1
День у Луи не задался с самого утра. Сначала поссорился с Жаном, потом на него шефу пожаловался какой-то недовольный гость (а ведь Луи знал, что в России не очень хорошо быть «стукача»). А теперь ещё и шеф напился и запустил в него баклажаном. Луи, конечно, в последний момент увернулся, но всё же осадочек остался. — Виктория Сергеевна, разрешите сесть вам на хвост! — Федя вполне сносно изображал Макса, преследующего сейчас арт-директора на другом конце кухни. Хоть Луи и поглядывал на них с Сеней немного презрительно, всё же рад был, что хоть кто-то никогда не унывает. Да и отыгрывали влюбленных они с таким завидным задором, что даже самому Луи поднимали настроение. — Разрешаю, Огузок Леонидович! — раздался в ответ фальцет Сени. Оба заржали, а Федя принялся демонстрировать как действительно садится тому на хвост, хотя больше это походило на грубое впечатывания одного тела в другое. Федя навалился на Сеню сзади, а Луи смущённо отвернулся и продолжил намешивать крем для десерта, пытаясь не обращать внимания на, кажется, совсем уже разошедшуюся парочку. — Очень смешно! — крикнул Макс, и Луи как-то машинально глянул на Федю с Сеней, которые уже выцеловывали друг вокруг друга воздух. — Придурки. Вдруг Федя оступился и свалился лицом прямо на сенино, да так неловко что у них даже вытянутые губы соприкоснулись. — О-ля-ля, — не удержался от комментария Луи, пока парочка воровато озиралась. — Ты ничего не видел, ясно? — Сеня для полноты угрозы даже ножом сверкнул. — Уи, уи, — закивал порядком напуганный Луи, не совсем понимающий, чего тот так на него взъелся. Пока не заметил лёгкий румянец на щеках у обоих. И хоть «поцелуй» тот увидели все, только Луи понял его смысл. Вот только Луи не «стукача». Он никому не расскажет.2
Быть Максимом Лавровым означало держать в голове тысячи хитроумных планов и комбинаций. Каждую секунду быть готовым к их исполнению или, что случалось чаще, исправлению. Правда сейчас по плану было выжидать, когда Вика сама бросится в его объятия, пока он держится отчуждённо. А значит, в его плотном графике выделилось время для подколов коллег, чем он и не преминул воспользоваться. Сеня, одиноко нарезающий баранину, подходил идеально (нечасто его увидишь отлипнутым от Феди), поэтому Макс спросил без задней мысли: — Что, парень бросил? — Чего? Какой ещё парень? С дуба что ли рухнул, Огузок? — засуетился Сеня. Макс на это только усмехнулся: — Известно какой, вон же стоит! Макс махнул рукой туда, где по его подсчётам всё ещё флиртовал с официантками Федя: — Да ты не боись, нагуляется и вернётся к жене. — Огузок, я тебе сейчас такую жену покажу! — Сеня уже, кажется, готов был разорвать Макса в клочья. Тот лишь расхохотался и отступил подальше, бросив через плечо взгляд на Федю, прикидывая, сколько у него ещё есть времени, пока к Сене не пришло подкрепление. Федя стоял в окружении трёх девчонок, беспокойно поглядывая в сторону друга, вооружённого теперь колбасой. Максу эта картина показалась до того знакомой, что он, пытаясь вспомнить, где уже такое видел, растерял весь запас подготовленных острот. За что и получил по голове от Сени. — Эй, аппендикс, ты чего здесь? — Федя подоспел на помощь другу (хотя помощь тут нужна была скорее Максу) быстрее вампира, защищающего девчонку от грузовика. Ну или как там было. — Так я это… Сеньку тут развлекаю, пока тебя нет, — нашёлся он с ответом, как вдруг его осенило. Осенило, видя, как по-хозяйски федина рука пристроилась на сенином плече. Макс понял, где видел уже парня, назло флиртующего с девчонками, пока та, которая действительно нравится, смотрит. Это же одна из его ходовых стратегий — заставить немного поревновать! Только вот он не думал, что с парнями так тоже делают. Теперь ему стало стыдно (а ведь это достаточно редкое явление). Хотя… Возможно, пока Сеня ревновал Федю, из-за Макса Федя заревновал Сеню, так что он им сейчас только помог! — Молодец, Огузок, но только в следующий раз я сам…3
— Вай, Шайтан, чего делается-то… — причитала Айнура, приложившись ухом к двери подсобки, старательно вслушиваясь. Вчера кто-то оставил там полнейший беспорядок. Конечно, все было сложено почти идеально — шефу такой «бардак» покажи, он только пальцем у виска покрутит. Да только Айнура в этом помещении знает каждую неубранную пылинку. И когда эти пылинки вдруг пропадают, оставляя на полках следы в виде ладоней или ещё того лучше — человеческих задниц (а их вообще-то довольно легко отличить от нечеловеческих), любой забеспокоится. Сейчас за стенкой было слышно только какое-то хлюпанье. Плачет что ли кто? Постепенно стал различим и шорох ткани. Ну всё! Опять все скатерти перевернут! Айнура, засучив рукава, готова была уже грозно ворваться внутрь и наказать паршивцев, как вдруг… За стеной раздался вскрик. Жуткий такой, как будто кого ударили. — Прости, — поспешный шёпот, кажется, принадлежал Феде. — Ты что совсем сдурел? — а это недовольное бурчание точно было сенино. Неужто и правда дерутся? А какие друзья были! Зачем же так? Голова Айнуры как-то сама разочарованно покачалась из стороны в сторону. Но они же теперь сами и должны помириться, как мужчина с мужчиной. А Айнура тут постоит подождёт. И в этот раз сама, так уж и быть, уберёт там всё. — Я думал, у тебя получится, — оправдывался Федя. — Я что, по-твоему, акробат что ли? — Ну тогда переворачивайся, чего встал? В смысле… — Да понял я, не дурак. Разговоры прекратились, а шорохи стали какими-то больно уж торопливыми. У Айнуры даже сердце биться перестало. Лишь бы на неё не повесили ничего после… Чего бы там ни было. Она вслушивалась внимательней, прикрыв рукой разинутый рот. — Федька, ты дурак что ли совсем? Как без подготовки-и-и-и, — вместо слов Сеня начал изрыгать только поток стонов. Подождите-ка… — Прости, прости, ох, хорошо… Айнура от неожиданности аж шапку сняла. Медленно так сняла и спрятала со стыда покрасневшее лицо. Она хоть замужем и не была, но что за вздохи за стенкой догадалась. Ну раз они не ссорились, а наоборот, так сказать, только дружнее становились… Чтож, можно и простить мальчикам перевёрнутую подсобку. Но только если они ей потом расскажут пару моментов, которых ей не доставало для её нового любовного романа про поваров. Ну а что? Не им же одним хранить секреты.4
Утро Родиона Сергеевича выдалось не самым ярким. Утро как утро. Позавтракав уже фрикасе из куропатки, гражданин мира как обычно свернулся в теньке за мусорными баками, углубившись в чтение нового романа. Роман вообще-то был довольно старый, да и Родион Сергеевич был уверен в том, что когда-то в той другой жизни уже его читал. Вот только не помнит ничего. Хотя судя по не отпускающему его дежавю… А впрочем, не важно. Читать всё равно было ужасно интересно. А как же иначе? Речь шла о благородной даме, за которой ухаживал неотёсанный крестьянин. И хоть она и была благородной, а он неотёсанным, эти двое как-то жутко неправдоподобно друг в друга влюбились, но теперь были вынуждены скрывать отношения. Да, в наше время такого днём с огнём не сыщешь. Кому прийдёт в голову скрываться? — Я тебе баба что ли, а? — возмущённый голос, послышавшийся откуда-то из недр ресторана, невольно оторвал от поглощения духовной пищи. Родион Сергеевич как можно незаметнее выглянул из-за бачка. Вообще-то в любой другой раз он не пал бы так низко и не стал бы подслушивать, но вот мешать голосам не хотелось. А потому он покорно принял на себя роль безмолвного слушателя. — Я всегда дарю цветы, если с кем-то встречаюсь… — без сомнений, говорил Фёдор Михайлович. Вместе с Арсением Андреевичем они вышли на задний двор и без лишних телодвижений развалились на скамейке. Они так делали частенько в это время суток — обычно это было связано скорее с физиологическими потребностями Фёдора Михайловича к курению. Но сейчас вместо сигареты в руках он держал пышный букет. Похожий скорее на веник — больно уж яркий и аляповатый, если спросите Родиона Сергеевича. Но его никто не спрашивал, и потому он просто продолжил наблюдать. — Ты когда последний раз «встречался», ловелас? — Ну, если считать встречанием, когда секс больше пяти раз то… — И с кем это у тебя был секс больше пяти раз? Глядя на откровенно задумчивый вид Фёдора Михайловича, Родион Сергеевич и сам задумался. Очевидно, у молодого повара появилась новая пассия, которую он, как истинный джентельмен, решил одарить цветами. Звучало более чем благородно, вот только при чём здесь Арсений Андреевич? — Ну как с кем? С тобой был, — от такой шутки Родион Сергеевич аж воздухом подавился и чуть было себя не выдал. — В пятый раз ты сам себе в штаны спустил, так что это не считается! — а вот теперь уже было не до смеха. Арсений Андреевич был как никогда серьёзен. Конечно, в своей забавной и очаровательной манере, но всё же… Неужели эти двое..? — Разве это был не шестой? Не хочешь букет — не бери! Ангелинке вон отдам, — Фёдор Михайлович демонстративно завёл руки за спину. — Какой такой Ангелинке? Мой букет! — Арсений Андреевич возмущённо придвинулся к тому поближе и принялся неистово шарить руками за спиной друга (?) в попытке достать веник. Их лица почти соприкасались, а у Родиона Сергеевича уже начинали сдавать нервы. Вдруг прекратив бороться, Арсений Андреевич приложился губами к чужим. Нежно, почти без напора, уместив ладони на плечах Фёдора Михайловича и мягко их поглаживая. «Поверьте мне, истинная любовь скрыта от всех, настоящие романы — это те, о которых никто не подозревает, истинные страдания переносятся молча и не нуждаются в сочувствии или утешениях», — как-то само пришло на ум, пока Родион Сергеевич смотрел на этих двоих. На душе было так спокойно и радостно, а ведь он никогда бы и не подумал, что застанет сегодня такую картину. Но судьбе он был благодарен, ведь напиши кто об этом на бумаге, он бы вряд ли поверил. — Забирай уже свои цветочки, заслужил.5
— Лёва, неси трюфели! — провозгласил шеф так внезапно, что сам Лёва едва ли на пол не свалился. Будь здесь Сеня с Федей наверняка бы устроили целый концерт. — Да, длинный, неси трюфеля! Поглядим, чем мы тут честной народ травим, — нагиевская хрипотца отлагательств не требовала. Если бы приказ шёл только от Виктора Петровича, Лёва точно напомнил бы, что он здесь вообще-то су-шеф, а не мальчик на побегушках, но при Дмитрии Нагиевиче спорить не рискнул. А потому смиренно побрёл к складу овощей (если честно, даже с небольшим облегчением — такое обилие людей на кухне порядком нервировало). Вот только за дверью кто-то точно сейчас был — ясно по голосам и шебуршанию — так что Лёва решил обождать немного. И дело тут было вовсе не в том, что ему не хотелось с позором столкнуться на складе нос к носу с кем-то из подчинённых (ведь как потом объяснять такое понижение в должности?). Просто со склада давно уже стали пропадать продукты — в их числе и несчастные трюфели — так что похитителей следовало поймать с поличным. И когда как не сейчас? — А мне уже надоело! Шкеримся по углам как малолетки! Или как крысы! — что и требовалось доказать! Федя — в списке подозреваемых. — Ты кого это крысой назвал? — а теперь и Сеня. Дело закрыто. Лёва во всём разобрался. Но отчего-то всё ещё не решался войти. Пускай ещё попререкаются немного, может и сознаются? — А сам не понял? — Да может я за твою репутацию переживаю, вот никому и не говорю! Ты же у нас мачо! А так неизвестно что о тебе будут думать! — Вот, значит, как? А я вот за себя не переживаю! — правильно, Федя, лучше признаться. Пусть даже Лёва и не совсем понимал, как кража продуктов влияет на «репутацию мачо». Но Лёва ведь много чего не понимает, сам же он мачо никогда не был. — Ну и делай тогда, что хочешь, — кажется, Сеня уже тоже согласился стать наконец законопослушным. — Хочу вот шефу рассказать… — Э, э! Не надо шефу! — или нет? — А чего? Боишься? — Я-то? Конечно боюсь! Федя вдруг продолжил говорить так тихо, что Лёве пришлось уже вплотную приложиться к двери ухом: — Я думал, ты ничего не боишься, когда я рядом… Не ты ли мне это сам говорил? Так и что это ещё может значить? — Там был важен контекст и… Лёва не выдержал и влетел на склад, решив, что пора бы уже грозно повозвышаться над подчинёнными, чтобы выбить признание (не зря же природа наградила двумя метрами роста). Но вместо набивающих карманы поваров он увидел прижатого к полке Сеню и Федю, нависшего над ним, уперевшись руками по бокам от его лица. — Ч-ч-ч-ч-то у вас здесь происходит? Федя неохотно отлип от друга и откатился к противоположной стене. — Это всё Федька! — Сеня, выпучив от страха глаза, остервенело затыкал в того пальцем, на что Федя только недовольно нахмурился. — Так, что бы вы тут ни делали, быстро рассказывайте шефу! — прокричал Лёва, даже не заикнувшись, уже не совсем уверенный в том, что дело тут в обычной краже. И поразмыслив немного, добавил. — А меня в это впутывать не надо! — Да с удовольствием! — Федя уверенно направился к выходу. — Я тебе расскажу! Я тебе так расскажу! — Сеня нервно увязался за ним. А Лёва только вздохнул облегчённо. Как же тяжело быть начальником!+1
— Федь, постой! — Сеня не мог сейчас опустить руки и позволить ему всё рассказать. Да как они людям в глаза смотреть будут? — Ну чего тебе? Совесть заела? — хотя глядя сейчас на обернувшегося несчастного Федьку, Сеня уже не был уверен, что сможет смотреть хотя бы в его глаза. А ведь только эти глаза ему и были нужны. Голубые, красивые, как море, так Федю трогающее. И теперь трогающее и самого Сеню. — Не заела, — соврал он, опустив лицо вниз. — Ты правда хочешь рассказать? — Хочу, — уже в который раз признался тот. — Но не буду! Раз уж ты у нас такая кисельная барышня! Сеня хотел бы сейчас отметить и скудные Федькины познания в афоризмах, не касающихся океанов, и то, как глупо и безрассудно сейчас открываться перед всеми. Но почему-то не стал. Вместо этого он оторвал от пола взгляд и впечатал его в два восхитительных голубых шара напротив, в которых и сам был бы не прочь утонуть. Он и тонул каждый раз, как какая-то девчонка. Но рядом с Федей и девчонкой побыть не страшно. Рядом с ним вообще ничего не страшно. Одним уверенным движением он притянул Федю за руку и, замерев в последних бессмысленных раздумьях всего на секунду, накрыл его мягкие горячие губы своими. Федя отвечал мучительно долго, оставляя лёгкие прикосновения пальцев на щеках и шее, как будто совсем не желая отпускать. Они целовались как в последний раз. Да чего уж. Они и целовались в последний раз как тайные любовники. Теперь они станут чем-то большим. Сене уже не терпелось это в полной мере почувствовать. Он бы ещё долго вылизывал федькин рот, трогал федькину талию и ловил бы на лице жаркое федькино дыхание, если бы не звонкий треск бьющейся посуды, напрочь разрушивший всю романтику. Сеня резко отстранился и так же резко повернулся к коллегам, не выпуская из потной ладони федину. Глаза у всех были по пять рублей, не меньше, а рты все поразевали будто убили кого. Гробовое молчание давило так, что ноги подкашивались, и Сеня, чтобы хоть как-то его нарушить, выпалил бездумно: — Я вот сразу так и подумал! Вот прям сразу! — Сень, ты чего? — шепнул в ухо Федя, как будто вообще не замечающий требующей устранения неловкости, а ведь судя по лицам неловко здесь было всем. — А я вот не думал… — Нагиев, кажется, первым пришёл в себя. И правильно — у них в шоу-бизнесах и не такое должно встречаться. — Не думал, что эти двое тоже того… Французы… — Ну, поцелуй уж точно вышел ф`ганцузский, — подмигнул Сене Луи, на что тот попытался состроить дружелюбный оскал. — И как это понимать? Я что говорила про отношения на рабочем месте? Сеня робко посмотрел на шефа. Не хотелось бы потерять его уважение, если оно, конечно, и было. От нервов он посильнее вцепился в федину руку, приготовясь выслушивать тираду об собственной инвалидности: — Виктория Сергеевна, успокойтесь! Кухня — это не ваше рабочее место. Пусть делают, что хотят. А я… теперь, видимо, должен Айнуре пять тысяч. На кухне все вдруг затараторили без умолку. Кто всё ещё не мог поверить. Кто утверждал, что всё сразу знал. А Сеня вздохнул с облегчением и победоносно прижался к Феде: — Видишь, а я говорил, что так будет. — Ты неисправим, — Федя чмокнул его в висок. Из обступившей их толпы высунулся довольный Огузок и в каком-то слишком уж приятельском жесте похлопал Сеню по плечу: — Молодцы, ребята. При других обстоятельствах Сеня возмутился бы не на шутку — похвала от Лаврова — явный признак того, что ты что-то делаешь не так. Но не сегодня. Сегодня они всё сделали правильно и, кажется, у них с Федькой теперь всё серьёзно.