(Не)похожи

- Иногда Наруто так напоминает мне Обито, особенно его-- - Он вообще не похож на Обито! - резко обрывает его Ирука, а потом понимает, что и как он сказал. А главное - кому. - Ну, это сейчас было неожиданно, - удивленно говорит Какаши. - Прости, я... - Я даже не уверен, что слышал раньше, как ты с кем-либо так разговаривал. А ведь я сдавал тебе самые безобразно написанные отчеты в истории штаба. - Это не... - Ирука немного выдыхает. Разговор не будет лёгким. - Ты здесь ни при чём. - Я знаю, что я здесь ни при чём, я успел узнать тебя достаточно хорошо, чтобы понимать, когда дело во мне. А ещё сейчас выходной, так что дело и не в работе тоже. Ирука знал, что это только вопрос времени, рано или поздно эта тема всплывет. Обито был для Ируки персональным испытанием. Вызовом серьезнее, чем те, что Гай когда-либо бросал Какаши. Всем известно, каким вспыльчивым был Ирука, и с тех пор, как он узнал о том, что случилось на войне, ему стоило невероятных усилий сдерживаться каждый раз, когда в разговорах упоминался Обито. Ведь он пожертвовал собой, чтобы остановить Кагую. Которой сам же и помог возродиться, не говоря уже обо всех остальных его преступлениях, но об этом предпочитают не говорить. Мы в Конохе прощаем людей, сбившихся с пути, да, Наруто? А еще он был важен для Какаши. Так что сначала Ирука решил, что это просто ревность. Потому что важен Обито был даже больше, чем тот сам думал - Ирука знал Какаши чуть лучше, чем показывал. Но для этого разговора, скорее всего (он надеется), время никогда не придет. Даже сейчас Ирука к нему не готов - ты никогда не выиграешь в сравнении с мертвым. Вот только он быстро понял, что это куда хуже, чем обычная ревность - это была ненависть. Чувство, сравнимое по силе с тем, что он испытывал после нападения Лиса. Что оказалось очень ироничным, учитывая обстоятельства его появления в деревне. И приумножающим ненависть, когда Ирука эти обстоятельства узнал. Но ты не можешь ненавидеть того, кто пожертвовал собой ради спасения всего мира. Ты не должен. Ты не имеешь права. Он так долго держал себя в руках, что слишком расслабился. - Ирука, что случилось? - Он сделал тебе больно, - отвечает Ирука почти шёпотом. - Что?.. Но, - Какаши нервно смеётся. - Глупости, ты видел, сколько у меня шрамов? Я давно перестал считать, сколько раз мне делали больно. Ирука пристально на него смотрит. - Какаши, я не могу, - он запинается, смотрит на чью-то домашнюю работу, которую проверял, откладывает ручку и трет глаза. - Я не могу относиться к нему так же, как ты. Он сделал тебе так больно, что ты чуть не сдался. Чуть не опустил руки. Я знаю-- - Ирука, - напряженно начинает Какаши. - Нет, дай мне закончить, раз уж я так позорно для шиноби дал себя раскрыть. Я понимаю, что все, что я могу сказать, тебе не понравится, но я так долго сдерживался, так долго старался принять. И каждый раз, когда я думаю, через что ты прошёл по его вине, что он заставил тебя чувствовать, что он мог говорить тебе там, я понимаю, что я никогда в жизни так не... Ненавидел кого-то. Я знаю, насколько он важен для тебя, как сильно он на тебя повлиял, я знаю про твой экзамен и постоянные опоздания, я-- Он поднимает голову и видит, что от лености выходного вечера ничего не осталось, что Какаши сидит, напряженный и сгорбившийся, и смотрит на обложку книги, которую читал, крепко ее сжимая. Ирука вздыхает. - Мне замолчать? Какаши кивает. Потом качает головой. Хмурится, смотрит на Ируку, и от его взгляда ему становится так больно, что он хочет дать себе по лицу. О чем он думал? С чего он взял, что это хорошая идея? Не всегда нужно говорить правду, что же ты за ниндзя, Ирука, если не понимаешь этого? Он встает, подходит к дивану, опускается перед Какаши, и, осторожно убирая книгу, берет его руки в свои. Тот судорожно вздыхает от прикосновения. - Прости меня. Я мог бы соврать. - Нет, не мог бы, - грустно усмехается Какаши. - Нет, не мог бы, - вынужден согласиться Ирука. - Но мог бы подобрать слова помягче. - И этого ты не смог бы сделать. - А ты хорошо меня знаешь, да? - он сжимает руки крепче. - Ну, я мог хотя бы не говорить про ненависть. - У тебя все на лице написано. - Тогда я его спрячу и ты не прочитаешь ничего больше того, что я скажу, - отвечает Ирука, опуская голову к их сцепленным рукам, целует запястье Какаши, а потом прижимается к нему лбом. - Каждый раз, когда я слышу его имя, я вспоминаю, сколько боли он тебе причинил. Тебе, Наруто, да всем. Я никогда не смогу относиться к нему даже нормально. - Я знаю, - неожиданно говорит Какаши. - Ты думаешь, я не замечаю, как тебя каждый раз передергивает? Я же говорил, у тебя все на лице написано, я просто не думал... Одно дело подозревать, и совсем другое - слышать это все. Ирука молчит так долго, что Какаши думает, он ничего на это не ответит. Какаши чувствует теплое дыхание на своих руках. Чувствует, как сжимается что-то у него внутри, и не знает, это приятное ощущение или нет. Какаши смотрит, как закатное солнце окрашивает комнату в оранжевый и думает, что не согласился бы променять свою жизнь на что-то другое. - Я никогда не смогу залечить раны, которые он тебе оставил. Я ничем не могу помочь и ты бы знал, как меня это злит, - глухо говорит Ирука. За окном постепенно темнеет, и единственным источником света остается маленькая лампа на столе, за которым он сидел. Какаши смотрит, как она тускло подсвечивает белые бока тетрадей с частоколом иероглифов и красными пометками, как в пятно света попадает кружка с недопитым чаем, и думает - как можно жалеть о чем-то, если вся его жизнь вела сюда? Какой смысл жалеть и злиться, если теперь он здесь. - Не сможешь. Но это и не нужно, я опытный шиноби, я умею справляться с ними сам. Зато ты можешь делать то, что я так и не научился - любить меня целиком, со всеми шрамами, которые после них остаются, - Какаши берет его руку и ведет крест-накрест по своей груди, прижимая потом его ладонь около сердца. Ирука смотрит на нее и чуть нажимает кончиками пальцев. Поднимает голову и несмело улыбается. Какаши смотрит, как в сумерках вечера его глаза блестят от слез, которые он проливает вместо него самого, и видит в них свое отражение. Какаши чувствует себя так, как думал, никогда не будет - спокойно.