No Paths Are Bound

Се Лянь едва не подскакивает от удивления, заслышав незнакомый голос. Глубокий, ровный… тёплый голос с лёгкими поддразнивающими интонациями — да ещё так неожиданно близко. — Однажды мы поспорили на эту тему с моей наставницей. Се Лянь поворачивает голову в нужном направлении, выглядывает из-за стога сена, но… тьма вокруг него остаётся такой же мрачной и пустой, как обычно. Должно быть, с ним заговорил смертный; Се Лянь торопится закрыть глаза. — Правда? О чём был спор? Се Лянь слышит, как юноша хмыкает в ответ, но он не может видеть ни расслабленной позы своего попутчика, ни его взгляда, скользящего по лицу бога. Юноша раскинулся в сене, заложив руки за голову. — Она тоже говорила, что все равны… кроме божеств. Говорила, что после вознесения они непогрешимы. — Ах, — Се Лянь тихо смеётся, покачивая головой. — Очевидно, это не так. Если бы это было правдой, никакое божество никогда бы не пало с Небес. — Я сказал о том же, — юноша улыбается, не сводя глаз с Се Ляня. — И добавил… ещё кое-что. — Что? — принц вскидывает бровь. — О… — юноша ненадолго задумывается, а потом признается: — Сказал, что раз боги способны ошибаться, они не имеют права диктовать законы смертным. У Се Ляня против воли вырывается короткий смешок, и он прикрывает рот ладонью. — О Небеса, какое… смелое заявление. — Ты с ним не согласен? — …Отчасти, — ровным тоном отвечает Се Лянь. — Я не думаю, что в основе божественности лежат власть и право. Юноша вскидывает бровь; глаза у него яркие, как звёздный свет. — Что же тогда ты думаешь? — Люди сами выбирают, кому поклоняться, — шепчет он, теребя краешек свитка. — Если бог делает что-то ужасное или не справляется со своими обязанностями, люди перестают за ним следовать. Божество, не следующее собственным убеждениям, долго не протянет. Он сам не протянул. — Так что… в этом смысле, все божества равны, — заканчивает он, и только тогда понимает, как грубо прозвучали его слова, а ведь он при этом своей болтовнёй не дал бедному юноше и рта раскрыть! Се Лянь торопится добавить: — Это лишь моё мнение, ничего больше. — Какая глубокая мысль, — тянет юноша. Из уст любого другого человека эти слова прозвучали бы насмешкой, но он… Он кажется искренним. Се Лянь после минутной задержки возвращается к своему свитку, проводит пальцами по иероглифам, чтобы как-то отвлечься. В этот раз ему попадается Повелитель Вод. — Странно… — Се Лянь хмурится. — Я никогда не мог понять, как связаны вода и богатство. Почему повелитель одного стал вдруг отвечать за другое? — А, — снова подаёт голос юноша, и на этот раз он звучит немного заносчиво. — Важно не то, что он бог воды. — Ох… — Се Лянь снова опускает свиток. — А что тогда? Юноша качает головой. — Он Водяной Тиран, вот что важно. Ни один корабль не покидает гавань, не совершив подношений. Нарушишь это правило — и твое судно пойдёт ко дну. Вот так и вышло, что Повелитель Вод контролирует торговлю — неудивительно, что он один из самых состоятельных богов на Небесах. — Ты весьма сведущ в делах богов, — замечает Се Лянь, запихивая свиток обратно в сумку. — Особенно для кого-то столь юного. — Да? — юноша чуть наклоняется вперёд. — Как думаешь, сколько мне лет? — Хмм… — Се Лянь в задумчивости отворачивается. Он не уверен… лучше будет случайно прибавить попутчику пару лет или отнять? Или он в любом случае обидит юношу своими догадками? Да и разве можно судить о возрасте лишь по голосу? — …Восемнадцать? — неловко выдаёт бог и слышит в ответ мягкий смешок. Значит, юноша не обиделся. — Плюс-минус. Се Лянь улавливает шорох одежды и тихий хруст — юноша непринуждённо откинулся в стог. — В любом случае, ты знаешь больше, чем я ждал от человека твоих лет. Ты заклинатель? В ответ раздаётся фырканье. — Нет, просто люблю читать. Помогает убить время. Се Лянь с удивлением обнаруживает, что ему сложно держать глаза закрытыми. Обычно у него не возникает таких проблем: какой соблазн в любовании бесконечной темнотой? Кроме того, перед ним смертный, и Се Лянь не может рисковать. И всё же… Что-то в нём кажется поразительно знакомым, будто бы стоит Се Ляню разглядеть юношу как следует, и он откуда-то его вспомнит, примет, узнает. Но сколько бы Се Лянь ни поглядывал на него из-под ресниц, его встречает только тьма. — О богах ты знаешь немало, — принц чуть наклоняется вперёд. — А о демонах? Голос юноши меняется, будто бы он… Улыбается. — Какой демон тебя интересует? Я расскажу всё, что знаю. — …Хуа Чэн, — осторожно предлагает Се Лянь, внимательно наблюдая за реакцией. Сердце юноши бьётся всё так же ровно, дыхание не меняется. — Хммм… — тянет он задумчиво. — Что ты хочешь знать? — …Собиратель Цветов Под Кровавым Дождём, — Се Лянь удобнее подтягивает к себе ногу. — Как он получил это прозвище? — Про него ходят противоречивые слухи и нет чёткой информации, — объясняет юноша. — Но принято считать, что, когда Хуа Чэн теряет контроль, с небес проливается кровавый дождь. — Ох, — вздыхает Се Лянь. — Хорошо, что он всегда носит красное. Он не может видеть удивлённый взгляд своего попутчика, но слышит весёлое: — Что ты имеешь в виду? — Ну… — Се Лянь затихает. — На одежде не будет видно пятен? Повисает тишина, а потом раздаётся смех — не тот смех, от которого Се Лянь чувствует себя неловко, будто над ним неприятно подшутили. Это другой смех, звонкий и тёплый, от которого сердце Се Ляня неуверенно трепещет под рёбрами. — Никогда об этом не думал, но ты ведь прав! — юноша всё ещё посмеивается, держась за живот. — И прозвище своё он получил примерно так же. Се Лянь склоняет голову и почему-то — он и сам не знает, как так вышло — едва заметно улыбается. — Неужели? Юноша кивает. — Его взбесил другой демон. Он зачистил его логово и увидел белый цветок, согнувшийся под кровавым ливнем. Тогда Хуа Чэн укрыл цветок зонтом, — в голосе юноши слышится смущение. Наверное, он считает историю глупой, но… улыбка Се Ляня становится только мягче. — Какой прекрасный способ обзавестись именем… — он покачивает головой, не осознавая, как пристально за ним наблюдают. — Он жесток? — … — улыбка на лице юноши уже не такая яркая. — Временами. Если… — Если что? Он теребит рукав и впервые отводит от Се Ляня взгляд. — Если его спровоцировать. Что ж, жестокость может быть куда хуже. — Ты не знаешь, каким человеком он был при жизни? Улыбка окончательно пропадает с лица юноши. — Плохим. Никаких дальнейших объяснений не следует, и что-то в тишине его ответа заставляет Се Ляня отступить. Вместо этого он выбирает для разговора другую тему — глупую и смешную, в его-то состоянии: — Ты знаешь, как он выглядит? Но юноша не смеётся над ним, а только садится и придвигается ближе. Теперь они оба сидят в позе лотоса бок о бок, и юноша склоняется к Се Ляню (у принца теплеют уши). — А как, на твой взгляд, он должен выглядеть? Се Лянь отворачивается, в горле у него сухо. Он не привык, что люди садятся так близко, вот и всё. — …Возможно, он похож на юношу вроде тебя. — Почему ты так решил? Се Лянь всё ещё смотрит прямо перед собой, и взгляд юноши прожигает ему щёку. — Просто в голову пришло, — тихо отвечает бог. — Всё равно он может принять любой понравившийся облик… — Но у него ведь есть истинное обличье, — не сдаётся юноша. — Думаешь, его настоящее лицо тоже молодое? — Хм, — задумчиво тянет Се Лянь. — …Да, думаю, так и есть. А затем, вспомнив гору Юйцзюнь, добавляет: — А ещё он высокий. Когда Се Лянь споткнулся у паланкина, его лицо как раз оказалось на уровне груди демона. Так что да, в этом заключении принц не сомневается. Юноша рядом с ним тоже не торопится возражать, хотя до этого не оставил без вопросов ни одной сказанной Се Лянем фразы. — Кое-что всё же известно о его истинном облике. Се Лянь мгновенно выныривает из своих мыслей. — Правда? И что же? — У него нет глаза, — объясняет он, положив подбородок на ладонь. — Правого. — Ох, — сочувственно вздыхает наследный принц. С его собственным зрением у Се Ляня вышла запутанная история, и потому он лучше других понимает, как ужасно лишиться глаза. — Как же так вышло… — Глупость сделал, — бурчит юноша себе под нос, и Се Лянь улыбается. — Прости, я тебя не расслышал. — Говорят, он сам его вырвал, — объясняет юноша, будто бы ничего не случилось. — В приступе безумия. — …Понятно, — отвечает бог. — А слабости у него есть? Он удивлён, как быстро юноша отвечает: — Его прах. Се Лянь бездумно тянется проверить цепочку на шее, и юноша отслеживает этот жест взглядом. — Потому что если его прах развеять, он… — Навсегда исчезнет, — соглашается его попутчик. — Так и есть. Какая пугающая мысль. — Но ходят слухи, что прах Хуа Чэна надёжно спрятан. — Спрятан? — Любовь всей его жизни носит прах за него, — голос юноши становится мягким. — Вот какую я знаю историю. Ох. Это.. Ужасно романтично, но… — Не опасно ли доверять так всецело? — шепчет Се Лянь. — Что, если его предадут? От одной только мысли разрывается сердце, но юноша рядом с ним совсем не беспокоится. — Даже если так, думаю, ему будет всё равно, — твёрдо объясняет он. — Будь я на его месте… если бы человек, которому я отдал свой прах, решил развеять его, я бы ушёл без сожалений. Се Ляню с трудом удаётся уместить в голове такую безусловную преданность, в неё сложно поверить, и всё же… сама мысль странным образом успокаивает. — …Я только что понял, — вздыхает Се Лянь, поднимая подбородок. — Прости, друг мой, что не спросил тебя раньше, но как тебя зовут? Не один Се Лянь после горы Юйцзюнь вынашивал планы. Хуа Чэн за прошедшие годы носил бессчетные лица и десятки имён, но никогда, ни разу он не чувствовал себя собой. Ни одно из этих лиц не было его собственным, и он… Он не был Хун-эром. Даже если бы это имя не украли, Хуа Чэн подозревает, что выбрал бы со временем другое. Потому что имя «Хун-эр» дала ему мать, и оно осталось с его человечностью — на всём белом свете лишь Се Лянь знает, что эта часть его духа до сих пор жива. Это имя принадлежит ему, для всех остальных у Хуа Чэна должно быть другое. Тишина тянется так долго, что Се Лянь начинает колебаться. — …Х… Бог терпеливо сидит и ждёт. Он не может видеть, как на скулах юноши ходят желваки, как он утирает сочащуюся изо рта кровь, сверкая яростным взглядом. Стоило попытаться ещё раз. Но… Он оглядывается по сторонам: сейчас конец лета, и вдоль дороги пылают алым клёны. Он медленно, дрожаще выдыхает, впитывая красоту вокруг — будто всю долину поглотило море огня. Хун-эр мёртв, а Хуа Чэн больше не человек. Но быть мёртвым — не значит исчезнуть. И у него есть ещё одно имя, подаренное матерью. — …Меня? — мягко спрашивает он. Се Лянь не может вообразить, почему юноша так замялся, но вопрос его искренне встревожил, и, честно сказать, оно совершенно того не стоит. Он уже собирается сказать, что всё в порядке, что отвечать не стоит, когда… — В семье я третий сын, — тянет юноша с лёгкой улыбкой. — Так что меня зовут Саньланом. Он откидывается в сено, заложив руки за голову. В подступающих сумерках его алые одежды выглядят единственным ярким пятном. Его чёрные непослушные волосы собраны в хвост, перекинутый через плечо. Глаза, сверкающие, как вечерняя звезда, следят за опускающимся солнцем. Его взгляд скользит ниже, и… Наследный Принц улыбается, окруженный мерцающим золотым ореолом заходящего солнца — россыпь медовых бликов в каштановом море — и улыбка наполняет теплотой всё его лицо. Он может только смотреть, широко распахнув глаза, беспомощный и очарованный. — Приятно познакомиться, Саньлан, — приветствует бог. Саньлан. Се Ляню… очень нравится это имя. — Меня зовут Се Лянь. Юноша сухо сглатывает, цепляясь за какое-то подобие приличий. — Мне тоже… очень приятно встретить тебя, — тихо отвечает он, проглатывая боль и разбитое сердце. — …Се Лянь. Повисает тишина: бог не знает, что сказать. Что в этой простой теме вызвало у юноши такую… печаль? Тихую, почти незаметную… и всё же принцу совсем не хочется расстраивать своего попутчика. — Куда ты направляешься? Саньлан пожимает плечами и сдувает с рукава упавший кленовый лист. — Мы с моей матушкой крепко повздорили, так что какое-то время дома мне лучше не показываться. Думаю, поброжу по округе, найду какое-нибудь занятие, чтобы убить время. У Се Ляня вырывается короткий смешок — надо же, какой беззаботный юноша. — Могу ли я спросить, из-за чего случилась ссора? Саньлан криво улыбается, глаза у него вспыхивают, а из голоса исчезают последние остатки тоски. Он отвечает спокойно и весело: — Подрался с учителем. Се Лянь мягко смеётся, прикрывая ладонью рот. — Надеюсь, скоро всё разрешится, и тебя пустят обратно… — О, не беспокойся обо мне, — юноша качает головой. — Я её любимчик. Да и небольшие разногласия идут семейству на пользу — сразу становится интереснее жить. Се Лянь думает, что ему стоит отругать нерадивого юношу, но странным образом принц находит его непослушание… очаровательным. — Ты упомянул старших братьев..? Саньлан согласно хмыкает: — Чжанвэй и Болинь. Се Лянь кивает, подмечая, что юноша и сейчас не назвал фамилий, но принц не настаивает. А сами имена весьма красивые и звучные. — Разве твои братья не будут по тебе скучать? — Ах, нет, они оба уже выросли и не живут с нами, — качает головой Саньлан. — У них своя жизнь. Кроме того… они намного старше меня. Се Лянь снова кивает. Такое случается редко, но всё же случается. Теперь понятно, откуда у его попутчика столько уверенности, дерзости и мальчишеского нахальства — в любой семье бы обрадовались позднему сыну. Особенно такому умному и очаровательному мальчику. Легко представить, как Саньлана избаловали, пока он рос, но… Кто Се Лянь такой, чтобы за это осуждать. — Наверное, в детстве тебе было немного одиноко. Сам Се Лянь был единственным ребёнком, и ему очень хотелось компанию, когда он рос. Но здоровье матушки не позволяло выносить ещё одного ребёнка, и потому маленький принц изо всех сил старался завести друзей… хоть в итоге и не вышло. — Они начали жить своей жизнью задолго до того, как я привык к ним, — объясняет юноша, а потом добавляет с небольшой улыбкой: — Матушка любила повторять, что мои старшие братья стали драконами и улетели. Се Лянь мягко улыбается. — Какая чудесная история. Получается, ты тоже маленький дракон? — Иногда, — абсолютно серьёзно отвечает юноша. — Но обычно всё же нет. Се Лянь склоняет голову к плечу, но в этот раз Саньлан опережает его: — Гэгэ, а что насчет тебя? Куда ты направляешься? Лицо Се Ляня на мгновение каменеет — все мысли о братьях, драконах и неподобающем поведении оказываются забыты. Гэгэ. Прошло… так много времени… Что-то ноет у него в груди, одновременно и счастливое, и печальное. — Всё в порядке? — …Да, — в улыбке Се Ляня извинения. — Прости, ненадолго ушел в себя. Я возвращаюсь в своё святилище, оно в деревне Водяных Каштанов. Хотя ты, наверное, не знаешь, где это… — Знаю, — твёрдо отвечает Саньлан. — Я гостил там в детстве. Се Лянь не может вспомнить, когда в последний раз он так легко и непринуждённо с кем-то болтал. Особенно среди смертных. Обычно люди либо жалеют слепца, либо стараются не замечать, и Се Лянь… Отвык от компании. Но это… на удивление весьма приятно. — Правда? Саньлан кивает. Се Лянь не может видеть, с какой ностальгией он разглядывает принца. Не может знать, как он хотел поделиться с богом всеми этими подробностями своей жизни, как он жалел, что не довелось. — Я родился куда севернее, в Цинхэ. Се Лянь знает этот портовый город — древняя цитадель Цинхэ входила в состав Сюли, но долгие междоусобицы раздробили некогда великую империю, и теперь от неё остались только небольшие суверенные территории. — Но для моей семьи условия Центральной равнины подходили больше, и мы двинулись на юг… — Саньлан дёргает плечом, оглядывая клёны, следя за падающим за горизонт солнцем и тенью, постепенно затапливающей долину. — Мы шли по этой дороге. Здесь всё осталось таким же, даже деревья и листья, хотя прошло много лет. Се Лянь вертит головой по сторонам — и ему приходится постоянно напоминать себе держать глаза закрытыми. Он слишком привык к этому юноше. — Уже осень? Листья уже поменялись? — Ммм, — соглашается Саньлан и вылавливает один листочек из кружащих в воздухе. Юноша опускает его богу на колени, чтобы тот сам убедился — опавший лист тонкий и сухой. Он знаменует смену сезонов. — Видишь? Се Лянь чуть заметно улыбается: он всегда любил осень — она возвращала его в теплые времена юности. — Гэгэ, ты не сказал… — Саньлан склоняет голову к плечу. — Какому богу поклоняются в твоём святилище? Ох. Се Лянь улыбается в сторону юноши, уже готовый к привычной реакции. — Наследному Принцу Сяньлэ, — объясняет он. — Ты, скорее всего, о нём не слышал. Юноша хмурится. — Я… Телега вдруг дергается и резко останавливается. Се Лянь не мог этого предвидеть и, потеряв равновесие, полетел вперед. Выпадая из повозки. «Ну что ж» — думает он, готовясь к столкновению с землёй. «Одежда уже всё равно не новая.» Но он не падает. Кто-то ловит его — легко, но мгновенно, будто бы движение началось одновременно с падением Се Ляня. Принц оказывается прижат к груди юноши, он чувствует под щекой мягкую ткань его рубашки. Бог заставляет себя не чувствовать радости или нетерпения, когда улавливает запах дождя и леса. Только не после прошлого раза. Рука на пояснице помогает ему сохранять равновесие. — Ты в порядке, гэгэ? Какое-то мгновение он не поднимает головы, но потом все же отстраняется, улыбаясь. — Да… спасибо, Саньлан. Юноша улыбается в ответ и отпускает Се Ляня, мягко похлопав по спине. Тем временем у старика-возницы возникли затруднения. — Ах ты ж упрямая скотина! — вскрикивает он. — Уж простите, молодые господа, но больше она и шагу не сделает. Се Лянь чуть хмурится и приподнимается в повозке, опершись на плечо Саньлана. Приоткрыв глаза, бог осматривается поверх кучи сена. (Он не видит, как в зрачках Саньлана вспыхивает удовольствие от этого мимолётного прикосновения.) Впереди на дороге Се Лянь различает несколько тёмных аур. Это слабые духи, и для Се Ляня они не опасны, но вот для двух смертных в повозке… Они могут причинить неприятности. — Какой сегодня день? — рассеянно спрашивает он, и, к его удивлению, Саньлан отвечает: — Фестиваль голодных духов. В этот день миры призраков и смертных сближаются, пути сплетаются, и даже хорошо знакомая дорога может привести не туда. Хмурый Се Лянь пробирается вперёд, к скамейке возницы. — …Всё будет хорошо, — тихо обещает он, давая команду Жое. Лента выскальзывает из рукава и сворачивается в большое защитное кольцо вокруг повозки. — Мы проберёмся незамеченными, нужно лишь не шуметь. Саньлану это совсем не трудно, но бедный крестьянин так разнервничался, что у Се Ляня не остаётся другого выбора: двумя быстрыми нажатиями в акупунктурные точки он вырубает старика. Принц устраивает его бессознательное тело поудобнее в куче сена и оглядывается на призраков. Около десятка духов плывут к ним, в их руках качаются желтые фонари. Они останавливаются, налетев на магический барьер Жое, но вскоре удивление стихает, и они просто обходят барьер, продолжая шептаться о своём. У Се Ляня вырывается облегченный вздох. — Ты в порядке? — Нет, — ноет Саньлан. Се Лянь не успевает спросить, что не так: юноша уже оказывается рядом с ним на скамье, ловко перемахнув через кучу сена. Он пододвигается так близко, что Се Лянь чувствует тепло его тела. — Я очень напуган. Забавно — прозвучало очень неубедительно. В любом случае Се Лянь ободряюще улыбается, положив ладонь юноше на колено. — Не бойся, — успокаивает он. — Я даос, если помнишь. Я смогу одолеть нескольких призраков и защитить тебя. И снова этот пристальный взгляд… только сосредоточен он в этот раз на ладони, все ещё лежащей на колене юноши. Саньлан молчит так долго, что Се Лянь уже собирается спросить его, всё ли в порядке, но его останавливают крики. Кричат призраки, уже ушедшие дальше по дороге: — Призрачные огни! Тут всё в их искрах! — Кто-то разорвал Призрачных огней! — Как жестоко! — всхлипывает последний из призраков. Голова у него никак не прикреплена к телу, так что ему приходится помогать себе рукой, чтобы покачать ей. — Кто решится на такое?! — Эй, эй… — его перебивает другой голос. — Тот магический барьер, на который мы натолкнулись по дороге… Кажись, это…? Се Лянь морщится и молится про себя, чтобы его проклятущее невезение не… — …дело рук какого-то даоса! Не в этой жизни. Нужно убираться отсюда поскорее, и Се Лянь тянется за поводьями… практически мгновенно понимая, какая ужасная и глупая это затея. Он не успевает объясниться — Саньлан уже обо всём догадался и, пересев поудобнее, одним мягким движением подхватывает поводья. Легкий взмах — и бык начинает медленно тянуть телегу вперёд. Саньлан ему очень помог, но вот только… Се Лянь низко опускает голову, чувствуя, как пламенеет лицо. Саньлан устроился так, что теперь принц сидит между его разведённых ног, а грудь юноши прижимается к спине Се Ляня (он чувствует её тепло и твёрдость). В позе нет ничего напрямую неприличного или вызывающего, но всё же… Се Лянь отвык от близости. Может быть, он никогда и не привыкал. — Гэгэ, ты меня слышал? Се Лянь едва не подпрыгивает на месте, и, к своему стыду, отвечает непривычно высоким голосом: — Прости, я отвлёкся. Саньлан пожимает плечами и наклоняется вперёд (теперь он шепчет Се Ляню на ухо): — Впереди развилка. Гэгэ, какую стоит выбрать дорогу? Се Лянь прочищает горло, пытаясь прогнать странное горячее ощущение, пробежавшее вдоль загривка. — Я… В мире духов легко потеряться, — объясняет он. — В выборе пути нужно положиться на удачу, и… — Поэтому я спросил тебя. — …У меня не лучшие отношения с удачей, Саньлан, — отнекивается бог, заставляя себя не сжиматься от стыда. Он чувствует себя ужасно глупо. — Не волнуйся, гэгэ, — голос у Саньлана тёплый и успокаивающий. — Просто выбери. Всё будет хорошо. Се Лянь молча ёрзает на сиденье, впервые за сотни лет… он чувствует себя ребёнком. — …Налево, — говорит он едва слышно, прочистив горло, а потом добавляет, пытаясь звучать увереннее: — Всё равно нам нужно было ехать в ту сторону. — Значит, налево. — Саньлан легко улыбается и натягивает поводья. Сначала Се Ляню кажется, что они всё же ошиблись с выбором: он слышит других призраков на дороге. Но стоит им с Саньланом обернуться на звук, и призрачная процессия исчезает без следа. Се Лянь хмурится, вскидывая бровь. — Они… просто ушли? Саньлан пожимает плечами, его глазам возвращается обычный цвет, а клыкам — обычный размер. Он откидывается назад, и между богом и его спутником вновь образуется соответствующая приличиям дистанция. — Гэгэ скорее всего испугал их своим замечательным защитным заклятьем. Совсем не похоже на правду, но Се Лянь улыбается: — …Да, наверное, ты прав! Я и подумать не мог, что оно такое страшное… Темнота вокруг них прохладная и спокойная. Ночной ветер иногда налетает с долины, но Саньлан за его спиной тёплый, и они едут в почти приятной тишине. Се Лянь говорит «почти», потому что… в общем… Он напряжён всю дорогу. Не позволяет себе расслабиться, развести колени хоть немного (потому что тогда его ноги заденут ноги Саньлана). Ему приходится сидеть в одном положении — чуть ссутулившись — чтобы их тела соприкасались как можно меньше. И все равно… Путешествие до деревни занимает около часа, а Саньлан так расслаблен… Юноша даже подтягивает к себе одну ногу, чтобы было удобнее сидеть, и его поза становится разнеженной и ленивой. Се Ляня это успокаивает, и он позволяет себе чуть расслабить колени (совсем немного). Спокойствие заразительно, и Се Лянь очень медленно и осторожно откидывается назад (он очень надеется, что юноша не посчитает это грубостью, но ведь Саньлан сам сел так близко). Теперь принц опирается спиной о грудь юноши, нервно сцепив на коленях пальцы. Кое-что не даёт ему покоя. Саньлан увидел сегодня целую процессию призраков, а потом и заклинание самого Се Ляня… разве не должен был юноша забеспокоиться хоть немного? По правде сказать, хоть он и любит играть и поддразнивать, как мальчишка, он всё же кажется… старше. Куда старше. Бывали моменты, когда Се Ляню казалось, что он говорит с кем-то — или чем-то — таким же древним, как он сам. — Саньлан? — мягко зовёт он и чувствует, как в груди Саньлана зарождается голос: — Да, гэгэ? — Ты… — начинает он, потом замолкает, теребя краешек рукава. Он заставляет себя расслабить пальцы и быстро выдаёт: — Тебе когда-нибудь гадали по руке? Всё это чистой воды шарлатанство, но если юноша перед ним — обычный смертный, то это не будет иметь значения, так? Саньлан улыбается в ответ, и в его глазах сверкают тепло и нежность. Сейчас нет необходимости их прятать — здесь некому их увидеть. Но тон юноши остаётся таким же непринуждённым: — Не-а! А что? — …Позволишь взглянуть? — спрашивает Се Лянь, протягивая юноше руку. — Конечно, — отвечает он, и, перехватив поводья одной рукой, кладёт вторую ладонь поверх ладони Се Ляня. Кисть юноши оказывается больше и крепче, чем Се Лянь ожидал. Принц чувствует несколько старых мозолей (на внутренней стороне ладони), и у него против воли вырывается: — Ты сражаешься саблей? Саньлан совсем не выглядит удивлённым, в его глазах тепло, но в голосе восхищение: —Ты смог узнать это, лишь подержав меня за руку? Потрясающе! Прикосновения Се Ляня легче пёрышка, он тщательно исследует мельчайшие детали. В конечном итоге, призраки могут подделать многое в человеческой оболочке, но очень немногие способны воссоздать мелкие детали в совершенстве. И всё же… Ладонь в его руках выглядит нормальной до последней чёрточки. — Что там? Точно. Се Лянь прочищает горло и изо всех сил старается звучать убедительно и сосредоточенно. — Ты целеустремлённый и верный человек, который точно знает, чего хочет. Ты способен даже неудачу обратить в свою пользу. Мой друг, твоё будущее озарено благословениями. Конечно, он всё это придумывает на ходу. Се Лянь так и не удосужился научиться у Мэй Няньцина прорицаниям — в те времена он был настолько уверен в выбранном пути, что не считал нужным заглядывать вперёд. (Сложно вообразить, как он позже об этом жалел.) Но он обнаружил, что обычно размытые обещания благополучия и счастья никого не оставляют обиженным. Он с улыбкой отпускает ладонь Саньлана, но юноша не спешит её отнять. — Гэгэ видел что-нибудь ещё? — Эм… — Се Лянь теряется, пытаясь припомнить, что ещё нужно обязательно упомянуть в гадании по ладони… Саньлан склоняется к нему, хитро улыбаясь. — А что насчет любви и брака? Се Лянь задумывается, немного покраснев. — …Я уверен, у тебя с этим не будет никаких проблем, можно и не гадать! — нервно смеётся он, потирая висок. — Да? Теперь Се Лянь чувствует, что за ним пристально наблюдают. — И почему ты так думаешь? — Ну… Се Лянь откидывается назад, но в итоге только прислоняется к руке Саньлана, держащей поводья. Щеки принца снова вспыхивают. Подумать только, он беспрестанно краснел с тех пор, как они оказались в этой позе — какой позор в его-то годы! — Ну… ты сообразителен и красив, — Се Лянь пожимает плечами. — Не сомневаюсь, что у тебя от девушек отбоя нет, так что ты без труда найдёшь себе жену. Если ты, конечно, этого хочешь… — Жену или мужа, — уверенно поправляет Саньлан. — Если это тот самый человек, то остальное для меня не имеет значения. Это знакомые слова, и узнавание заставляет что-то перевернуться у принца в животе, но голос Саньлана вырывает его из мыслей: — Гэгэ, а почему ты решил, что я красивый? Се Лянь замирает, сухо сглотнув. Рука Саньлана у его спины теплая и твёрдая, сам принц удобно опирается боком о грудь юноши, и он просто… — У тебя… красивый голос? — тихо говорит он, от волнения сжав руки в кулаки. — Есть много людей с красивым голосом и уродливым лицом, — тянет Саньлан, с разочарованием цокнув языком. — Может, мне стоит раскошелиться на хорошую маску… — Очень сомневаюсь, что тебе она нужна, — бормочет Се Лянь и подпрыгивает, когда Саньлан наклоняется ещё ближе. — Не хочешь посмотреть сам? — Ох, я… — Се Лянь немного хмурится. — Мне бы не хотелось доставлять тебе неудобств… Смешок Саньлана лёгкий и мягкий, как ночной ветерок. — Если гэгэ стесняется, то я не стану настаивать. Но для меня это ни в коем случае не неудобство. …У этого юноши и вправду нет стыда. Се Лянь никогда не считал себя застенчивым, так что… Он тянется вверх, неловко ощупывая щёку Саньлана. Кожа под его пальцами мягкая и гладкая, ни намёка на щетину. У юноши четко очерченная челюсть, обещающая в будущем стать квадратной, но пока сглаженная молодостью. И… Се Лянь был прав, юноша улыбается — в уголке его губ притаилась маленькая очаровательная ямочка, от которой у принца дрогнуло сердце. Обычно Се Лянь «осматривает» людей дольше и тщательнее, но сейчас он лишь проводит кончиком пальца по носу юноши и отступает. Он не хочет, чтобы Саньлан заметил, как дрожат его руки. — Я был прав. — Да? — ухмыляется юноша. Се Лянь неловко улыбается и отворачивается, почёсывая щеку. — Саньлан очень хорошо выглядит. Он не может видеть, как лицо юноши становится обиженным — Саньлан с нетерпением ждал одного конкретного слова, но не услышал его. — Просто хорошо выгляжу? — мягко повторяет он, осторожно пытаясь выудить ту самую заветную реакцию, но… Се Лянь чуть поворачивает подбородок, вскидывает брови, и лицо у него приобретает выражение изумлённого веселья. — Саньлан… просто напрашивается на комплименты! Вместо вежливых отрицаний Се Лянь получает только хитрый смешок, и его собственные губы тоже складываются в улыбку. Да, однозначно ни стыда, ни совести. — Гэгэ… похоже, мы доехали до твоего святилища. Тележка медленно останавливается, и первым на землю спрыгивает Саньлан. Юноша помогает Се Ляню спуститься, его руки держат крепко, но осторожно, будто бы бог войны ничего не весит. Се Лянь… И правда не может вспомнить, когда кто-то так вдумчиво о нём заботился. — Спасибо, Саньлан… — тихо говорит он. Разбудить старого крестьянина и объяснить ему суть дела — пара пустяков. На прощание Се Лянь вежливо просит его не распространяться об увиденном, и дело на этом решено. Принц возвращается к юноше. — Куда ты пойдёшь теперь? — Хммм… — Саньлан погружается в раздумья, потом дёргает плечом. — Понятия не имею. Найду какую-нибудь пещеру, переночую там. А дальше видно будет. Спасибо тебе за компанию и беседу, я с большим удовольствием провёл с тобой время. Се Лянь тоже нашел компанию юноши очень приятной, но… он хмурится. — Почему бы тебе не переночевать в храме? Он слышит, как замирают шаги Саньлана. — В твоём храме? А можно? — спрашивает юноша, оборачиваясь. — Я бы не хотел тебя обременять… Се Лянь мягко улыбается и кивает. — Ты, наверное, привык к другому, но ночи сейчас холодные, и в доме всяко лучше, чем в какой-нибудь пещере… Он замолкает, почувствовав Саньлана совсем рядом, так близко… так близко, что его волосы задевают Се Ляню щёку, когда он наклоняется, чтобы… поднять с земли заплечный мешок Се Ляня, забитый мусором. Точно. — Если ты не против, — улыбается юноша и идёт следом за Се Лянем по каменной тропинке. Ночь тревожат только сверчки. Се Ляню не нужна помощь ни на этой тропинке, ни на ступенях перед храмом — путь давно ему знаком. — Саньлан? Ты в порядке? Юноша замер в дверях, разглядывая эти самые каменные ступеньки. — …Да, — тихо отвечает он, перешагивая порог. — Где мне можно лечь? В конце концов, ночь уже поздняя, и Се Лянь… выглядит уставшим. Даже более уставшим, чем юноша ожидал. — Ох, здесь только одна циновка, так что… — принц неловко смеётся. — Нам придётся потесниться на ней вдвоем, если ты не против, конечно! Я могу… — Всё в порядке, — беззаботно отвечает Саньлан, пристраивая мешок с мусором у двери. Позже Се Лянь всё переберёт и отсортирует. — Я не против. Было время, когда он был против всей душой. Когда он упрямо ложился спать на тех самых храмовых ступенях, хотя по ночам уже начал выпадать снег. Тогда только мольбы Се Ляня смогли уговорить его ночевать внутри. Теперь Хуа Чэн достаточно взрослый и понимает, что принц притворялся ради него самого. Он опускается на бамбуковую циновку, и наблюдает, как его бог готовится ко сну: снимает и откладывает в сторону шляпу-доули, садится рядом и возится с сапогами, осторожно стягивает их с пяток, потом с носков. Он слишком доверчив. Се Лянь может себя защитить от почти любой угрозы, будь то бог или смертный… но в мире всё ещё есть вещи, способные причинить ему боль. Хуа Чэн мог бы причинить ему боль, будь у него иные намерения. «Тебе нужно лучше себя беречь» — думает он, но не смеет сказать. «Что, если бы меня не было рядом?» Но его не было рядом. Все восемь сотен лет, через одним небесам ведомо какую боль, его не было рядом. — Прости, местечко тут убогое, — бормочет Се Лянь, вытаскивая шпильку, удерживающую его прическу. Только когда он чувствует лёгкое движение воздуха у своей голой лодыжки, он напрягается и торопится прикрыть рукой кангу на ней. Он знает, что нужно быть осторожнее — не важно, как с Саньланом приятно и легко, он всё ещё может оказаться смертным. Если Саньлан и увидел что-то, то виду не подал. — Я думаю, местечко идеальное. Просто кое-чего не хватает. Се Лянь обдумывает его слова, потирая подбородок. — Мне казалось, я всё собрал… Саньлан вскидывает бровь, наблюдая за принцем: он пальцами прочесывает волосы, решив на один вечер обойтись без гребня. Он слишком устал. — Здесь не хватает статуи божества. Се Лянь чувствует, как тепло становится щекам. Он… забыл о самом важном. — …У меня где-то есть бумага и краски, — бог улыбается. — Завтра попробую что-нибудь набросать. Даже если не получится, он всегда может выткать гобелен. Нетипичное решение, но для его целей сгодится. — Я немного разбираюсь в искусствах, — предлагает Саньлан. — Могу с этим помочь. — Ох, это очень мило с твоей стороны, но… — Се Лянь пытается отказать как можно мягче. — Тебе нужно будет знать, как он выглядит. Саньлан отвечает так легко, что бог вздрагивает. — Я знаю. Бог замирает, потом поворачивает подбородок в сторону юноши. — Разве мы уже не говорили о нём в повозке? — мягко напоминает Саньлан. — Я знаю Бога Войны В Короне Из Цветов. У Се Ляня перехватывает дыхание — черт знает, сколько он уже не слышал этот титул. — …Ты слышал о нём? — шепчет принц. — Да, — отвечает юноша, наблюдая за проблеском осторожного счастья на лице бога. Несмелой надежды. — И что ты о нём думаешь? Что он думает о Наследном Принце? Если он скажет всю правду, это будет слишком много и слишком рано. Так что Саньлан выбирает менее обличающий вариант. Он перекатывается на спину и складывает руки за головой. — Небесный Император его ненавидит, — шепчет юноша, вперив злой взгляд в потолок. Се Лянь вскидывает бровь, выпутываясь из верхних одежд. Какой… интересный взгляд на вещи. — Почему ты так решил? — Цзюнь У изгнал его дважды. — … Се Лянь окончательно снимает верхний халат и откладывает его в сторону, покачав головой. Саньлан думает, как ребёнок… с другой стороны, он и вправду молод. — За проступком должно следовать наказание, — тихо говорит принц. — Иначе урок не будет усвоен. О Небеса, сколь многое Наследному Принцу Сяньлэ следует усвоить. Он иногда с ужасом вспоминает прошлого себя — наивного, беспечного и самовлюблённого. Каким заносчивым дураком он, должно быть, тогда казался. — Небесный Император просто исполнил свой долг. Я уверен, наследный принц ни в чём его не винит, — он пожимает плечами, а потом тянется передать Саньлану одеяло. — Держи. Уже поздно, нам стоит отдохнуть. Юноша послушно кивает и смотрит, как бог устраивает удобнее, укрываясь собственными верхними одеждами, и постепенно засыпает. «Может, ему бы стоило» Хуа Чэн хотел бы ответить так, но сейчас он не смеет. Слишком рано. Он вздыхает и прикрывает глаза, вспоминая пароль от духовной сети Инь Юя — просто чтобы убедиться, что фестиваль голодных духов прошел без осечек (так и есть). Следующей оказывается ещё одна личная сеть — раньше в ней были и другие, но теперь осталось только двое. «Новости?» «Он пытается обустроить новое логово на территории Цюань Ичжэня» — спокойно отвечает Шуо. По отдалённому шелесту и скрипу нетрудно догадаться, что он сейчас в одном из своих лесов. «Но я собираюсь прогнать его восточнее» Что ж, объяснимо. Бог Войны запада очень непредсказуем; для Хуа Чэна он не представляет трудностей, но Шуо ещё не дорос до такого уровня. «Ты уже начал?» «Он должен попасться в ловушку через три… два… » Вдалеке раздаётся пронзительный визгливый вой; у Шуо вырывается удивлённый смешок. «Ах, в этот раз он немного поторопился» «Как его дух?» Ци Жун больше не представляет для Хуа Чэна интереса, и он не собирается собственноручно расправляться с демоном. Он настолько слаб, что Князю Демонов сложно не прибить его случайно, особенно если Хуа Чэн сегодня не в духе. К тому же… Наблюдать за тем, как с ним развлекается Шуо, куда веселее. Но в голосе младшего призрака нет самоуверенности или радости от победы. Он отвечает: «Нестабилен» — пауза. «Сюань Цзи и без его влияния была безумна. Что-то происходит, гэгэ. Всем неспокойно.» Хуа Чэн долго выдыхает, разглядывая потолок святилища холодным непроницаемым взглядом. «Должно быть, время пришло» На том конце повисает напряжённая тишина. В прошлый раз Хуа Чэн успешно выбрал нового Князя Демонов, отдав предпочтение Хэ Сюаню. Большинству это неизвестно, но если Медная Печь и вправду скоро откроется… Они уже обсуждали план действий на случай, если Ци Жун попытается стать Бедствием. Но этот план не для посторонних ушей. Не сейчас. «Продолжай гнать его на восток. Если случится что-то важное, свяжись со мной» Пауза, ещё визги Ци Жуна, а потом… «Хорошо, гэгэ» В сети становится пусто, и Князь Демонов остаётся наедине со своими мыслями. Се Лянь дышит спокойно и ровно, только вздрагивает иногда, когда холодный ветер пробирается через щели в досках. Он был прав, по ночам действительно холодает. Завтра Хуа Чэну стоит с этим разобраться. Хуа Чэну уже несколько веков не нужно тепло, и он быстро стягивает с себя покрывало и укутывает в него спящего бога. Кончики его пальцев задевают щёку Се Ляня. Она холодная. Ему вспоминается первый раз, когда Се Лянь покинул деревню Водяных Каштанов (после его смерти). Как он упал в канаву на обочине, дрожа от холода, и как бы Хун-эр ни пытался ему помочь… Призрачный огонь не дает тепла. Сначала он принимает решение безо всякой задней мысли. Потому повысить температуру собственного тела ему теперь ничего не стоит — он становится будто маленькая жаровня, и его тепло растекается вокруг, согревая принца. Дрожь становится мельче, потом пропадает. Он улыбается. Пусть существует великое множество вещей, которые Хуа Чэн не может сделать, которыми он не может быть сейчас для своего бога — он может его согреть. И это… уже больше, чем он мог раньше. Вначале он думает только об этом… а потом Се Лянь перекатывается во сне с мягким вздохом. Хуа Чэн распахнутыми глазами смотрит, как его бог бессознательно подбирается к источнику тепла, пока он… не упирается лицом Хуа Чэну в грудь, пока его мягкие медленные выдохи не прячутся в ткани рубашки. Под покрывалом их ноги сталкиваются и переплетаются. Ох. Хуа Чэн видел это во снах столько раз, что утратил счёт. Гадал, будут ли эти сны похожи на правду, это ли он почувствует, нежа в объятиях своего бога? Будет ли эта тяжесть такой же дурманящей, будет ли его дыхание звучать музыкой, наполняющей воздух? И… Се Лянь вздыхает, поворачивает голову, пока окончательно не устраивается у Хуа Чэна на груди. …так и есть. Князь Демонов никогда не считал себя хорошим человеком. Он всегда признавал в себе жадность. Безобразный ребёнок, эгоистичный юноша и жадный мужчина. «Я отвратителен» — думает он про себя, устраивая руку у принца на спине, подталкивая прижаться ещё ближе. Одновременно с этим он позволяет пламени внутри вспыхнуть ярче, и Се Лянь тянется к теплу, как мотылёк. Их согнутые ноги переплетены под одеялом, а нос принца утыкается Хуа Чэну в плечо. Бог довольно вздыхает, и Хуа Чэн медленно склоняется над ним, утыкается лицом ему в волосы и делает глубокий вдох. Отвратительный, просто дерьмовейший человек. А Се Лянь… слишком доверчивый. Он обнимает принца и второй рукой, прижимает ближе. Но это ничего. Теперь он здесь, и он… Убережет его. Кончиками пальцев он вырисовывает на спине бога бессвязные узоры, мягко убирает волосы в сторону и находит серебряную цепочку. «Наверное, ты был бы счастлив узнать, что Хун-эр обнимает тебя…» Может, не по той причине, по которой хотелось бы Хуа Чэну, но… Он принимает это слабое оправдание, цепляется за него, успокаивает им свое сердце, мечущееся между виной и блаженством. Прижимает Се Ляня ближе. И в конечном итоге принц знает только, что впервые за долгие годы (десятилетия) он спал так хорошо. А затем он просыпается в одиночестве.