Джесси обещал мне встречу

      Небо красное, почти бордовое, с темно-серыми редкими облаками. Лукас не удивится, если тучи, сплетённые из таких облаков, будут плакать кровавым дождем. Скольких убил творец красных небес? И сколько ещё убьет, гоняясь за своими новыми пороками?       И откуда эта скверна поселилась в лидере Ордена Камня? В голове лучника никак не уложится, как всё к этому пришло. Ледяной дворец стал отличным окончанием истории — Джесси победил, справился, заставил Админа отступить. Но вернулся другим. В его изумрудных глазах не было той теплоты, с которой Джесси всегда смотрел на Лукаса.       Он больше вообще не смотрел на Лукаса.       Обида, злость и ненависть захлестнули лучника с головой. Эти злые шутки, этот притворный смех, эта горделивость и жестокость — нельзя так изменится за один день. Наверняка дело в новых силах, которые вдруг проснулись в нём. Почувствовал власть, мой милый Джесси? Власть над законами мира?       Лукас пришёл к нему вечером, когда мэр вновь собирался скрыться за стенами башни. Поймал его за запястье, прерывисто выдохнув от того, насколько горячей была его кожа.       «Вновь улетаешь?» — почему-то сорвалось с языка вместо тысячи и одного вопроса из разряда: какого чёрта тут творится.       «Что-то нужно?» — ответил Джесси, резко и устало, будто бы скверна проела его изнутри. Он вырвал руку, а сердце Лукаса покрылось трещинами. Вся злость исчезла, подобно свету на закате, оставив после себя горькое отчаяние.       «Я скучаю по тебе» — тихо произнёс Лукас, заглянув в глаза парню напротив. Джейсон чуть щурится, отвечая ледяным голосом, полным недоверия.       «Не понимаю, о чём ты».       «Будешь притворятся будто ничего не было?!» — вдруг сорвался оцелот, сделав шаг вперёд. Джесси не сдвинулся с места, прерывисто выдохнул, удивляясь. — «Я молчу о том, что ты сделал с Маяком. Молчу, глядя, как ты издеваешься над горожанами. Но я? Чем я заслужил твоего хладнокровия?»       Джесси нахмурился, отвёл взгляд. Лукасу кажется, будто сейчас ноги подведут, и он просто упадёт на колени к ногам жестокого правителя. Начнёт вымаливать ответы. Или прощения ни за что, если это поможет вернуть старого Джесси. Того, кому не нужны были ни силы, ни власть.       — У нас не оружие, а зубочистки. Предлагаете просто взять и устроить облаву посреди дня? — вырывает из раздумий Лукаса чужой голос.       Они сидят в полутьме подвала одного из домов, прислушиваясь к шагам на улице — механические верзилы хорошо видят, хорошо слышат и всегда патрулируют город, выискивая новых пленников для тюрьмы. Выискивая их — оцелотов.       Лукас перестаёт рассматривать наконечник стрелы, которую вот уже полчаса крутит в пальцах. Обводит взглядом комнату — с десяток человек в кожаных куртках с эмблемой оцелотов сидят в свете единственной лампы. Признаться, Лукас надеялся, что такая ирония хоть как-то колыхнёт компас морали Джесси. Но, насколько удалось узнать, оцелоты вызывают в нём лишь смех и жалость.       — ТНТ и отвага. И доспехи, которые мы сумели достать из обмундирования шахтёров, — произносит один из оцелотов, кивая в сторону ящика с железной бронёй. Бесполезно. Глупо. Лукас не выдерживает.       — Дайте мне с ним поговорить.       — Ты уже пытался, Лукас, — служит ему ответом скептицизм. — А он ответил: «подчинись или умри». Он никого не слушает, он жестокий и высокомерный кретин.       «Не смей так говорить о нём» — чуть не срывается с языка, но он проговаривает:       — Джесси обещал мне встречу.

***

      Башня ужасная. Красный свет режет глаза, а кожа покрывается потом — то ли от жары, то ли от волнения. Поднимаясь, Лукас рассеяно рассматривает внутренности башни. Если повезёт выжить, и результата от разговора не будет, он сможет рассказать о планировке оцелотам. Может быть, они придумают план получше.       Рядом идёт Джейсон, видимо, в раздумьях, молчаливо глядя на дорогу. Лукас из-за всех сил сдерживается, чтобы не начать диалог прям здесь — с протеста, угроз и удара в челюсть.       — Видишь ли… Я не до конца помню, что со мной происходило до ледяного дворца, — признаётся мэр, когда они доходят до самой верхушки башни. Он не смотрит на Лукаса, отводит взгляд в сторону, скрещивая руки на груди. — Видно, силы Админа слишком… сильны для моего тела.       Сознание лучника вдруг вспыхивает пониманием — вот оно что!       — Что, совсем? — Лукас делает два шага вперёд, таких плавных, что Джесси невольно возвращает взгляд на оцелота.       — Помню… Иссушающую бурю. Создание Маяка. Моих друзей.       — А путешествие в другие миры? А нас? — Лукас осторожно приближается, действительно походя на тропическую кошку. Они встречаются взглядами, и Джесси мотает головой. Оцелот позволяет себе ухмылку. — Позволишь быть проводником?       Видно, как Джесси напрягается, но вновь не двигается, когда лучник подходит неприлично близко.       — Было бы чудесно.       — В первом мире ты смог победить Айдена, и помочь жителям летающего города обрести землю под ногами. А во втором остановил убийцу.       Оцелот касается ладони Джейсона, а тот задерживает дыхание. Завороженно смотрит, как их руки выпрямляются, подобно положению танцующих в танго.       — Очень похоже на меня…       — А затем мы бродили по бессчётным пустым мирам. Ты признался мне, что тебе одиноко. Что ты сгораешь от чувств ко мне.       Брови Джесси поднялись в удивлении, а на щеках выступил румянец. Он резко повернулся на Лукаса, издавая обрывки согласных. Удивлён. Но оцелот не сводит взгляда с ладоней, что переплелись пальцами. Безучастные. Такие горячие, как сама преисподняя.       — Правда?       — Ага. А затем смазал свои губы сладкими ягодами и предложил попробовать их на вкус.       — Я не знал что Дж-… Я такой тупица.       Лукас смеётся, ощущая, как обида и лёд слегка оттаивает в душе. Джесси же криво улыбается, срываясь на тихий смешок.       — Есть такое. А на следующий день приволок цветы, совсем не замечая, что за спиной жужжит целый рой пчёл.       Джесси кривится, сдерживаясь от накатившего стыда. Качает головой.       — Я… тебя очаровал?       — Да, — их дыхания сплетаются, и Лукас вновь смотрит в зелёные глаза. В них нет того высокомерия и холода, но и нет прежней искры. Стоит продолжать. Оцелот расплетает пальцы, скользит вокруг Джесси, невесомо касается пальцами его плеч. — В одном из миров… Мы сбежали от Петры и Айвора под покровом ночи. Пришли на берег тёплого кораллового моря. Предались любви.       Джесси сдавленно выдыхает.       — И в следующем — на листьях вишнёвых деревьев. И в следующем — в глубине горы, под светом костра. И в следующем. И в следующем.       Голос у Лукаса чуть просел — он не видит со спины, какое выражение лица у Джесси. Тот холодно отвечает:       — Я тебе не верю.       — У тебя чувствительные уши, — в подтверждение Лукас целует, чувствует дрожь на чужом загривке. — Ты без ума от моего запаха. Ты любишь называть меня «солнце» и отдавать инициативу, когда мы наедине.       Он становится напротив Джейсона, видит, как пылают его щёки и кончики ушей. Как он нахмурился, поджал губы.       — Всё ещё не веришь? — Лукасу мучительно искать в новом Джесси осколки старого. Он готов начать всё сначала. Он всё ещё влюблён больной фантомной любовью. Джесси же не двигается, вновь отводит взгляд в сторону, будто бы противясь их связи.       — Нет. Я не помню ничего из этого.       — Может быть… твоё тело помнит?       Лукас тянет руку к лицу Джейсона, но тот рывком отводит лицо в сторону. Оцелот сжимает зубы до боли. Просит, хрипло, с отчаянием в голосе.       — Пожалуйста…       Джесси вновь смотрит на него. Позволяет коснуться подбородка, повернуть навстречу. Выдыхает перед поцелуем. Оцелот прикрывает веки и осторожно целует всё те же мягкие, недвижимые губы. Джесси весь напрягся, готовый вот-вот оттолкнуть парня.       А Лукас и готов — один сильный толчок, чтобы лучник упал на спину, и он больше никогда не вернётся в Маяк. Исчезнет с карт, что даже амулет ордена не отследит.       Но Джесси отвечает — робко, будто в первый раз. Его руки ложатся на чужие бёдра. Сжимают так, будто Лукас больше никогда не выберется из этой хватки. Ну и пусть.       Язык шершавый, влажный, неумелый — Джейсон позволяет приблизится, сам вжимает оцелота в себя, шумно выдыхает через нос. Отстраняются, когда виски сводит от недостатка кислорода. Лукас вновь ищет воспоминания в изумрудных глазах, но там лишь туман похоти и лёгкого интереса. Они вновь целуются, страстно. Отступают назад к широкому столу, тянут одежду в желании избавиться от этих тряпок. Тяжелое дыхание, влажные губы, грубые пальцы на поясе.       Джесси напористый, жёсткий, берёт всё в свои руки. Усаживает лучника на столешницу, замирает на мгновение, когда тот отчаянно водит ладонями по спине. Это увлекает — Джейсон оттягивает воротник футболки, вонзается зубами в бледную кожу шеи. Больно. Они стали острее?       Это неправильно. Но Лукас рад, что хоть как-то может смягчить новый ершистый нрав главы Маяка. Протяжный стон, расстёгнутая рубашка, что сползла с плеча вместе с красной лентой подтяжек.       И тут слышатся шаги. Могильно-злобный голос.       — Убери. Свои. Грабли. От него.       Лукас дёргается, разрывает поцелуй — почему двоится в ушах? — смотрит за спину Джесси. А там Джесси, в грязной броне из ремней и портупеи. В руке сияет зачарованный меч, а в глазах несравнимая ненависть.       — Джесси?.. Почему?..       — Здравствуй, солнце.