась. Более нет того, о чем мне стоит волноваться. Лесной страж поднялся на ноги, легко отряхивая колени от едва уж заметной пыли. — Ты так в этом уверен? — тонкая темная бровь изломалась в демонстрации тихого скепсиса, что зародился от услышанных слов. Уверенность Аль-Хайтама буквально физически ощущалась. Они изучали друг друга ровно все пять дней, что и были знакомы. Но даже для этих двух гениев, у которых Акаша смогла выдать лишь базовую информацию друг о друге, этого было чертовски мало. Мало для того, чтобы проникнуться доверием, эмпатией, состраданием или пониманием мотивов и поступков. Тигнари, уставший от такого поведения Аль-Хайтама, просто треплет себя же за ухом, не выказывая никакого желания разбираться в чужих мотивах и убеждениях. Они идут по заученному наизусть маршруту вновь. Тропы сплетаются перед глазами воедино и, Аль-Хайтам не спорит, не будь у него под боком Тигнари, то заплутал бы он еще час назад. Но не велика беда, как бы. Просто сейчас он экономит много времени, наслаждаясь ненавязчивой компанией лесного дозорного. У Тигнари было на этот счет много мыслей. Совершенно точно можно сказать, что этот страж — самое спокойное существо, которое только можно встретить в здешних местах. Он не был агрессивным через меру. Спокойствие не было знаком смирения и отпущения всего на самотек. Отнюдь, но это лишь символизировало то, что его не задевает невежество других людей. Лис знал эти леса лучше всех остальных дозорных. Мог не только с закрытыми глазами по нюху находить путь, но и просто по малейшему треску ориентироваться. Лес — дом. Тот дом, которым не стала Академия. Тигнари умел жить в спокойствии, находя внутреннее равновесие, но видит Архонт, порой человеческое невежество доводило его до состояния холодной и расчетливой ярости. Страж не трясся над каждой веточкой или деревцем, не вздыхал за каждой птичкой и рыбкой, которых вылавливали охотники. Его бесило то, что люди, даже будучи наслышанными об опасностях леса Авидьи, не желали осознавать их. Он не раз сталкивался с тем, что самым крупным ужасом считали именно редкие случаи увядания в определенных зонах или внезапное нападение мутировавших плесенников. Но лишь страж знает, что настоящая опасность таится там, откуда ее не ждешь. Ботаника, которой увлекался Тигнари с малых лет, которая открыла для него множество дверей в этой жизни, была не столь безобидна. Она не крутилась вокруг собирания цветочков и выведения новых сортов. В любом случае, лис погружался в эту науку куда глубже, изучая саму суть живого, а не простые раскрытые бутоны. И прожив в этих лесах не первый год, он ежедневно сталкивался с тем, что простые люди назовут выдумкой, как и сказочных аранар. По мнению Тигнари, Аль-Хайтам был не таким уж плохим человеком. Он был самым разумным из всех, кого стражу удалось повстречать на этих тропах. Список его научных работ поражал своей исключительной избирательностью тем, что наталкивало на мысли о незаурядном полете научной мысли. Он тоже молод, тоже по-своему горяч, но им двигают силы, которые погубят такое любопытное создание. Да, Аль-Хайтам не самый дружелюбный человек. Порой он грубоват в своей прямолинейности и упрям, как стадо диких животных. И, скажем по правде, Тигнари мстительно хотелось показать, что подвох нужно ждать от всего. Даже от того, что на первый взгляд кажется безобидной травой или уже опавшим, увядшим лепесточком.***
Длинное ухо дернулось и навострилось, когда тропы привели их в густые заросли безымянной долины. — Так зачем ты увязался за мной? — Тигнари шел преспокойно и немного впереди. В его ладонь удобно умещалась излюбленная бомбочка. Лис немного даже игрался с ней в этот момент, подбрасывал, крутил в ладони, когда та расцветала милыми цветочками и тут же осыпала лепестки к земле. — Не буду скрывать, ты стал диковинкой, которая меня заинтересовала. И я просчитал, что временное путешествие с тобой покажет мне еще скрытые интересные явления этого леса, — Аль-Хайтам шел немного позади, лишь отдаленно улавливая сладковатый аромат от чужой бомбочки. — Еще немного и я уйду. — Логично, что твой интерес не бесконечен, — пожал плечами Тигнари и вильнул хвостом. Этот жест вызвал в спутнике лишь приступ тихого умиления. — Ты почерпнул что-то для своих работ? — Ботаника не моя стезя, Тигнари, — учёный прикрыл глаза. — Я сейчас расширяю свои личные познания. Так что не беспокойся, твои семена для собственных открытий я не растопчу. — Поверь, я об этом совершенно не переживаю, — у них был совершенно разный подход к науке. Так что Тигнари действительно не волновался. Да и он действительно знал, что Аль-Хайтама влечет что-то более возвышенное, нежели растения, зелья, лекарства и удобрения. — Куда направишься потом? — Хочу ненадолго вернуться в Академию, чтобы разведать обстановку и проведать пару человек. А после… А после займусь темой, которую я продумал еще год назад, — Аль-Хайтам немного даже лениво рассматривал все вокруг себя. — Что мы забыли в этой глуши? Твой маршрут иначе построен. — Разведчик утром принес мне свой рапорт и я понял, что нужно кое-что проверить, пока не стало слишком поздно. И, если следовать рациональной линии поведения, эти слова должны были насторожить Аль-Хайтама. Он должен был что-то заподозрить, когда бомбочка в чужих руках начала обильнее выпускать зеленоватые споры, а запах стал более сладким. Он обязан был испугаться, когда головокружение настигло его, а бомбочка упала на землю, взрываясь плотным спорово-цветочным облаком…***
Приторный, сладковатый аромат не давал разуму проясниться полностью. Слабость, которая разливалась абсолютно во всех конечностях, делала тело непослушным куском плоти и костей. Аль-Хайтам с неимоверным трудом попытался открыть глаза. Акаша не реагировала на его команды, человек не ощущал с ней даже малейшей связи в этот момент. Молодой человек с усилием поднял голову и ощутил затылком шершавость массивных корней. Прохладные такие, твердые. Это неприятно давило на затылочную часть, и парень уронил голову обратно себе на грудь. Запах… сладость становилась практически тошнотворной. Человек закашлялся и попытался вдохнуть полной грудью. Но от этого, почему-то, лишь сильнее защипало в носу и захотелось чихнуть. — Очнулся, — спокойный голос знакомого уже лиса раздался где-то впереди. Аль-Хайтаму вновь потребовалось совершить над собой усилие, дабы просто поднять голову. Тигнари не спрашивал, он констатировал очевидный факт, как уже понятно. — Стоит запомнить, что твой организм менее устойчив к спорам, чем я предполагал. — Что?.. — Аль-Хайтам вроде бы и мог соображать, но это давалось достаточно с трудом. В какой момент перед лицом пронеслись эти длинные уши? Тигнари пошевелил ими, а Аль-Хайтам ощутил лишь то, что обманчиво аккуратная ладонь сильнее надавила куда-то в центр солнечного сплетения, заставляя сильнее припасть спиной к коре. — Я же просил тебя быть внимательным, помнишь? — этот нравоучительный тон вызывал в молодом человеке лишь какое-то тихое раздражение. — Твоя… Игрушка… — тяжелое дыхание жаром опаляло сухие губы. — Это… она… Пахла… — Ее споры не источают абсолютно никакого запаха, Аль-Хайтам, — таким тоном читают лекции для новоприбывших в академию, а не пекутся о состоянии своего товарища. Аль-Хайтам смог сфокусировать расплывающийся взгляд лишь на этих невозможно длинных ушах. Он не мог смотреть даже в бирюзовые глаза стража, но каждый раз кивал, когда то одно, то второе ухо интересно подергивалось. — Пить… — Аль-Хайтам облизнул сухие губы. У него во рту будто бы развелась новая пустыня, не иначе как. Тигнари, кажется, что-то ответил, и его прикосновение с груди пропало. — Тело… Тиг… на…ри… — ушки дернулись от такого томного и усталого произношения имени своего обладателя. — Не могу… — Да, твое тело сейчас совершенно не в состоянии двигаться, — страж повернулся к человеку спиной, будто бы ничего и не происходит. Голос Тигнари звучал максимально отстраненно, и Аль-Хайтам от этого лишь жмурился. Тошнота не давала ему сопоставить картину в своей голове. — Сейчас мы в… скажем так. Сейчас мы в посадке моего ботанического эксперимента. — По… садка… — И я полагаю, ты среагировал на его споры, а не на мои. Он склонен мигрировать, Аль-Хайтам. Это ровно то, с чего мы начинали. Ты не желал быть аккуратным. Так тяжело было смотреть, как тонкая фигура лучника с каждым шагом отдаляется. Но вместо того, чтобы уходить, Тигнари отошел ровно на столько, чтобы усесться напротив на поваленном дереве. Страж широко расставил ноги, упираясь в колени локтями и свешивая ладони куда-то вниз. Он весь сгорбился, смотря на Аль-Хайтама достаточно строго, но с этим же и как-то ликующе. Ну, ситуация не самая безоблачная, но если Аль-Хайтам настолько умный, каким его посчитал Тигнари, он вынесет свои уроки из этой передряги. — Это мой прошлогодний научный проект… — Тигнари задумчиво почесал себя же за ушком, смотря куда-то в ветви, что колыхались над головой человека. — В этом лесу начали особо активно появляться с недавних пор чудовища. И я попытался вывести нечто, что может защитить лес вместе с дозорными. Аль-Хайтам ощутил, как тонкие лозы коснулись его коленей. Тигнари же на это просто закрыл глаза, продолжая. Тонкая лоза обвернулась вокруг лодыжки и в спиралевидной манере поползла выше. Высокие сапоги и ткань одежды не спасала от ощущений ловкого и извивистого контакта. Лоза сдавливала икру, обвивала вокруг колена, скользила по крепкому бедру. Такая же зеленая и живая веревка именно сейчас обвивала слабое запястье, в аналогичной манере струясь к плечу. — И у меня получилось, Аль-Хайтам. Я вскармливал ростки плотью монстров, и именно их они определяют, как пищу. И все было хорошо до прошлого сезона дождей и периода, когда наш лес повторил цикл полного озеленения. Тонкая лоза заскользила по коре дерева за спиной Аль-Хайтама, и ее конец зарылся в волосы. Он был… умеренной температуры. Не холодный, не горячий. Упругий и сильный, как живой канал. Отросток коснулся задней части уха и заскользил от затылка по задней части шеи. — Из-за мягкости почвы в этот период, корневая система очень сильно разрослась. И мой эксперимент смог ускользнуть с областей, в которых я его посадил изначально. Я нахожу это достаточно интересным феноменом. А ты? — Это…. Погрешность… — Да, ты прав. Погрешность, которая натолкнула меня на новые мысли. Обычно мой эксперимент не реагировал на людей. Порой я замечал, что он выпускает споры около себя и это естественно для него. Тигнари поправляет ярко-зеленые прядки на лбу и открывает глаза. Тело Аль-Хайтама медленно, но очень уж настойчиво, опутывают лозы. — В последнее время несколько дозорных заметили «это» в разных местах. Они сказали, что лозы вольно тянулись к ним, но не нападали. И я задался вопросом: а что вообще нужно моему эксперименту, чтобы развиваться? Согласись, таких растений мало в дикой природе. Лозы сжимаются крепче, когда один отросток обвивает шею и скользит по горловине под одежду. Тигнари складывает ладони в замок и начинает задумчиво перебирать пальцами. — У этого растения споры достаточно тяжелые. Они не способны преодолевать естественным путем большое расстояние по ветру. И нет ничего, что смогло бы вступить с ним в симбиоз. Так что я выдвинул теорию, что мой эксперимент сейчас находится в стадии размножения. Так как я использовал для создания скрещение нескольких видов, добавляя частицу своей дендро энергии, я подозреваю, что знаю способ, которым оно размножается. Сладкими спорами растение с тычинкой приманивает организмы с пестиком. И вот именно в этот момент мы оказались здесь. Повторюсь, но я не думал, что ты среагируешь на его споры быстрее, чем на мои. Тигнари догадывался, с чем они могли столкнуться. И ради этого распылял вокруг них споры из своей бомбочки. К сожалению, они оказались идеальным средством защиты для нюха лиса, а не человека. Аль-Хайтам отравился сладкими спорами и свалился в обморок. Но Тигнари осознанно не стал уходить. Этот феномен его, как в будущем молодого учёного Академии, очень заинтриговал. — Я не хочу уничтожать такой интересный образец, Аль-Хайтам. Уверен, что нам с тобой несказанно повезло, что мы можем видеть процесс развития инстинктов у безмозглого растения, — длинные уши дернулись, когда Тигнари развёл руками в невинном жесте. — Я хочу посмотреть на то, что может мой эксперимент в стадии осеменения спорами сделать с человеком. Аль-Хайтам распахнул глаза на этих словах, но увидел лишь такую милую и обезоруживающую улыбку. Мозг все еще затуманен, но какие-то основные моменты чужого монолога вычленить человеку удалось. Сейчас, прямо в этот момент, они оба были участниками спонтанного эксперимента на живых людях. Относительно безвредного, а возможно и нет. — И ты… все это… опишешь? В… точности? — Аль-Хайтам инстинктивно вздернул подбородок повыше, когда лоза на шее заскользила активнее. — Поверь, полученные данные не пропадут зря. Все равно, тебе не уйти. Я сказал, что не буду уничтожать детище, которое искал так долго. У Аль-Хайтама особо и не было выбора в этот момент. Тигнари видел, как в ветвях над ним распускается массивный бутон, и новые лозы свешиваются вниз. От этого запаха голова шла кругом. Парень старался подтянуть к себе ноги, повертеть головой, но новые лозы заскользили поверх первых. Крохотные шипы мягкие, но с таким тесным контактом они явно оставят затяжки на тонких одеждах. Концы лиан настойчиво пробирались под одежду: через подмышечные вырезы, через горловину, под высокие перчатки… Теплые отростки мягко скользили по коже, будто бы пытаясь на ощупь определить, что именно попало в их плен. Аль-Хайтам же запрокидывал голову назад, распахнутым ртом хватая прохладный вечерний воздух. Одна лоза настойчиво скользила по линии позвоночника, вторая терялась где-то под одеждой в районе крупных грудных мышц. Туда же скользнули еще несколько и, казалось бы, одежда прилегала слишком плотно, чтобы что-то под ней имело шанс на движение. С ракурса Тигнари было замечательно видно то, как неровно вздымается ткань и концы лоз шарятся туда-сюда. — Кха?! — мужчина запрокинул голову сильнее, ощущая, что лоза на шее сдавливает его горло еще более ощутимо. Адамово яблоко с трудом перекатывалось под этой хваткой. Человек дернулся, ощущая как отростки с более сильным нажимом прошлись по крепкой груди. — Оно ощущает сопротивление и не дает тебе улизнуть. Замечательная реакция, — Тигнари подпер голову кулаком, наблюдая за этим экспериментом из-под ярко-зеленых прядей. Аль-Хайтам не мог забыть занимательный факт, что Тигнари выводил это существо с целью убийства монстров. Значит эти лозы лишь на первый взгляд такие… простые? Они ужасно приставучие. Треск застал врасплох и самого Тигнари. Аль-Хайтам был поражен не меньше, когда тонкие лозы, скользящие по его груди до этого, напряглись. И под этим давлением изнутри ткань развалилась на волокна. Лозы путались в этих лоскутах, двигаясь более активно, как маленькие теплые угри. Аль-Хайтам издал удивленный стон и дернулся вновь. — Сладкие споры приманивают образец с пестиком. Но так как ты человек, предполагаю, на тебя это могло возыметь слегка иной эффект. Оно не приманило, а возбудило твои рецепторы, дурманя и отравляя. Это логично, смотря на то, что образец желает выпустить семенные споры, а не убить их потенциального носителя. — З-затк… заткни…сь… — Аль-Хайтам зажмурился. Выслушивать в таком положении чужие догадки и лекции было невыносимо. — Дурно… Без тебя… Дурно… — Ты не против, чтобы я смотрел, но против, чтобы говорил… Хм… Хорошо, наслаждайся, Аль-Хайтам. Когда-то потом молодой учёный подумает о том, какой дьявол скрывается в этом страже леса. Когда-то потом… Явно не сейчас, когда по его груди настойчиво скользят лианы, которые окончательно расправились с лоскутами верхней одежды. Человек замер в каком-то первобытном ужасе, когда распахнул глаза и увидел, как огромный бутон свисает с верхних ветвей. Соцветие с широкими зелеными листами начало медленно открываться и на тело человека скапывали теплые, вязкие соки пленившего его растения. — Хаааах?! — громкий стон удивления вырвался на свободу, когда эта субстанция стекла ему на грудь, тут же растекаясь от ключиц ниже. Немного зеленоватый сок потек ниже, оставляя по себе сладко пахнущие разводы. Он пачкал пресс, растекался на боках и будто бы вынуждал тело под ним нагреваться. — Подонок… Тигн… ари… Хаааах… Кислорода было меньше нормы, но растение явно просто удерживало пойманную жертву. Придуши — никто не рыпнется. Удивительные инстинкты, которые помогают растению доминировать над чем-угодно. Тигнари с какой-то особо дикой заинтересованностью наблюдал за тем, как тонкие лианы быстрее начали скользить по груди человека. Из открывшегося соцветия выскользнуло несколько лиан потолще. Уже у них на концах были закрытые бутоны поменьше, чем основное тело растения. Цветки распахнулись над грудью, и тут же припали к взбухшим, покрасневшим и затвердевшим сосочкам. Аль-Хайтам тут же вскрикнул и выгнулся. Стало видно, насколько крепко лозы удерживают его ноги и руки. А человек чуть ли не задыхался от всего и сразу. Его так дурманило… От соков кожа стала в разы чувствительнее и любое прикосновение было явным и ярким. — Что там? — уши Тигнари дернулись и он даже на миг привстал со своего места. Хвост заинтересованно дернулся из стороны в сторону и лис сглотнул. — Оно… оно… пиявкой… при… прис… Хаах… Мх… Гадство… — Да… Да точно… Эти отростки поглощают пищу… — Тигнари облизнулся, будто бы на миг и сам забыл, что есть в запасе у его эксперимента. Лозы на руках натянулись, заставляя верхние конечности человека приподняться, как не до конца раскрытые крылья орла. Лоза на шее натянулась, уже не давая голове опуститься вновь. Тонкие отростки коснулись сухих, распахнутых губ, и сладкий сок растения стек по ним каплями прямо на язык. Те так и остались в уголках рта, пробираясь под щеки, и это не давало Аль-Хайтаму стиснуть челюсти. Влажная лоза с нераскрывшимся бутоном на конце спустилась с глубин цветка над Аль-Хайтамом и нежные лепестки прошлись по губам. В одно плавное движение то скользнуло в рот, и человек ощутил, как цветок на момент распустился и собрался вновь в плотный бутон. — Да ладно… — хвост Тигнари начал двигаться быстрее и парень поднялся на ноги. — Оно… Поразительно… Аль-Хайтам стиснул ладони в кулаки, когда лоза в его рту двинулась дальше. Травянистый вкус соков растения был слишком сладок. От этого начинала неметь глотка, будто бы мужчина в один миг наелся соцветий мяты. Благодаря этому цветок протиснулся дальше без малейшего сопротивления, не вызывая у человека настоящего рвотного рефлекса на физическом уровне. Аль-Хайтам был настолько одурманен в этот момент, что перед глазами ярким пятном был лишь свисающий с ветвей огромный цветок. Лоза в его рту двигалась. Иногда она будто бы хотела выбраться наружу, но потом тут же ныряла обратно в горячую глотку. От каждого движения зеленоватые прозрачные соки пузырились в уголках губ, стекали по подбородку и щекам. Тело дрожало, а Аль-Хайтам лишь беспорядочно стонал и мычал. Бутоны на его груди скользили по соскам, и когда лепестки отпали от влажной кожи, стало видно, что постарались те не хуже настоящих пиявок. — МХ! — громкий стон парня звучал пораженно, удивленно и малость даже испуганно. Тигнари лишь увидел, что лоза с горла соскользнула прочь и под кожей что-то двинулось. Человек пытался сглотнуть… Но внутри его жаркой тесноты уже приоткрывался маленький бутон, выпуская рой тончайших тычинок, которые бесновались и извивались. Тигнари приложил руку к груди, не в силах оторвать взгляд от этой картины. Лис подходил все ближе, рассматривая столь интимный пейзаж с самых лучших сторон. И он вздрогнул, когда взгляд светлых глаз Аль-Хайтама скользнул на него. — Оно правда пытается оставить в тебе… — лис сглотнул. — Пыльцу… Оно приняло твое тело за пестик… Что ты такое?.. Человек застонал настойчивее и выгнулся, когда тонкие лианы посмели скользнуть под мягкий пояс штанов. На лбу выступила испарина, влажные щеки блестели в мерцании светлячков и яркого цветка над ними. — Хайтам… — выдохнул Тигнари, когда изо рта человека выскользнул бутон. Да даже когда цветок покинул его, тонкие тычинки его извивались, покидая жаркую глубину следом. — Черт, они же сейчас…! Аль-Хайтам лишь застонал и выгнулся в живых путах сильнее, когда тонкие лозы заставили штаны и белье превратиться в рваные лоскуты. В этом беспорядке член человека был тверд и возбужден. Буквально тут же он ударился о крепкий, подтянутый живот, пачкаясь в зеленоватом соке цветка. Щеки Тигнари алели буквально на глазах. Тонкие лозы разводили крепкие бедра в стороны, сильнее опутывая. Натягиваясь, они приподнимали нижние конечности под коленями. В положении своем, Аль-Хайтам касался земли лишь упругими ягодицами. Человек смотрел голодно, жарко и до такой степени томно, что тесно становилось самому Тигнари (а у него-то штаны достаточно свободные сами по себе). Возможно… из-за такой сильной концентрации сладких спор, он и сам подвергся пагубному эффекту. Соки с главного цветка скапывали на тело вновь, но в этот раз струйки касались даже паха, марая складки между ягодицами. — Зудит… — прохрипел Аль-Хайтам достаточно жалостливо. — Горячо… Грудь… саднит… Горло… — Да ты течешь, как самка… Тигнари вздрогнул от неожиданности, когда Аль-Хайтам застонал, высовывая язык и чуть ли не закатывая глаза, стоило тонким лианам обвить его под яичками, а раскрытому маленькому бутону заглотить крупную вишневую головку члена. Ладони человека вновь сжались в кулаки, а ноги, которые все еще были в сапогах, дернулись. Аль-Хайтам и сам такого не ожидал. Лианы натянулись вновь, раскрывая человека лишь сильнее, и лис ощутил, что ноги подкашиваются. Он упал на колени, не отводя внимательного взгляда. Уши в собственном возбуждении припали к голове, а хвост слишком быстро начал драными взмахами двигаться за спиной. Аль-Хайтам выстанывал ругательства, проклинал цветок, проклинал стража, но с тем же ему явно было очень и очень хорошо. Он даже не заметил, что влажные тонкие лозы пробрались к подрагивающему, сжатому колечку мышц. Они настолько тонкие и смазанные соком, что толкнулись в жаркое нутро без любых проблем. — Что т… КХА! — человек выгнулся, когда тонкие ладони лучника огладили его бока и поднялись к груди, накрывая раздразненные ранее сосочки. Руки без перчаток, так что горячие пальцы лиса ощущались особо странно, особенно когда едва отросшие коготки затевали твердую плоть. — С ума сошел?! — Я… да… Запах сладкий… Я тоже… П-попался… Но Тигнари, в отличии от Аль-Хайтама, цветок не пытался превратить в пестик, чтобы осеменить своими спорами. Тигнари рвано выдохнул, когда Аль-Хайтам вновь низко застонал и брыкнулся. Он двинул тазом и зашипел о том, что цветок щиплет… Там… И лис тут же ударил лозу. Та свернулась в жгут и скрылась в глубинах главного цветка. — Черт… Возможно твоя слизистая здесь… — Зудит… — тяжело простонал человек и застонал от того, как тонкие лозы двигались в его нутре. Тигнари прижал уши к голове, тяжело вздыхая. — Ладно… Ты заслуживаешь смягчения эксперимента. Не хочу потом тебя лечить… Тигнари всегда знал, что его слюна, как у собак и котов, носит в себе антибактериальный эффект. Он часто зализывал свои раны на руках и царапины. И сейчас от них не оставалось даже крохотных напоминаний. Так что вполне естественно, что страж сомкнул губы вокруг вишневой головки под удивленный и даже благодарный стон человека. Рот живого существа в разы лучше и приятнее, чем глубины цветка. — Тепло… Мягко… Тигн…ари… Кхааа! Опять! Да что б его… Более толстая лиана с бутоном на конце пристроилась у мягко раскрытого тонкими лозами входа. Истекающая соками цветка, та толкнулась внутрь, заставляя этим человека напрячься до невозможности… Тигнари мягко посасывал пульсирующую головку, пока лиана с бутоном толкалась в горячее нутро Аль-Хайтама. Язык стража был немного шершавым, но безумно теплым и даже бархатным. Кончик порхал по голове очень быстро, слизывая соки, заменяя те собственной слюной. Он нырял в крохотную дырочку уретры, будто бы вымывая ту полностью, забирался в складки крайней плоти… Аль-Хайтам в тумане дурмана умолял того не прекращать. Бедра его тряслись от удовольствия и толчков лианы внутри. Прозрачные соки вытекали из нее, стекая на землю, прямо на рваные лоскуты… И в момент, когда бутон привычно распустился, выпуская тычинки, Аль-Хайтам излился в подставленный рот с громким вскриком. Горячее семя заполняло щеки стража, пока распустившийся бутон распирал человека изнутри… Цветок с отвратительным хлюпаньем покинул покрасневшее от трения отверстие. Лианы начали ослабевать и сползали с дрожащего в грязном экстазе тела. Но Тигнари не отстранялся полностью. Он вытащил головку чужого члена изо рта, но по вздутым щекам было видно, что тот ни капли не проглотил. Подхватив ноги Аль-Хайтама вместо лиан под коленями, страж сменил чужую позу. Человек лежал на спине, земля холодила разгоряченную возбуждением кожу. Тигнари приложил усилия, чтобы согнуть тело Аль-Хайтама в нужной позе, задирая его задницу повыше. И только тогда человек ахнул особенно удивленно, когда на его глазах тонкой струйкой собственная сперма потекла в раскрытую пальцами дырочку. Тигнари облизнулся, опуская чужие ноги и утирая губы тыльной стороной ладони. — Плохо дело… — рыкнул Тигнари на низких нотах, когда приспустил свободные штаны. Аль-Хайтам аж ахнул, не ожидая что… там… что там у лиса будет такой же увесистый член, как и у него самого. — Он тоже… Горит и зудит… И с вымученным стоном «Хуже уже не будет», Аль-Хайтам позволил стражу развести свои ноги пошире и войти в себя на всю длину разом. Этот сладкий дуэт из двух голосов, что слились в блаженных стонах, был невероятен. Тигнари входил неспешно, немного рвано. Им уж явно руководили инстинкты и осторожность, а не непревзойденный опыт. Аль-Хайтам, все еще одурманенный букетом сладкий спор, не мог сопротивляться… И даже когда страж изливался ему в нутро, нечаянно царапая коготками нежную кожу под бедрами, человек все прощал. Он завороженно наблюдал за тем, как уши Тигнари навострились в неподдельном удовольствии, а пышный хвост почти встал дыбом… Эксперимент… Понес свои погрешности…***
Покидая этот лес, Аль-Хайтам не оборачивался. Шел он уже твердой походкой, прислушиваясь к любому шороху. Он извлек урок: его излишняя чувствительность к запахам и, как оказалось, спорам, была помехой. Помехой, которую стоило устранить, как можно быстрее. Тигнари же тем утром смотрел куда-то за горизонт, наслаждаясь мягкой аурой статуи дендро Архонта. Его урок был усвоен, и это радовало стража леса, как ничто иное. Аль-Хайтам очень перспективный человек. Ему просто не хватало быть более внимательным и осторожным…