«Можешь звать меня просто Том…» «Меня зовут Томас Хаузер. Рад знакомству…» «Ты мне нравишься, вот и все…»
Все до сих пор, спустя столько времени в моей голове оставалось это имя. Сладкое и тягучее. Томас. Как приятно ложится на язык. Звучит высокопоставленно и гордо, с мягким шипящим «С» на конце. Я вспомнил его руки. Такие крепкие, сухие, гладкие. Теплые. То, как наши пальцы переплетались в момент особой близости, той, о которой знали только мы двое. Его губы и ласковый шепот мне прямо на ухо: «— Ты весь горишь, герр гауптштурмфюрер…» Его хриплое гортанное «р» всегда приводило меня в дикий восторг. Я не мог нормально усидеть на месте, когда слышал его. Это была моя тяга. Тяга к тому, чтобы меня называл мой любимый человек по офицерскому званию. Мои руки начинали трястись, я потел и постоянно поправлял казенную фуражку, которую, кстати, очень любил. Я в ней хорошо смотрелся, как мне казалось. Я любил свою форму. Особенно, когда пошел на повышение. Вы только представьте: черная идеально мне подходящая, с повязкой красного цвета на рукаве, и знаком нашей Германии — свастикой. Посередине, у ворота я на китель прикрепил свой железный крест. Красиво, правда? Я поправлял свои знаки отличия, что так же были расположены на воротничке. Поглаживал их и смотрел в свое отражение, гордо вздернув подбородок. Я прищурил взгляд. «Да, герр штурмбанфюрер… (в тот момент я уже получил повышение). Писать рапорты, это конечно хорошо… Но разве это и есть настоящая принадлежность к нашему национал-социализму? Тебе еще расти и расти». — Говорил я сам себе. Поглаживал форму. Мне было всего лишь двадцать семь, когда я впервые познакомился с человеком, который навсегда изменил мою жизнь и представление о ней. Я уважал и любил этого человека. И люблю сейчас. Даже интересно, как бы повернулась тогда наша с ним история, если бы он в нужный момент не подсуетился, и не достал бы для нас двоих фальшивые паспорта, что, если бы, у меня хватило бы духа поднять тот железный прут и ударить?.. Но кем бы я был бы после этого? Я бы хотел вспоминать хорошее, хотя в тот момент хорошего то было мало, учитывая, что надвигалась война, вернее она уже тогда шла, просто пока еще не показала себя в полном объеме. Да, мы хорошо ели и пили, да вокруг нас вились фройляйн, готовые отдаться нам полностью и ничего не требовать взамен, лишь бы сохранить чистоту нации, забеременеть не от какого-нибудь чистокровного немца, а настоящего эсэсовца. Будь ты унтерштурмфюрер, или же штандартенфюрер. В разных кругах, ясное дело, было всегда по-разному. Вокруг высших чинов и крутилось больше, и хотели чаще, сами понять можете. Но речь сейчас не о милых фройляйн, а о том самом офицере СС, который вопреки всем мыслимым и немыслимым законам нацистской Германии ответил мне взаимностью.***
Можно сказать, что наша история началась не сразу. Вернее… не так, как описывают в разных романчиках: «Посмотрели друг другу в глаза и бац, искра, буря, и вот вы уже в постели»… Нет, все было совсем не так, хотя, откровенно говоря, когда я впервые увидел Томаса, во мне заиграли какие-то совершенно неожиданные мне чувства. Я любить не собирался. Да, я мог пользоваться своими мальчиками, что подворачивались мне под руку, когда мне уж слишком сильно этого хотелось, однако, никого из них я никогда не любил. Они были моими любовниками на ночь или две. Иногда это затягивалось на подольше. Но я никогда к ним не привязывался — не было нужды. А Томас… он был совсем другой человек. Когда он появлялся, мне хотелось смеяться и скакать от радости. Признаюсь, со мной такого похоже никогда не было, разве что может быть в детском возрасте, когда наш отец еще не покинул нас с сестрой. Появление Томаса позволило обострится всем моим чувствам, я стал чувствовать себя живым… И, наверное, поэтому я сделался тем, кем я стал. Без него это было бы невозможным. Я хочу вспоминать только хорошее. Хотя… Ха, наше с ним начало началось как раз таки с плохого. Для меня плохого, но в данный момент, я не хочу говорить об этом. Попозже. Сейчас мне и впрямь охота поговорить о нем. О нас с ним. Пожалуй, тогда, во всей этой беспросветной агонии государств, жестокости и грязи, было лишь это у нас с ним…***
Уже который раз мы с Томасом пошли в наш излюбленный бар в самом сердце Берлина. Он и я — еще тогда совсем молодые, да, в младших чинах, хотя он постоянно был слегка выше меня. Он в принципе всегда был на шаг впереди. Вот и сейчас… — Здравствуйте, герр штурмбанфюрер, — поприветствовал Томаса один из офицеров соседнего подразделения, имени которого я не знал, а вот мой друг был с ним очень хорошо знаком. — Приветствую вас господин Кох, — он жмет ему руку, — не ожидал увидеть вас здесь. — Признаюсь, я и сам от себя в полнейшем шоке, — с улыбкой ответил ему офицер. — А это кто с вами, мистер Хаузер? — Макс Ауэ. Гауптштурмфюрер СС, отличный офицер, да и еще в придачу мой близкий друг. Я пожал руку господину Коху. — Будем знакомы, господин Ауэ. — Sehr froh — заметил я. Разговор не был длинным, и вот мы с Томасом уже уселись за излюбленный нами столик в углу бара. Здесь можно было поговорить без свидетелей, хорошо выпить, и просто провести время будучи только вдвоем. Том принялся рассказывать мне про свою поездку, в которой, собственно, его и повысили до штурмбанфюрера. Мы выпивали, я слушал его, но в пол уха. Нет, не подумайте, что я плохой собеседник, просто в тот момент меня меньше всего волновало продвижение по службе, а Томас был из рода таких людей, которые ради карьеры по головам пройдут. Нет, он не был карьеристом. Его влечение к повышению не было обусловлено желанием стать самым главным. Скорее это был лишь живой интерес, и желание добиться высот в жизни. Мой друг любил пожить на широкую ногу, как говорится, один раз живем, а значит нужно попробовать все. По этой причине мы часто зависали с ним в ночных кабаках или барах, искали уединенный столик, и наслаждались обществом друг друга. Не в интимном смысле, никак нет. Мне нравилось проводить с ним время вот так, отключив голову от ненужных мыслей о фронте, где мы обязаны были выполнять ужасные вещи. — И говорил же я ему! Ну не лезь ты в эту операцию! А он что? Правильно! Он влез и получилось все в точности, как я предсказывал! — с воодушевлением продолжал Томас, а я только-только вернулся в реальность. — Все, как обычно, Томас… Все. Как. Обычно, — вздохнул я и допил уже не помню какой по счету стакан, закурил, устремив взгляд на территорию бара. — Что-то произошло, Макс? — обратился он ко мне, — ты уже какую неделю ходишь сам не свой. Это все из-за неудачного рапорта? Так плюнь ты на это! Начальству всегда трудно угодить, уверен, ты когда-нибудь добьешься немалых высот! — Он дружески похлопал меня по плечу, а я перевел на него взгляд. В моей крови уже было немало алкоголя, от добавки никотина разум вообще поплыл. Образ Томаса был не очень четким, но я все-таки сумел сфокусировать на нем взгляд. — Меня давно мучает один вопрос… Томас… — начал я, выдохнув последнюю затяжку и взяв новую сигарету. — Я тебя внимательно слушаю, Макс. — Он также выпивает, поднимает руку, заказывая нам еще алкоголя. Расстегивает свою рубашку на несколько пуговиц, открывая моему обзору шею и ключицы. — Вот ты… Постоянно поддерживаешь меня, хотя я ничем не могу тебе отплатить, ты помогаешь мне во всех делах, советуешь что-то, прикрываешь… Да вообще делаешь для меня все. А я? А я ничего не могу тебе дать. У тебя есть все, что тебе нужно, зачем ты все это делаешь? Томас улыбнулся, глянув на меня, после опустив глаза в стол. — Так уж и все есть? — он снова поднимает взгляд. Улыбается шире и начинает посмеиваться, — Макс, что ты хочешь, чтоб я тебе сказал? Думаешь, у меня есть какой-то план, для которого я тебя держу при себе? Нет… совсем нет. Нам принесли выпивку, я сразу же налил себе еще. — Так и почему же? — я снова сделал два больших глотка. — Ты мне нравишься, Макс, вот и все. — С улыбкой ответил он. — Прям таки нравлюсь? — алкоголь в моей крови позволил мне расслабится и задать на самом деле интересующий меня вопрос. Признаюсь, мне очень польстил подобный ответ, а Томас, похоже, поспешил исправиться. — Ты для меня не опасен… ты ведь такой неповоротливый, — он потрепал меня по волосам. — Хм… а я думал по-настоящему нравлюсь, — скривил губы я, глядя на стакан. — Что ты имеешь ввиду? — его взгляд стал серьезным, он задумался. — То. Именно то, Томас. — То, что ты предлагаешь… Это статья, Макс… О чем ты думаешь вообще? — он стал говорить тише, боясь, что нас с ним услышат. — О чем я думаю? А что собственно в этом такого? — пьяно фыркнул я. — Разве я не могу любить? — Можешь… конечно можешь… но ведь… — Да плевать я хотел на эти запреты! — я поднял на него взгляд и придвинулся ближе. Похоже Томас догадался о моих намерениях. — Не здесь. — Отрезал он и поднялся. — Пойдем, ты похоже здорово перебрал. — Его голос звучал тихо и глухо. Он был серьезен как никогда. Он поднял меня, закинул мою руку к себе на плечо. Повел к выходу. Я молчал. Ровно до тех самых пор, пока он не привел меня к себе в квартиру. Могу сказать, что до этого, Томас мне уже предлагал переехать к нему, по причине того, что у меня был напряг с жильем, я проживал в отеле, а у Томаса была хорошая большая квартира. Но я отнекивался. Этого мне еще не хватало. Томас уложил меня на кровать. Укрыл каким-то пледом. Я что-то буркнул в ответ. — Том… ложись… мм… рядышком… — Я буду в соседней комнате. Завтра тебе еще предстоит много… трудностей… — Я сказал ляг! — я приподнялся и схватил его за руку. Опять почувствовал эту силу, гладкую кожу… мягкую, чуть огрубевшую на кончиках пальцев. — Что ты… Ах! — он завалился рядом со мной. Он тоже был пьян, но алкоголь его не брал так сильно, как меня. — Тшш… Том… — я приблизился к нему. В полутьме комнаты я отчетливо видел его глаза, что блестели маленькими звездочками. Я почувствовал его дыхание на своем лице, его пальцы, что стали упираться мне в грудь. — Это статья… — А тебе ли не плевать, Том? — я почти коснулся его губ своими, но он отпрянул. Я видел, что ему страшно. Тогда я коснулся его груди рукой, — не бойся… нам ничего не сделают… Это ведь останется между нами. — Мы офицеры… если они узнают, — он взглотнул, — нас расстреляют прилюдно. Да еще и всех, кто был как-то связан с нами… Такова ли цена? Макс… Я больше не желал ничего слышать. Моя рука мягко коснулась его щеки, я притянул друга к себе, поцеловал в губы. Легко и нежно. Давая выбор. Я чувствовал, что он колеблется. Я не торопился. Продолжал касаться его губ, пробуя их на вкус. Наконец я почувствовал неуверенный ответ. Я углубил поцелуй, провел по груди Томаса рукой, расстегивая оставшиеся пуговицы на его рубашке. Затем медленно стал стягивать с его плеч китель. Томас успокоился и стянул форму с меня, взялся за рубашку. Я уже стянул его собственную. — Это… сто семьдесят пятая… ах… статья… — рвано выдыхал он мне в волосы, когда я касался губами его шеи. Мне нравилось рассматривать его накаченное тело, мышцы, сильные руки. Я повел языком ниже, к груди. Уложил друга на лопатки. — Никто ничего не узнает, Том… расслабься… просто расслабься… — я продолжал изучать языком его тело, замечая, как быстро вздымается его грудь, как тяжелое дыхание колышет мои волосы. Мне доставляло неземное удовольствие понимать, что передо мной сейчас именно он. Это мое, родное тело, которое я могу изучать почти что каждую минуту… Я добрался до ремня на его брюках. Широкая бляшка, твердый кожаный ремень… Ммм, как хотелось почувствовать его на своей оголенной заднице… Больше всего. Но я лишь расстегнул его, сжимая через ткань твердый член. — Макс… остановись… Макс… — шептал он, не имея возможности выровнять дыхание. Но я его не слушал. Стащил его белье и провел языком по эрегированному органу. Я хотел почувствовать, как он будет двигаться во мне, я мечтал поскорее ощутить его, понять, какого это, когда нежные и сильные пальцы до синяков сжимают бедра, а анус разрывает от мощной долбежки… Это произошло не в этот раз. Томас не был готов к такому. Скажу больше, он после этого раза на время вообще пропал из моей жизни, примерно месяца на два, или может быть на три. Я не знал, связано ли его исчезновение с новым заданием, или же Томас намеренно стал меня избегать, и специально уехал подальше?.. В это время и меня послали в айнзатцгруппу, держать их на контроле и рапортовать о том, как проходит операция. Я по щиколотку был там в крови. Руки мои были в крови. Я видел смерть. Много совершенно ненужных, невыгодных смертей. Я участвовал в этом сам, когда не справлялись сами отряды. Я видел, как люди сходили с ума… я видел все. Потом я сильно заболел и меня отправили в месячный отпуск. Я отправился во Францию, ведь там я мог засесть надолго. Что я собственно и сделал. Я находился в состоянии шока, я не мог осознавать, что делаю в тот момент, а потому медленно спивался, и, кажется, даже начинал потихоньку сходить с ума. Ко мне много раз стучались, только я не открывал. Ах, нет, все-таки пару раз открыл… Я был страшен в те моменты… — Ваш заказ, герр гауптштурмфюрер, — говорил мне с порога мужчина в штатском, старше меня, протягивая мне коробку. Его глаза были опущены в пол. — Danke, — грубо, с психическим огоньком в глазах отвечал я и затаскивал курьера к себе в квартиру. Мне нужно было лишь одно. Секс. Я с радостью связывал свою жертву, а после вызывал у нее эрекцию. Садился на член, наслаждаясь ощущением заполненности. Пользовался, а после спускался в подвал, тащил невинного человека за собой. Брал свой пистолет, и пристреливал своего любовника. И так было три раза. Мне просто было скучно, пока однажды дверь просто не вылетела с петель. Я не раздумывая схватил пистолет и направил его на вошедшего. — Одно движение, и я прострелю тебе башку, — мой голос стал чужд мне, прозвучал как-то высоко и по-немецки грубо. — Ты совсем с катушек съехал?! — раздался в ответ знакомый голос, — что ты тут устроил! — он грязно выругался и забрал пистолет с моей руки. — Я скучал, Томас, — просипел я, — ты один? — Я посмотрел на него. Он был в форме. Красивой черной форме. А вот моя где-то затерялась. — Один. Конечно один! Ты где вообще шляешься! Ты почему не в Германии?! — У меня… отпуск… я отдыхаю, — я следил за бегающим по всей комнате Томасом. — Отдыхает он. А наши там мрут как мухи на фронте. Под снежным покровом насмерть замерзают! — он вдруг остановился и внимательно посмотрел на меня. — Что с тобой сталось, Макс? — Томас садится на кровать рядом со мной, внимательно смотрит в глаза, после проводит ладонью по моему лицу. — Ты плохо выглядишь, мой друг… — Ты бросил меня… после того раза… я не знал, что и думать, — прошептал я и глянул в глаза собеседника. Встретился с двумя искорками, снял фуражку с его головы. — Я так скучал, Томас… — Я не бросил… меня на следующий день вызвали в управление и отправили в зону групп армий «Центр». Я не сумел сообщить тебе… Мне жаль. Я переваривал информацию, а потом резко подался вперед и накрыл губы Томаса таким необходимым мне поцелуем. И он ответил мне. Ответил сразу. Вынул фуражку из моих рук, отбросил ее на пол, после снял ремень с оружием, кинув его туда же. Китель сползает с его плеч, за ним жилет. Томас остается в рубашке. Тут уже приступаю я, расстегивая пуговицы, попутно целуя моего любимого в губы и укладываясь в постель на спину, утягивая друга за собой. Он не отпускает мои губы. Его руки умело стянули с меня пижаму, в которой я пребывал большую часть своего времени. Его глазам открылось мое тело. Накаченное, белесое, в синяках и шрамах, которые по большей части нанес я сам себе. Его сухие пальцы провели по соскам, а я чуть ли не выгнулся дугой от удовольствия. — Томас… — Тшшш… зови меня просто Том… — произнес он и припал губами к моему соску. Облизывал и ласкал его язычком. Ласкал руками грудь, а мне оставалось только таять. — А как же статья… Том… — Да черт с ней, — ответил он мне и перевернул на живот, стягивая с меня белье, — я так давно хотел это попробовать… — Насколько давно Том? — кровать прогнулась под его весом. Я услышал шуршание и оглянулся назад, наблюдая, как мой любимый стягивал остатки своей одежды. Я почувствовал, как разгоряченная кожа коснулась моей. — Как только попал в центральную часть, — был его ответ, а затем его губы придвинулись к моему уху. — Хочешь испробовать это со мной, герр гауптштурмфюрер? — хрипло произнес Томас, а я забыл, как дышать. Тело пробило мурашками. Я наконец почувствовал прилив адреналина и возбуждения. Дикого возбуждения. — А сам то как думаешь… штурмбанфюрер? — ответил ему я и получил шлепок по заду. — Ты как разговариваешь со старшим по званию, Максимилиан? — обратился Томас ко мне по полному имени, протянув его, будто пробуя. — Прошу прощения, герр штурмбанфюрер, такого больше не повторится, господин Хаузер. — Я решил поиграть по его правилам, и Томасу это похоже понравилось. — Какие мы вежливые, господин офицер, — усмехнулся он, и я услышал шуршание сзади, — но это не исключает того факта, — в его голосе появились нотки строгости, — что ты натворил делов, и тебя следует наказать. — Bestrafe mich, — прошептал я и в ту же секунду почувствовал удар по ягодицам. От неожиданности я вскрикнул, однако крик больше походил на стон. — Будь тише, — зашептал мне Томас и закрыл мне рот ладонью, отчего мое возбуждение увеличилось еще больше. И снова удар. — Еще! — потребовал я, несмотря на то, что мой рот был несильно зажат мягкой рукой Томаса. И я получил желаемое. Еще с два десятка ударов, от которых я едва не кончил. — Не знал, что ты такая шлюха, господин Ауэ, — будто издеваясь проговорил он, — смотри не выдай нас своими томными стонами… Я почувствовал, как его член прошелся между моих ягодиц, оставляя за собой липкий след смазки. Я едва не перестал дышать, закрыл глаза в ожидании блаженства. Услышал плевок. И вот я ощутил такое желаемое чувство заполненности. Наши стоны слились в унисон. Томас двигался медленно и размеренно, стремясь либо доставить мне как можно больше удовольствия, или же просто растягивал это удовольствие на подольше. Он закинул голову назад и плавно двигался. Его руки покоились на моей талии. Я ощущал, как его член входил до конца и выходил с небольшим хлюпаньем. Обилие смазки. Он двигался, раз за разом повышая темп. С его губ слетали немецкие ругательства, которые растворялись в новых стонах. И вот когда я был близок к финишу, он вдруг остановился. Резко вышел и перевернул меня, заставив сесть на него. Мы оба были потными и разгоряченными и именно тогда Томас произнес ту, врезавшуюся мне в память фразу: — Ты весь горишь, герр гауптштурмфюрер, — шептал он мне, обхватывая мой член рукой и начиная делать медленные движения рукой вверх-вниз. Я насадился на него и стал так же спокойно двигать бедрами. Томас улыбнулся мне и облизнулся. Заставил меня нагнуться. Я обхватил его шею обеими руками и слился с ним в поцелуе. Мир вокруг нас перестал существовать. Никакой войны, никаких запретов на такие отношения. Просто новый мир для нас с ним, где было лишь удовольствие. Мы не обращали внимания на время и то, что оба уже давно были должны были покинуть Францию. Плевать. На все плевать. Через время нас обоих отправили в Сталинград на фронт. Повезло, что мы оба оказались в одном месте, однако, так как он был выше по званию, он остался в штабе командования, а мне пришлось ехать в самое сердце боев. Ведь на мне висели рапорты. Я уже полноценно рассказывал обо всем, что я там пережил, и то, как получил пулю в голову. То, как именно благодаря Томасу я покинул зону Сталинграда на одном из последних самолетов, то, как пережил операцию, как приходил в себя. В Берлине, сразу после выписки, я посетил главное управление СД, где без приглашения и стука зашел к Томасу. На мне была новая парадная форма. Погоны штурмбанфюрера на ней присутствовали. — Я же просил не беспокоить! — прикрикнул он, но я цокнул каблуками и вскинул руку. — Хайль Гитлер, герр оберштурмбанфюрер. Да, Томас так же получил повышение после Сталинграда. Томас поднял на меня ошарашенный взгляд, — Макс… — Он поднялся из-за стола и едва не снес меня своими объятиями, — мне сообщили, что ты почти поправился и тебя отправили в отпуск в Крым. Я… не ожидал тебя здесь увидеть… — Скажи, ты не рад меня видеть в добром здравии? — усмехнулся я и поправил фуражку. — В добром ли… — он провел по шраму, который остался после пули на моем лбу, — скажешь тоже… Я каждый день приходил в лазарет, спрашивал про твое состояние, а мне лишь качали головой и говорили, что тебя лихорадит и ты не приходишь в сознание. Каждый день мне было страшно приходить и обнаружить тебя в списках погибших. Но я каждый раз видел тебя, день за днем. А потом мне сообщили, что ты пришел в себя. Я как раз писал отчет о проделанной операции. Я примчался. Там был сам Гиммлер. Тебя награждали Железным крестом, повышали… — он провел пальцами по четырём звездочкам на моих погонах. — А затем и я зашел к тебе, но ты похоже не узнал меня, а затем и вовсе провалился в беспамятство. — Томас поднял на меня взгляд и задержал его. Я видел, как он взглотнул и как остановился на моих губах, облизнув собственные. — Ты когда уезжаешь? — Вообще должен завтра с утра, — я снял фуражку и сел, положив ее на стол. — Но я могу и не ехать… или по крайней мере не сейчас, — я улыбнулся, а Томас поймал мою улыбку. — Мне нужно закончить отчет… и мы можем пойти, отметить твое выздоровление… у меня дома, согласен? — Разумеется, — я закурил. Через два с половиной часа машина привезла нас к новому дому Томаса. Повышение сыграло свою роль. Мы зашли в просторный коридор, где мой любимый скинул китель, рубашку и остался в майке. — Шнапса, мой друг? — он игриво качнул бедрами, а я последовал его примеру и тоже стянул с себя жаркую форму. — Конечно, о чем разговор, — я прошел за ним в комнату. Томас уже разливал напиток по стаканам. Затем повернулся ко мне и протянул мой. — За тебя, Макс, и пусть удача благоволит тебе! Мы выпили и Томас потянул меня за лямку майки. — Живой… мой маленький штурмбанфюрер… — прошептал он и накрыл мои губы поцелуем, второй рукой он приобнял меня за талию и прижал к себе. Я в ответ подался вперед, положил одну руку на его щеку, а второй обнял за шею. Мы целовались. Нежно, ласково, пока он не проник языком в мой рот, и вот тогда мне окончательно сорвало башню. Я впился в эти родные губы таким необходимым и жадным поцелуем. Томас стал отходить к кровати, ведя меня за собой. Его умелые крепкие, ловкие пальцы уже разбирались с застежкой на моем ремне, а я в ответ стаскивал с него майку. Мы упали на кровать. Скинули мешающие нам подушки. Я провел пальцами по его груди, и припал к ней поцелуями. Особое внимание уделил соскам, потом поднялся к шее. Целовал, лизал и покусывал ее. Том прикрыл глаза и отдался мне. Его сильные руки до приятной боли сжали мои бедра, я уселся на него сверху и стал ерзать. Я знал, что ему это нравилось. — С ума меня сводишь… штурмбанфюрер Ауэ? — хрипло произнес он. Я поднял на него взгляд. Черные, как смоль, волосы прилипли ко лбу, что покрылся испариной, его губы были покусаны, он бесконца их облизывал, а глаза выражали острое желание. — Все как вы любите… герр оберштурмбанфюрер… — ответил я ему и разобрался с его брюками и бельем. В ответ Томас лишь рассмеялся. — Как же ты все-таки нравишься мне, Макс, — проговорил он, — всегда будто бы наверняка знаешь, чего я захочу в следующую секунду и незамедлительно выполняешь это. — Это меньшее, что я могу сделать для тебя Том, — ответил я и опустился на его член. Мы застонали одновременно. После чего рассмеялись и слились в поцелуе. Толчок за толчком нас окутывал наш мир, каждый вздох и стон, позволял нам быть ближе друг к другу. Мы отреклись от мира сего и создали свой, в котором не было места запретам, насилию и глупым речам. Мы делали так, как хотели, и никто не мог и не смел нам помешать. Он наполнил меня до краев, я свалился рядом, но это не остановило нас. — Мне этого мало, Макс, ты ведь понимаешь, — он закрепил свои слова поцелуем. — Конечно, Том… — Я ответил на поцелуй и прошептал, — мне тоже. Он вошел снова, и я перестал существовать здесь и сейчас, как тогда, будучи с простреленной головой, я лежал в бессознании и мне мерещилось непонятные миры и существа. Здесь было почти так же, но я чувствовал наслаждение, удовлетворение и радость. Бесконечное счастье, которое окутывало нас, и мы рады были отдаваться ему. Прошло время и меня отправили на новое задание к самому рейхсфюреру. Вернее, по его приказу. После я снова побывал в эпицентре событий, едва не умер от шальной пули, а затем от лихорадки. Меня повысили вновь, и когда я наконец попал в Берлин — последнее место, до куда еще не дошли русские войска, и нашел Томаса, оказалось, что и тот уже находился в звании штандартенфюрера. Он поздравил и меня. — Не угонишься за мной, Макс, — улыбнулся он и крепко обнял меня. — Мы выберемся, вот увидишь. И мы правда выбрались. В последний момент, из-под бомбежек, скинув с себя форму, в кармане лишь липовый французский паспорт. Бежали из города. Нас едва не убило несколько раз, но мы выбрались. Под четким руководством Томаса выбрались и уехали во Францию. И больше уже ничего не могло удержать нас.Полгода спустя
Совсем стемнело. Я бросал взгляд на часы и гадал, когда же он вернется. Должен был еще два часа назад. Гроза еще впридачу… брр! Не люблю грозу! Скрип. Ключ в замке повернулся и дверь распахнулась. Я увидел черные намокшие волосы, и эти снова смеющиеся глаза… — Соскучился по мне, герр оберштурмбанфюрер?