548 дней

PYROKINESIS, МУККА — Днями-Ночами Bloo — Downtown baby

***

Смотреть на карие, хотел бы я глаза, Но они, к сожалению, любят не мои, И снится им зелёная степь, да бескрайние луга, а сердца ведут свои безжалостные бои.

      Юнги в который раз раздражённо бьёт рукой по рулю. Шипит, смотря на длинную колонну из машин впереди него. Из разных сторон исходит тошнотворный звук сигналов автомобилей, в которых находятся не менее недовольные водители. Старенький серый Hyundai Мина быстро затерялся в очереди таких же серых машин. Писать книги нынче дело гиблое. В своих мечтах ты ездишь на шикарной BMW, у тебя на каждой улице просят селфи или автограф, а баннеры с твоими экранизированными романами строятся в паутину по городу. На деле же, все куда печальнее: сперва ты долго собачишься с редакторами, что твоя книга готова к публикации, потом выгрызаешь себе возможность ее экранизировать, а потом вносишь миллион поправок из-за цензуры. И это не считая бесконечной травли диванных критиков, попыток донести им же весь смысл и заинтересовать. А потом, даже после всего этого, не факт, что они запомнят твое имя на обложке книги или в быстрых титрах в концовке, которые, к слову, все моментально выключают. Однако, сердцу не прикажешь и если высказаться возможно только на бумаге, то почему бы и нет? Да и тем более, если это ещё кто-то оценит и заплатит денюжку. А получать деньги за книги, в которых омега умело соединяет вселенскую печаль, философские догмы и потрёпанные анекдоты — очень неплохой вариант.       Однако, несмотря на всё, день не задался с самого своего начала. Утром отключили электричество из-за чего парень чуть не проспал, а потом не смог даже кофе себе заварить. Затем магическим образом свет дали за пять минут до выезда. Выходя из подъезда, омега чуть не вступил в собачью какашку, что, может быть, и к деньгам, но проверять не хочется. Сейчас же он умудрился застрять в километровой пробке. Событие на событии. А Юнги, между прочим, ещё надо успеть на съёмочную площадку. Сегодня начинаются съёмки по мотивам его нового романа. Подходящих актеров он с остальными продюсерами и режиссером уже подобрал. Звук и монтаж его особо не заботят, сами разберутся. Только есть один нюанс — Юнги придется сотрудничать с новым сценаристом, которого он до этого раза ещё даже не видел. Вообще-то, у них уже был принятый сценарист, но тот поспешно уволился по личным причинам и им в срочном порядке пришлось искать нового. Так что парень даже понятия не имеет, кому выпала такая честь пасть смертью храбрых под сопровождение его собственного визга, что он не собирается менять какую-либо реплику, потому что там всё «со смыслом».       Через некоторое время пробка плавно рассеивается и машины уезжают по разным веткам дорог. Юнги жмет на газ, держа цель к месту встречи. Иногда, когда он в сотый раз посещал подобное место, то невольно думал, а смог бы он тоже попробовать на себе роль актёра? Но пришел к быстрому выводу, что нет. Он закулисный персонаж. Тот, кого до последнего не замечают, а потом не понимают, как не увидели раньше. Ему так комфортнее и спокойнее. К тому же, есть маленькая проблема в том, что Мин Юнги катастрофически не умеет врать.       Он сразу краснеет, если говорит что-то важное для него самого или очень эмоциональное. Сразу глупо улыбается, если испытывает укол стыда или неловкости. И сразу опускает голову, если в чем-то сомневается. Да и сам голос моментами подводит. Он не сможет смотреть на кого-то искренним, влюбленным взглядом, если внутри него нет той самой любви. А говорить что-то важное и сокровенное для него вообще целая катастрофа. Такие речи требуют слишком много смелости и открытости. Ему легче сгрубить или пошутить, чем действительно постараться показать свою любовь. Поэтому для него все эти чувства чересчур сложны. Он легко запутается и не будет знать, какую именно эмоцию проявить. Ещё растеряется и начнет импровизировать, что роман превратится в боевик со смешанным ужастиком.       Иномарка плавно заворачивает и останавливается на парковке у огромного павильона, где происходят съёмки. Хотя с виду больше похоже на огромное здание в несколько этажей. Младший кидает взгляд на наручные часы и хмурится, так как всё-таки опоздал, что, конечно, неудивительно. Выходит из машины и блокирует за собой двери. Недавно прошел дождь и на асфальте все ещё остались небольшие лужи. Несильный ветер колышет подол бежевого пальто. Юнги привык одеваться со вкусом и стилем, но и не вычурно. Строго, но с акцентом на каких-то вещах. Так как это первый день работы с таким масштабным, новым проектом, он решил прийти в просторных белых штанах и черной рубашке сверху. Красиво, но с присущим характером официализма. За спиной болтается черный рюкзак с экземпляром книги, где омега любит делать какие-то пометки для себя и сценарий. Ночью он успел прочитать некоторую часть и естественно возмущен, что некоторые моменты вырезали из картины или добавили несколько тупых шуток. От этого портится всё представление и атмосфера, но кому-то важны лишь рейтинги и просмотры.       Омега аккуратно входит в павильон, где на входе его сразу останавливает охранник. Юнги же просто показывает паспорт и уже через минуту держит в руках пропуск со своими инициалами и фотографией. Мин вешает его на шею и проходит дальше. Рассматривает локации, места гримёров, места монтажеров с кучей техники. Недалеко ходят актеры и старательно учат сценарий, пока за ними бегают стажёры с кофе или визажист с кисточкой и пудрой. За Мин Юнги, к несчастью, бегает только ипотека на квартиру. Что, кстати, является очень хорошим двигателем в написании новых романов.       Он просматривает каждый участок съёмочной площадки и находит его отражение в своей книге. Конечно, в фантазиях всё было по-другому, но он старался передать как можно детальнее. Вспоминается момент, когда парень взялся за ноутбук в два часа ночи и решил, что если внешний мир суров и жесток по отношению к нему, он придумает свой. Так он и создал популярный роман о обычной, казалось бы, любви, человеческой. Такой, которую вроде бы можешь встретить везде и даже на улице, но в то же время, нигде не сыщешь, если будешь намеренно искать. Юнги нравится эта история. В ней продуманный мир, интересные характеры персонажей и действительно чувства. На бумаге они выглядят ярко, глубоко и трепетно, где ненависть четко сплетается с любовью. Он очень надеется, что режиссер и актеры смогут передать все правильно. Осталось только не разочароваться в сценаристе.       Мин быстро шагает по бетонному полу, крутя головой из одной стороны в другую до тех пор, пока его не зовёт режиссёр. Омега тут же переводит взгляд на мужчину и подходит ближе. Он нередко видел этого мужчину, так как тот часто крутится в их общих кругах. Другие актеры и писатели хорошо о нем отзываются, поэтому и Юнги не волнуется на этот счёт. Улыбается краем губ и склоняет в голову в знак приветствия.       — А вот и наш чудо-творец, — радостно восклицает альфа преклонных лет. — Если бы не твой талант, всего этого бы не было.       — Большое спасибо за комплименты, господин Пак, но это простая удача, что мой роман вы заметили среди тысяч других, — омега смущённо улыбается.       — Не скромничай, — отмахивается старший. — Чувствуй себя удобно и вноси любые поправки, мы их обязательно рассмотрим, только вот… — Пак на конце фразы заметно становится тише.       — Только вот? — Юнги чуть хмурится, но не давит.       — Наш сценарист ввел некоторые изменения. Держи новый экземпляр, — мужчина поднимает со стола сценарий и отдает юноше.       Мин быстро пролистывает увесистую стопку страниц и его брови все больше поднимаются вверх, а глаза становятся больше. Практически на каждой странице есть пометки карандашом. Где-то что-то зачеркнуто, где-то красуется крестик на всю страницу, где-то просто на полях написаны грубые комментарии. У Юнги за секунду пропадает дар речи. Он даже не знает, как на эту «критику» спокойно реагировать. Может они и без него справятся? И название поменяют, раз уж так. А из классического драматичного романа получится фантастический боевик. Где-то внизу живота быстро зарождается агрессия. Омега поднимает глаза на режиссера и сверлит его тяжёлым взглядом, сдерживаясь, чтобы так же тяжело не дать сценарием тому по голове. Очень, знаете, обидно, когда твой труд ставят в ничто и норовят вечно в нем что-то исправить, потому кому-то там кажется, что так будет «лучше».       — Не смотри на меня так, это всё сценарист, — пожимает плечами господин Пак. — Он довольно популярен и участвовал во многих проектах, поэтому его помощь очень кстати. Возможно, он неплохо поднимет нам рейтинги.       — Где? — только и выдает из себя омега.       Дверь впереди младшего громко хлопает. Он слегка пугается и поднимает взгляд на источник шума. А потом, кажется, мечтает умереть в эту же секунду. Напротив него в восьми метрах стоит высокий мужчина в темной рубашке. Темные волосы аккуратно уложены, руки в карманах, а губы чуть поджаты. Он стоит и так же долго смотрит на омегу, скользит взглядом сначала от макушки к ногам, а потом заглядывает в глаза. Они смотрят друг на друга нечитаемым взглядом, замирают на месте, но кажется, будто это не они оторваться не могут, а мир вокруг их остановился. Кажется, будто даже если рядом вулканы взорвутся, волны накроют города или солнце погаснет — никто из них не моргнет. Будто все существующее резко теряет свою ценность, остаётся лишь страх пошевелиться. Его дрожью по всему позвоночнику пробирает, словно двести двадцать вольт прямым подключением пустили. Только люди от такого умирают обычно, а он все стоит и смотрит. Напротив Мин Юнги стоит, когда-то, любовь всей его жизни.       Он не знает что делать и куда бежать. Не хочет в этот момент даже существовать. Уже и книга не так важна, и надоедливые поправки забыты. В голове только ярко-красным светом паника мигает. Тело замерло, словно под действием сильного страха, а он никак глаза опустить не может, продолжает смотреть. Альфа подходит первым. Его шаг будто землетрясением в ушах отдается и режиссер оборачивается.       — А вот и наш сценарист, — поворачивается к мужчине мистер Пак. — Юнги, познакомься — Чон Чонгук.       А омеге рассмеяться истерично в голос хочется, даже до слез. Не бывает так. Но судьба слишком коварна и слишком любит шутить над кем-то, просто сегодня жертвой оказался он. Чонгук смотрит равнодушно дальше, молчит точно так же. Режиссер голову поворачивает то к одному, то к другому и не может понять причину такого долгого молчания. В голове столько слов, столько криков. Но они не из настоящего, а из давно забытого прошлого, словно вновь ожили и силу обрели. Рвутся наружу непрекращающимся смехом, но младший их с большим усердием подавляет. А потом Юнги просто разворачивается и уходит, не сказав ни слова. Такими же быстрыми шагами, как и пришел, покидает павильон.       — Чего это он… — удивлённо бормочет мужчина, смотря в след.       — Знакомы, — Чон твердо кидает одно единственное слово.       Мин шустро покидает здание и направляется к машине. Даже не помнит, как прошел этот путь. Ему срочно нужна передышка, а в машине будет комфортнее и будто безопаснее. Бутылка вина, конечно, помогла бы лучше, но что есть, то есть. Младший садится в иномарку и закрывает дверь, словно в гипнозе. Держится двумя руками за руль и пустым взглядом смотрит в пол. Ему же не показалось? Не могло? Да и как могло, когда столько лет прошло? Сознание же не может просто так взять это ужасное, давнее воспоминание? Но он всеми силами надеется, что всё-таки показалось. Юнги закрывает глаза и старается сосредоточиться на дыхании. Ощущение, словно все тело от волнения пульсирует, что жарко становится каждый клеточкой, но воздуха не хватает, а выйти на улицу, сродни выйти на поле в момент перестрелки. Он пытается успокоиться и взять себя в руки. Не понимает даже, почему так реагирует, если все прошло и все давным-давно забыто. Ему должно быть безразлично, не должно так задевать. Он должен был стоять и так же равнодушно смотреть, как и Чонгук. Однако он, почему-то не смог. И это проблема только в нем самом.       Альфа выходит на улицу и быстро находит глазами чужую макушку, через вид лобового стекла. Сколько времени прошло, а всё равно узнает. Помнит, как сам его в эти черные волосы целовал. Чон медленно обходит машину, наклоняется перед окошком и слегка стучит по нему изгибом указательного пальца, чтобы омега обратил на него внимание. Но для младшего этот звук сродни грому в судный день. Будто он душу продал, а за ним дьявол с договором пришел. Он не хочет поднимать голову, не хочет реагировать. Уехать бы по-хорошему и забыть вообще, зачем сюда приезжал. С таким сценаристом они и без него справится. Но душой чувствует, что надо, что бежать от проблем не вариант, да и Мин никогда не бежал. Омега делает три глубоких вдоха и поднимает голову. Несмотря опускает стекло, разделяющее его и его предателя.       — Привет, — Чонгук так же холоден и спокоен.       — Привет, — Юнги пытается быть таким же.       — Почему ушел?       — Не хотел тебя видеть, — и всё-таки, даже за такое большое количество времени, он все равно врать не научился.       — Никогда бы не подумал, что у тебя такой псевдоним, Юнги, — собственное имя, произнесённое его губами и его голосом, больно отпечатывается где-то в глубине грудной клетки. Блевать тянет. — «Ким Тенсу». А ещё я никогда бы не подумал, что у тебя получается писать такие интересные книги. Умеешь удивлять, — омега ухмыляется с издёвкой краем губ и думает, что раньше любил его удивлять не меньше. Сейчас только варианты поменялись на разные полюса. — Но даже, если бы я знал, что это будешь ты, я бы все равно согласился работать здесь.       — С чего такое великодушие? — парень поворачивает к нему голову и изгибает одну бровь.       — Ты умеешь передать чувства.       О да, это он точно умеет. Умел тогда, когда любил приносить всякие подарки, даже без повода, просто чтобы порадовать дорогого человека. Умел тогда, когда ждал и скучал, написывая сотни сообщений в день. Умел тогда, когда помнил каждую дату и внутри себя ее праздновал с упоением. Умел тогда, когда закатывал истерики от боли и ревности, что тело разрывала. Умел тогда, когда в слезах захлёбывался, пока никто не видит. Ему всё это до омерзения знакомо.       — Пожалуйста, я не хочу, чтобы наши личные проблемы мешали что твоему успеху, что моему. Твоя книга должна быть экранизирована и я заинтересован в этом исключительно с профессиональной точки зрения, — голос Чонгука звучит спокойно, будто тот пытается успокоить. Только Юнги ему больше никогда в жизни не поверит.       — Я не отказываюсь, — и всё-таки, терять свои личные достижения из-за бывшего, с которым вы не общаетесь семь лет очень глупо. Мин выберет себя.       — Я буду ждать тебя на съёмочной площадке, — Чонгук кивает и не спеша уходит обратно.       Юнги усмехается и опускает голову. Он не понимает, почему ему всегда так не везёт. Казалось бы, достиг такого карьерного роста, но даже тут резко опустили на землю давними чувствами. Резко прошлым к земле придавили и крылья сломали. Он их давно внутри себя похоронил, но все равно из-за собственной чрезмерной чувствительности к подобным вещам, все близко к себе воспринимает. Он не убежит и не отпустит руки, потому что теперь воюет за собственный труд. Это надо просто перетерпеть. Просто пройти и забыть. Всё-таки, ему не обязательно присутствовать на каждой сцене и не обязательно приходить каждый день. Загвоздка лишь в том, что ему постоянно придётся вести диалог с альфой насчёт следующих сцен. Раньше Юнги с этим человеком боролся за собственные эмоции и чувства, а теперь за чувства своих персонажей. Удивительно, как альфа вечно пытается всё перекрутить в свою пользу. Только омега не слабее.       Ему придется научиться каждый день видеть перед собой чужое лицо. Хватило всего, казалось бы, мгновения их встречи, а младший уже заметил, как у того стала чётче линия подбородка, взгляд стал более серьёзен и скулы выделялись, придавая строгости для общего вида. Раньше он будто был более мягким и более эмоциональным, чем кажется сейчас. Будто совершенно другой человек. Но есть то, что Юнги не может не заметить. То, на что глаза закрыть невозможно. То, от чего почему-то больно до сих пор. Настолько глаза режет, что вырвать хочется или спрятать, лишь бы не видеть, не понимать — у Чон Чонгука темно-каштановые волосы с лёгким шоколадным отливом.

«Я покрашу волосы в темный, когда тебя разлюблю»

      При их первом знакомстве, у Чона были яркие, теплые рыжие пряди. Потом светлые. Он в принципе, в школьное время был ещё тем бунтарем и красил их в яркие цвета, чтобы чувствовать себя комфортно и иметь некое самодовольство, самовыражение. Такой темный оттенок бы убил его желание выделяться. И вот сейчас Юнги собственными глазами наблюдал, как чужие темные пряди красиво уложены на макушке. Наверное, поэтому он не сразу даже понял, что это тот самый человек, которого он когда-то любил.       Если быть честным, Юнги часто ворчал, что светлые волосы старшего остаются на темной одежде омеги и их неудобно убирать. Тот же шутил, что таким образом метит свое самое ценное. Сейчас на одежде младшего нет ни намека на шерсть или чьи-либо волосы.       Он, наверное, мог бы вечность отсиживаться в машине и работать дистанционно, но увы, гонорар тоже надо заработать. Поэтому Мин выходит из автомобиля и плетется обратно к своему рабочему месту. Только перед самым входом выпрямляет спину и поднимает подбородок. Люди приходят и уходят по собственному желанию и как не борись, а на это повлиять невозможно. А вот чувство собственного достоинства всегда с тобой. Ни перед кем нельзя унижаться. Это сначала кажется, что если втоптать гордость, то все магическим образом станет лучше. На деле же, к тебе будут относиться как к тряпке и ещё больше давить сверху. Кажется, что вот этот человек так дорог и нужно бороться за всё, что между вами было. Но уже через пару месяцев будешь смеяться, что когда-то хотел носить его фамилию или иметь с ним что-то общее. Будет лишь чувство отвращения к собственным самоотверженным поступкам, которые не стоили того. Действительно ценный и дорогой человек, твой человек не позволит унижаться ни при каких обстоятельствах.       Проходя вдоль разных рабочих зон то для визажистов, то для стилистов, младший все равно смотрит в пол, пока к нему не подходит один из стажёров.       — Господин Мин, — молодой парень с таким же пропуском на шее останавливает омегу, что приходится обратить на него внимание. — Господин Чон зовёт вас к себе. Прямо и налево дверь, — Юнги кивает, а юноша убегает дальше.       Теперь ещё и находится с ним в одном маленьком помещении с малым количеством воздуха. Застрелиться легче. Если бы всё оружие здесь не было реквизитом, он бы так и сделал. Мин на минуту ещё раз переосмысливает, насколько всё ему это надо. Может не надо? Ну как-то без него снимут. Скажет, что ветрянкой заболел, воспаление лёгких, туберкулёз там. Всё, что угодно. В голову после этих мыслей теперь лезут воспоминания, как старший постоянно говорил что Юнги та ещё неженка, ибо часто и легко заболевает. Однако несмотря на это, Чонгук всегда приходил с чем-то вкусным, согревал объятьями и целовал, пусть младший отпирался из-за того, что тот тоже может заболеть       Парень едва слышно вздыхает себе под нос, пока ноги сами несут к нужной двери. Наверное, стоит постучать прежде, чем войти, но Мин Юнги закон не писан, поэтому он без спроса сразу распахивает дверь. На него тут же поднимаются две пары глаз: одна принадлежит альфе, чей взгляд немного удивлен, но при этом собран и спокоен; другой же относится к омеге около него, который стоит рядом всего в шаге и протягивает Чону кофе. В комнате стоит тишина. Юнги кажется, что у него сейчас капилляр в глазу лопнет от напряжения.       — Спасибо за кофе, Чимини, можешь идти, я потом позову.       Чонгук забирает у паренька бумажный стаканчик и ставит на столик около дивана. Омега кланяется и покидает комнату, аккуратно обойдя стоящего на пороге Мина. Младший проходит дальше в комнату и закрывает за собой дверь. Складывает руки на груди и продолжает смотреть на старшего напротив себя, который делает глоток напитка.       — Сколько раз за эти двадцать секунд ты убил меня в своем воображении? — спокойным голосом интересуется альфа.       — Десять.       — Маловато, стареешь, — цокает языком старший и кладет на стол сценарий. — Можешь убить ещё десять, пока мы разбираем новые поправки. Садись.       Брови младшего хмурятся все сильнее, взгляд становится злобнее, а губы поджимаются в недовольстве. Спокойно, это просто работа, ничего более. Юнги имел дело и с более жестокими коллегами в своей жизни. Парень проходит вперёд к дивану и резко, вальяжно садится рядом с альфой, чуть ли не спихивая того с края дивана. Чон же делает вид, что так и надо.       — Итак, в целом, эта книга о любви? — старший пролистывает сценарий.       — Эта книга о разлуке, — перебивает его омега и качает головой. Негативные эмоции плавно сходят на нет и он переключает внимание на работу. — Книг о любви слишком много, но мало из них говорят о том самом периоде после «долго и счастливо». Мало из них говорят о том, как скорбят приближенные люди главного злодея, ведь такие тоже есть и им так же, как и всем, дорог свой родной человек, каким бы он ни был. Немногие из них описывают то, как принц ночами шатается по барам с друзьями, а принцесса в это время льет слезы дома в окружении разбитой посуды. И естественно, в таких книгах, для уязвимого воображения, мало пишут о том, что на самом деле, человек сам определяет свою судьбу, а не небеса. Что он на самом деле может навсегда потерять своего принца или принцессу.       Любой человек хотя бы раз в жизни смотрел мультфильмы и читал сказки. Захлёбывался в этих приятных ощущениях, которые проникали в него через экран или страницы. Якобы разделял чувства персонажей и мечтал о такой же любви. Только он не знал, что идеальной любви не бывает. Что главный герой постоянно ревнует свою возлюбленную и доводит ее до истерик, а потом мстит и флиртует с ее подругами. Что главная героиня день за днём глотает обиду и колкие фразы своего избранника. Не понимает, почему тот яркий огонь, который сцепил их воедино в самом начале сказки, сейчас стал похож на замок снежной королевы. А вот Юнги задавался таким вопросом. Ему показалось это нечестным, что от зрителей или читателей скрывают правду, будто приучают терпеть всё на свете. Он захотел показать то, как часто бывает на самом деле непросто. Как часто на самом деле принц и принцесса оказываются не друг для друга.       — Интересная идея, — соглашается старший. — Хотя в начале описано, будто они и жить друг без друга не могут.       — Да, — выдыхает младший и расслабляется. Сидеть рядом уже не так напряжённо. — Они могут жить даже в разных городах и в своих разговорах не обсуждать главное. Но те слова, которые он пишет ей в письмах, она читает так, будто их не было до него. Но когда она не получает от него писем, начинает считать минуты и искать оправдания. Она ненавидит всё, что он говорил. Будто ненавидит вообще всё, что только может вспомнить. А потом он появляется снова. Снова пишет и зовёт. Он каждый раз это делает так, чтобы она понимала, что он делает это только ради нее. Потому что для него самым плохим из душевных терзаний, мгновением, когда начинались все беды, всегда было провожать ее на ночной вокзал. До последнего надеясь, что она не поедет. И поэтому он просто хочет быть с ней этой зимой. Перебирать ее волосы на подушке и спать с ней так, как коты спят с детьми: чтобы согреть и не разбудить. Потому что им слова нужны лишь для того, чтобы не наговорить ерунды, — Мин задумывается об этом, смотря мечтательно куда-то впереди себя. — Я хотел описать именно такое начало.       То самое начало. Те самые первые дни, когда ты настолько погружен в человека, что и девять минут кажутся бесконечной разлукой, а одиннадцать и вовсе смерть. Когда ты даже спать не можешь, потому что ждёшь утра, чтобы снова его увидеть. Когда засыпаешь с улыбкой на губах и мыслями только о нем одном. Когда перечитываешь всю переписку в конце дня. А потом просыпаешься, вспоминаешь о его существовании и будто весь мир красками сияет, будто вот-вот его покоришь. Это те самые первые дни, когда вы трепетно узнаете друг друга. Запоминаете всякую ерунду от лёгких привычек до характерных черт. Счастью своему поверить не можете, всё рветесь ближе к друг другу — и каждый из вас думает, что это навсегда.       Вот только, к сожалению, у каждого разный лимит того самого «навсегда»: месяц, полгода; год, шесть месяцев и один день? Пятьсот сорок восемь дней? И к ещё большему сожалению, очень часто бывает так, что у людей из пары этот лимит разный. У кого-то пару месяцев, а у кого-то время всё идёт и идёт, цифры на календаре меняются, но не меняется в сердце. Вот такое коварное и несправедливое «навсегда».       — Ты уделил всего несколько глав на их отношения до, хотя четко видно, как они друг друга любили, — Чонгук скользит взглядом по строкам.       — Чтобы влюбиться хватает нескольких секунд, а вот чтобы забыть… и жизни не хватит, — Юнги косится на обложку собственной книги, где на размытом очертании окна написано название.       — Планируем сделать их разрыв более эмоциональным, что думаешь?       — В книге они расстались легко. Без истерики и скандалов. Не знаю, как это будет выглядеть.       — В том и дело, — вздыхает старший. — Так легко, что непонятно, любили ли они вообще.       — Не вижу смысла биться в истерике, когда и так понятно всё. Любовь нельзя просить, нельзя вымаливать, она либо есть, либо её нет. И даже если один из вас не тянется ее сохранить, значит она уже мертва, — младший чуть хмурится. — Это как пытаться реанимировать дохлую кошку и держать ее в квартире неделю с надеждой, что завтра Мурка встанет, — омега морщит нос. — Но она не встанет. Просто отпусти и похорони ее достойно.       — Хорошее сравнение, — альфа кивает и думает про себя, что всегда поражался умению младшего объяснять какие-то вещи столь странным, но доходчивым путем.       — И унижаться тоже не надо. Самое худшее, это испытывать жалость к тому, кого когда-то любил. Давить на нее тоже не стоит. Отвратительно.       — Поэтому наша героиня просто молчит и скрывает все в себе. Не лучший вариант.       — Она молчала громче, чем другие кричали.       — Только ей от этого легче не стало, — постукивает пальцами по обложке альфа. — Несмотря на их расставание каждый страдает, но по-разному и в разное время.       — Да, — младший кивает. — Он забыл ее быстро. Быстро променял на другую, а потом на ещё одну и ещё. Она же всё равно хранила верность тому, кому это было уже не нужно. Только потом он начал замечать, что всё не то и не так. Все не те. И неожиданно, прохладным днём сентября, он вспомнил о ней. Просто проснулся и подумал, насколько не хватает ее теплых рук и домашнего запаха. Вот только именно утром того самого сентября она его отпустила. Её больше не волновало ни его отсутствие, ни присутствие, ни слова, ни общения — ничего. Он остался за чертой тех летних страданий. Завял как июльский цветок и отмер в ее сердце.       — И ещё одно «навсегда» было разрушено, — хмыкает альфа, закрывая книгу.       Они расстались, чтобы не встречаться. Чтобы не находить друг друга в чужих лицах и жестах. Чтобы смотреть в глаза и улыбки не считать. Из телефонов удалили номера. Но у каждого сохранилась та пара фотографий с пойманным счастьем, на которых застыло трепетное «люблю». Клялись, что не будут возвращаться туда, где сами сожгли всё дотла. Они в объятиях чужих мужчин и женщин искали того самого тепла. Но не понимали, что его мог дать только определенный человек. Судьба смеялась над ними громко и зловеще. Снова сводила как могла. В обычном походе за продуктами. В очереди на фестиваль. В разговорах друзей и знакомых. В книгах и стихах. Но они не понимали, зачем эти встречи и для чего? От чувств своих как от огня бежали, ведь пусто там и всё мертво. Там где горел огонь лишь пепелище, но почему все ещё тянет и томит? Почему все ещё дрожь бежит? Вместо того, чтобы самим себе признаться, что без друг друга дышать могут едва, выбрали расстаться, чтобы не встречаться. Не видеться, а лишь вспоминать. Но продолжали только в одиночестве сходить с ума.       — Показать все эти чувства будет сложно, но мы попробуем, — Чон кивает головой встаёт с места. — Пойдем на площадку. Первая часть готова для съёмки.

***

      Юнги работал с многими людьми. Какие-то ему нравились, какие-то нет. Выбора не было, ведь главное, чтобы каждый горел во благо проекта. Там и потерпеть немного можно, во всяком случае, не детей же им растить? Иногда он позволял себе вспылить, иногда шел на компромисс и сам сдавал позиции, если предложенные идеи были не так уж и плохи. Но работать с Чон Чонгуком даже в нескольких десятках квадратных метров — это катастрофа.       Раньше он думал что альфа только в отношениях может быть настолько придирчив, заносчив и упрям, но оказалось, что когда дело касается работы, то всё в разы хуже. Во-первых, никому не даёт поблажек и может настаивать переснимать один и тот же дубль сто раз, что даже режиссер хватается за голову. Актерам даёт учения и толкует о их поведении на камеру. Удивительно, Чон Чонгук и чувствам учит. Скорее серийный убийца будет толковать о милосердии. Признаться, омега тоже был не сахар и тоже много где совал свой нос, но даже для него это слишком. Он смотрит то на режиссера, то на актеров и становится жалко, что вообще позволил старшему изменить какие-то сцены, обременяя остальных на такие страдания. Иногда он пытался их защитить, но всё это выливалось в ссоры. Есть такие проекты, где всё проходит легко и сам каст настроен на работу и веселое времяпровождения. Но здесь всех сплочает одно желание — чтобы альфа потерялся где-то по пути на съёмочную площадку. Только Мин бы ещё и доплатил сверху.       Юнги стоит со сложенными руками на груди и наблюдает, как старший долго и вкрадчиво объясняет одному из актеров, что тот должен был повернуться на камеру медленно, но резко; агрессивно, но в то же время безразлично. Даже у Мина, который все эти абзацы с выражениями лица писал в оригинале книги несколько пухнет голова. Смотря на бедного мальчика, у которого вместо агрессивно-безразличного взгляда в глазах полная растерянность, у омеги просыпается жалость.       — Прекрати издеваться над парнем, — младший подходит ближе, заступаясь за несчастного актера.       — Я не издеваюсь, а просто хочу, чтобы работа была выполнена надлежащим образом, — у того во взгляде холод, о который мог бы порезаться кто угодно. Кто угодно, кроме Мин Юнги.       — Он и так сделал все хорошо, — пока омега ссорится с мужчиной, актер пользуется моментом и спешит быстренько удалиться.       — Не хорошо. Герой только что увидел свою бывшую возлюбленную с другим человеком, как он может вести себя так спокойно? — настаивает на своем Чон и полностью переключается на юношу перед собой.       — Потому что часть его понимает, что она это заслужила. Она заслужила лучшее, жить дальше, а не убиваться по тому, кто оставил её в одиночестве. И более того, — Юнги выдыхает, — ему стыдно. Стыдно, что он сам разрушил самое ценное не только для себя, но и для нее. Он понимает, что всё, что ему остаётся — это просто смотреть и не портить ей жизнь в очередной раз своим бурным появлением и таким же уходом.       — Все равно, если любит, то будет бороться. Я бы не отступил, — твердо говорит старший, а черноволосый подавляет в себе истерический смех.       — Он любил ее не как очередной трофей, не как богемскую певицу, не как красивую модель, не как дорогие часы. Для него она была не вещью, чтобы присвоить. Он любил ее той трепетной любовью, которой художник перед музой склоняется. Когда понял, что лучше отпустить и не ломать чужие крылья.       — Это всё звучит слишком нереалистично и слишком слабо, — старший лишь недовольно хмурится.       Актеры и съёмочная команда наблюдают за этим, чувствуя как накаляется атмосфера, но никто вмешаться не желает. Между этими двумя словно искры летают и никто не хочет получить весь удар на себя. Режиссер, смекает, что быстро это всё не закончится, поэтому зовёт остальных на незапланированный перерыв и люди постепенно расходятся по гримёркам, пока двое бывших влюбленных продолжают спорить. Такая картина весь фильм смогла бы вытянуть на Оскар.       — Я вижу их чувства по-своему и должно быть именно так. Ты слишком заносчив. Каждый любит по-разному, — младший не сдается, а с учётом, что помещение опустело, даже чувствует себя несколько свободнее.       — Да кто ты такой, чтобы меня учить? — альфа не выдерживает и не сводит взгляда с младшего.       У Юнги в голове что-то щелкает. Резко срывает все тормоза. Кто такой, чтобы учить? Тот, кто всему и научил. Тот, с кем он учился ухаживаниям и проявлениям любви. Учился придумывать сюрпризы и интересные свидания. Тот, кто постоянно помогал подниматься снова. Кто говорил, что всё будет хорошо, и учил не сдаваться. Кто ждал бесконечное количество ночей. Столько же плакал в подушку из-за мелочных обид. Он показывал, как любовь можно написать на записке и оставить утром у тумбочки, уходя на работу. Просыпался рано, чтобы на ту же работу проводить. Прогонял всех монстров с темноты, которую терпеть не мог альфа. Бесконечно исцелял и забирал себе плохой осадок дня. Кто поддерживал во всем и ни на секунду не оставлял одного. Юнги именно тот, кто и научил понимать что такое чувства. Какой бывает любовь и на что ради нее готовы люди. Именно тот, кто сам дарил эту любовь, не требуя ничего взамен кроме внимания.       Младший поднимает на того взгляд, резко берет за воротник рубашки и прижимает к стене. Чонгук от неожиданности дёргается и удивлённо смотрит на омегу. Он и забыл, как тот может быть силен в экстренных ситуациях.       — Кто я такой, чтобы тебя учить?! — высоким голосом спрашивает младший. — Кто ты такой, чтобы мне в глаза после всего того смотреть?       Чонгук поджимает губы и не двигается. В глубине души он знает, что младший прав. Теперь, кажется, ощущает тот самый стыд, о котором говорилось ранее. Не двигается, позволяет омеге и ударить, если тому от этого легче станет. Но Юнги не шевелится, просто погружается в собственные мысли, а через несколько секунд отпускает и отстраняется. Старшему не хочется говорить, да и было бы что сказать теперь. Он лишь слышит звук чужих удаляющихся шагов.       — Знаешь, — омега останавливается и боком поворачивается к тому. — Самое печальное в нас было то, что каждый раз, когда я пытался объяснить тебе, что я чувствую, ты просто думал, что я преувеличиваю и хочу ссорится. А я ведь действительно хотел, чтобы ты хотя бы на несколько минут подумал, что я испытываю и как мне бывает обидно. Но ты даже не можешь понять чувства вымышленных персонажей, что уж о реальном человеке говорить, — Мин кидает на него непроницаемый взгляд и отворачивается.       Младший спешит покинуть съёмочную площадку, так как это была последняя сцена на сегодня и ему, фактически, больше делать там нечего, да и оставаться дальше в компании старшего кажется пыткой в чистом виде. Он выходит на улицу, садится в машину и сильнее сжимает руль. Сегодня надо определённо напиться, и очень хорошо. Юнги достает телефон с кармана и набирает номер своего любимого собутыльника.       — Алло, Тэхен, — с той стороны слышен чужой бархатный голос. — Бери вино и едь ко мне, — звучит короткое «понял» и Мин отключается.       Настроение даже немного улучшается. Омега кидает телефон на соседнее сиденье и аккуратно выезжает с парковки. Уже через час он будет сидеть в компании лучшего друга с бутылкой вина и изливать душу, что может быть лучше?       Но в голову продолжают лезть непрошенные мысли. Ссорится с Чонгуком все ещё так же морально тяжело, как семь лет назад. А когда-то даже сказать друг другу слово не тем тоном было ужасным кошмаром не то, что и голос повысить. Когда-то вообще их взаимоотношения были на совершенно ином уровне.       Они начали встречаться ещё в школе. Учились в параллельных классах и казалось бы, ничего общего не могло быть: у каждого разная компания и разные интересы. Но неожиданно пришел новогодний бал. Все начали сквозь стеснение звать друг друга провести этот вечер вместе, танцуя в свете старенького диско-шара и видя все прыщи своей второй половинки. Юнги не любит публичные мероприятия и этот новогодний бал хотел провести дома в окружении фильмов и салата. Но увы, друзья вынудили прийти туда и хотя бы последний год провести интересно, чтобы запомнить юные школьные годы. Естественно, ни о каком партнёре и речи не шло. Во-первых, Мин слишком горд, чтобы пригласить кого-то, а во-вторых, ему никто не нравился. Не любитель он школьников с юношеским максимализмом, да и о учёбе надо думать. Он просто весь вечер стоял спокойно у стены и ел уже третье по счету пирожное, как к нему подошёл высокий молодой человек, затмевая собой свет софитов. Юнги сначала не понял, что тому нужно и хотел ответить какой-нибудь своей колкостью, как тот пригласил его на танец. Пирожное чуть в горле не застряло.       На удивление даже себя самого, омега согласился. Его аккуратно, но крепко взяли за руку и вывели в центр зала. Мягко обхватили одной рукой талию и плавно вели в танец. Юнги, если честно, и танцевать никогда не умел, но в тот раз на каких-то тайных инстинктах умудрился даже на ногу не наступить. Он особо не знал, как вести себя с парнем, которого видел всего несколько раз в коридорах школы. Он не интересовался его личностью и не хотел близкого общения, но по слухам знал, что тот пользуется популярностью среди омег. Так неужели у человека, по которому мечтает десяток школьников не было кого пригласить на бал и он выбрал стоящего в стороне Юнги?       Во время танца они познакомились. Младшему казалось, что песня играет невообразимо долго. Чужая рука на спине грела теплом, но в то же время от нее хотелось отскочить. Юнги не привык к близости и прикосновениям, не привык танцевать с кем-то и точно не привык к вниманию других людей, смотрящих за их танцем. Ему было слегка неудобно, хотя он не позволял себе это показать. И всё-таки, танец закончился. Младшему показалось, что это просто танец и ничего большего, поэтому он поспешил вернуться к своему месту у стены. Только вот уже через пару минут тот самый Чон Чонгук вновь встал рядом и позвал прогуляться около школы. А Юнги было просто интересно узнать, какие у этого альфы намерения.       Намерения сперва были простым интересом, но чем больше старший узнавал парня, тем сильнее понимал, что отпускать его не хочет. У них плавно завязались отношения, которым сначала все удивлялись, ведь Чон Чонгук не способен на длительную преданность одному человеку. Мина все слухи не волновали, он сам до конца не понимал, что из этого получится и решил просто отдаться моменту. Только вот момент перерос в сильные чувства, что у первого, что у второго — и оба не понимали, как это произошло. Новогодний бал стал новогодним чудом.       Часовая поездка домой пролетела слишком быстро, что младший даже не почувствовал времени и был настолько погружен в мысли, что словно и дороги не видел. Действовал на автомате. Он паркуется около дома, выходит из машины, а возле подъезда уже стоит альфа с пакетом. Смотрит на младшего и изгибает бровь.       — Причина пьянки в среду? — любопытствует Тэхен у подходящего к двери Юнги.       — Чон Чонгук, — без промедления отвечает и не задумывается.       — Звучит как диагноз, — хмыкает мужчина и заходит в подъезд, направляясь к знакомой квартире.       — Это он и есть.       Мин очень рад, что у него есть Тэхен. Без верного друга ему было бы очень плохо и одиноко, а так один звонок и тот уже под окнами с бутылками успокоительного. Ким Тэхен работает в редакции, которая публикует романы омеги. Там они и познакомились. Сперва это были обычные разговоры по работе, но затем тема цеплялась за тему. Какое-то время Тэхен испытывал к младшему симпатию и даже пытался ухаживать, но оба быстро пришли к выводу, что им это не нужно. Не нужно портить дружеские и рабочие отношения короткой интрижкой. А вот знать, что у тебя есть человек, который может помочь и защитить в любую секунду, очень ценно.       Мин открывает дверь квартиры и проходит вперёд. Его дом небольшой и всего с парой комнат, не считая кухни, но очень уютный. Здесь много гирлянд, на креслах и диване лежит по пледу. В вазах цветы, какие-то живые, какие-то искусственные. Мягкие ковры и куча всяких рамочек с фотографиями или статуэток. Омеге нравится, что каждая такая вещь хранит воспоминания и не важно, теплые они или не совсем. Пока Юнги переодевается, Тэхен чувствует себя как дома. Находит бокалы и открывает вино, расставляя все в гостиной на столике. После заглядывает в холодильник и быстро делает нарезку из колбасы и сыра. Хорошо, что додумался купить ещё несколько фруктов, которые тоже нарезает под закуску. Младший выходит в своей большой серой пижаме в полоску. Когда говорится «большой» это в действительно большой. Рубашка доходит до середины бедра и полностью закрывает руки, а штаны настолько длинные, что тот наступает на них пятками. Сколько бы Ким не спрашивал, почему он не купит себе нормальную по размеру, тот отмахивается и отвечает, что такая самая удобная и в ней он чувствует себя свободно.       Ким заканчивает накрывать на стол и садится по одну сторону дивана, а омега по другую. По чужому безэмоциональному взгляду Тэхен понимает, что кое-кого надо немного подтолкнуть на разговор по душам. Так что старший открывает бутылку вина и разливает алкоголь. Протягивает парню бокал, который Мин сразу высушивает до половины за один присест. Альфа смотрит удивлённо и все ещё держит в руке собственный пустой бокал.       — Писатели, — фыркает мужчина, — самые настоящие алкоголики под прикрытием вдохновения.       — Это мои персональные чернила, завались, — привычно огрызается омега.       — Итак, первый тост за то, чтобы у него член отсох, я так понимаю? — Ким всё-таки наливает себе вино.       — Аминь, — вздыхает младший, после чего оба лаконично стукаются бокалами и делают по глотку. Вот именно за это он обожает Ким Тэхена.       Мин закидывает себе в рот кусочек сыра и откидывается на спинку дивана, чуть устало закрывая глаза. Да, когда-то у них с Чонгуком все было наоборот. Тосты были лишь за то, чтобы встретить очередную крупную дату вместе. Чтобы вместе встречать тот самый бой курантов и каждый месяц того самого числа писать любовные записки и ходить на свидания. Пятьсот пятьдесят пятый день — та самая годовщина, которую они так трепетно ждали; и та самая годовщина которая так и не наступила. Это был именно тот день, который Чон Чонгук украл у Мин Юнги.       За полтора года вместе произошло много чего, но для Юнги это было замечательное время с морем воспоминаний и сюрпризов. Для Чонгука, наверняка, тоже. Такие чувства быть поддельными не могли. Во всяком случае, омеге хочется в это верить. Удивительно, но все этой любви поражались. Все знали, что герой старшей школы не способен на длительные отношения, но за омегу из параллельного класса он не единожды переступал свою гордость и не единожды эту любовь всем доказывал. Даже волосок с темной макушки упасть не мог, как альфа тут же его ловил. Иногда чужие поступки были слишком милыми или даже глупыми, но вместе с тем и безумно романтичными. Однако Чонгука не волновало, что думают при этом другие, для него самым страшным было «плохо» или «больно», произнесённое младшим, когда он тут же срывался с места и тащил кучу лекарств или гладил животик. Когда прожить без нескольких сообщений в день было смертельной катастрофой. Казнью руками привязанности. Чонгук пел песни, снимал дурацкие фотографии и даже рисовал сердечки в тетради лишь бы порадовать свое самое ценное сокровище.       Он то выгонял спать рано, то сам сидел с Юнги до глубокой ночи, чтобы вместе заснуть, а иногда и просыпался, зная что тот ещё сидит и укладывал спать по телефону. Он говорил, что любит его больше, чем сон, а для Чон Чонгука это было невероятное признание в любви. Он всем рассказывал, как повезло ему с его ангелочком, хотя, если быть честным, Юнги до ангела далековато. Он готов был променять многое и прибежать за долю секунды, если бы это понадобилось. А ещё он ненавидел нежные слова и прозвища, но когда дело касалось того самого дорогого сердцу, все эти правила мигом рушились. И не только они, но и некоторые принципы тоже. Даже омегу его поступки то пугали, то вводили в шок. Но самое интересное, что альфе не надоедало добиваться младшего. Будучи в отношениях глаза горели как в первый месяц. Казалось, что Юнги для него был тем самым недоступным и вожделенным сном.       Сколько бы не прошло, но Мин все ещё улыбается, вспоминая все это. Если бы ему дали возможность, он бы заплатил за эту троекратную цену. Но нет, он бы ничего не изменил, не захотел. Лишь просто пережить это ещё хотя бы раз.       Конечно, были и ссоры, и недопонимания, но они не пугали, ведь оба не уставали работать над отношениями. А после всех этих ссор они ещё больше липли к друг другу. Только постепенно всё начало меняться ближе к выпускному. Иногда Чонгук мог пропадать, пока омега не находил себе места из-за волнения, а потом возвращался, будто ничего и не произошло, или говорил, что был занят. Только дела эти были не такими важными, чтобы не иметь возможности даже предупредить. Тогда Мин понял, что не было не времени, а желания. Однако он успокаивал себя мыслью, что это просто такой период. Ссор становилось больше и иногда младшему приходилось извиняться первому, потому что он просто не хотел это продолжать или испытывать тревогу. Он знал, что сам был не слишком рассудительным и тоже был виноват. Каждый чужой проступок он пытался понять и прощал. Ему было не страшно прощать, а страшно потерять что-то очень для себя дорогое.       Иногда ему просто хотелось сесть на колени к альфе и поговорить о накопившихся эмоциях, чтобы тот успокоил. Но чаще всего, они лишь больше ссорились. Было даже впечатление, что старший не хотел брать на себя лишнюю ответственность и за продолжение отношений решал Юнги. Иногда Чонгук закрывался от него и хотел побыть в одиночестве несколько дней. Омега знал, что многим людям нужен подобный отдых, поэтому не имел возражений, но каждый раз этот «отдых» подозрительно совпадал с моментом больших проблем у младшего. Будто тебя просто бросают одного в тяжёлые моменты.       Но Юнги каждый раз внушал себе, что все будет хорошо и хотел бороться за эти отношения. Местами, помогало и было впечатление, что всё становится лучше. Даже книжку читать начал, чтобы как-то внести ясности и улучшить происходящее. Только всё не хотел замечать, что другому это было не нужно.       Юнги не забудет тот день. Все усердно готовились к выпускному балу, выбирали наряды и сверкали улыбками от осознания, что дальше идёт большая жизнь. Чонгук постоянно говорил, что решил связать свое будущее с омегой, поэтому Мин не волновался о том, что они могут уехать друг о друга. Он нашел себе потрясающе красивый костюм и уже предвкушал этот замечательный вечер, когда его родная любовь вновь закружит его в танце, как в самую первую встречу. Только к сожалению, Чонгук решил пойти на бал не с ним.       Он соврет, если скажет, что не замечал лёгкого холода в их отношениях, когда в последние дни исчезли «люблю тебя» и «сладких снов». Забавно, но когда они только познакомились, Мин узнал смешной факт — Чонгук пишет «сладких снов» только тем, кого любит, а остальным банальное «спокойной ночи». Юнги мало появлялся на глазах и в сети последние три дня, так как был очень занят подготовкой и другими делами, но он думал, что это не страшно. Чонгук сам совмещал работу со школой и часто мог появляться только на несколько часов вечерами. Юнги ждал. Но как так получилось, что человек, которого ждали месяцами, не смог прождать и трёх дней?       Юнги не забудет это равнодушное: «У меня появились чувства к другому человеку». Такие фразы слишком сильно в память впечатываются. Сначала ему показалось, что он неправильно понял, только глаза почему-то быстро перекрылись пеленой слез. Он чувствовал себя в какой-то виртуальной реальности, что всё это не по-настоящему. Что завтра он откроет глаза и поймет, что ему просто приснился очередной кошмар и он снова прибежит к нему, крепко обнимет, а тот успокоит и спросит, что младший на ночь такого смотрел. Но каждое утро он просыпался и понимал, что его жизнь и кошмар перепутали местами, потому что только во снах его всё это отпускало. Каждое утро приходилось принимать новую реальность.       На выпускной бал Юнги так и не пошел. За пару дней собрал вещи и уехал в общежитие университета, где больше ничего не слышал и не видел о Чон Чонгуке. Поначалу было совсем плохо. Только он оставался наедине со своими мыслями, как в голове снова та самая фраза и будто всё тело заново вздрагивает. Внизу живота тяжёлый ком тревоги и ни секунды спокойствия. Только вспоминал, как сразу плакал. Он знал, что в отношениях один всегда любит больше, чем другой. Но боялся представить, что всякий ответ «я тебя больше» или «я тебя сильнее» на его «я тебя очень и очень люблю» — был ложью.       Когда-то во время очередной ссоры у них всё дошло чуть ли не до разрыва и тогда Юнги пожелал ему одного — влюбиться. Сильно. Он не отрицал, что альфа испытывает влюбленность, но она была не такая сильная, как у него самого. Поэтому он пожелал ему влюбиться так же сильно, чтобы тогда он понял все те чувства и обиды, которые испытывал сам омега. Если подумать, Мин сам до этих отношений не понимал, как можно так сильно хранить верность только одному человеку, что даже больше ни на кого не смотреть и не флиртовать, а потом понял. Что когда рядом твоя любовь, тебе действительно не важен кто-либо другой и даже собственный авторитет перед людьми. Потому что если улыбается тот самый, значит ты делаешь всё правильно. Но если ты выбираешь пофлиртовать с кем-то, зная, что это очень глубоко ранит твоего любимого человека — это не любовь. Потому что тот самый должен быть тем, кто всегда стоит выше всех других и никакая чужая секундная усмешка не может стоит слез того, кого любишь. Чонгук этого, к несчастью, не понимал.       Но когда он увидел его спустя семь лет, все эти чувства бурей навалились снова. Мин еле на ногах удержался. Он расставался с тем, кто причинил так много боли. Кто безжалостно рвал сердце на куски, делая лишь вид, что действительно сожалеет. Он расставался с тем, кто выбрав не его, в одночасье разрушил всё, забыв о том, что когда-то сам внутри него эти замки воздушные растил. Он расставался с ним, со своей любовью прощался с равнодушным лицом, со сдержанными речами. Они были ему не присущи, были противны и чужи. Казалось, что это кто-то другой, не тот, кто несколько недель назад так бережно к себе прижимал и не тот, кто так нежно комплименты на ухо шептал. Это был совершенно другой человек, незнакомый и пугающий.       Он расставался с ним достойно. Без крика и истерик. Без громких, жестоких слов. Без разбитой посуды и сорванных штор. Юнги не любит давить на жалость. Считает это позором и крахом, потому что это самое худшее чувство, которое можно испытывать к кому-то, кого когда-то любил. Он смотрел на него, не выражая ни боли, ни печали, а в это время внутри сердце медленно умирало. Гасло солнце, тухли звёзды, планеты замирали. И когда захлопнулась дверь, отпуская самое дорогое в бесконечность, весь мир внутри него, взорвался тысячами осколков. На каждом стекляшке, чистом и блестящем, отражались воспоминания со смехом и улыбками. Все планеты лопнули, все похолодело. А сердце всё звало, всё молило о чем-то теплом. Кричало истошно в пустоту, что без него не вынесет и дня, что остановится в ту же секунду, как порог перешёл. Но никто не услышал и никто не пришел. Когда дверь закрылась, он словно вместо щелчка услышал звук выстрела в собственное сердце.       Несмотря за сложность ситуации, Юнги никогда не винил в происходящем новую влюбленность своего бывшего возлюбленного. Не было ни злости, ни ненависти, ни обиды. Этот человек просто был и омега ему в какой-то степени благодарен. Но ему было интересно, что именно это за личность. Не для того, чтобы сверять достоинства и недостатки, просто любопытно посмотреть, какой выбор был сделан. Человек же не обязательно должен быть лучшим, чтобы быть любимым. Было интересно посмотреть, потому что посмотрев хоть один раз, младший бы точно понял, что винить кого-то или искать проблему в себе очень глупо.       Чонгук всю жизнь провел по принципу, что то, что он видит и нравится ему — он безоговорочно получает. Так же он вел себя и с этим новым человеком. Но почему-то не думал, что получая одно, ты выбрасываешь другое. Однако, когда выбрасываешь старую игрушку ты мало думаешь о ее чувствах. Даже в такой момент вспоминаешь себя и те моменты, которые ты считал прекрасными только для себя. Быть выброшенным больно, но не смертельно.       Юнги вспоминает то, что и ради него «выбрасывали» других. Как же это смешно. Он ведь действительно надеялся, что особенный и дорог для человека. Но все оказывается куда проще: если кого-то выкинули ради тебя, то в последствии выкинут и тебя самого. Это долгий круговорот и в нем не виноват ни ты, ни другие оставленные. Это просто манера жизни того самого человека.       На самом деле, у омеги есть дурная привычка поддерживать связь с бывшими партнёрами. Не потому что ещё на что-то надеешься, это просто теплые чувства к самому человеку, а не к отношениям с ним. Что-то дружеское, такое, что выше самих отношений. Ты же влюбляешься в душу, а не в то, как человек проявляет себя, будучи в паре с тобой. Поэтому интересно смотреть, как они растут дальше и меняются. Конечно, это зависит и от самого человека, но если он не обиженный мститель, то вывести общение на мягкий лад дружеских взаимоотношений легко. Он поддерживал общение со всеми своими партнёрами, которых было мало, но с Чонгуком не стал. Может потому что какое-то время было очень больно смотреть на взгляд, наполненный равнодушием. Он не рассчитывал на то же тепло, но казалось, будто напротив стоит незнакомец. Совершенно чужой и отталкивающий. А ещё омега поставил себя на место нового партнёра Чона. Кому бы захотелось знать, что ваш парень общается с бывшим, к которому какое-то время был очень привязан? Никому. Это бы тревожило и нагнетало обстановку. Нужно было просто найти смелость уйти первым. К счастью, у Юнги та самая смелость и достоинство есть.       Окончательно его отпустило, когда он понял, что если другой человек может сделать старшего счастливым, пусть делает. Только желая добра кому-то другому, найдешь его для себя. Только отказавшись от чего-то нужного, оно, сделав круг, вернётся к тебе с протянутыми руками.       Но время шло и всё постепенно утихало. Если они смогли прожить без друг друга неделю и не общаться, значит смогут и дальше. Тем не менее, омеге было интересно: что он чувствовал в тот день? Неужели из них двоих чувства так бережно хранил лишь он один? Он не стал просить вернуться, не стал переступать через себя. Он справился. Но эти вопросы мучали ещё очень долго. И не потому что он к нему ещё что-то чувствовал, а потому что его внутренний ребенок просто не понимал, чем он это всё заслужил. Он обещал, что никогда не оставит, а Юнги был уверен, что это навсегда.       — На что это похоже? — задумчиво спрашивает Ким, крутя бокал в руке.       — Что именно? — Мин поднимает голову.       — Такого рода предательство, — отвечает альфа, а Юнги хмыкает.       — Честно говоря, только после ухода я понял, какое большое значение дал ему в своей жизни. Такого делать не нужно было. Я местами депрессивный человек и больше всего мне плохо становится летом. Он это знал. И даже когда я думал, что в жизни ничего такого нет, чтобы могло бы меня радовать, я всегда останавливал себя мыслью, что ему будет грустно, если со мной что-то случится и я не могу позволить так страдать человеку, которого люблю, — он пожимает плечами и поджимает губы. — Это похоже… — он пытается подобрать слова. — Представь, что ты очень сильно боишься высоты. Но твой возлюбленный обещает тебе побороть страх и что он будет рядом, что он тебя не отпустит. Вот вы уже стоите вместе над обрывом. Внизу волны и океан, а он держит тебя за руку и ты чувствуешь поддержку и спокойствие. Наступает момент прыжка и ты даже практически не чувствуешь страха. Держишь его крепче за руку и поворачиваешься к нему с улыбкой — и в этот момент он толкает тебя вниз.       Если бы он начал писать воспоминания про каждую из полученных ран — его книга бы имела такую же популярность, как Библия или Коран. Некоторые люди читали бы эту странную книгу, чувствуя собственную вину. Жгли бы ее, лишь бы не чувствовать тяжёлого отвращения. Некоторым людям не нужно знать про последствия, им достаточно причин. Когда им с хвалой достается всё, они заполняют его ничем. Когда с ними говоришь об общем, они имеют ввиду своё. С ними лучше не говорить про то, что будет, чтобы не потерять то, что есть.       — Херня, — подытоживает Ким и выпивает вино. — Как я и говорил: мусор сам себя вынес, — эта лёгкость в чужом тоне всегда умела успокоить.       — Я часто считал себя глупым и наивным, потому что не могу так быстро забывать. Кто-то начинает отношения длинной в пару недель или месяцев. Отпускают и расходятся. Забывают. Они ведут себя так, словно начали покупать рис вместо макарон. А я не смогу так быстро забыть того, кто был мне дорог. Мне этот рис в горле застрянет. Каждый из них был особенным и никого нельзя заменить. Конец каждых отношений наносит мне сокрушительный удар, после которого я будто учусь заново ходить, — младший морщится и чтобы как-то не выдать печали на лице, берет несколько кусочков колбасы и пихает в рот.       Постепенно омега так доверился Чону, что отказался от всех ради него одного. Все слова про то, что «мне не с кем общаться кроме тебя» были правдой. Рядом вроде и находились люди, но в то же время их не было. Он почувствовал это одиночество в тот момент, когда понял, что ему даже некому рассказать о своём глупом сне. Что ему некому дарить свое тепло и заботу, когда очень хотелось чувствовать себя нужным и любимым. Он отказался от всех ради него и в итоге, остался один.       — Не можешь забыть или не хочешь? — Тэхен кидает на омегу беглый взгляд и наливает ещё вина по бокалам.       — Я хочу понять, кем он был для меня, и кем был я для него, — младший поднимает ноги на диван и обнимает их одной рукой, пока в другой бокал с алкоголем. — Я забывал обо всем, когда он просто был рядом. Он так много значил для меня. Он научил меня сильно любить. Доверяться кому-то. Теперь это часть меня. Но не он — воспоминания, — в голове проносятся сотни чужих улыбок и звон голоса, которые он быстро гонит прочь.       — На самом деле, то, что ты смог кого-то полюбить так сильно, только твоя заслуга, — Ким ставит к младшему тарелку с фруктами поближе. — Это ты смог открыть свое сердце. Это ты смог довериться. Это ты смог хранить верность и не опускать руки. Всё это сделал ты. Потом найдется человек и ты сможешь повторить это ещё раз; и ещё, если захочешь. Любовь была такой сильной, потому что у тебя огромное открытое сердце, которое было способно дать ту самую любовь. Возможно, оно просто ошиблось с выбором, но это не значит, что после него оно больше не сможет дарить тепло кому-то ещё, — Тэхен аккуратно стукается бокалом с младшим. — Просто теперь оно сделает выбор в пользу действительно достойного человека, для которого твои слезы будут крушением мира, а не простой неприятностью, — альфа кивает и делает глоток. — Он потерял человека, который принимал его любым и несмотря ни на что давал свое тепло, а ты потерял человека, которому и так был не нужен. Чувствуешь разницу?       Слушая Тэхена действительно открываются глаза на многие вещи, что происходили в этих отношениях. Не то, чтобы он и так идеализировал этого человека или считал любой поступок в свою сторону невероятным героизмом. Но иногда правда нужно напомнить о том, кто какие поступки делал и как относился. Потому что кто-то забывает плохое быстро, но почему-то при ссорах открывается тайный резерв с накопленными обидами. А кто-то не забывает, но прощает и уже не относится к этому как-то катастрофически тяжело. Разница в том, что один романтизировал другого и когда розовые очки спали, быстро развернулся и ушел. А другой наоборот придирался к каждому проступку, но при этом, зная все минусы и подводные камни, не переставал любить. Любил со всеми недостатками и думал, что всё в мире можно понять и помочь. Поэтому даже напоминая о всех грехах, он не скажет, что не знал, если так произойдет. Знал, но верить не хотелось.       Поэтому, когда это произошло ему было смешно. До истерического громкого смеха. Забавная вещь балы: сегодня ты, через год кто-то другой. «Я наверное, сглазил нас» — так Юнги думал в ту ночь перед выпускным. Он постоянно всем рассказывал о нём, как о каком-то новогоднем чуде. Просто мог часами говорить и, кажется, словно даже не дышал. Он будто в этих рассказах сам с восхищением понимал, как сильно ему повезло. Всем хотелось показать, что так дорого сердцу. Но наверное зря, счастье любит тишину. Только Мин был уверен, что его счастье сумеет как и он сам сказать, что у него есть любимый человек. Чонгук действительно мог и даже говорил об этом всем, но может быть под конец начал сомневаться в том, его ли это счастье. Юнги после этого понял одну важную вещь: даже если ты любишь всем сердцем, это не страхует тебя от того, что завтра второй разлюбит, а ты так и останешься со своими чувствами наедине.       — Мертвых так не хоронят, как ты его живого, — качает головой старший. Он был прав. Это сплошное кладбище из воспоминаний и чувств. Из не озвученных слов. Из всех «люблю» и «прости». И не всех так оплакивают, как он эти чувства. Не все так жалеют и скорбят. — Не ищи причин в его поступках, — Тэхен ставит бокал на стол. — Не задумывайся почему он сделал это или почему семь лет назад забыл пригласить тебя на свидание, — Ким улыбается краем губ, вспоминая и эту историю с уст омеги. — Обиженные пытаются обидеть, а счастливые осчастливить, — он пожимает плечами, будто это до глупости очевидно. — Поэтому если он бесконечно оставляет тебя одного, забывает о важных для тебя вещах и невзирая на то, что ты чувствительный, продолжает мотать тебе нервы — он обиженный. Может даже и не тобой. Но ты ему не мама, чтобы просить прощения за все психические травмы детства. А если он и секунды не может прожить без внимания со стороны, то с кем бы он не находился в отношениях — исход будет один. Потому что он и есть источник этой проблемы, а не его партнёр. Только вот когда он это поймет пройдет семь лет. Он справится со своими обидами, но тебя это ему не вернёт.       — Знаешь, — Юнги улыбается и аккуратно ложится на диван, кладя голову альфе на колени. Для них это было что-то привычное и не несло ничего интимного, поэтому мужчина тоже не возражал. — Папа мне говорил, что настоящее проявление дружбы, это не то, как человек к тебе относится, а то, как ты начинаешь относится к себе под влиянием этой дружбы, — младший чувствует, как его мягко гладят по голове. — Поэтому я рад, что ты у меня есть.       — Ничего, прибежит скоро новый кавалер, ещё отбивать тебя придется, — смеётся Ким и продолжает перебирать мягкие пряди.       Он смотрит на омегу у себя на коленях и сам отводит взгляд. Наверняка где-то сейчас и его бывшая любовь лежит у кого-то на коленях, а его друзья успокаивают и говорят, что все закончилось к лучшему. Тэхен был бы рад, если бы это действительно было так. Если бы с тем самым человеком был кто-то, кто смог бы помочь и облегчить ему боль. Иногда из-за гордости можно потерять родное и Тэхен думал, что это не страшно, а потом понял, что без того самого душа словно высыхает. Однолюбство встречается редко и к большому сожалению, любая ошибка может привести к непоправимому последствию.

***

      После окончания съёмочного процесса, Чон потирает переносицу и смотрит на часы, где время стремительно близится к ночи. Актеры и помощники быстро испаряются с площадки и спешат домой, желая уйти от компании жестокого сценариста и скорее прикоснуться к постели. Чонгук ходит по одной из последних локаций, которая представляет собой небольшую гостиную с кожаными диванами и мягким ковром. Рядом на столике стоит бутылка с коньяком, которая является реквизитом, но так как его открывать не нужно было, коньяк настоящий. Альфа смотрит на нее несколько секунд и устало садится на диван. Кидает сценарий на стол, а экземпляр настолько потрёпан, что его скоро придется заменять. Мужчина открывает бутылку и наливает алкоголь в стоящий рядом стакан.       — Чего реквизит портим? — Чимин подходит тихо и скрещивает руки на груди.       — Он все равно больше не понадобится, — отмахивается старший и удобнее садится на диване.       — И ты решил утилизировать отходы производства? — омега садится напротив, после чего ложится на диван спиной и поворачивает голову к альфе. — Ну давай, рассказывай, что это за очаровательное существо, которое не побоялось тебе по шее дать сегодня? Я просто в восторге. На твоём месте, я бы влюбился, хотя возможно я уже, — Пак шутит и громко смеётся, но видя чужой тяжёлый взгляд замолкает. — Только не говори, что и ты уже…       — Настолько уже, что семь лет назад, — Чон выдыхает и махом выпивает половину стакана. Чимин поднимает брови то ли от услышанного, то ли от увиденного.       Ох уж эта значительная черта Мин Юнги — нравиться всем вокруг. Природная харизма и обаяние делали свое дело. С ним было очень легко общаться, так как омега говорил то, что приходит в голову. Поэтому не было неловкости, он был честен в своих мыслях и с людьми. Таких искренних людей редко встретишь. Глупой фразой или шуткой он быстро убирал барьеры в общении с людьми, а они быстро проникались его открытостью. При этом он не боялся, что о нем подумают. Это уже скорее было оружием. Даже знакомя омегу со своими друзьями, они стремительно начинали интересоваться и восхищаться Мином. Юнги чуть ли не отбивал у него друзей при минимальных стараниях. С одной стороны это несколько раздражало, но с другой удивляло. У него словно был ключ к любому, даже самому холодному человеку. Просто с ним было комфортно и он мог обеспечить этот комфорт каждому.       — А он всё интереснее и интереснее. Почему вы расстались? — Пак Чимин, к слову, тоже не всегда думает, о чем говорит.       — Я его разлюбил. Пригласил на бал другого человека.       — Со вкусом у тебя всегда были проблемы. Причем большие, огромные, — младший качает головой.       — Я не выбираю, что чувствовать, — хмурится альфа.       — Но ты выбираешь, как поступать, — Чимин настаивает на своем. — Ты выбрал другого, потому что с ним было лучше?       — Нет, — Чонгук засматривается на темную жидкость в стакане, на которой плавает блик света. — С ним было не лучше, с ним было проще, но я в этом не признаюсь, — он делает ещё один небольшой глоток.       — Все чаще замечаю, что омеги намного сильнее альф. Лучшее всегда достается тяжелее. Но в спорах и конфликтах ты понимаешь, что перед тобой личность со своим мнением и миром, что она готова поделиться с тобой этой вселенной. А выбирая того, кто слушает тебя во всем, человек просто копирует твой мир и не имеет собственного. Это бедность воли и ума, — младший кивает и забирает у альфы бутылку. Затем наливает и себе — такие разговоры без «бензина» не вывезти.       — Психолог нашелся, — Чон хмыкает и добавляет себе алкоголя. — Всем же лучше знать, как я себя чувствую и как должен был поступить.       — Вот именно, что всем, а не тебе. Ты закрылся внутри себя и утешаешь мыслями, что поступил правильно, что так должно было быть. Только спихивая вину на судьбу и случай, она все равно будет моментами просыпаться и сжирать тебя.       — Хочешь знать почему я выбрал не его? — у Чонгука начинают натягиваться нервы. — Мне надоело чувствовать его власть и контроль. Он мог давать свободу выбора, но если выбор был не тот, с такой же лёгкостью мог уйти. Он не боялся, а мне надоедало бороться. Он уходил и не держал, но именно этим и привязывал, — голос становится тише, но твёрже и чётче. — А как он мог любить, просто до безумия. Мне казалось, что я плохой, ведь не могу любить так же. Он ждал, прощал и всё понимал. И когда я к нему возвращался уставший, измотанный. Через его объятья в меня будто снова вливали силы. Я чувствовал, что живу, — взгляд старшего был сфокусирован на одной точке, будто он и не замечает мира вокруг. — Он меня понимал, хотя мог начать капризничать. Но стоило только обнять или поцеловать, как он тут же таял и смягчался на глазах. Гордый, сложный и в то же время простой. Я хотел быть с ним, но постоянно бежал, пытаясь сохранить остатки свободы и независимости. Я причинял ему боль, но не мог преодолеть себя и этим же убил нас обоих. Он был из тех, кто любит до последней капли крови. И я понял, что если я покажу ему, как он мне безразличен, он разочаруется и перестанет обо мне думать, — Чимин старался не мешать. Ему казалось, что чужие слова уже давным-давно были произнесены сотни раз самому себе. — А потом ушел он, чтобы больше никогда не вернуться. Как всегда окончательный шаг за ним. Странная вещь, которую я понял потом: если человек долго терпит и прощает, потом он не чувствует ничего. А без него провал. Дыра в груди, которую не заполнить. Казалось бы, мимолётный роман или ночь с кем-то и его нет в голове. Но только ты остаёшься с самим собой, а перед глазами опять он. Живой настолько, что тянешься потрогать. Это я понял тоже потом. Ты подсознательно всех с ним ровняешь, сверяешь и если где-то что-то не так, сразу руки опускаются. Все друг на друга похожи. После него ни цветов, ни вкусов, ни запахов. До апатичной тошноты, — он морщится, словно эту тошноту прямо сейчас чувствует. — Любил ли я его последние месяцы? Не знаю. Но когда его не стало, я проклял весь мир.       Чонгук не любит показывать эмоции, не любит выговариваться и просить помощи. Ему очень тяжело даются разговоры по душам, но сегодня день что ли такой особенный, что по-другому не получается. Все будто само собой вырывается. Оставаясь наедине со своими мыслями, они все равно заводили его в размышления об этом. За столько лет он не жалеет, что поступил тогда так, но периодически все равно думает, как бы всё было. Эти мысли настигают то за утренним кофе, то за ночной сигаретой. Юнги всегда был против курения альфы и сердился. Чон бы сказал, что очень мило, будто специально хотелось лишь сильнее подразнить. Когда омега сердился, у него тут же опускались брови, надувались щеки и слегка губы. Он мог за этим вечность наблюдать. Иногда хотелось сказать что-то колкое, чтобы ещё раз увидеть. Но сейчас Чонгук курит чаще. А рядом на балконе в одеяле со строгим видом уже никого нет. Пару раз старший видел этот мираж прошлых дней и тут же тушил сигарету. Сейчас он обещает себе что это последняя, ровно как и последняя мысль о Мин Юнги — у Чонгука на полке ещё одна пачка.       Он не хотел мучить Юнги своей нелюбовью. Особенно зная, какой омега чувствительный к таким вещам и как быстро это замечает. Обманывать его было бы нечестно. Чон не самый хороший человек. И обманывал многих, крутя романы на стороне, но младший этого не заслужил. Возможно, так просто должно было сложиться. Возможно они просто не для друг друга.       — Такие люди не выбор. Они либо приоритет, либо их нет, — Чимин наклоняет голову и вкрадчиво смотрит тому в глаза. — Я не буду тебя осуждать или что-то в этом роде, но читая его книгу сразу можно это понять, — Пак кивает на лежащий сценарий. — В конце концов, ее отпустит, — он вспоминает одно из полюбившихся описаний. — Она забудет о нем и пропадет повод вспоминать перед сном. Не он к ней явится во сне. Она опять начнет сначала и поймет, что есть много вещей помимо его, которые дарят смысл каждому дню. И он поймет, что эта ошибка не конец, что винить себя бесполезно и надо идти вперёд. Но к сожалению, у обоих это не вырезать, они будут помнить. Где-то, гуляя по улицам разных городов то запах мандаринов, то лилии на клумбе и всё будто заново. Как много лет назад, — омега морщится сам и выпивает коньяк. Когда читаешь, это выглядит абстрактно, но когда видишь, чувствуешь по-другому.       Никто не знает, как работает любовь. С каких прикосновений она начинается, с каких слов. С какой появляется радости, а иногда и с какой вины. Но она оставляет след. Порой настолько сильный, что не вставать, не ходить и не дышать. Она ломает кости, выворачивает и безвозвратно меняет. Смотря в зеркало, ты уже другой человек с совершенно другим взглядом. Каждый раз, когда она проходит, убивает не сам факт того, что вы больше не вместе, а то, что это был не твой человек. Что тот, с кем планировал жизнь, неожиданно выбирает ее без тебя.       Все жалеют оставшихся, но никто не жалеет уходящих. Чонгук себя тоже не жалел. Ему в очередной раз стало противно от себя. Ему надоело ошибаться. Надоело разочаровываться. В какой-то момент он пришел к выводу, что таким как он в принципе, лучше не любить. Не дарить никому надежду и не привязываться. Просто быть. Но всё время было странное желание почувствовать на своих плечах нежные руки и мягкие объятия после тяжёлого рабочего дня. Прийти к кому-то, кто зная все секреты, никогда не осуждал. Чону это местами было необходимо, но он знал, что вряд ли сможет снова почувствовать это с кем-то. Чонгук не знает, что омега сделал с ним.       Хотелось крикнуть, чтобы Юнги сдался. Чтобы перестал вести эту глупую войну, где обоим все равно. Чтобы перестал проходить мимо, не обратив внимания. Чтобы снова посмотрел. Хотелось крикнуть, чтобы он вернулся. Даже не как партнёр, Чонгук сам не знает, вышло бы что-то из этого, но он с ума сходит от бесконечных миражей. Их то нет им месяцами, то очередной сон или видение. Очередное напоминание. Мин Юнги засел где-то слишком глубоко. Подкожно и внутривенно. Чонгук бы себе кровь выпустил всю до капли, лишь бы он с него вышел. Ему хотелось его не любить. Но один звук его шагов обессиливал его как пьяницу запах вина.       Он не раз задавался вопросом, кому тяжелее от расставания: тому, кто уходит или тому, кто остаётся? Потом Чонгук понял, что тяжелее тому, кто любит. Уходящим, но все ещё любящим был Юнги. Альфа это знал и сам себе не прощал. А потом роли поменялись. То ли в наказание, то ли в злую шутку.       Мин Юнги уверял, что отпустил, но в любой его книге каждое предложение, каждое слово и каждая буква были посвящены только одному человеку. Чон Чонгук клялся, что забыл, но в каждом его сценарии герои повторяли те же прикосновения, те же взгляды и те же слова, которые он так и не смог сказать тому самому человеку.       Чонгук сидит как в изоляции, несмотря на то, что напротив находится Пак и бутылка виски. Мыслями он далеко на семь лет назад. В том июле, который пытается стереть из своей памяти вот уже как две тысячи пятьсот пятьдесят пять дней.       — Что ты чувствовал, когда он уходил? — Чимин поднимает взгляд и подпирает рукой голову.       — Ничего, — честно и без единой эмоции. — Сначала ничего. Осознание пришло потом, когда исчез его запах с одежды, когда завяли цветы, которые он так любил поливать. Когда пропали его коварные шутки и смех со всхлипами, напоминающий плач, — старший улыбается краем губ, крутя в руке стакан. — Когда я приходил, а он не бежал ко мне показывать, что сегодня приготовил по новому рецепту. Когда просыпаясь, я не находил рассказов о том, какой дурацкий сон ему приснился сегодня, — он задерживает взгляд на омеге, но смотрит будто куда-то в сквозь на много лет назад, словно за ним миражи танцуют. — Я начал ненавидеть стикеры с котами, которые он отправлял постоянно. Я не мог есть оливье и отказывался признавать Новый год. Он стал мне противен. И в самом деле, — выдыхает Чон, — это только начало списка.       — Мда, — почесывает затылок омега. — Не встречайтесь с писателями, а то они напишут целую книгу, где выставят вас мудаком, — улыбается Чимин, смотря на обложку сценария. — Хотя не то, чтобы он не прав, конечно…       — На что это ты намекаешь? — хмурится старший. — Всё ложь и клевета. Он-то почему-то не написал, как надо мной издевался.       — Он отомстил за нас всех, — не скрывает радости Чимин и поднимается с дивана. — Мне пора, но не сиди здесь долго, — во взгляде пробегает тень беспокойства.       — Как пойдет, как пойдёт. Но обещаю не вскрывать вены ложкой.       — Скорее кому-то череп, — качает головой омега, прощается и оставляет старшего самого, ему сейчас это нужно.       Когда звук шагов младшего стихает, взгляд альфы падает на лежащий рядом сценарий. Он ставит на стол стакан, наливает в него ещё алкоголя и оставляет рядом. После лениво поднимается на ноги и подходит к стоящему за кадром столу режиссера, где лежит один из экземпляров книги Юнги. Практически у каждого из группы есть свой экземпляр романа и сценария, так что неудивительно, что они тут лежат практически повсюду и каждый с подписью омеги. Чонгук открывает заглавие, где внизу под названием красуется небольшая, аккуратная подпись с красивой завитушкой. Так же просто и нежно, как и сам он.       Альфа возвращается обратно на диван и открывает страницы в нужных местах на обоих книгах. Из интереса читает первый попавшийся абзац романа, где написано о том, как главный герой среди ночи смотрит с балкона в небо и вспоминает о ней. Чонгук бы воскликнул, что это банально, да вот только что-то не получается. Тяжёлый вздох срывается с губ. Ему говорили, что он ничего не смыслит в чувствах? Пусть тогда вывалит свои. Он берет в руки карандаш, меняя реплику главного героя в одной из последних сцен. Для храбрости выпивает сразу половину стакана алкоголя и продолжает твердо, чуть агрессивно, водить карандашом по бумаге.

***

      В последнее время Чонгук и Юнги видятся редко. В некоторых сценах они прекрасно справляются и без присутствия друг друга. Или же стоят по разные стороны, не обращая никакого внимания. Чимин тайком среди других стажёров называет это детским садом. Они же взрослые люди, так почему бы не поговорить? Только вот один уверен, что в Мин Юнги в принципе, такой функции как «нормально поговорить» не заложено, а другой убежден, что сколько с Чон Чонгуком не говори, а всё мимо. Наблюдая со стороны, это кажется чем-то смешным. Их избегания и стремительное прерывание зрительного контакта, когда поворачивается другой. Все на съёмочной площадке уже и не уверены, кто здесь настоящие актеры.       Даже из космоса видно, как плохо они переносят присутствие друг друга рядом. Особенно, после той ссоры. Раньше Юнги часто извинялся первым, даже если считал, что прав. Его просто тревожило молчание до тошноты и он безумно боялся этого подвешенного состояния. Иногда ведь и гордость можно опустить ради того, кого любишь? Но он все ещё помнит тот первый раз, когда извинился. Когда Чону глаза перекрыла ревность. Мин не спал всю ночь, всю ночь ждал, но не увидел ничего. Только утром ближе к шести утра заметил, что альфа был в сети пять минут назад. Но ничего не написал. Тогда через слезы он извинился первым. А по ощущениям будто кусок земли съел. Это воспоминание теперь тоже относится к тем вещам, которые он никогда не простит.       Чон Чонгук часто мучается совестью и чувством вины, но при этом извиняется крайне редко. То ли слишком стыдно признать вину, то ли не считает должным. Но если честно, омега уже устал обвинять кого-то. Толку от этого никакого кроме собственных потраченных нервов и эмоций. Как бы ни было, но он слишком трудно отпускает людей. До невозможного долго. И одно появление их в жизни, вновь качает чаши весов.       Он где-то слышал, что отпускать людей, это как выдергивать зуб. Когда его только выдернули приходит чувство облегчения, но сколько раз язык ещё будет дотрагиваться до того места, где он был? Наверное, сотни раз в день. То, что тебе больше не больно, не значит, что ты забыл об этом. Остаётся след, и иногда приходит мысль, что ты ужасно скучаешь. Что всё было не так плохо, можно потерпеть, а потом он и болеть перестанет. Пройдет немало времени, прежде, чем след заживёт и там будет новый. Но разве человек смог бы оставить этот зуб? Нет, потому что он причинял очень много боли. Поэтому нужно двигаться дальше и отпустить.       Чонгук вновь срывается на актеров, у которых недостаточно отточены движения и выучены реплики. Хотя на взгляд младшего, всё идеально. Да вот только попробуй вставить хоть слово, как тут же наорут следом, а Юнги уже хватило. Он просто раздражённо закатывает глаза, не находя сил слушать эти упрёки. Уходит с площадки в ту же гримерку, где сидел до этого с Чонгуком. Фактически, это комната отдыха для старшего персонала, так как всем места просто не хватает.       Он заходит в небольшое помещение и закрывает дверь, чтобы хоть немного отдохнуть от яркого света и шума. Но поднимает глаза и натыкается на стоящего у кофеварки Пак Чимина. Становится немного неловко, что омега уже думает уходить обратно, но в последнюю секунду играет собственное раздражение, так что он просто проходит дальше и плюхается на диван, закрывая глаза на пару минут.       — Тяжёлый день? — чуть тихо и как бы невзначай бросает Чимин, заканчивая с кофе.       — Тяжёлая жизнь, — Мин даже не открывает глаза.       — Кофе? — парень проходит к диванчику, где сидит Юнги и протягивает стаканчик.       — Спасибо, — он сначала косится неуверенно, но все же принимает напиток и делает аккуратный глоток латте.       — Ты сегодня какой-то грустный, — на удивление, Чимин никуда не уходит, а садится рядом с ним. Мин держит стаканчик в руках и изгибает одну бровь. Во-первых, когда бы это они успели перейти на ты, а во-вторых, есть ли ему какое-то дело, какое сегодня у него настроение?       — А даже если и так, то что? — омега тихо хмыкает и отпивает ещё немного. Наверное, он сегодня и не выспался толком.       — И почему люди грустят? — задумчиво произносит Пак, смотря куда-то в стену. — Потому что на душе тяжело. А почему на душе тяжело? — Юнги смотрит на того, не понимая, к какому месту эти риторические вопросы. — Когда человека кто-то обидел. А кто может обидеть? Кто-то очень дорогой. А кто бывает дорог? Тот, с кем человек когда-то был очень счастлив, — Мин опускает взгляд на стоящий кофе у себя на коленях и теперь даже не может найти слов. Становится до жути неудобно, но и уходить не хочет. — Но если ты был тогда счастлив, зачем грустить? Грусти по-счастливому, а не по-грустному, — Чимин широко улыбается, а Юнги и не знает что сказать. Кажется, словно вместо слов в горле кофе застрял. Он просто растерянно смотрит на юношу и поджимает губы. — Давай идём, там почти конец.       Пак встаёт с места и подаёт руку омеге. Тот нерешительно сидит на месте, но всё-таки поднимается следом и они оба выходят из комнаты. Слова, сказанные Чимином ещё не раз найдут отголосок в мыслях Юнги. И ещё не раз он о них задумается. Мин в этом уверен. Как только омега выходит обратно на площадку, то тихими шагами подходит к режиссеру, чтобы не дай бог не привлечь к себе лишнего внимания. Актеры стоят в новых позах, слегка напряжённых и смотрят друг на друга. Юнги не особо помнит такой сцены в этом эпизоде и задумчиво хмурится.       — Завел любовницу очень похожую на тебя, — раздается после минуты молчания голос мужчины. — Не так, чтобы внешне, но голос, привычки, поведение — абсолютно твои. У нее есть пёс. Она верит в Христа, а перед сном в голос считает до ста. Очень хочет посмотреть все европейские города, — омега совсем не помнит этой реплики ни в книге, ни в сценарии. — Когда гаснет свет и мы сидим в темноте, я целую ее губы и представляю что это ты. Обнимаю ее плечи, целую ключицы. Я не уверен точно: ты ли это или не ты? — младший начинает вслушиваться и постепенно его брови сами по себе вверх поднимаются, а губы размыкаются. — Она стонет и прогибается от действий моих рук и губ, а знаю наперед каждое ее прикосновение, каждый ее звук. Довел любовницу, очень похожую на тебя до состояния, когда уже ничего не надо. Лежит на кровати, не может открыть и рта, а я сижу и смотрю на твое фото. Где ты сейчас? Где ты теперь? — омега осматривается вокруг, но словно никто ничего не замечает. Ни единого отклонения в сюжете. Ему хочется выбежать и прекратить это. Эти мерзкие слова. — Ставишь свечку в очередном из храмов? Кормишь голубей в каком-нибудь из парков? Или смотришь кабаре в каком-то из театров? Моешь ноги в фонтане на площади? Или просто, — актер роняет ироническую усмешку. — По набережной реки идёшь под руку с любовником. Ну очень похожим на меня. У него нет пса. Он не верит в Христа. Перед сном не считает в голос до ста. Ну очень хочет посмотреть все европейские города.       Дубль плавно подходит к концу и младший в удивлении поворачивается к режиссеру, что довольно стоит со сложенными руками на груди.       — Красивая реплика, да? — тешится мужчина. — Чонгук добавил. Мне и продюсерам она очень понравилась, а тебя в тот день не было, да и сказать забыли. Ты же не злишься?       — Вовсе нет… — Юнги напряжённо дышит и старается не раскрошить ближайший штатив со светом.       — Перерыв сорок минут! — громко кричит мужчина и младший срывается с места, уносясь к концу площадки.       У Юнги внутри слишком много эмоций. Они клубятся, бьются о стенки тела и разгоняются ещё больше, ища выход. Но не находят. Поэтому его сильнее томит и терзает. Тошнит и голова кружится. Омега словно в прострации находит выход на крышу павильона и жадно вдыхает свежий ночной воздух. Он холодно касается его покрасневших щек и придает трезвости ума, в которой он так сейчас нуждается. Вдали ярко светит луна, освещая крышу и простирающийся вдали город. Его не так хорошо видно, как с высоты какой-нибудь многоэтажки, но омега довольствуется и этим. Конечно, Мин ринулся сюда не прыгать с возгласами, что больше не может так жить и вечность будет предан одному человеку. Даже ему с его отчаянным романтизмом это кажется полным бредом. Учитывая, что и высота равняется трехэтажному зданию, то он максимум сломает себе что-нибудь.       Младший проходит на несколько шагов вперёд и поднимает черноволосую макушку вверх к небу. Будто совета просит. Странно осознавать то, что человек, который был для тебя всем, той ниточкой связи с миром полным красок. Тот, кому ты доверял самое сокровенное, все страхи и переживания. К которому бежал стоило только открыть глаза или узнать что-то. С которым делил лучшие моменты и который был причиной этих моментов — сейчас смотрит на тебя так, словно видит впервые. Это странно, но уже не больно. Юнги пустил его так близко, что кажется, будто сам нож в руки и вложил. Было все равно, воспользуется или нет, потому что казалось, что если да, то смысл жизни в один миг все равно пропадет. Он держался за то, что Чонгуку будет без него грустно, будто над пропастью висел и лез по верёвке наверх, оставляя позади ущелье тревог и страхов. Но когда Чон ушел, он понял, насколько это было глупо. Хотя до сих пор убеждает себя тем, что если уйдет, то никто так сильно не полюбит его предназначенного как он сам, даже если они ещё не виделись.       В один момент, Юнги понял, что если твое отсутствие не тревожит человека, то и твое присутствие не имеет для него значения. Всякий раз, когда они ссорились, он мог не спать всю ночь. Каждый раз, когда старший уходил с желанием побыть наедине с собой, Мин его понимал, но это не отменяло факта, что ему ужасно разрывали голову мысли о том, как он сейчас, что делает и что думает. Ему было не страшно написать первым или извиниться, лишь бы только не кричать у себя в голове. Он помнит, что альфа тоже так реагировал и поступал. Волновался и писал множество сообщений в час, если он долго не выходил на связь. Он это помнит, но все это постепенно угасло и сменилось безразличием под жалким оправданием, что ничего же случиться не может и ты сам со всем справишься. А Юнги сам не хочет.       Когда начинаешь скучать по кому-то, кто ушёл из твоей жизни, надо научиться напоминать себе, что этот человек каждый день выбирает быть не в твоём настоящем. Он просыпается и решает молчать. Ему всё равно, что расстояние между вами растет. Ему всё равно на то, что тебя нет рядом. Ему хорошо и без тебя. Пока кто-то разрывается от боли, кто-то так же улыбается, ходит и наслаждается жизнью как будто ничего и не произошло. Они смогли прожить несколько дней, не сказав друг другу ни слова. Несколько месяцев. Несколько лет. Значит смогут и дальше.       У людей есть привычка расходиться по всяким мелочам, а потом через пару дней сходиться снова. Конечно, Юнги сам так часто поступал из-за своей импульсивности и тревоги. Теперь очень жаль, что он таким образом причинял боль тем, кого в самом деле, любил. Он убеждал себя, что поплачет пару месяцев, но потом отпустит, зато не позволит марать об себя ноги. И этот принцип он сохраняет до сих пор. Но всё-таки, такие расставания глупые. Люди от них не меняются, хотя придётся некая свежесть. Пусть и на пару дней. Однако когда люди расходятся на долго, у них есть возможность вырасти за пределами отношений. Лучше узнать себя и других людей. А ещё осознать, что именно тот самый партнёр был для тебя наиболее духовно близким и комфортным. Вот тогда действительно приходит ценность каждого момента и взросление. Пусть семь лет это очень большой и достойный срок для морального подъёма, но шансы иссякли. Выжили себя. Довериться человеку после того, как он выбрал не тебя, то же самое, что отдать пистолет в руки тому, кто первый раз промахнулся. Только Чонгук выстрелил трижды. Два из которых Юнги списал на ошибки молодости и тем фактом, что он тоже часто ошибался. Идеальных пар и людей не существует, есть только гармоничное стремление быть вместе. Но как бы ни было, он также верит в то, что первый раз случайность, второй ошибка, а третий закономерность. Вот только после него, омега начал бежать от людей после первой случайности.       Он слышит сзади себя скрип двери и закрывает глаза. Юнги и так знает кто это, поэтому необходимости оборачиваться нет.       Чонгук подходит плавно и не торопясь становится сзади чужой спины. Опускает взгляд на затылок парня, а после поднимает на небо. И сказать бы о том, что луна сегодня слишком красивая, но это будет неправдой. Эта луна и та, что была семь лет назад очень отличаются — и тогда Чон действительно не мог оторвать от нее глаз.       — Потанцуем? — Чонгук улыбается краем губ и протягивает руку вперёд около бока Мина. — Кажется, я должен тебе танец.       Юнги улыбается и тихо выдыхает. Сказать бы о том, что тот должен как минимум новое сердце и восемь с половиной лет жизни, да язык не поворачивается. Спросить бы о том, что может быть мало целовал карие глаза? Что может быть мало любил или был слишком груб? Но ответов на эти вопросы не найти. Они канули в пропасть вместе с теми днями.       — Почему бы и нет.       Чонгук аккуратно берет младшего за руку и поворачивает к себе. Укладывает руку на талию и начинает аккуратно вести. Мин кладет ладонь на плечо и следует такту, несмотря на полное отсутствие музыки. У каждого в голове она своя и в то же время слишком общая. Альфа замечает, что он совершенно не изменился. Такие же нежные движения и опущенный стеснительный взгляд. А Юнги понимает, что тот сильно изменился. Движение четкие и уверенные, а плечи крепче стены.       — Посмотри на меня, — с мягкостью просит старший. — Я хочу тебя видеть.       — Но меня нет, — с такой же мягкостью отвечает и поднимает глаза.       — Где же ты? — Чонгук не понимает.       — Там, где ты меня оставил. В твоём прошлом. В июле.       — Нет.       Старший обнимает крепче, прижимает к себе и утыкается носом в плечо. Не принимает и не хочет. Сколько бы себя не обманывал. Слишком боится руки разжать и отпустить. Юнги же гладит его по темным, ненавистным, волосам и знает, что альфа отпустит. Что это тяжело, но необходимо. Мир заботится о них и видимо, просто их линии судьбы всё-таки закончили общее пересечение.       Они не будут вместе. Разойдутся по разным сторонам, изредка воспоминания эту последнюю встречу. Оба найдут кого-то получше, но лучше не всегда значит любимее. Каждый когда-нибудь встретит любовь всей своей жизни. Но это будет не та любовь, с которой ты ее проведешь.