Собственность

Проснулся Тряпка, нехотя, желая и дальше валяться. Жаль, что вставать было необходимо. Он стал раздумывать как провести это утро. Как варианты в голове всплывали мысли о рисовании, сне и еде. Первое не хотелось, о втором и речь идти не могло, ведь он итак только проснулся, а значит оставалось выбрать последнее. Потянувшись и протерев сонные глаза, он выполз из кровати и пошёл в ванную, находившуюся прямо в его комнате. Он взял лежащую на раковине расчёску. В зеркале на него смотрело привычное отражение — помятое, растрепанное и бледное. Он к нему настолько привык, что становилось даже тошно. Окатив лицо холодной водой и приведя себя в более-менее надлежащий вид, он вышел, уходя в коридор. Там Тряпка оглянулся и прислушался. Вроде тихо. Зря не удосужился время узнать, теперь остается только гадать проснулся ли он. Этот он жил вместе с ним и Тряпка каждый раз надеялся, что в этом огромном дворце они не пересекутся, хоть и знал, что это даже в теории невозможно. Он вызывал в сердце ужас при каждом появлении рядом. Любой нормальный человек бы сбежал далеко-далеко, чтобы никогда такого больше не испытывать, но Тряпка не такой. Как бы не было плохо, он не убежит, потому что, как бы ни было печально, любит. Он любит, несмотря на всю боль, которую тот ему причиняет. Но он же не всегда такой! Он может быть милым, иногда. Тряпка чувствовал и понимал, что не сможет без него жить и существовать, потому что тот защищает Тряпку и заботиться о нем, хоть и в своей извращённой манере. Уверенность в этом была настолько высока, что убеждение в собственной слабости было превыше любого чувства собственного достоинства. Хотя его в Тряпке никогда и не было. Он на цыпочках пробрался на кухню. Завтраком тут, конечно, и не пахло. Дверца холодильника открылась с глухим звуком, и внутри кроме хлеба не было ничего. Впрочем, Тряпка посчитал, что и этого будет достаточно. Вытащив из упаковки две корочки, он закрыл дверцу и вдруг вскрикнул. Птица. Скрестив руки на груди и оперевшись спиной на стену, он смотрел прямо, с привычном огнём в янтарных глазах, от которого Тряпка уже был готов задрожать. Выглядел он как всегда на все сто процентов, будто не дома сидит, а вот-вот выйдет на подиум. Было лишь одно «но». Халат, настолько тонкий, что могло показаться (а может и не казалось), что он голый, смущал. — Д-доброе утро, — промямлил Тряпка, опустив голову, чтобы не столкнуться с ним взглядом. — Ты слишком много спишь. Сейчас полдень, — Птица закатил глаза, отрываясь от стены, и боком оттолкнув парня в сторону, тоже открыл холодильник, — Опять ничего! И почему ты такая бездарность? Мог бы приготовить что-нибудь, а заместо этого надо опять заказывать. Громко хлопнув дверцей, отчего Тряпка подпрыгнул на месте, он сел в бархатное кресло за столом и вынул из кармана телефон, что-то быстро набирая. — Прости… — тихо прошептал Тряпка и налив себе водички в стакан, сел в кресло рядом, откусывая хлебушек и запивая. Птица был явно не в духе. Ни единой ехидной ухмылочки, а сплошь нахмуренные брови. Тряпка сделал вывод, что сегодня надо быть паинькой или просто-напросто забиться где-нибудь в угол, чтобы ненароком не попасть под раздачу. Птица отложил телефон в сторону и скучающе подпер кулаком голову, вновь уставившись на завтракающего парня и наслаждаясь как тот отводит взгляд. Тряпке всегда были неловки, как зрительный контакт, так и разглядывания, чем он успешно пользовался себе в угоду. Тряпка быстро доел второй ломтик и поднялся из-за стола, уходя к столешнице. Он затылком чувствовал, как Птица продолжает сверлить в нем невидимую дыру, и стал тщательно ополаскивать и так чистую кружку, чтобы хоть как-то отвлечься от этого факта. — Тебе надо есть больше, — вдруг произнес голос и Тряпка быстро поставил кружку в сушилку, оборачиваясь. Неужели?! Он хотел было открыть рот, чтобы сказать что-то по типу: «Конечно, как скажешь! Я для тебя всё сделаю! Спасибо, что обо мне заботишься! Я очень это ценю! Мне очень это приятно!» и прочее в этом духе, как Птица продолжил, — Чего вылупился? Ты такой тощий, что тебя не то что ебать, на тебя смотреть противно. Так вот в чем дело. — Хорошо, как скажешь… — прошептал Тряпка, вновь опустив голову вниз. Если Птица правда так считает, то он будет стараться делать так, как он хочет, потому что ему не хочется быть противным. Ему не хочется, чтобы Птица считал его противным. Ведь он единственный, близкий человек, который у него есть, и если даже он будет воротить от Тряпки нос, то тогда для него всё точно будет конечно. Он, поникший, пошел к выходу из кухни. Хочется в свою комнату, в мягкую кровать. — Стой. — скомандовал позади Птица и Тряпка замер в самых дверях. Что ещё? Что он снова сделал не так? В голове судорожно закрутились все его возможные промахи, многие из которых были совсем уж притянуты за уши. — Я тебя никуда не отпускал. Подойди. — Тряпка сглотнул и обернулся, осторожно подходя к Птице. Тот сунул руку в карман, что-то вынимая, и резко схватив за запястье, вложил в ладонь маленький ключик. Это ключик от одной из тумбочек. У Птицы была странная привычка всё прятать. Зародилась она в нем еще с незапамятных, детдомовских времён, когда все кругом совали свои носы и руки, куда можно и нельзя. И вот до сих пор свои вещи он держал под замком и с каждым годом все становилось только хуже. Теперь замки висели практически на каждой двери, даже на Тряпкиной, но запирал он его очень редко, чаще всего по вине самого Тряпки или когда тот начинал много ныть и просто хотелось, чтобы он заткнулся. — Это мне?.. — прошептал Тряпка с непониманием. Почему он доверил ему то, что никогда даже пальцем тронуть не даст? — Не тупи. Тут никого другого нет. — фыркнул Птица и на удивление улыбнулся. Его улыбка никогда не была тёплой и искренней, но в этот миг Тряпка почувствовал настоящее облегчение при ее виде. — Тебя там ждёт подарочек. Надевай, собирайся, и выходи в гостиную. Учти, что я хочу, чтобы ты использовал всё, что там есть. Я сразу замечу, если чего-то будет не хватать. — лёгкая сталь просквозила в голосе, но тут же пропала. Тряпка вновь заметил изменение в его настроении. Как же оно быстро меняется! Теперь Тряпка был в полном смятении и даже не знал радоваться происходящему или начинать бояться. Кивнув и покинув кухню, парень пошёл к комнате Птицы. В нем забурлило любопытство и нетерпение. Подарок! Для него! Это столь необычно, сколько и мило. Птица постарался ради него и от этого сердце уже начинало стучать сильнее. Что там может быть? Может новые краски? Хотя, это ж Птица, наверно, там что-то более, по его мнению, «практичное». Переступив порог комнаты, Тряпка слегка замялся. Ему давно хотелось побывать тут и поразглядывать всё в спокойствии и тишине, потому что делать это когда тебя вжимают в матрац трудно. Пространство было оформлено в красных и золотых тонах. Эпатажно и вычурно, как раз в его стиле. Стол был абсолютно пустой, лишь ноутбук одиноко стоял посередине. На всех шкафах и тумбочках висели упомянутые ранее замки. Тряпка прошёл мимо кровати, неосознанно проведя рукой по мягкому покрывалу и подошел к широкой тумбочке, пытаясь подобрать к какой именно полке подходит ключик. Повезло ему сразу. Она оказалась самой верхней. Щелкнул замок и Тряпка застыл, открыв рот. Честно, этого он не ожидал. Дрожащими руками он достал из открывшейся полки бордовый, кружевной лифчик. Ему правда надо это надеть? Он приложил тонкий предмет к своей груди, примеряясь и тут же резко отбросил в сторону. Боже, как стыдно! Он стал осматривать содержимое дальше, и все больше и больше краснел. Он также нашёл чёрные, полупрозрачные чулки; трусики, идущие комплектом к бюстгальтеру и настолько тоненькие, что Тряпка сомневался в том, что они просто не порвутся; а также помаду и тушь. Тряпка запустил ладони себе в волосы, мечась по комнате туда-сюда. Это слишком смущало, это слишком неправильно, это… это… слишком! Он сел на край кровати, прикрыв глаза и делая глубокие вдохи, чтобы успокоиться. Это ж всё-таки подарок! Он должен быть благодарен за него и не вредничать, тем более Птица ждёт его. Сделав последний успокоительный выдох, Тряпка поднялся и стал раздеваться. Пуговицы пижамной рубашки упорно выскальзывали из пальцев, а снимая штаны, он чуть не грохнулся, запутавшись в ткани. Оставалось самое трудное — напялить всё на себя. Прошло минут десять. Он все боялся сделать шаг к зеркалу, чтобы рассмотреть. Должно быть он выглядит очень глупо. Может Птица всё-таки делает это, чтобы поглумиться? Тряпка верил в эту гипотезу всё охотнее и охотнее. Посмотрев в отражение, он охнул. Чулки доставали до середины бёдер; через ткань лифчика, удобно на нем сидящей, просвечивали соски, а трусы, опасно натянутые на тазовые косточки, едва скрывали член. Долго приглядываться пока не стал, приступая к последним штрихам. Он взял в руки тушь и помаду, открывая по очереди. Таким он раньше никогда не занимался, а потому и пользоваться не умел. Знал лишь теорию, потому что иногда подглядывал за красящимися в коридоре перед уроками девчонками. Они были такие элегантные и ухоженные, что он не мог не удержаться, чтобы не запечатлеть эти моменты в своей памяти. Прижавшись к зеркалу почти носом, он стал аккуратно вести помадой по губам, стараясь делать всё максимально точно и ровно. На удивление, у него даже получилось. Ярко-красный оттенок лег плотным слоем, не выходящим за края. Дальше глаза. Он постоянно боялся ткнуть себя в глаз случайно и потому делал все несколько нервно и поспешно, и прокрасил только верхний ряд. Посыпавшиеся остатки и грязь он протер слюной. Теперь уже точно всё. Тряпка вновь стал оглядывать себя. Вроде одет, а ощущение будто голый. А ещё рёбра и вправду выпирали слишком сильно, да и живот впадал. Птица прав. Он противный. Но всё же, в этот момент, Тряпка не мог оторвать от себя взгляда. Этот все было так необычно… Да, и уже не вызывало такого страха, даже наоборот. Он прокрутился из стороны в сторону, смотря с разных ракурсов и ни с того ни с сего запустил пятерню в волосы, небрежно растрёпывая их. Он не мог себя узнать, отчего волнительный мандраж разливался по всему телу. Но уже пора — пора идти. Он и так слишком задержался. Он вышел в коридор и тихонько пошёл в сторону гостиной. Единственная мысль витала в его голове: «Будет ли он нравится Птице таким?». Он остановился в дверном проёме. Птица сидел на ближнем краю дивана, положив руку на подлокотник и пусто листая ленту в телефоне. Тряпка тихонько кашлянул, привлекая к себе внимание, и тот наконец поднял голову, отбрасывая устройство в сторону. Несколько минут он просто на него пялился и Тряпка не понимал в чем дело. Ему снова стало неловко и он ссутулился, сжав ладони в замок перед собой. Наверно, не нравится. Может уйти? Тряпка уже дернулся, чтобы сделать шаг назад и только тогда Птица отвис. — Куда пошёл? Иди сюда, — Тот послушно подошел, вставая перед оскалившимся во все зубы Птицей. Он разглядывал каждую деталь и Тряпке стало невыносимо приятно чувствовать, что им любуются, а не презирают. И, по мнению Тряпки, это было определённо любование, потому что Птица чтобы ни говорил и не делал, а в глубине души любит его. Наверняка, любит. — Сядь на колени. Он тут же сел на пол, поджав под себя ноги и сжимая в пальцах края чулков. Птица пересел на край дивана, согнувшись в спине, и взял Тряпку за челюсть, поднимая тому голову. В голове Птицы проносились разные мысли. Как такое по-дурацки наивное существо может быть одновременно таким соблазнительным и развратным? Теперь он хоть все магазины скупит, лишь бы экспериментировать, пробовать ломать границы, установившиеся привычки — ломать Тряпку. Его до жжения внутри хотелось сломать, да так чтоб до трещин, до пустых развалин. Узнать что тогда будет, узнать каким он может быть. Его хотелось уничтожить. Птицу бесила эта беспомощность, неуклюжесть и вечная доверчивость. Он как младенец или как котёнок. От этого, желание изничтожить преумножалось в тысячи раз. Но есть главное правило — это позволено только ему. Он имеет право делать с ним всё, что захочет. И если кто-то покусится на Тряпку, что маловероятно, ведь он такой неказистый, что кроме Птицы никому и не сдался — он порвёт любого в клочья, намотав кишки на люстру. Птица не любил делиться, особенно любимыми вещами. У Птицы вставал от одного лишь вида его раскрасневшегося лица. Что уж говорить о теле: ему нравилось Тряпкино тело — отзывчивое и чувствительное. Ему не хотелось, чтобы Тряпка его потерял за худобой или тому подобному, и потому постоянно упрекал по любому поводу, чтоб не расслаблялся. Птица знает, что ему так будет лучше, поэтому пусть слушает и вникает. С размером Птица отлично угадал — сидит комплект на нем так, будто в этом и родился. Да и видать, он сам постарался, ишь как помада сверкает. — Господи, какая же ты шлюха… — прорычал Птица в пару сантиметрах от его лица, сжав челюсть сильнее. Он случайно придвинул стопу ближе и ощутил натянутую и повлажневшую ткань белья. Птица опустил голову вниз и усмехнулся — О-хо-хо! Посмотри на себя! Уже во всю стоит. Течёшь, как сучка. Тебе нравится такое, я прав? Какой же ты извращенец. Птиц отпустил его и откинулся назад на спинку дивана, устраиваясь поудобнее. Подол халата слегка съехал с его бёдер в стороны, оголяя их. Тряпка понял, что он всё-таки все это время был голый. — Ну же! Приступай к работе. Не разочаровывай меня. Тряпка, испугавшись, незамедлительно приблизился ближе и развязал завязку на поясе халата. Аккуратно положив ладони на бедра, он провёл языком по головке и слегка взял кончик в рот, не то целуя, не то обсасывая. Птица раздраженно вздохнул и вцепив ладонь ему в волосы надавил, насаживая ртом на член. Тот сосать никогда не умел и так и не научился, из-за чего приходиться всегда помогать, буквально вытрахая в рот. А Тряпка старался, правда старался, широко распластав язык, и давя в себе рвотный рефлекс. — Щечки втягивай, — прошипел Птица, двигая головой Тряпки, который тут же послушно выполнил приказ, — Уже лучше. Тряпка продолжал держаться за его бедра, хоть и понимал, что это уже не обязательно. Его самого направляют и держат. Больше он ничего не контролирует, да и никакого контроля никогда ему не давали. Шумно дыша через нос, он прислушивался к шипению Птицы, силясь следить за его реакцией, и сам тихонько мычал, потираясь об удачно подставленную стопу. Как бы не кончить в таком положении… Птица взял слишком высокий темп. Тряпка слегка зажмурился от подступивших к краям глаз слез. Терпеть-терпеть-терпеть. Член слишком сильно упирался и давил, отчего он был уже уверен, что его точно вырвет, а волосы были натянуты настолько, будто их ему вот-вот вырвут. Дыхание начинало сбиваться. Мозг забыл какого это «дышать». Он стал думать об каждом вдохе, пытаясь их сосчитать, но постоянно сбивался, и Тряпка стал чувствовать как начинает задыхаться. Он сильно вцепился в него пальцами и истошно замычал. Перед глазами начало плыть. Заплясали темные круги. Сквозь пелену он почувствовал как рот заполняется чем-то вязким и горячим. Птица оттянул его от себя за волосы. Стеклянные глаза с расширенными зрачками, широко открытый рот, из которого вот-вот всё выльется и размазанная по всему подбородку помада. — Глотай, — Птица положив руку ему под челюсть, закрыл рот, дожидаясь когда тот очухается и выполнит указанное. Видать, он немного переборщил, судя по тому как долго до него доходило. Впрочем, Птицу это не волновало. Живой и этого достаточно. Пусть радуется, что он с ним осторожничает ещё, а то мог бы и бессознательного выебать. Рядом пиликнул телефон. Доставка приехала. Резко того отпустив, отчего Тряпка упал вниз, уперевшись лбом в край дивана, Птица поднялся с дивана. — Не разлеживайся. Поднимайся и иди в спальню. Подготовь себя сам. С этими словами, Птица, запахнув халат, ушел оставив Тряпку одного. Когда сознание пришло окончательно, Тряпка шмыгнул носом и стал подниматься на ватных ногах. Он натянул съехавший вниз чулок обратно и поплёлся в спальню, где сел на краю кровати, стянув мешающие трусы вниз. Собственный член уже обмяк и пришлось постараться, чтобы вернуть хоть какое-то возбуждение. Он нашарил под подушкой смазку, выливая огромное количество лубриканта на пальцы. Растягивать самого себя ему не нравилось, а Птица не особо уж церемонился. Он откинулся на спину и приставил ко входу, слегка поглаживая, один палец. Тряпка зажмурился и вошёл им почти сразу целиком. Всё-таки постоянная сексуальная активность сказалась на том, что он почти всегда уже был растянут, но все же это всё равно всегда было необходимо. Если он откажет себе и в подготовке, то живого места от него точно больше не останется. Он двигал им внутри и слегка то вынимал, то снова входил, растягивая. На каждое движение Тряпка громко вздыхал, выгибаясь и продолжая при этом себе дрочить. Птица стоял у стены уже с полминуты. Он расплатился с курьером и успел поставить заказанные суши и прочую вкуснятину в холодильник, теперь стоя в проходе и ехидно прикусывая губы, любуясь, как Тряпка трахает сам себя уже двумя пальцами. — Смотрю, я тебе и не нужен особо, ты и сам хорошо себя развлекаешь, — обозначил своё присутствие Птиц и тот вздрогнул, прекращая и поднимаясь на локтях. — Я… Нет! Н-неправда! Ты мне, мне… — запинаясь, попытался что-то сказать Тряпка и смолк, смущенно сведя колени и отведя взгляд в сторону. — Что? Договаривай. — Птиц стал делать угрожающие шаги вперёд, развязывая халат. — Ты мне нужен. — смущенно прошептал Тряпка, улёгшись на спину, нависшему над ним Птице. Для него это были серьёзные слова, не сказанные в разброс или на эмоциях. Это была правда и он хотел, чтобы Птица это понял. — Ещё. Говори. — Птица прикусил его за шею, выбив судорожный вздох. — Я без тебя не с-справлюсь. Я без тебя не с-смогу жить… Я хочу быть всегда вместе с тобой! Я никчемный! — «Я ничтожная, грязная шлюха». Скажи это. — Птица усмехнулся, ползя языком выше и прикусывая мочку уха. — Я-я… ничтожная, грязная ш-шлюха — произнес Тряпка. Думать это ещё допустим, а вот говорить такое вслух очень сложно и очень смущало. Он снова залился краской, хотя казалось бы — хуже уже некуда. Птица поднялся на вытянутых руках, смотря из-за щёлочек век. — Запомни это. Ты мой, целиком и полностью. И всегда будешь принадлежать мне. Ты ебанная мразь и полное ничтожество. Ты никто без меня. Поэтому ты должен любить меня, обожать и быть послушным. Кто знает, может тогда я буду с тобой ласковым, а может, — Птица взял его за щеки, слегка сжав, отчего губы вытянулись в бантик, — и дальше буду обращаться к тебе как к шлюхе, как ты того и заслуживаешь. Тряпка всхлипнул. На глазах вновь выступили слезы. Птица снова прав. Он всегда прав, поэтому надо стараться. Стараться, чтобы быть любимым. Любовь надо заслуживать. Тряпка легонько кивнул и хотел было потянуться за поцелуем, как Птица брезгливо отстранился. Он мысленно одернул сам себя мол «Куда лезешь, глупый? Конечно, никто с тобой после отсоса целоваться не полезет!». Птица тем временем закинул его ноги к себе на плечи. — Только не ной, что тебе ещё готовиться надо и прочее, — Птица закатил глаза и Тряпка сразу стал нервно отнекиваться. — Ну вот и славно, — Сказал он и вошёл сразу на всю длину. Тряпку прошибло током. Больно. Ощущать внутри пальцы и член это совершенно разные вещи. Это всегда больно, поэтому надо просто перетерпеть и станет лучше. Он до крови прикусил нижнюю губу и попытался расслабить мышцы. Получилось с трудом, но Птице пробиваться это не мешало. Он начал двигаться, шипя от напряженной тугости и назло почти сразу задавая средний темп. Тряпка вскрикнул, сжимая ладонями простынь и елозя коленями по плечам нависшего Птицы. Тот не переставал скалиться — лишь капли пота на лбу выдавали, что он всё-таки живое существо, а не безумная машина для убийств. Через какие-то мгновения член стал ходить туда-сюда свободнее и Тряпка стал кричать уже не так надрывно, а протяжнее и глубже. Взгляд снова стал мутнеть, пьянея. Он потянулся вниз, хотя прикоснуться к себе, но замер под укоризненным взглядом, вернув руки обратно. — Так сильно меня хочешь, да? Тебе нравится когда я тебя деру, как сидорову козу? Любишь пожёстче? Он вновь толкнулся, задев простату и Тряпка, поплыв и не особо осознавая, что вообще с ним твориться, на автомате закивал. «Конечно, да! Для тебя всё да! Только не прекращай! Только будь рядом! Только не бросай!». — Блядина, — выдохнул Птица и положил руки ему на горло, сжимая, но пока не сильно, скорее просто надавливая. В ответ, он, что-то невнятно прохрипев от неожиданности, прогнулся в пояснице, широко раскрыв рот. Как же Птица упивался этим. Он в полной красе чувствовал своё великолепие и превосходство в такие минуты. Тряпкина жизнь буквально сейчас в его руках и только ему решать, что с ним сделать. Чуть-чуть переборщит с силой и всё — тот замрет навсегда. Птица рассматривал, что однажды это такой исход может произойти и, честно, говоря, сам не знал, что чувствовал по этому поводу, поэтому наслаждался моментом здесь и сейчас, не желая задумываться о последствиях своих действий. Кровать прогибалась под тяжестью тел, слегка трясясь. Птица, чувствуя приближающуюся разрядку, сжал ладони сильнее, и Тряпка захлопал ртом, трясясь, и машинально вытягивая руки вперёд, чтобы оттолкнуть от себя, что, конечно, у него не получилось. Прозвучал низкий, долгий стон, и он почувствовал как сзади, внутри всё заполняется липкой жидкостью спермы. Кончив, Птица выпрямился, убирая ладони, на что Тряпка сильно закашлялся, переворачиваясь на бок и обнимая себя за рёбра. Кислород стал возвращаться в организм, ударяя по вискам. Всё тело саднило, как и оставленный без внимания член, болезненно покалывающий. Послышались копошения. Птица вновь запахнулся в халат. — Я устал, — Он потянулся и пошёл к выходу из комнаты, — Если что, еда в холодильнике. Можешь сходить — поесть, только… — Птица прищурился, оглядывая парня и поморщившись, вновь отвернулся, — в порядок себя приведи. Птица ушел, оставив его одного в пустой, резко похолодевшей комнате. Простыни перестали казаться мягкими, а съехавший лифчик стал натирать. Хотелось убраться, убежать. Тряпка вскочил на ноги, справляясь с резким головокружением и побежал в ванную, запираясь внутри. Он оперся одной рукой в раковину, а другой стал себя ласкать, закрыв глаза. Он ничего не представлял, зная, что сознание всегда будет возвращаться к одному. Прошло буквально пару секунд и тихонько простонав, Тряпка запачкал белую эмаль, тут же смывая все водой. Он через силу поднял голову. Под красными глазами всё чёрное, весь рот и челюсть измазаны, шея уже стала желтеть, а волосы — сплошное гнездо. Что с ним стало? Как он пришёл к тому, что имеет сейчас? Перед ним сейчас был совершенно другой человек и он не мог сказать, что этому рад. Тряпка содрогнулся и осел на пол, поджав к себе колени и уткнувшись в согнутые локти. Слёзы потекли рекой. Почему он так с ним обходиться? Почему? Почему? Почему? Обида больно его хлестала, а затем Тряпка выдохнул, резко прекращая свою истерику. Он почувствовал себя настолько истощённым, что даже плакать больше не хотелось. Единственное о чем он мечтал, так это о том, чтобы больше никогда не испытывать никаких чувств. Тряпка стянул с себя неудобные атрибуты и залез под душ, смывая с себя все выделения, пот, грязь и неудачный макияж. Хотелось очиститься даже изнутри. Пройтись хорошенько щёткой, расчесав до крови все органы. Впрочем, не важно. Ничего уже не важно. Смысл напрягаться? Не в его силах пытаться что-то изменить или бороться. Надо принять всё так, как есть. Принять с упокоением и благодарностью. Это только его проблемы, что он принимает всё так близко к сердцу. Птица прав. Он всегда прав. Ступив мокрыми ногами на пол, он обтерся полотенцем, влез в новую пижаму и вышел из ванной распаренным и пахнущим дорогим гелем. Тряпка устремился на кухню и даже ни разу не подумал встретит ли там кого-нибудь. Для него уже ничего не имело значения…