__________
2. Лео Кабреро поддерживал связь с Иваизуми уже около года, с тех пор как получил анонимное письмо на электронку, в теме которого значилось: «Открой это, или Ойкава Тоору умрёт». К счастью, новому игроку Сан-Хуана не угрожали убийством (слава богу — Лео чуть было не позвонил в полицию, прежде чем прочитать то письмо). Просто у Ойкавы был невероятно заботливый и невероятно милый парень, который учился в Штатах. Переписка Лео и Хаджиме началась с обсуждения проблемы с коленом Ойкавы, причём Иваизуми давал действительно хорошие советы, как убедить Ойкаву сделать перерыв, и какие упражнения для растяжки пойдут ему на пользу, а Лео продолжал заверять, что у Ойкавы всё хорошо и он исправно носит коленный бандаж на каждой тренировке. Эти нечастые письма раз в два месяца стали тем, чего Лео ждал с нетерпением. Иваизуми всегда писал о всяких новинках спортивной терапии, например, как лучше заклеить плечо нападающего кинезиотейпом, а Лео делился своими приёмами, которым научился за несколько лет работы. В этом мире безрассудных спортсменов Лео был рад найти друга, который ценит работу, необходимую, чтобы эти безрассудные спортсмены оставались на высоте. Всё было отлично, пока на одном из тренировочных матчей Ойкава, кипя от избытка необузданной энергии, не пересекает границы разумного. В середине партии он слишком разгоняется для подачи в прыжке, слегка запинается и падает на пол. Мяч приземляется с оглушительным стуком в наступившей тишине. Тренер Бланко немедленно оказывается рядом, осторожно поднимая Ойкаву с колен и переворачивая на спину. Лео подбегает к ним и морщится. Колено выглядит не очень хорошо. Ойкаву на две недели отстраняют от тренировок, одну из которых он должен соблюдать постельный режим. Он ничего не порвал и не сломал, но старая травма обострилась, и, если сейчас временно не посадить его на скамейку запасных, потом он может остаться там навсегда. Тоору уверяет, что с ним всё в порядке и он может тренироваться, но суровое лицо тренера Бланко заставляет его собрать вещи и, хромая, направиться к выходу с Лео, чтобы тот отвёз его домой. Лео усаживает Ойкаву на диван, приподнимая его колено и осторожно прикладывая сверху пакет со льдом, и быстро идёт обратно к машине за костылями, которые он хранит на заднем сидении. Ойкаве они не нужны, но иметь под рукой на всякий случай — не так уж и плохо. Тоору наблюдает за тем, как Лео достаёт спортивные ленты и наколенники, раскладывая их на столе. — Лео, — Ойкава вырывает терапевта из состояния безумия, — всё в порядке. У меня есть почти всё необходимое. — Э-э, да, конечно. Но костыли всё равно оставим, — Лео переминается с ноги на ногу. Конечно, он готов к подобным инцидентам, но это не значит, что с ними легко справиться. Лео ненавидит видеть своих спортсменов такими. — Тогда я пойду. Но если тебе что-нибудь понадобится, пожалуйста, позвони или напиши. Это моя работа, ты же знаешь. — Спасибо, Лео, Я действительно ценю это, — Лео кивает, уже собираясь открыть дверь, когда Ойкава говорит: — Пожалуйста, не рассказывай о случившемся Иве. Лео рассказывает Иваизуми о случившемся. Он не собирается предавать его доверие, особенно, если это касается того, что их и связало, а именно идиотского отношения Ойкавы к своему колену. Лео отчётливо слышит писк уведомления. Тема: RE: Состояние Тоору Спасибо, что сказал мне. Он идиот. Хаджиме Иваизуми, Бакалавр в области спортивной медицины Калифорнийский университет в Ирвайне Неделя постельного режима выдаётся, мягко говоря, нелепой. Ойкава пишет Лео и тренеру Бланко о своём состоянии, время от времени присылая селфи, которые один из них требует в качестве доказательства, что он на самом деле лежит дома в кровати с зафиксированным коленом. В следующий вторник после кучи просьб и продолжительного нытья тренер всё-таки разрешает ему присутствовать на тренировке. — Лео, — волосы на затылке встают дыбом от ядовитого тона Ойкавы. Лео оборачивается и видит, как тот, прищурив глаза, ковыляет в его сторону на костылях. Следом за ним идёт не такой высокий, но более мускулистый молодой мужчина. — Лео, привет! — мужчина, улыбаясь, подходит к нему и протягивает руку. Лео в замешательстве её пожимает. — Я Хаджиме, рад наконец познакомиться с тобой лично, — его испанский, несмотря на сильный акцент, довольно беглый. Лео широко улыбается, узнав друга по переписке. — Хаджиме?! Что ты здесь делаешь? Ойкава нахально фыркает. — Я говорил тебе не рассказывать ему, — надменность насквозь пропитывает его слова. — Не обращай на него внимания, — Иваизуми качает головой, извиняясь за Ойкаву. — Он ведёт себя как дива, потому что не может тренироваться со всеми. — А вот и нет! — Да конечно. Пока игроки разминаются, тренер Бланко подходит к ним, приветствует Иваизуми и расспрашивает о колене Тоору, прежде чем они усаживаются на скамейку запасных. Лео с Иваизуми болтают, пока Ойкава хмурится, оценивая тренировку со своего места. Разговор прерывается, когда Ойкава встаёт, и внимание Иваизуми мгновенно переключается на него. — Расслабься, я просто сбегаю в туалет, — Ойкава обходит скамейку. — Возьми костыли, — кричит Иваизуми ему вслед. — Всё в порядке, — отмахивается Тоору. — Извини, он невыносимый, — говорит Иваизуми Лео, как только Ойкава скрывается из виду. — Всё нормально. Все спортсмены немного сумасшедшие, не переживай, — Лео пожимает плечами. Конечно, Ойкава может быть настоящей королевой драмы, когда дело касается тренировок, но он никогда не был неуважительным или грубым. — Спасибо, что присматриваешь за ним, — вздыхает Иваизуми. — Ему нужен кто-то, кто будет иногда спускать его с небес на землю. Я рад, что у него есть ты. Лео разглядывает Иваизуми. Тёмные круги под глазами. Усталость, нет, напряжение, которое не покидает его плечи. — И у него есть ты, — Лео похлопывает Иваизуми по плечу. Тоору возвращается в спортзал, и к его ногам подкатывается мяч. Нападающий Сан-Хуана кричит, что он заберёт его, когда Ойкава поднимает мяч. — Тоору, нет, — Иваизуми направляется в его сторону. Тренер Бланко ругается себе под нос, но ни один из них не успевает прежде, чем Ойкава подбрасывает мяч в воздух, разбегается и отправляет его на другой конец площадки. Ойкава идеально приземляется и, улыбаясь, поворачивается к раздражённому тренеру и разъярённому бойфренду. — Видите? Я же сказал, что я в порядке! Тренер Бланко проводит рукой по лицу. — Хаджиме, если тебя не затруднит. — С удовольствием. Спасибо, что разрешили нам прийти сегодня. Он увидится с вами через неделю, — Иваизуми бросается к Ойкаве, в глазах которого мелькает паника. Хаджиме кладёт одну руку под бёдра Тоору, а другую — на его лопатки, с лёгкостью поднимая его в свадебном стиле. — Кстати, Лео, ты можешь забрать костыли обратно. Ещё раз спасибо! — кричит ему Иваизуми, вынося из спортзала хнычущего Ойкаву. Может, Лео стоит начать качаться. Такое чувство, что это облегчило бы его работу.__________
3. Когда Тоору думал о Хаджиме в Калифорнии, он всегда представлял закаты на пляже, огромную надпись Hollywood, Ламборгини и, возможно, супербоулы с асаи (Тоору признаётся, что стал фанатом смузи-боулов, и что дальше?). Поэтому, когда они оказались посреди густого леса чёрт знает где, блестящий образ гламурной Калифорнии рассыпался в прах у него на глазах. — Ива-чан, — выдавливает Ойкава, как-то слишком быстро запыхавшись для спортсмена международного уровня. — Мы уже могли бы напиться в долине Напа, — заявляет он, перелезая через очередной камень. — Разве ты не должен соблюдать диету? — раздаётся голос идущего впереди Иваизуми. — Я на жидкой диете. А алкоголь — это жидкость, — Ойкава шлёпает Хаджиме, и тот усмехается, протягивая Тоору руку и помогая забраться выше по неровной тропе. Перекрёстные тренировки — это, конечно, дело хорошее, но почему-то, чем бы они ни занимались, это ощущается как участие в грёбаной Олимпиаде. И это говорит Ойкава, будущий олимпийский спортсмен! Начиналось всё замечательно. Иваизуми заверил Ойкаву, что это просто просто парк с кучей пешеходных дорожек. Они могли бы просто погулять, посмотреть на эти до невозможности огромные деревья и наделать классных фоток для Инстаграма Тоору. И пока Ойкава позировал для очередной фотографии, а Иваизуми, присев на корточки, пытался сделать панорамный снимок, как его и просили, мимо них проходил один из менеджеров. Стоило Ойкаве на минуту отвлечься, выбирая какое фото опубликовать, как этот менеджер уже успел убедить Иваизуми, что лучший вид на окрестности открывается со смотровой площадки. Так они и оказались здесь, после обеда, карабкаясь по каменистой тропе, чтобы полюбоваться этими же деревьями, но с другой высоты. Очень захватывающе, если спросить Ойкаву. — Напомни-ка, как называется этот парк? — пытаясь отдышаться, спрашивает Тоору. Иваизуми оглядывается на него, прежде чем остановиться. — Национальный парк «Секвойя». Ойкава отмечает этим названием свой личный седьмой круг ада. Он опускается на каменистую землю, и Иваизуми тут же оказывается рядом, протягивая ему воду. Тоору тяжело дышит. Огрубевшие пальцы убирают его чёлку со лба. — Тоору, это тропа для новичков. Ойкава опускает бутылку с водой на уровень колен и с сарказмом отзывается: — О, Тоору, с этим справился бы и ребёнок. Ива, я умираю. — Ты даже не вспотел. — Я не потею. Я сияю. Иваизуми щёлкает его по лбу за эту колкость, прежде чем потянуть вверх и помочь подняться. Они преодолевают ещё четыре километра, пока наконец не добираются до пожарной смотровой башни и поднимаются на самый верх, чтобы насладиться видом. — Какая красота, — Иваизуми вдыхает полной грудью и прикрывает глаза. Тоору улыбается, глядя на этого нелепого чудака. — Ага. Так и есть. — Ха! Больше ты не жалуешься, а, Дуракава? — Иваизуми бросает взгляд на Ойкаву и принимается растрёпывать его волосы и тянуть щёки в разные стороны. Ойкава смеётся, отбиваясь от этих детских приставаний. Хаджиме распаковывает их ланч, пока Ойкава стряхивает муравьёв с площадки. Пока они жуют сэндвичи, Иваизуми рассказывает всякие случайные факты, которые узнал от менеджера. Голова Ойкавы покоится на плече Иваизуми, пока он скармливает своему бойфренду апельсиновые дольки и слушает, как тот жалуется на занятия по кинезиологии доктора Хансена. Расстояние в девять тысяч километров становится лишь далёким воспоминанием, когда пальцы Иваизуми скользя обводят контуры правого колена Ойкавы. — И что потом сказал Ана? — Ойкава теребит подол футболки Иваизуми. — Хорошо помню, как на защите проекта ещё был профессор Раймс, Ана уговорила его прийти и объективно оценить нашу работу. Видел бы ты лицо доктора Хансена, когда он услышал от него, что проект образцовый, — Иваизуми посмеивается, беря руку Ойкавы в свою и начиная играть с его пальцами, как тогда, когда они были младше. Сгибая указательный, нежно потягивая мизинец, снова и снова обводя большой. Тоору начинает клевать носом где-то на середине рассказа про Ану и их практическое занятие. Целый день на ногах его совершенно вымотал, и мягкое плечо Иваизуми, идеально заменяющее подушку, взбодриться точно не помогает. Иваизуми легонько толкает Ойкаву локтем. — Ну же. Давай вернёмся в отель, если ты хочешь спать. — М-м-м, не могу идти. Слишком устал. — Не капризничай. Пойдём. — Хаджиме, ты уже достаточно подверг меня физическому насилию. Тебе придётся нести мой труп до машины самому, — Ойкава снова утыкается носом в уютное плечо Иваизуми. Иваизуми вздыхает, поглаживая Тоору по спине в знак смирения. Момент затишья длится всего несколько секунд, прежде чем Иваизуми спихивает его со своего плеча. — Эй! — Хорошо, ладно, я понесу тебя, если ты так устал, — Иваизуми приседает на корточки, протягивая руки назад и ожидая, пока Ойкава заберётся ему на спину. Тот радостно подпрыгивает и скрещивает ноги на талии Иваизуми, когда он поднимается. — Ты уверен, что сможешь нести меня всю обратную дорогу? — Ойкава прижимается своим лицом к лицу Хаджиме и смотрит вниз, когда Иваизуми начинает спускаться по тропе. Мышцы на руках Хаджиме напрягаются сильнее. — Я тебя умоляю. Проще простого. Спустя примерно полкилометра шатаний по довольно крутым скалам Иваизуми с Ойкавой чуть не срываются вниз с обрыва. Ойкава вопит достаточно громко, чтобы оставить Иваизуми глухим до конца жизни, и вскакивает на ноги. С бешено стучащими сердцами и новоприобретённым опытом нахождения в смертельной опасности они рука об руку спускаются вниз. — По крайней мере, мы бы умерли вместе. — Заткнись, Тоору.__________
4. Новый год в Мияги выдался невыносимо холодным. Ойкава прекрасно адаптировался к аргентинскому солнцу, хотя все эти солнцезащитные кремы стоили ему целое состояние, а калифорнийский загар Иваизуми говорил сам за себя, так что внезапный переход от песчаных пляжей и океанских волн к бушующим снежным метелям оказался, мягко говоря, не очень приятным. Иваизуми смотрит на Ойкаву, дрожащего в своём пальто и меховых наушниках. Шмыгающий нос покраснел от холода. Руки в перчатках он подносит ко рту, чтобы щёки обдавало тёплым дыханием. Их семьи мирно болтают в очереди перед ними. Такеру вместе с друзьями где-то поблизости молится о победе волейбольной команды Китагавы Даичи. — Ива-ча-а-а-а-ан, — тянет Ойкава и прислоняется к Иваизуми. — Эй! — вскрикивает Иваизуми, когда холодный нос Ойкавы утыкается ему за ухо. Тёплое дыхание щекочет ушную раковину Иваизуми. — Мне холодно! — И что я должен с этим сделать, Дуракава? — несмотря на грубоватый ответ, Иваизуми только крепче обнимает Ойкаву и засовывает его руки в перчатках в карманы своего пальто. Ойкава утыкается носом в затылок Иваизуми, оставляя лёгкий поцелуй на взъерошенных волосах. — Мы на людях, — с упрёком напоминает Иваизуми. — А могли бы быть в другом месте, — эта мысль определённо задерживается в голове Хаджиме слишком долго, но он отбрасывает её, когда слышит возмущённое «буэ» от только что вернувшегося Такеру. Иваизуми отталкивает Ойкаву в сторону. — Ива?! — Здесь дети. — Он уже в средней школе! Он определённо знает, что такое с…сквфд! — Иваизуми зажимает рукой огромный болтливый рот Тоору, подталкивая их вперёд в очереди. Мама Ойкавы легонько бьёт сына за эту вспышку и выталкивает их обоих из очереди к предсказаниям. — Поверь, я хорошенько помолюсь за него, так что вы можете пропустить этот этап. Увидимся позже дома за обедом. — Тоору, — шипит Иваизуми, его уши горят, а его бойфренд, согнувшись, хрипит от смеха. — Япония далеко не так снисходительна, как Аргентина. Ойкава вытирает слёзы с уголков глаз и выпрямляется, стряхивая снег с шапочки Иваизуми. — Я тебя умоляю, ты был точно так же готов наброситься на меня. Они вытягивают два предсказания у служителей храма и по протоптанным ступеням направляются в дальнюю часть святилища. Годы проносятся перед внутренним взором в мгновение ока. Вот Ойкаве и Иваизуми семь, и они, затаив дыхание, разрывают конверты с предсказаниями. Вот им по десять, и они делают ставки, кому из них повезёт больше. В пятнадцать они молятся о шансе пройти в национальные. И вот, в восемнадцать они со слезами на глазах вскрывают конверты, молясь об успешном будущем за тысячи километров от места, которое навсегда останется их домом. — Столько времени прошло, — будто прочитав мысли Иваизуми, тихо говорит Ойкава. Мимолётная улыбка озаряет лицо Хаджиме. — Это точно. Они усаживаются на потрескавшихся каменных ступенях и аккуратно вскрывают конверты с предсказаниями, гадая про себя, прежде чем обменяться конвертами. — Огромная удача! — восторженно отзываются они в унисон. Иваизуми посмеивается, а Тоору наклоняется и оставляет на его щеке целомудренный поцелуй. У Ойкавы красный нос и румяные щёки. На кончиках ресниц поблёскивает снег. И в своих пушистых голубых наушниках он выглядит как огромный пупс. — Счастливого Нового года, Ива-чан. Хаджиме сглатывает. — Ты уже пожелал мне, глупый. — Я знаю. Просто захотелось сказать это ещё раз, — и когда Ойкава улыбается, Иваизуми забывает, как дышать. Он наощупь хватает руку в перчатке. — Пойдём домой, Тоору. Улыбка Ойкавы превращается в дразнящую ухмылку, когда он наклоняется, чтобы прошептать: — Так и знал, что ты тоже хочешь этого. Дорога домой проходит как в тумане. Ойкава несётся вниз с горы, Иваизуми бежит за ним, выкрикивая ему вслед всякие обзывательства (всё в рамках приличий — здесь всё-таки дети). Тоору врывается внутрь, успевая сбросить один ботинок, прежде чем Иваизуми разворачивает его, ловя губы в поцелуе. — М-м, Хаджи-м, Хаджи, моя комната… — бормочет Ойкава, пока его нижняя губа в плену губ и зубов Иваизуми, который следом пускает в ход язык, обводя нёбо Тоору. Иваизуми не помнит как, но как-то он всё-таки расшнуровывает ботинки в гэнкане и тащит Ойкаву в его комнату, отвлекаясь на покусывания, горячие поцелуи и то, как Тоору тянет его за волосы. Хаджиме стаскивает эти дурацкие меховые наушники и отбрасывает на пол, проводя мозолистыми пальцами по волосам Тоору, оттягивает их назад, запрокидывая его голову. Проводит кончиком языка вдоль острой линии челюсти, скользит ниже, обжигая влажными поцелуями шею Ойкавы. Пальцы Тоору начинают настойчиво дёргать молнию на пальто Хаджиме, расстёгивая её, прежде чем стащить тяжёлую ткань с его плеч. Иваизуми отрывается от цепочки краснеющих засосов на ключицах Ойкавы, расстёгивая его пальто и стягивая перчатки. Ойкава прикусывает ухо Иваизуми, и дрожь сотрясает его тело. Он хватается за край свитера Тоору и тянет, сильно тянет вверх. Он оставляет задыхающегося Ойкаву, запутавшегося в собственном свитере, и опускается на колени, выцеловывая живот Тоору от груди до пупка, утыкаясь в растущую выпуклость. Иваизуми расстёгивает джинсы Ойкавы. — Ха-хаджиме, — заикается Тоору, наконец выпутываясь из свитера, и откидывает голову назад, ударяясь об дверь. Их одежда валяется на полу. Румянец с щёк Тоору спускается по шеи и груди. Он смотрит остекленевшими глазами, когда обхватывает ладонями лицо Хаджиме, поднимая того с колен и притягивая для очередного поцелуя. Неприличные звуки эхом разносятся по комнате. Иваизуми сосредоточен на том, чтобы на бедрах Тоору навсегда остались следы его пальцев. Руки проходятся по груди Ойкавы, скользя по крепким мышцам вниз к мягким бёдрам. Ойкава царапает ногтями спину Хаджиме. — Тоору, — Иваизуми бормочет его имя, как молитву. Руки Ойкавы сжимаются крепче вокруг плеч Хаджиме, и он начинает покрывать поцелуями его щёки, лоб, уголки рта. — Люблю тебя, — говорит он между нежными касаниями губ к коже. — Люблю тебя, Хаджиме. И Иваизуми переполняет потребность обнять его всего. Чтобы Ойкава Тоору был в его объятьях. Его руки скользят ниже талии Ойкавы, и тот испуганно вскрикивает, когда его поднимают. Лодыжки Ойкавы перекинуты через бицепсы Иваизуми, ладони Хаджиме упираются ему в лопатки. Тоору обнимает Иваизуми за шею, и это остаётся его единственной точкой опоры, когда он переносит весь вес своего тела на Хаджиме. — Боже мой, Хаджиме, — Тоору прерывисто вздыхает, когда Иваизуми принимается покусывать и облизывать обнажившуюся кожу. Хаджиме мычит что-то нечленораздельное, не собираясь останавливаться. — Детка, это так горячо. Эфемерность момента разрушается. Иваизуми в замешательстве отрывается от груди Ойкавы. — Что? — Хаджиме, где, чёрт возьми, ты этому научился? — Тоору для выразительности шевелит пальцами ног. Его тело практически складывается пополам, когда хватка Иваизуми становится крепче. Его блестящие от слюны губы растягиваются в глупой улыбке. — Я… что? — Эх, да ничего, — Тоору притягивает Хаджиме ещё ближе, его губы немедленно накрывают губы Иваизуми, язык скользит туда-сюда. — Просто… держи меня крепче, — Тоору наклоняется снова. И это Хаджиме может понять.__________
5. Национальная сборная Японии немного помешалась. Им никто не говорил, что их будет тренировать один из самых подтянутых и мускулистых парней, которых они когда-либо видели. Притом, что у них в команде были Бокуто и Ушиджима. Хаджиме — так он представился — был сложен как спартанец. Не то чтобы Атсуму знал, как вообще выглядели спартанцы, его единственным ориентиром был фильм «300 спартанцев», который он как-то смотрел в детстве. Но в целом, да, примерно так. Атсуму и сам не до конца уверен: он хочет быть как Хаджиме или он хочет быть с Хаджиме. Ради Киёми он очень надеялся, что всё-таки первое. — Он замужем, — говорит Киёми, глядя на отвисшую челюсть Атсуму в их первую встречу с новым тренером. — И ты вообще-то тоже, Мия. Справедливости ради, Иваизуми действовал так не только на Атсуму. Хината, завидев Хаджиме лишь охал, ахал и издавал нечленораздельные звуки, не в состоянии выдавить из себя что-нибудь более адекватное. Яку неоднократно приходилось отговаривать себя от силовых тренировок. Даже Бокуто был очарован. Он постоянно тыкал в мускулы Хаджиме, интересуясь, как ему так же набрать мышечную массу. Конечно, они все вели себя вполне почтительно, не считая тех редких случаев, когда кто-то (кхм-кхм, Хякудзава) разбил все бутылки с водой, когда Хаджиме показывал упражнение с утяжелителями, из-за чего его рубашка туго натянулась на груди, или когда кто-то (кхм-кхм, Кагеяма) свалился в бассейн, засмотревшись на мокрое тело Хаджиме, когда тот выбирался из воды. Но ничто не так не поддерживало пылающее пламя любви японской сборной к их тренеру как жесточайшая конкуренция между ними. Бокуто был готов любой момент принять очередной вызов в армрестлинге, хвастаясь, что он работал над этими мышцами только для того, чтобы показать Иваизуми каково это — быть побеждённым (Хаджиме победил, кстати). Атсуму был решительно настроен побить рекорд Иваизуми в приседаниях, потому что, по его мнению, у него лучшие бёдра во всей Японии. Даже Хошиуми хотел посоревноваться с Иваизуми, несмотря на свой небольшой рост. Хаджиме всегда с удовольствием принимал любые вызовы, в предвкушении посмеиваясь и говоря, как ему повезло соревноваться с лучшими спортсменами Японии. А потом просто разбивал их в пух и прах. После сорока трёх поражений команда сплотилась ещё больше, в том числе благодаря общей цели — отобрать у Хаджиме чемпионский титул. Всё это отходит на задний план, как только они приезжают на соревнования, и единственное, на чём они сконцентрированы, — это олимпийское золото. Тренер Хибарида знакомит их с планом церемонии открытия, не забывает упомянуть о достойном поведении и уходит, пожелав всем спокойной ночи и произнеся небольшую речь о том, как он гордится тем, что является их тренером. Хината продолжает препираться с Кагеямой, который копается в своих вещах перед походом в душ, когда раздаётся жутко знакомое «Йоху». — Ойкава-сан! — кричит Хината, запрыгивая на аргентинского связующего. Все взгляды устремляются в их сторону. — Тоору? — ошеломлённо говорит Хаджиме, подходя ближе. — Как, чёрт возьми, ты сюда попал? — Ох, это всё благодаря мне, — в поле зрения появляется взлохмаченная рыжая макушка, а её обладатель показывает на себя же пальцем, подчёркивая собственную значимость в этом мероприятии. — Сатори? — Ушиджима удивлённо наклоняет голову. С криком «Вака-чан!» Тендо бросается на капитана сборной, уверяя, что нет, его не арестуют за подкуп охраны и что ему на самом деле выдали гостевой пропуск. Так он здесь и оказался, заметив Ойкаву, подозрительно подглядывающего за тренировкой японской сборной через окно. Хаджиме хватает Ойкаву за шею и, наклонив его вперёд, кулаком ерошит ему волосы. — Ах ты маленький говнюк! Что ты здесь вынюхиваешь? Ты что, шпионишь за нами, Дерьмокава? — Эй! Ты вообще-то тоже Дерьмокава! — Подожди. Это твой муж? — спрашивает Атсуму. Ойкава драматично поворачивается, указывая на Хаджиме со всех сторон. — Именно. Любовь всей моей жизни, Ойкава Хаджиме. — Только в Аргентине. Тоору показывает ему язык. — Только потому что ты старше на месяц, а я не могу поменять фамилию. Атсуму смеётся, вспоминая их с Киёми разговор месячной давности. В японском законе чётко оговаривается, что только младшие могут взять себе фамилию старших, но никак не наоборот. Но он счастлив за Хаджиме и Тоору, которые прекрасно обходятся и без признания в Японии. Хината немного неуклюже снова подходит к Ойкаве, начиная расспрашивать о жизни и какой-то эмпанаде. Кагеяма заикается, приветствуя бывшего сэмпая, который по совместительству всё ещё является его главным ночным кошмаром. К счастью для Кагеямы, Ойкава его лишь немного поддразнивает, оставляя в покое. Атсуму переводит взгляд на Тендо, замечая, что тот даже умудрился выдавить из Ушиджимы мягкую улыбку. Ещё он замечает, что эта парочка стоит от Ойкавы на приличном расстоянии. Подождите-ка. — Слушай, Ойкава-сан, — тянет Атсуму, передразнивая Шоё. — Разве Ушиджима не твой соперник номер один или типа того? Тоору кидает быстрый взгляд на Ушиджиму, который слегка кивает ему в ответ, прежде чем снова обратить внимание на Тендо. Ойкава морщится: — Не называй его номером один, Тсуму-чан. Атсуму сбоку подлезает к Тоору, ухмыляясь. Это может сработать. — Знаешь, твой муж ведь превосходит его в силе. Думаю, у меня есть одна идея. Ойкава заинтригованно смотрит на Атсуму, и тот, конечно, чувствует мимолётные угрызения совести за то, что так пользуется моментом, но ему действительно необходимо, чтобы Хаджиме уже хоть в чём-то проиграл. — Слушайте, парни. Я думаю, настало время нашему капитану и нашему тренеру встретиться лицом к лицу в честном поединке. Команда задумчиво смотрит на Атсуму. Единственный, кто ещё ни разу не бросал Иваизуми вызов, это Ушиджима, и, если честно, он их последняя надежда. — Не думаю, что это необходимо, — отзывается Ушиджима с обычным для него пустым выражением лица. — А я думаю, что как раз необходимо! — заявляет Хината, набирая обороты. — Что думаешь, Тсуму-сан? Атсуму усмехается, игнорируя презрительный взгляд Киёми. — Что насчёт старого доброго поединка бойфрендов? Хаджиме хмыкает, скрещивает руки на груди. — Мы с Тоору женаты. Ушиджима и Тендо помолвлены. — Это всё детали, — отмахивается Атсуму. — Суть в том, чтобы соревновательным путём выяснить, кто из вас двоих сильнее. Три упражнения: становая тяга, приседания, и жим лёжа, — это был один из челленджей в Тиктоке, и Атсуму пару месяцев назад буквально умолял Киёми попробовать. Тот согласился, но выкладывать куда-то видео с результатами не разрешил. Комори уж точно не стоило видеть, как Киёми падает на пол, пытаясь присесть на корточки с Атсуму, который словно приклеился к его спине. — Мы не пойдём сейчас в тренажёрный зал, Атсуму, — перебивает его Хаджиме. Улыбка Атсуму становится только шире. — Кто сказал, что нам нужны утяжелители? Команда требует, чтобы они использовали в качестве грузов Ойкаву и Тендо, с чем Ойкава сразу соглашается, горя желанием уничтожить Ушиджиму в комплекте с его женихом, но вот сам Ушиджима сразу указывает существенный изъян этой идеи, разбивая надежду Атсуму, что это останется незамеченным. — Тендо гораздо легче, чем Ойкава. Я думаю, это нечестно и ни о каком справедливом соревновании тут не может быть и речи. Прежде чем Атсуму успевает что-то возразить, Ойкава прищуривается и прожигает капитана свирепым взглядом. — Поверь мне, для Хаджиме это не проблема. Что ж, тогда игра начинается. Раунд первый: становая тяга Ушиджима с лёгкостью поднимает Тендо, крепко держа его одной рукой за бедро, а второй — чуть ниже плеча. Сборная ликует, отдавая капитану балл за безупречное выполнение упражнения. Теперь очередь их тренера. Но прежде чем Хаджиме с Тоору занимают свои места, Тоору что-то шепчет на ухо мужу, на что тот усмехается и качает головой. — Ну Хаджиме, пожалуйста, — Ойкава строит щенячьи глазки, и Хаджиме сдаётся, чего бы тот ни хотел. Ойкава, сияет от радости и ложится на пол, принимая исходное положение. Хаджиме берёт его за бедро и руку и поднимает, идеально выполняя упражнение. Держа Тоору на весу, Иваизуми делает небольшую паузу, а затем выталкивает его вверх. От идеальной техники и такой силы у всех отвисает челюсть. Первый раунд явно за Хаджиме, а Атсуму уже не так уверен в своём плане. Раунд второй: приседания На тот раз Тендо обнимает Ушиджиму за плечи и подбадривает своего жениха (и вся команды теряет дар речи, видя, что тот на самом деле смеётся), пока он делает ни одной и ни два, а целых двадцать приседаний с висящим у него на спине Тендо. Ха, как тебе такое, Хаджиме? Атсуму усмехается. Тоору с бесстрастным лицом скрещивает руки на груди, принимая вызов. Он бросает что-то неразборчивое Хаджиме, прежде чем улечься у него на плечах. Иваизуми раздражённо качает головой, но отрывает ногу от земли и, вытягивая её вперёд, делает десять приседаний «пистолетиком», прежде чем поменять ногу и сделать ещё столько же. Атсуму жалеет, что даже пытался использовать Ойкаву Тоору. Раунд третий: жим лёжа В третьем раунде нет никакой необходимости, учитывая, что Тоору и Хаджиме уже выиграли два, но Ойкаве хочется сполна насладиться победой над своим главным соперником. Ушиджима совершенно не понимает, что происходит, но ложится на пол, а Тендро — сверху. Команда счастлива, плюс Сатори ласково целует его, приговаривая, какой Вака-чан сильный, так что всё хорошо, что хорошо заканчивается. Когда наступает очередь Иваизуми, команда с неизбежной агонией наблюдает за тем, что эта парочка провернёт в этот раз. Хаджиме поднимет Тоору одной рукой? Или Ойкава сделает сальто назад в его руках? С обычным вдохом Хаджиме поднимает Тоору над грудью и опускает с выдохом, прежде чем снова поднять. Вот и всё. Иваизуми мягко опускает Ойкаву на колени. — Так мы закончили с этим? — Хаджиме отряхивает штаны и протягивает Тоору руку, чтобы помочь ему встать. Команда кричит и требует реванша, потому что, твою мать, Хаджиме, можешь ты проиграть хотя бы один раз? — Мой чемпион, — улыбается Ойкава, оставляя на щеке мужа поцелуй.__________
+ 1. Летом в аэропорту Доминго Фаустино Сармьенто сложно спрятаться от липкой жары. Хаджиме стягивает джинсовку. Он помогает пожилой женщине достать из рундука сумку и только потом, достав свою, покидает самолёт, кивнув экипажу в знак благодарности. Он терпеливо стоит на эскалаторе позади измученного отца, пытающегося управиться с двумя кричащими малышами. Одному из них так нравится брелок Хаджиме с Годзиллой, что он чуть не срывает его с ремешка Иваизуми. Папа ребёнка рассыпается в извинениях, но Иваизуми жестом показывает, что всё в порядке, и направляется к двери в зоне прибытия. Тоору стоит, прислонившись к немного побитой машине, и вертит в руках ключи. Солнцезащитные очки скрывают половину лица, а из-за высокой влажности воздуха его серая футболка слегка пропотела. — Эй, Дуракава! — окликает его Иваизуми. Тоору отрывает взгляд от телефона и, сунув его в задний карман, поднимает очки на макушку. Ослепительно улыбаясь, он подбегает к Хаджиме и своими объятиями вышибает из того весь дух. Иваизуми чувствует, как его ноги отрываются от земли, когда Тоору крутит его вокруг своей оси вместе со всеми вещами. Спустя несколько вращений он опускает Хаджиме обратно на твёрдую землю. — Добро пожаловать домой, Ива-чан.